Вооружение, военная организация и тактика ведения боя сибирских татар до XVI в. исследуются давно и плодотворно [Коников, Худяков, 1981; Молодин и др., 1990; Худяков, 2000; 2007]. Но военное искусство юртовских служилых татар Западной Сибири после включения данного региона в состав Российского государства изучено в значительно меньшей степени. К числу вопросов, ранее не привлекавших внимания историков и археологов, можно отнести и проблему развития такой материальной составляющей [125] военно-культурной традиции данной группы населения западносибирского региона в начальный период русского освоения Зауралья российскими переселенцами, как мужской костюм. Цель настоящей статьи – выявление особенностей эволюции костюма и комплекса вооружения татарской служилой элиты Западной Сибири конца XVI–XVII в.
Судя по данным письменных источников, костюм российского образца (а чаще его элементы) носили не только представители служилой аристократии, но и рядовые служилые и даже «ясачные» татары. В письменных источниках упомянуты предметы гардероба русского происхождения, использовавшиеся татарами Западной Сибири. Это ферязи, цветные и некрашеные кафтаны, однорядки, собольи, лисьи и простые шапки, рукавицы, сафьяновые сапоги и т. д. Интересно, что некоторые зажиточные татары оказывались владельцами целых гардеробов, составленных из одежды российского образца. Например, в 1599 г. ясачный вогул Паймарс Артычинев застрелил татарина Конака и забрал у него шесть «настрафильных» (т. е. изготовленных из западноевропейской шерстяной ткани) «черленых» (красных) однарядок стоимостью 11 руб., а также доспех, оцененный в 15 руб. [Верхотурские грамоты..., 1982. С. 46] ¹. Кроме готовой одежды, служилые татары периодически получали подарки от российских властей «в виде кусков материи», из которых впоследствии изготовлялась одежда как российского, так и сибирского покроя [Бахрушин, 1955. С. 172].
При анализе письменных источников складывается впечатление, что значительная часть одежды российского образца, носимой служилыми татарами и новокрещенами, была представлена достаточно дорогими «парадными» изделиями. Маловероятно, чтобы расшитые узорами кафтаны и однорядки татары использовали в ходе исполнения стандартных служебных поручений. Скорее всего, богато оформленную русскую одежду они надевали в торжественных случаях, а в повседневном обиходе носили более функциональную и привычную одежду, изготовленную местными сибирскими мастерами. В пользу данной версии свидетельствуют изобразительные материалы. Например, на рисунках Ремезовской летописи (выполнены в конце XVII–начале XVIII в.) и гравюрах европейских художников XVII в. сибирские татары (в том числе служилые) обычно одеты в традиционные для кочевников длиннополые халаты с косым запахом, колпаки и малахаи. Таким образом, костюм российской служилой элиты не вытеснил, а лишь дополнил традиционный комплект одежды татарской знати.
Включение Западной Сибири в состав Московского государства привело к значительным изменениям и в военной организации местного населения. Представители знати («мурзы и мурзичи») вошли в специальный разряд «юртовских служилых татар». За это они освобождались от выплаты ясака. Служилые татары были прикреплены к различным сибирским городам. Наиболее многочисленные их группы отмечались в Тобольске (около 250 чел.), Тюмени (76–108 чел.) и Таре (50–66 чел.) [Никитин, 1988. С. 32, 33]. Во главе каждого отряда стоял «татарский голова», назначенный из числа русских служилых людей или представителей местной знати [Бахрушин, 1955. С. 172]. По расчетам Е. Вершинина, общая численность служилых татар в 1630 г. в Тобольске, Тюмени и Таре составляла 378 чел., а в конце XVII в. – 429 чел. [1998. С. 61]. В случае необходимости, служилые татары выставляли «в поле» хорошо оснащенные отряды, насчитывавшие от нескольких десятков до нескольких сотен воинов [Бахрушин, 1955. С. 124, 130, 163–165]. В реалиях Западной Сибири XVII в. это была внушительная военная сила. Существенно уступая армиям эпохи Кучума в численности, отряды служилых татар конца XVI – первой половины XVII в. выигрывали в качественном отношении – вооружении и уровне боевой подготовки, так как целиком состояли из профессиональных воинов. Татарская конница могла действовать самостоятельно, но гораздо чаще включалась в состав сводных отрядов, в которых, кроме татар, несли службу русские конные и пешие казаки, стрельцы, новокрещены, «литва» и др. Материалы письменных источников свидетельствуют, что служилые татары играли весьма заметную роль в военных действиях, [126] проходивших на территории Казахстана, Западной и Центральной Сибири в конце XVI–XVII в. В отдельных военных экспедициях они составляли 30–50 % и более от общего числа воинов российского отряда [Бобров, 2011. С. 107, 108.; Бобров и др., 2012. С. 103, 104].
