При изучении истории освоения русскими Приамурья в XVII в. известный интерес представляет выяснение вопроса о том, как началось проникновение на Амур и кому из русских людей принадлежит заслуга открытия туда ближайших путей. В частности, интересно выяснить, как шло открытие самых коротких и удобных путей, получивших название Олекминского и Байкальского, которые сыграли весьма важную роль в колонизации края.
В исторической литературе этот вопрос затрагивался неоднократно. Но до сего времени многие факты оставались неизвестными, а поэтому исследователи допускали ошибки и неточности. Так, открытие и освоение Олекминского пути в Приамурье большинством исследователей совершенно незаслуженно приписывалось известному промышленнику XVII в. Е. Хабарову. 1 Что же [110] касается истории открытия Байкальского пути, то она была кратко затронута в трудах В.К.Андриевича2 и С.В. Бахрушина3, которые главное внимание уделили деятельности боярского сына Петра Бекетова.
Автору данной статьи удалось обнаружить целый ряд новых архивных материалов, которые позволяют значительно подробнее осветить ход событий, предшествующих освоению Приамурья, а также выяснить имена и показать деятельность служилых и промышленных людей, которые принимали непосредственное участие в исследовании Олекминского и Байкальского путей.
Первые сведения об огромной сибирской реке, которую витимские и алданские тунгусы называли "Шилькой", а охотские тунгусы "Амуром", дошли до русских поселений в 30-х годах XVII века.
Сведения об этой реке были неясны и противоречивы, пути туда ни от Енисейского, ни от Якутского острогов никто не знал. Но все говорившие о ней местные жители, утверждали, что берега ее густо населены, окрестные леса изобилуют соболем, в горах имеется серебро и другие металлы, а земли плодородны и удобны для пашни. В суровых условиях Сибири слухи о новой неизвестной реке вызвали огромный интерес у русских переселенцев. Поэтому с конца 30-х годов XVII века начинаются поиски путей на Амур, а затем происходит и присоединение Приамурья к России.
Получение первых достоверных сведений об Амуре было связано с экспедицией казачьего атамана Максима Перфильева, посланного в 1638г. из Енисейского острожка для прииску и проведывания новых землиц5.
[111] В отряд Максима Перфильева было включено 38 человек. Отправившись из Енисейска вверх по Ангаре, Перфильев перешел через Илимский волок на Лену и к зиме 1639г. достиг Олекминского острожка, где отряд зазимовал. Весной 1639г. Перфильев поднялся по Витиму. К 1640г. он добрался до устья реки Цыпири. К этому времени у него кончились хлебные запасы и он вынужден был вернуться.6
В ходе путешествия М. Перфильеву удалось выяснить первые достоверные данные об Амуре, благодаря которым русские получили возможность иметь более ясное представление об этой реке.
В 1641г. по инициативе якутского воеводы Петра Головина был послан казачий отряд, руководимый письменным головой Е. Бахтеяровым. На Амур Бахтеяров пошел по Витиму, т.е. по пути, частично обследованном Перфильевым. Но путь по Витиму был очень труден, силы отряда быстро таяли, продовольствие было на исходе, и Бахтеяров, не дойдя до Амура, возвратился в Якутск.7
В 1643 году из Якутского острога была отправлена новая экспедиция во главе с Василием Поярковым. На этот раз было решено проникнуть на Амур рекой Алданом.
История путешествия Василия Пояркова на Амур общеизвестна. Ему удалось достичь и обследовать Амур вплоть до Устья. По возвращении из экспедиции Поярков представил чертеж Амура и подробное описание края.
Однако, путь В. Пояркова на Амур оказался неудобным. Большую часть пути суда приходилось тянуть бичевой, что замедляло продвижение. Притоки [112] Алдана - Учур и Гоном были порожистыми и бурными. Отряду пришлось преодолеть 42 порога.
Волок на Зею шел через крутой перевал Яблонового хребта. Таким образом, Алданский путь был очень трудным и опасным, не говоря уже о его длительности.
