Вопросы о командном составе казачества, о составе офицерского корпуса и источниках его формирования представлялись на протяжении всего XIX в. для большинства казачьих войск предельно болезненными. Во многом это было связано с неопределенностью статуса казачьего офицерского корпуса, ведь несмотря на то, что казачьи части еще во времена Петра I были подчинены Военной коллегии, казачьи офицеры так и не получили права, положенные формально по «Табели о рангах», и не были уравнены с офицерами кадровых частей. Формально произошло это только и конце XVIII в. (1798 г.). но сие решение не распространилось на казачье население в Сибири, так как оно не имело ни жесткой войсковой организации, ни соответствующей регламентации службы. Вообще сибирские казаки в силу ряда причин были как бы изолированы от других казачьих войск¹.

Многочисленные проекты о реформировании Сибирского казачества так и оставались на бумаге. И если в Западной Сибири в 1811 г. все же было создано единое Сибирское линейное войско, то в Забайкалье этот процесс затянулся до середины XIX в.

Достаточно своеобразно решил вопрос о статусе казачьей «старшины», изданный в 1822 г. «Устав о городовых казаках», по которому создавалось семь городовых казачьих полков, но подчинялись они не Военному министерству, а МВД в виде «градской полиции», притом офицеры получали не военные, а гражданские классные чины. Особенно остро стал вопрос о некомплекте командных кадров после создания в 1851 г. единого Забайкальского казачьего войска в составе трех конных и трех пеших бригад².

Для комплектования столь крупных мобильных подразделений, естественно, потребовалось значительное количество офицерского и младшего командного состава. Если с младшим командным составом (урядниками и вахмистрами) ситуация исправилась достаточно быстро, то вопрос о комплектовании войска офицерскими кадрами в полном объеме так и не был решен.

Сразу же после создания войска в состав учебных команд образцовых пехотного и кавалерийского полков была отправлена особая учебная команда. На двухлетнее обучение в Санкт-Петербург было отправлено 90 казаков и урядников при одном офицере³ Правда, эта практика, по мнению командования, не оправдала себя, и атаман ЗКВ обратился в Военное министерство с предложением создать в Чите по примеру учебного казачьего полка Донского войска - особую учебную команду в составе двух офицеров, 16 урядников и приказных, 125 казаков (по конному войску) и подобной учебной полуроты по пешему войску. Команда должна была комплектоваться «достойными, способными и лучше знающими строевую службу казаками»⁴. Предполагалось, что после прохождения годичной службы в учебных частях вышедшие из них младшие командиры будут выполнять обязанности учителей во время месячных летних сборов полков и батальонов (так как части служили по милиционному принципу, регулярно отправляя часть воинов на «льготу»). Казаки учебных команд должны были быть «надлежащим образцом как службы, так обмундирования и вооружения». Несмотря на то, что испрашиваемые для формирования учебных команд суммы были достаточно небольшими — 8333 руб. 46 коп. от казны и 3847 руб. 86 коп. от войска. Министерство финансов заявило, что не имеет лишних денег и предложило отложить данный вопрос⁵. Это привело к тому, что команда в 1857 г. так и не была сформирована. Учебные части существовали в ЗКВ до июля 1878 г., когда были полностью упразднены, а функции «учебок» были переданы в первоочередные части ЗКВ, которые полностью удовлетворяли нужды войска в младшем командном составе. Значительную роль играли урядники и вахмистры, состоящие в запасе, ведь именно из них формировались кадры станичного управления атаманы поселков и станиц, станичные судьи и т. д. При этом, выполняя обязанности станичного атамана, формально являясь урядниками, они получали права, сравнимые с правами младших обер-офицеров. Именно эти люди, не обладая достаточным военным образованием, но имея опыт командования и здравый смысл, «тащили» на себе все проблемы станицы. Первоначальная схема совмещения военных и хозяйственно-административных обязанностей в руках сотенных и батальонных командиров, принятая по Положению 1851 г., оказалась абсолютно нежизнеспособной — кадровые офицеры, переведенные из строевых частей, совершенно не разбирались в хозяйственных вопросах. Особенно ярко это проявилось в ходе колонизации Амура, где станицы располагались в столь неудобных, с точки зрения сельского хозяйства, местах, что почти все их пришлось переносить на новое место. Забайкальское казачье войско обладало и достаточно разветвленной сетью специализированных учебных заведений. Так, потребность в переводчиках в пограничных станицах удовлетворялась особой русско-мунгальской школой (правда, просуществовавшей недолго), были военно-фельдшерская и ветеринарно-фельдшерская школа — это позволяло удовлетворить потребности в таких специалистах первоочередных и льготных частей ЗКВ⁶, Сложнее было с офицерскими кадрами. Эта проблема была порождена не реформой 1851 г., а унаследована от предыдущего периода. Даже получая личное дворянство, казачьи офицеры крайне редко могли выслужиться, что придавало им оттенок «второстепенности».