Наряду с одеждой, служилые татары Западной Сибири весьма охотно пользовались оружием российского производства. Первые экземпляры защитного и наступательного вооружения попали в руки татар как трофеи, захваченные в ходе боевых столкновений с отрядами Строгановых. Один из ярких эпизодов применения ими русских трофейных кольчужных доспехов связан со знаменитыми панцирями Ермака. Один из них достался татарскому мурзе Кайдаулу, который носил его, уже находясь на службе Российского государства. Позднее он завещал доспех своему старшему сыну: «заповедал старшему своему сыну под клятвою, чтобы ему тем панцирем служить службу... великим государям, а никому его продавать не велел» [Бахрушин, 1955. С. 164]. Таким образом, татарский воин армии московского царя на протяжении длительного времени продолжал использовать кольчатый панцирь, снятый его предками с тела убитого казачьего атамана.
Российское оружие и доспехи попадали к сибирским татарам и менее драматичным способом – в качестве подарков, «жалованья», в ходе торгового обмена. Кроме того, часть вооружения выдавалась татарам для несения различных «государевых служеб». Не исключено, что в их числе были оружие и доспехи европейского образца, которые массово завозились в Сибирь в конце XVI –середине XVII в., а затем передавались местным служилым людям [Бобров и др., 2012. С. 69, 70]. Характерно при этом, что рейтарский шишак, хранившийся в Далматовском Успенском монастыре, согласно местной легенде, был передан в монастырь татарином Илигеем [Зыков, Манькова, 2000]. Судя по вещественным, изобразительным и письменным источникам, татары Западной Сибири применяли и менее экзотические для данного региона предметы вооружения, в том числе русские ножи, топоры, сабли, саадаки. Некоторые дошедшие до нашего времени кольчатые панцири сибирских татар также предположительно изготовлены русскими мастерами [Бобров, 2011. С. 117, 118]. Что касается огнестрельного оружия и боеприпасов, то их продажа кочевникам была строжайше запрещена царским правительством. Однако, по всей видимости, этот запрет не распространялся на служилых татар и новокрещенов. Более того, в случае военной необходимости огнестрельным оружием вооружались даже ополчения «ясашных» татар. Так, например, при подготовке похода на хана Кучума в 1593–1594 гг. российским командирам предписывалось включить в состав экспедиционного корпуса 300 конных и 150 пеших татар, вооруженных огнестрельным оружием. Причем последние должны были передвигаться к месту назначения на стругах: «... собрати из волостей, которые волости пошли вверх по Иртышу, татар ясашных добрых конных 300 человек, а быть им с головами татарскими. Да пеших татар прибрать в судех с пищальми 150 человек, а суды под них со князем Ондреем готовы, а быть им вместе с стрельцы с Московскими» [Миллер, 2005. С. 351]. Применяли ружья и татары, вышедшие из подчинения Москвы (как бывшие служилые, так и «ясашные»). В 1662 г. из 200 (по другим данным, из 400) татар, напавших на Ирбитскую слободу, 50 обладали пластинчатыми доспехами, а 30 ружьями: «... четыреста человек, а куячного де люду пятдесят человек, а оружья де у них тридцать пищалей» [ДАИ, 1851. С. 293, 294]. Ф. Арапов, прибывший из Кунгурской слободы в 1678 г., писал, что «... видел де он Фролко, что Татаровя и Башкирцы лошадей кормят и луки и стрелы делают, и ружья де у них много, у всякаго человека пищали по две и по три». В другом документе уточняется, что татары использовали «пищали винтовки», т. е. ручное огнестрельное оружие с нарезным стволом [ДАИ, 1859. С. 350; 1862. С. 40].