Но сведения о богатстве Приамурья, привезенные В.Поярковым, способствовали усилению интереса, как русской администрации, так и русских промышленников к этому краю. И одним из результатов экспедиции В. Пояркова было движение в сторону Амура промышленных "ватаг", занимавшихся добычей пушнины, главным образом соболей. Во главе таких ватаг обычно стоял промышленник, который снабжал необходимым снаряжением находившихся в зависимости от него "покрученников", обязанных отдавать хозяину 2/3 своей добычи. Кроме того, к ватаге часто присоединялись лица, снаряжавшиеся на собственные средства. Таких людей обычно называли "своеужинниками".8
С деятельностью ватаг и было связано открытие нового пути на Амур со стороны реки Олекмы.
В 1646 году9 на Олекму отправился отряд Григория Вижевцева, состоящий из пяти покрученников и одного своеужинника. Двигаясь по направлению к истоку Олекмы, Вижевцев попал в устье реки Тугирь, где его застала зима. Так как Олекма и Тугирь изобиловали соболем, Вижевцев поставил в устье Тугиря зимовье и занялся промыслом.
[113] На Тугире Вижевцев повстречал кочевавших там тунгусов, которые не входили в состав Русского государства и не платили ясака. С ними у Григория Вижевцева установились добрососедские отношения, и от них он получил сведения о пути с Олекмы на Амур.
Понимая важное значение этих данных, Вижевцев решил проверить их достоверность. В легком дощаннике он поднялся по Тугирю, а затем по его притоку, речке Нюге, и вышел к Тугирскому волоку, являющемуся частью Олекминского хребта, с которого текла река Уй /Урка/ - левый приток Амура10.
В мае 1647 года Вижевцев прибыл с промысла в Якутск и сообщил в приказной избе воеводам Кириллу Супоневу и Василию Пушкину об открытой им Олекминской дороге в Приамурье.
По сведениям Вижевцева, путь по Олекме оказался значительно короче, чем путь по Алдану, пройденный Поярковым. Вижевцев рассказал, что "От Якутска до его зимовья /на р. Тугирь/ ходу -14 недель, а от зимовья до Шилки /здесь Амура, - Г.Л./, речкой Нюгою, через камень и за камень рекой Уем до Шилки -10 дней."11 Следовательно, используя Олекминский путь, от Якутска до Амура можно было добраться в среднем за 4 месяца, в то время, как путь Пояркова длился около 6 месяцев. Кроме того, Олекминская дорога, по мнению Вижевцева, была безопаснее. Так Вижевцев сообщал, что хотя "... вверх Олекмы-реки в камени пороги большие и быстрые, а воды мелкие", их легко можно преодолеть в небольших подвижных дощаниках, "чтоб на судне только было по шти человек", да были бы "судовые снасти добрые, завозы и подчалы, и бечевы новые"12.
Открытие Вижевцева послужило толчком к энерги-[114]чному проникновению русских промышленников в бассейн Приамурья.
Анализ и изучение опубликованных 13 и неопубликованных 14 архивных материалов дают возможность назвать середину 1648 года максимально поздней датой появления первого русского зимовья на Тугирском волоке.
Освоив Тугирский волок, поставив на нем зимовья, русские промышленники отправлялись оттуда в Даурию. 15 Когда первые служилые люди появились на Тугирском волоке в 1648г., они застали уже проторенную тропу от зимовья Ивашки Квашнина в Дауры, так называемую "Ивашкину чунницу"16, по которой Ивашка ходил к даурским людям.
Проникая на Амур, промышленники обменивали с местным населением свои товары на соболей. Так выше упомянутый Иван Ефимов сын Квашнин с тремя товарищами ходил по реке Амазару /приток Амура/, выменивал у тунгусов, подвластных даурскому князьцу Лавкаю, соболей на одекуй /бисер/, предлагая "в подарки им ножи и котлы"17.
Летом 1649 года на Тугирском волоке появилась ватага промышленника Андрея Матвеевича Ворыпаева, состоящая из 28 покрученников и 4 своеужинников. Ворыпаев поставил на волоке зимовье, откуда посылал своих покрученников на соболиный промысел18. Одному из его покрученников, Сеньке Аверкиеву сыну Косова Пинежанину удалось проникнуть дальше других [115] - на устье реки Аргуни /верхний правый приток Амура/, где он промышлял соболей. На промысле Сенька Косой был взят "в полон" и привезен в улусы даурских князьков Лавкая и Шилгинея. Позднее, в 1653г. Сенька при допросе рассказывал,19 что Лавкай первоначально хотел с ним расправиться, так как много наслышался о жестокости русских в отношении иноземцев 20. "Слышал я от тунгусов, - говорил Лавкай, - что русские люди - собаки. Где они иноземцев найдут, /там/ и побьют до смерти. И к нам они для того идут"21. Однако, выяснив, что Сенька всего-навсего промышленник, Лавкай не только его не убил, а наоборот выменял у Сеньки "на 37 пластин собольих стрелы"22 и другие вещи. Шилгиней же оказал Сеньке Косому большую честь, лично проводив его вверх по Амуру.