Частично эта проблема была решена, когда забайкальские казаки получили статус казачьего войска, а казачьи офицеры были уравнены с кадровыми. Но сразу возникла другая проблема — острая нехватка офицерских кадров. Н.Н. Муравьев-Амурский и первые атаманы Забайкальского казачьего войска пытались решить се чисто механическим путем, привлекая для занятия военных и военно-административных должностей ЗКВ офицеров регулярных частей, не казаков по своему происхождению. Особенно жестко проявилось это на верхних этажах власти — так, ни один из наказных атаманов ЗКВ не являлся родовым казаком. Положение усугублялось совмещением чисто военных и административных постов, так как вся территория войска была разбита на бригадные полковые (конное войско) и бригадные батальонные (пешее войско) округа. На бригадных или батальонных командиров ложились не только военные (мобилизация, военные сборы) проблемы, но и проблемы чисто хозяйственные, к чему они были абсолютно не готовы. Нельзя сказать, что они не оставили следа в истории ЗКВ. Достаточно вспомнить офицера второй конной бригады ЗКВ Николая Алексеевича Хилковского создавшего свой конный завод и значительно улучшившего породу местных лошадей, скрещивая их с орловскими и арабскими скакунами. Но это было скорее исключение, чем правило. Одним из способов борьбы с недостатком офицерских кадров было «верстание» наиболее отличившихся казаков и урядников в зауряд-офицеры. Широко практиковался этот метод в период освоения Амура. Так, во главе сводной сотни ЗКВ при возвращении с Амура находился зауряд-сотник Беломестнов, а первый георгиевский кавалер ЗКВ П. Таскин. отличившийся при обороне у залива де-Кастри, за отличие был произведен в зауряд-хорунжии и стал станичным атаманом Быркинской станицы⁷. Это были не единичные случаи, а скорее система. К примеру, в 1859 г. по войску числилось 95 зауряд-офицеров при комплекте 3 штабс-офицера и 25 обер-офицеров на конную бригаду⁸. Формально военное начальство выступало против института зауряд-офицеров. Так, в 1865 г. было решено прекратить зачисление в зауряд-офицеры, что несколько снизило их число⁹. Даже в конце XIX в. по мобилизационному расписанию недостаток офицеров в пеших льготных батальонах пополнялся за счет казаков, производимых в зауряд-прапорщики. Например, во втором батальоне ЗКВ под командованием полковника Смирнова на четырех кадровых офицеров приходилось 13 зауряд-прапорщиков (из числа вахмистров и старших урядников), подобная ситуация была и в других частях, где на 16 — 17зауряд-прапорщиков приходилось 3 — 4 офицера¹⁰. Кадровые офицеры прикомандировывались из окружного и отделенческого штабов либо из кадровых батальонов. Несмотря на все положительные стороны опоры на зауряд-офицеров, необходимо отметить их низкий образовательный уровень, что негативно отражалось на выучке частей.

Достаточно тяжелым было положение первоочередных казачьих частей в 70 — 80-х гг. XIX в., выполнявших несвойственные боевым частям обязанности, и частей ЗКВ. Если во всеподданнейших отчетах все выглядело превосходно, то инспекторский отдел ГУКВ имел на происходящее свою точку зрения. В 1872 г. инспектор генерал-майор свиты е.и.в. Тимофеев произвел смотр частей, управления и учреждения ЗКВ. Выводы, сделанные им, были крайне удручающими, особенно много нареканий вызвали подразделения сводного пешего отряда, несшего конвойную службу на Каре, ставшей к этому времени «каторжной столицей» России: «караульная и конвойная служба в пеших частях исполняются не удовлетворительно, вследствие весьма слабого знания казаками пра¬вил караульной службы»¹¹. Из-за серьезных упущений конвоиров в 1871 г. с карийской каторги бежал из-под конвоя 91 ссыльнокаторжный. Во многом беды, по мнению Тимофеева, проистекали из-за недостатка офицерского состава. Он отмечает, что даже во время строевых смотров офицеров в строе не было вовсе и ротами командовали урядники. Из-за этого «строевая часть пеших казачьих батальонов при отсутствии кадров, учебных команд и правильной системы обучения... не может быть в удовлетворительном состоянии»¹². Но даже при этих недостатках инспектор отметил «природную сметливость» и развитость казаков, правда, при этом их почти поголовную неграмотность. В составе 9-го, 11-го и 12-го батальонов имелось всего 22 грамотных казака и урядника¹³.