Тем не менее, несмотря на относительную доступность ручного огнестрельного оружия, тобольские, тюменские и тарские юртовские и «ясашные» татары, несшие службу преимущественно в конном строю, продолжали активно применять в ходе сражений традиционные сложносоставные луки [АИ, 1841. С. 21, 22; Миллер, 2000. С. 244, 398, 596; Верхотурские грамоты..., 1982. С. 146], в чем была определенная логика. Эффективная стрельба из пищалей и [127] винтовок XVII в. могла вестись почти исключительно в спешенном положении. Предназначенные для стрельбы с лошади карабины были относительно немногочисленны и очень дороги, а пистолеты уступали лукам в дальнобойности. Кроме того, лучник значительно превосходил в скорострельности воинов, вооруженных ручным огнестрельным оружием, что имело принципиальное значение в условиях динамичного конного боя [Бобров и др., 2012. С. 50]. Таким образом, практика использования служилых татар в качестве конных лучников, а не ружейных стрелков была вызвана не желанием царских воевод искусственно ограничить арсенал этих бойцов, а стремлением использовать их с максимальным эффектом. Есть основание полагать, что служилые татары могли одновременно возить с собой как саадак, так и ружье (пищаль, карабин, «винтовку»), используя их попеременно в зависимости от особенностей боевой обстановки. Именно так поступали в XVII — XVIII вв. южные соседи сибирских татар – казахи и ойраты.
Другим важным фактором, повлиявшим на логику развития военного дела служилых татар в XVII в., стало ойратское влияние. Многочисленные и разнообразные контакты воинов российского степного пограничья (в том числе служилых татар) с ойратами, занимавшими в первой половине XVII в. значительную часть степей юга Западной Сибири, способствовали росту популярности в регионе защитного и наступательного вооружения центральноазиатского образца. С ойратским влиянием мы связываем появление у служилых татар наголовий, ранее не характерных для данных территорий (сфероцилиндрических шлемов), рост популярности пластинчато-нашивных доспехов («куяков»), длиннодревкового оружия (пик и копий центральноазиатского образца), а также некоторых типов наконечников стрел, колчанов и клинкового оружия. До нашего времени дошла часть арсенала, принадлежавшего влиятельному татарскому роду «князей» Кулмаметовых ². Наряду с оружием сибирского и среднеазиатского производства, в этом арсенале находились два типичных ойратских сфероцилиндрических шлема, украшенных серебряным растительным орнаментом и буддийской символикой ³. Ойратским импортом, вероятно, является и палаш с дисковидной гардой, обнаруженный в могиле 33 могильника Бергамак II [Корусенко, 2003. С. 166. Рис. 51]. Ойраты способствовали распространению в Западной Сибири новых типов копий и пик, а также конного копейного боя. Длинными кавалерийскими пиками стали массово снабжаться не только конные панцирники, но и легковооруженные татарские воины [Сибирские летописи..., 2008. С. 479, 562].
Подводя итог, необходимо отметить, что основным направлением развития костюма служилой татарской элиты Западной Сибири было включение в его состав одежды российского образца. Если русские служилые люди, направленные в Зауралье, охотно обзаводились теплой и функциональной одеждой сибирского производства, то местная тюркская аристократия, напротив, стремилась получить от своих новых сюзеренов костюм «московского покроя», который, в глазах аборигенного населения, являлся символом покровительства могущественного «Белого царя». Кроме того, российские «ферязи», «кафтаны» и «однорядки» подчеркивали сопричастность их владельца к привилегированным служилым сословиям Московского государства. Однако русская одежда в XVII в. не вытеснила, а лишь дополнила традиционный (в первую очередь парадный) костюм татарской знати Западной Сибири. Представители элиты в повседневной жизни продолжали носить меховые малахаи, колпаки, шубы и халаты с косым запахом. Более сложным по содержанию был процесс развития оружейного комплекса татар XVII в. Он состоял из трех основных компонентов: оружия местного производства (в основном луки, стрелы, ножи, кольчатые панцири), российского (клинковое и огнестрельное оружие, топоры, защитное вооружение и др.) и ойратского импорта (пластинчатые доспехи, шлемы, пики, палаши и др.). На протяжении XVII в. зна- [128]чение российского оружия в комплексе вооружения татар Западной Сибири постепенно возрастало. Российская администрация сформировала обновленную военную организацию служилых и «ясачных» татар, а совместные со стрельцами и казаками военные походы познакомили их с тактическими особенностями ведения «огненного боя» и стимулировали распространение ручного огнестрельного оружия. Ойратское влияние на военное дело тюркского населения Западной Сибири проявилось в первую очередь в росте популярности конного боя на пиках.