Таким образом, в 1647/1649 годы без вмешательства Сибирской администрации русские промышленники уже хорошо знали Олекминскую дорогу на Амур, освоили главнейший подступ в Приамурье - Тугирский волок, и проникли в Даурские земли.
Показания Григория Вижевцева об Олекминской дороге на Амур вызвали у якутских властей обсуждение вопроса о преимуществах вновь предлагаемого пути. Для совета якутский воевода Василий Пушкин призвал письменного голову Пояркова. Последний стал оспаривать выгодность Олекминского пути, доказывая, что по Алдану идти до Лавкая ближе, чем по Олекме. Свое же продолжительное плавание до Амура Поярков оправдывал зимовкой на "Гономском камени", вследствие того, что воевода Головин отпустил отряд "слишком поздно "23.
[116] Однако, несмотря на отрицательное мнение Пояркова, якутские воеводы решили отправить по пути, указанному промышленниками, специальную экспедицию, во главе с пятидесятником Василием Юрьевым.
До настоящего времени об этой экспедиции было известно из небольшой отписки Василия Юрьева, адресованной воеводам Василию Пушкину и Кириллу Супоневу.24 Отписка содержала отрывочные сведения и не указывала время похода. Повидимому, вследствие этого в научной литературе этой экспедиции не уделялось должного внимания.25 Обнаруженные в фонде Сибирского приказа челобитные якутского дьяка Петра Стеншина26 и участника экспедиции служилого человека Алексея Оленя 27, позволили осветить данный вопрос подробнее.
Экспедиция была отправлена из Якутска летом 1647 года. Целью похода явилась проверка сведений привезенных Григорием Вижевцевым и сбор материала о Даурии. Воеводы цель и задачи экспедиции формулировали следующим образом: "Велели им /т.е. служилым людям - Г.Л./ в Даурскую землю идти и про ту Даурскую землю проведать подлинно"28 .
Служилым людям предписывалось следовать из Якутска "вверх по Лене-реке до Олекмы, от усть-Олекмы до Тугиря-реки и Тугирем до камени29, который камень промеж государевой и Даурской земли"30, т.е. путем предложенным Вижевцевым. Вполне возможно, что "вожем" был сам Вижевцев, ибо из его слов, что [117] он по этим рекам "преж сего ходил - и ныне идет"31, явствовало, что он намеревался вернуться на реку Тугирь.
Первоначально экспедиция Василия Юрьева была немногочисленной. В 1648 году ему в помощь было послано пополнение из служилых людей во главе с енисейским казачьим десятником Алексеем Яковлевичем Оленем. Олень догнал Юрьева на реке Тугирь в Тугирском зимовье. Отсюда осенью 1648г. Юрьев и Олень послали четырех разведчиков Ларку Барабанщика, Анашку Воробья, Ивашку Осетрова и Марчка Васильева к "волоку Шильскому 32 и за волок искать тунгусов и тунгусских аргишниц, и новых их тунгусских жилищ, где они тунгусы живут, и даурских людей, которые приходят от Лавкая-князьца на соболиный промысел"33.
Поднявшись вверх по реке Тугирю и миновав зимовье Ивана Квашнина, Ларка Барабанщик с товарищами пошел на Амур. Документы не сообщают маршрута их пути. Но судя по тому, что Василий Юрьев приказал Ларке идти в "Дауры" "по чуннице Ивана Квашнина 34/квашнин же "промышлял на Амазаре"35 и "выходил по Амазару на Амур"36 первая разведка служилых людей, посланная через Тугирский волок, использовала второй вариант волока - реку Амазар, впадающую в Амур несколько выше реки Урки.