Положение с офицерскими кадрами действительно в этот период было очень сложным, в отличие от 1850-х гг., когда служба на Дальнем Востоке привлекала молодых армейских офицеров перспективой быстрого роста, высоким по сравнению с Европейской Россией жалованием и определенной престижностью, после же отхода от линии Муравьева и Корсакова престиж службы в ЗКВ упал чрезвычайно низко. Достаточно широко практиковалось привлечение офицеров регулярных частей, как для постоянной службы, так и для кратковременных командировок. Особенно усилился этот процесс в ходе военных событий. Во время «китайской кампании» и русско-японской войны значительную часть офицеров в конных частях и артиллерийских батареях ЗКВ составляли прикомандированные. Это замечательно описал в своем «Дневнике забайкальского казачьего офицера» А. Квитко. Читая его воспоминания, изумляешься огромному количеству блестящих аристократических фамилий — конногвардейцы князь Трубецкой и подъесаул Золотницкий, кавалергарды князья Урусов и Долгорукий. Да и сам автор блестящий конногвардеец, закончивший Пажеский корпус, применение к которому понятия «войсковой старшина ЗКВ» крайне затруднительно¹⁴. Привыкшие к блеску гвардейских кавалерийских полков, они регулярно жаловались на своих подчиненных — «нижепредельные казаки не имели никакой боевой подготовки», и только пройдя с ними всю кампанию, были вынуждены признать, что «забайкальцы, обученные в хороших руках, не уступят другим казачьим войскам»¹⁵. Необходимо отметить, что прикомандированные часто воевали прекрасно. Так, во время китайской кампании хорунжий Святополк-Мирский в бою 20 марта 1901 г. со своим взводом захватил лихой атакой два орудия и отбил у неприятеля обоз с оружием¹⁶. До конца своей карьеры гордился принадлежностью к ЗКВ и носил его мундир генерал Ренненкамф. А командир Хайларского отряда во время войны 1900 г. генерал-майор Орлов, блестяще охарактеризовавший забайкальских казаков в своих «Воспоминаниях», был приписан к обществу Титовской станины и избран «почетным стариком» этой станицы¹⁷. Несмотря на то, что войско пополнялось офицерскими кадрами, было решено сделать ставку на создание своих обер-офицерских кадров. Для этого в Иркутске создается военное училище, специально ориентированное на подготовку младшего офицерского состава для казачьих войск в Восточной Сибири. Училище имело в своем составе конные и пешие взводы и выпускало в казачьи части младших офицеров. В 1896 г. стипендиатами ЗКВ являлись 13 казаков. Училище давало довольно серьезное военное образование, лучшие выпускники имели возможность продолжить свое обучение в Академии Генерального штаба. Именно такой путь проделал автор 3-томной истории забайкальских казаков А. Васильев, успешно окончивший курс Иркутского училища со средним баллом 11 (из 12 возможных)¹⁸, получавший Милютинскую стипендию и продолживший обучение в Академии Генерального штаба, но это скорее исключительный пример. Во время русско-японской войны до должности командира полков дослужились считанные единицы — командир 1-го Аргунского полка полковник Трухин* и его двоюродный брат войсковой старшина Евграф Трухин (командир 2-го Нерчинского полка)¹⁹.

Исходя из изложенного, мы можем сделать вывод, что командование ЗКВ на протяжении данного периода старалось решить или по крайней мере сгладить проблему командных кадров ЗКВ. Это было особенно актуально, так как войско развивалось очень динамично, число нижних чинов резко увеличилось и ЗКВ вышло на 4-е место по численности, уступая только Донскому, Кубанскому и Оренбургскому войскам. Испытывая острый недостаток командных кадров, атаманы ЗКВ и командование Приамурским военным округом различными методами: прикомандирование, зачисление в сословие, организация военного училища, верстание в зауряд-офицеры - смогли приглушить проблему, но не решить ее. К числу отрицательных моментов можно отнести минимальное продвижение офицеров-казаков на высший командный уровень (полк-отдел), достаточно вспомнить, что первым наказным атаманом ЗКВ из родовых казаков забайкальцев стал генерал-лейтенант Г. Семенов, но это произошло уже в годы Гражданской войны.