В целом эволюция костюма и вооружения служилой татарской элиты Западной Сибири конца XVI–XVII в. наглядно отображает сложный и многогранный процесс межкультурного диалога, характерного для периода присоединения Сибири к Российскому государству и начальных этапов освоения Зауральского региона русскими переселенцами.

Список литературы

АИ – Акты исторические, собранные и изданные археографической комиссией. СПб., 1841. Т. 2. 565 с.
Бахрушин С.В. Научные труды. М.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. 3: Избранные работы по истории Сибири XVI — XVII вв. Ч. 2: История народов Сибири XVI — XVII вв. 324 с.
Бобров Л. А. К вопросу о защитном вооружении татар Западной Сибири последней четверти XVI–XVII в. // Военное дело Золотой Орды: проблемы и перспективы изучения. Материалы Круглого стола, проведенного в рамках Международного Золотоордынского Форума. Казань, 30 марта 2011 г. Казань: ООО «Фолиант», 2011. С. 106–120.
Бобров Л.А., Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Русские воины на южных рубежах Сибири в конце XVI – XVII в. Вооружение и военная организация. Новосибирск, 2012. 128 с.
Верхотурские грамоты конца XVI–начала XVII в. М.: АН СССР, Ин-т истории СССР, 1982. 298 с.
Вершинин Е.В. Неверность «бродячих царевичей». Зауральское степное пограничье в XVII в. // Родина. 1998, № 8. С. 60–63.
ДАИ – Дополнения к актам историческим. СПб., 1851. Т. 4. 416 с.
ДАИ – Дополнения к актам историческим. СПб., 1859. Т. 7. 374 с.
ДАИ – Дополнения к актам историческим. СПб., 1862. Т. 8. 350 с.
Зыков А.П., Манькова И.Л. Рейтарский шлем XVII века из Далматовского Успенского монастыря: к событиям 1662-1667 гг. в Южном Зауралье // Новгородская земля и ее соседи. Екатеринбург, 2000. С. 315332.
Коников Б.А., Худяков Ю.С. Наконечники стрел из Искера // Военное дело древних и средневековых племен Сибири и Центральной Азии. Новосибирск: Наука, 1981. С. 184–188.
Корусенко М.А. Погребальный обряд тюркского населения низовьев р. Тара в XVII — XX вв. Опыт анализа структуры и содержания. Новосибирск: Наука, 2003. 192 с.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М.: Вост. лит., 2000. Т. 2. 798 с.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М.: Вост. лит., 2005. Т. 3. 598 с.
Молодин В.И., Соболев В.И., Соловьев А.И. Бараба в эпоху позднего Средневековья. Новосибирск: Наука, 1990. 262 с.
Никитин Н.И. Служилые люди в Западной Сибири XVII в. Новосибирск: Наука, 1988. 220 с.
Русская народная одежда. Историкоэтнографические очерки. М.: Индрик, 2011. 776 с.
Сибирские летописи. Краткая сибирская летопись (Кунгурская). Рязань: Александрия, 2008. 688 с.
Худяков Ю.С. Хан Кучум и его воины // Родина. 2000. № 5. С. 72–75.
Худяков Ю.С. Военное дело Сибирского ханства в позднем Средневековье (в аспекте взаимодействия с русскими) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: История, филология. 2007. Т. 6, вып. 3. С. 238–254.

Примечания:

¹ Для сравнения, годовой оклад служилых татар составлял от 3 до 12 рублей [Бахрушин, 1955. С. 171172].
² Род Кулмаметовых занимал видное место среди татарской знати Западной Сибири. Его представители несли военную службу, исполняли обязанности дипломатов и переводчиков (в том числе и на переговорах с ойратами). В 1701 г. «головою» юртовских татар Тобольска был назначен представитель данного рода Авезбей Кулмаметов [Бахрушин, 1955. С. 172].
³ В настоящее время оба шлема хранятся в фондах Тобольского государственного историко-архитектурного музея-заповедника.

Воспроизводится по:

Вестник НГУ. Серия: История, филология. 2014. Том 13, выпуск 7: Археология и этнография. С. 124–130.