Разведка Барабанщика на Амуре продолжалась "полчетверти недели"37. В течение этого времени служилым людям удалось обнаружить "даурские признаки - [118] плот на берегу ... длины четыре сажени печатных", а также "шлех конский езжено"38, причем следы коней вели вверх по Амуру. На Амуре же был взят один из местных жителей, из допроса которого выяснилось, что найденный русскими на Амуре плот использовался, как средство передвижения, тунгусами лелюрского рода, которые поздней осенью обычно приплывали к князьцу Лавкаю, обменивали у него на скот хлеб и отъезжали "назад к себе конми по льду"39. "Шлех конский езжено", обнаруженный Барабанщиком, являлся следом проехавших незадолго до прихода русских разведчиков, лелюрских людей с хлебными запасами от Лавкая.
Проверив сведения промышленников об Олекминском пути, выполнив задание воевод, экспедиция Василия Юрьева весной 1649 года вернулась в Якутский острог.40 Разведка, произведенная отрядом, сыграла большую роль в освоении Приамурья. Олекминский путь был официально признан наиболее удобной дорогой "в Дауры" и стал основной дорогой к среднему течению Амура.
Весной 1649 года, вскоре после возвращения в Якутск отряда Василия Юрьева на Амур была отправлена экспедиция Ерофея Хабарова, перед которой ставилась задача - присоединить Приамурье. Хабаров шел в Даурию хорошо разведанной Олекминской дорогой Чем в значительной степени объяснялся успех его экспедиции, с относительной легкостью достигшей Приамурья.
Е. Хабарову удалось присоединить к Русскому государству Даурскую землю. Но он не был первооткрывателем Олекминского пути на Амур. Эта честь по пра-[119]ву принадлежит русским промышленникам Григорию Вижевцеву и Ивану Квашнину с их товарищами, а также участникам правительственной экспедиции под руководством пятидесятника Василия Юрьева.
Открытие Олекминского пути, как мы видели, было связано с деятельностью якутских промышленников и служилых людей. Одновременно движение к Амуру шло и из Енисейска. С деятельностью енисейских служилых людей и промышленников связано открытие другого важного пути в бассейн Амура и его притоков - Байкальского.
Наиболее ценные и интересные сведения об истории освоения Байкальского пути в Приамурье содержат отписки 1654 года, написанные енисейским воеводой Афанасием Пашковым и адресованные им в Сибирский приказ.41
В одной из них сообщается, что енисейский сын боярский Василий Колесников, посланный собирать ясак в район Баргузинского острога, узнал от местных тунгусов, что в верховья Амура, в частности на его приток Шилку, можно проникнуть не только притоками Лены, но и со стороны Байкала. Чтобы выяснить насколько правильны эти сведения, В. Колесников послал небольшой отряд, в состав которого вошли Яков Сафонов, Иван Герасимов, Максим Уразов и др., которые и открыли Байкальский путь на Амур.
Выйдя из Баргузинского острога весной 1650 года, отряд двинулся вдоль восточного берега озера Байкал к устью реки Селенги, впадающей в Байкал с юго-востока. Из Селенги служилые люди попали в ее приток Хилку, которая привела их к озеру Иргень. Миновав [120] озеро, отряд в течение четырех дней двигался "сухим волоком и рекой Ингедою"42. На пятый день пути он достиг Шилки, верхнего левого притока Амура. Не встретив существенных препятствий, служилые люди продолжали путешествие и пройдя вниз по Шилке "верст в 50" добрались до устья "сторонней реки Нерч"43.
Выяснив, что "по обе стороны Великие реки Шилки и Нерчи живут тунгусы многие" и собрав с них ясак - 73 соболя и 3 лисицы, служилые люди тем же путем вернулись в Баргузинский острог к Василию Колесникову.
Учитывая важность их сведений, Колесников отправил нескольких участников похода в Енисейский острог, куда они прибыли 9 августа 1651г. Енисейский воевода Афанасий Пашков, постоянно испытывавший недостаток в соболином сборе, решил немедленно использовать новые места, население которых еще не платило ясак русскому правительству.
Для покорения "немирных землиц и приводу их под государеву царскую руку" воевода наметил послать на Шилку сто служилых людей, в обязанность которых вменялась постройка двух острогов. Сообщив о своем намерении в Сибирский приказ, Пашков уже зимой начал вести подготовку к походу и весной 1652г. "по первой полой воде" отряд был отправлен.44
Во главе его был поставлен смелый и энергичный сотник, сын боярский Петр Бекетов. Однако, набрать на Шилку сотню служилых людей Афанасию Пашкову не удалось, так как в Енисейском остроге слу-[121]жилых людей не хватало. С Бекетовым пошло только 72 человека. При этом значительную часть отряда составили промышленники, которых влекли на Шилку слухи о ее соболиных богатствах. К отряду они присоединились на обычных условиях - выплаты в казну десятинной пошлины, т.е. 1/10 от всего количества добытой ими пушнины. Об этом свидетельствовала отписка Афанасия Пашкова в Сибирский приказ, в которой сообщалось, что присланная Петром Бекетовым в июне 1654г. соболиная казна состояла из собранного им в 1653 году "ясака и десятинной соболиной казны, взятой служилыми людьми с енисейских промышленных людей, шедших вместе с ними".45
В обязанность Бекетову вменялась постройка двух острогов "в самых крепких и угожих местах" 46. Первый острог предполагалось поставить на. ближайших подступах к Шилке на озере Иргень, второй - при впадении реки Нерчи в Шилку. Эти острожки должны были стать опорными пунктами и центрами сбора ясака на новых землях.
На Шилку Бекетов шел дорогой, разведанной предыдущей экспедицией. На реке Хилке /Хилок/, по сведениям Бекетова, отряду встретились "многие неясачные тунгусы" и "братцкие люди"47, а также "кочующие со своими улусными людьми мугальские царевичи.48 Летом 1653 года Бекетов добрался до озера Иргень, где с основной частью людей начал постройку острога. Одновременно он отправил пятидесятника Максима Уразова на Шилку ставить в устье Нерчи второй острог, названный Нерчинским.
Первоначально Иргенский и Нерчинский острожки были небольшими по величине, слабо вооруженными [122] опорными крепостями, с немногочисленными гарнизонами. Но они стояли в удобных, стратегически важных местах среди густонаселенных земель: Петр Бекетов отмечал, что ему пришлось собирать ясак с "шти/шести/ улусных землиц" и подчинять шесть тунгусских родов, "канагирский род, мсоцкий, гирский, почегирский, чамагирский, енокогирский".49 Тунгусы занимались скотоводством и охотой. Один из участников похода так описывал народ, обитающий на Шилке, и его занятия: "... в тех новых землях ... по Шилке живут ... соболиного промысла многие невоистые люди. А наряд у них в тех ближних землях пушек и пищалей нет, а соболиные промыслы у них большие и соболи ленских соболей лучше" 50.
Постройкой Иргенского и Нерчинского острогов Байкальский путь на Амур был оформлен и закреплен. Вскоре по этому пути, также как и по Олекминскому, на Амур двинулись потоки поселенцев.
В 1654г. Илимский воевода Богдан Оладьин сообщал, что в "Даурскую землю пролегли два пути: дорога Олекмою-рекою, а другая дорога из Верхоленского острожка через Байкал-озеро. И теми дорогами в прошлом, в 1653г. из Верхоленского и Илимского острогов и уездов без отпуска сворами служилые с охочими и промышленные люди с пашенными крестьянами побежали в Дауры" 51. "... и впредь в Даурскую землю с Лены вороских побещиков будет много... и таких воровских побещиков от побегу в Даурскую землю не уберечь" 52. В 1653г. Якутский воевода Ладыженский, оправдывая свою просьбу о присылке на опустевшие пашни крестьян сообщал царю, что "... в Якутском и Илимском острогах и уездах нет вольных и [123] охочих людей, которых можно было бы посадить на пашню, потому что они все вышли воровством в Дауры" 53.
Таким образом, рассматривая события, связанные с историей открытия русскими путей на Амур и Приамурье, нельзя сводить их, как это делали большинство исследователей, к деятельности двух экспедиций -Пояркова и Хабарова.
Это был гораздо более сложный и длительный процесс, в котором приняли участие, как это было показано, отряды многих служилых людей и промышленников. Поэтому, говоря о заслугах экспедиций Пояркова и Хабарова в области географических исследований, нельзя забывать и о таких людях, как Василий Юрьев, Петр Бекетов, Григорий Вижевцев, Алексей Олень, Иван Квашнин и др., внесших свой вклад в дело исследования и открытия Амура и его притоков.
Примечания:
1. С.М. Соловьев. "История России с древнейших времен", кн. VI, М. 1961, стр. 593, Н.П. Чулков "Ерофей Павлович Хабаров - Добытчик и прибыльщик XVII в.", ж. "Русский Архив", 1898, № 2, вып. 2., В.К. Андриевич, "Истерия Сибири", ч. 1, СПБ, 1889г.
2. В.К. Андриевич / Краткий очерк истории Забайкалья от древнейших времен до 1762г." СПБ.1887г.
3. С.В. Бахрушин. "Очерки по истории колонизации Сибири в XVI — XVII вв. " М. 1928.
5. "Дополнения к Актам Историческим" /далее ДАИ/ СПБ, 1846 г., т. 2, № 96.
6. ДАИ, т. 2, № 96.
7. "Чтения в обществе истории и древностей Российских", СПБ, 1861 г., кн. 1, стр. 3.
8. Своеужинник - происходит от слов "свой" и "ужина". "Ужина" обозначает понятие "хлеб". Следовательно "своеужинник" - буквально "человек, идущий на своих хлебах", а в более широком смысле "на своих подъемах".
9. ДАИ, т. 3, № 26.
10. ДАИ, т. 3, № 26.
11. Там же.
12. Там же.
13. ДАИ, т. 3, № 50.
14. Центральный государственный архив Древних Актов /далее -ЦГАДА/, фонд Сибирского приказа, столбец 338, л. 262.
15. Земли, лежащие в бассейне Амура, русские называли Даурией или "Даурами" по имени народов - даур, населяющих верхнюю часть Амура.
16. ДАИ, т. 3, № 50.
17. ЦГАДА, ф. C. Пр., стб. 508, л.1.
18. Там же, стб.344,л.82.
19. ЦГАДА, ф. С. Пр. стб. 460, л. 103
20. Иноземец - здесь нерусское местное население
21. ЦГАДА, ф. С. Пр. стб. 460, л. 25.
22. Там же.
23. ДАИ, т. 3, № 26.
24. ДАИ, т. 3, № 50.
25. См. Скалон, указанное сочинение
26. ЦГАДА, ф. С. Пр., стб. 338, л. 282.
27. Там же, стб. 381, л. 264
28. Там же, стб. 338, л. 262
29. т.е. волока.
30. ЦГАДА, ф. С. Пр. стб. 338, л. 282.
31. ДАИ, т. 3, № 26.
32. Тугирский волок называли еще Шильским и Даурским
33. ДАИ, т. 3, № 50.
34. Там же.
35. ЦГАДА, стб. 508, л.1.
36. Там же, стб. 508, л. 3.
37. ДАИ, т. З, № 50.
38. ДАИ, т .3, № 50.
39. ДАИ, т. 3, № 50.
40. ЦГАДА, ф. С. Пр. стб. 338, л. 262.
41. ЦГАДА, ф. С. Пр. стб. 344 /ч. 2/, лл. 351—354; лл. 343—345; стб. 344 /ч. 3/ лл.568, 570, 572—588; стб. 422, л. 158.
42. ДАИ, т. 3, № 93.
43. Там же.
44. Там же.
45. ЦГАДА, ф. С. Пр., стб. 344 /ч. 3/, л. 575.
46. Там же.
47. Так русские называли бурят.
48. ЦГАДА, ф. С. Пр., стб. 344 /ч. 3/, л. 579.
49. ЦГАДА, ф. С. Пр., стб. 344 /ч. 3/, л. 572.
50. ЦГАДА, ф. С. Пр., стб. 344/ч. 3/, 1589.
51. ЦГАДА, ф. С. Пр., стб. 344 /ч. 1/, л. 173,
52. ЦГАДА, Ф. С. Пр., стб. 344 /ч. 3/, лл. 545, 546.
53. ЦГАДА, ф. C. Пр. стб. 344 /ч. 1/, л. 185.
Воспроизводится по:
Сборник научных работ аспирантов исторического факультета МГУ. М.: МГУ. С. 109—123. |
