Огонь и вода, без которых невозможно развитие цивилизации на Земле, приносили и продолжают приносить многие беды человечеству. В ходе тысячелетий люди накопили огромный опыт борьбы со стихией. В далекие времена они противостояли природным катаклизмам, несмотря на отсутствие спецтехники, служб спасения и т.п.
Первопоселенцам Сибири часто приходилось бороться с наводнениями и пожарами. Скупые сведения об этом сохранились в отписках сибирской администрации. Енисейский воевода Ф. Полибин в 1649 г. писал о чрезвычайной ситуации в городе: «... мая в 13-й день... пришла тунгуская и ис под Красного Яру енисейская и из иных изо многих рек вешняя вода большая вода вдруг вскоре...» [Миллер, 2005 с.325]. Были затоплены острог и посад, церкви и колокольни, гостиный двор, зелейный и винный погреба, амбары с казенными хлебными запасами, а некоторые «избы и дворы на посаде совсем снесло». Горожане семьями спасались на крышах высоких изб «... з женами и детьми сидели поверх высоких хором, сбираясь вместе, семей по 5 и по 6 и больше» [Там же]. Семьи в Енисейске были многолюдными, и крыши заполнялись до отказа.
Местный воевода был озабочен, прежде всего, сохранением запасов казенного погреба. Ф. Полибин организовал погрузку пороха, свинца и винных запасов в суда, находившиеся на реке. Он послал в лодках выборных целовальников к мужскому населению города с наказом: на любых плавсредствах собраться у съезжей избы. Собравшимся воевода велел подвести дощаники к «государевым хлебным житницам», перегрузить и быстро переправить сухой хлеб, «снимая сверху до моклой ржи», в кельи Спасского монастыря. Зерно, которое не успели спасти от воды, по указу пошло на изготовление солода. Казенные хлебные запасы, пригодные для пищи, воевода продавал населению по низкой цене [Прибыльные дела сибирских воевод.. , 2000, с.230].
За первым наводнением последовало второе, которое лишило население не только собранного хлеба, но и надежд на будущий урожай. Как только просохли поля и луга после первой волны наводнения, воевода Полибин организовал быстрый посев яровых культур, выделив из государственных запасов овес и ячмень взаймы «в кабалы с поруки» [Миллер, 2005. С. 326]. Второе наводнение продолжалось дольше первого. Были затоплены все [462]поля и сенные покосы «корень ржаной и ярь выломило, песком и илом нанесло в пояс человека». Это была настоящая экологическая катастрофа для населения Енисейского уезда. Все рациональные меры борьбы с водой, предпринятые воеводой Полибиным, оказались под угрозой.
От наводнения 1649 г. пострадал и енисейский соляной промысел. Новому воеводе пришлось помимо борьбы с голодом заниматься и ликвидацией разорения соляных варниц, поскольку «от водяного потопу соль вареная и всякий соляной завод потонул, варницы снесло водою и соляной цырен изломало, и хлеб и амбары со всем скот всякой топило, и всякие хоромы разломало и снесло, и хлебный пашенный всякий завод без остатку потонул». В связи с постигшем бедствием организатор и владелец промыслов Алексей Тихонов просил о снижении ему уплаты налогов [Миллер,2005. С. 342].
Различные послабления и ссуды в связи со стихийным бедствием просили и получали крестьяне. В 1649 г. было выдано в качестве ссуды 98,5 четверти ржи и 88,75 четвертей овса [Копылов, 1965, с.71]. В докладе, представленном в Сибирский Приказ, томский воевода высоко оценивал действия Ф. Полибина: «... он же, Федор, в енисейское потопное время уберег государева всякого хлеба, ржи и овса, 14 952 чети без полуосьмины». Описанная выше ситуация форс-мажорных обстоятельств показывает, что при умелых и своевременных действиях местных властей урон от бедствий можно было свести к минимуму. Енисейскому воеводе удалось добиться консолидации всех слоев горожан в борьбе со стихией, что явилось главной причиной довольно быстрого восстановления уезда в прежнем его состоянии.
Весеннее половодье ежегодно приносило убытки жителям отдельных территорий Сибири. Чаще всего от большой воды страдали мельницы. В 1627 г. в уральском регионе «тагильскую и невьянскую и подгородную мельницу вешней полой водою и льдом разломало, и пруды и слани вынесло ..., кроме того там пострадали и амбары с мукой. [Прибыльные дела сибирских воевод, 2000, с. 68]. Во избежание подобных явлений городские власти устраивали специальные укрепленные заплоты и тарасы, оберегавшие мельницы, которые, однако, не всегда удавалось спасти от непрошеной воды.
Сохранился документ 1630 г., в котором описано разрушительное весеннее половодье в Нарымском остроге. Источник сообщает: «... в мае пришла снеговая вода, и Нарымский острог весь потопило, и та де вода не слила, и пришла де земная вода и во многих местах острог и башни сломала и разнесла, и в остроге дворы потопило, и было воды в груди человеку ...» Властями было принято решение о переносе Нарымского острога в более безопасное место. Для этого надлежало провести разведку местности и подготовить чертеж нового поселения и «все устроить «лутчи прежнего» и «острог поставить пространной». К строительству нового острога привлекались все слои местного населения, включая аборигенов, а также приезжих торговцев [Миллер. 1941, с. 370 – 371]. [463]
Огромную опасность для деревянной Руси таила стихия огня. В Сибири городские постройки на протяжении веков оставались деревянными. Причинами пожаров служили природный фактор (грозы) и человеческий (недосмотр). В летнюю пору администрация запрещала топить печи в избах, и вменяла пользоваться исключительно общественными банями. Однако принятые меры не всегда уберегали город от огня. В 1677 г. от очередного пожара выгорела значительная часть Тобольска. Не успел город отстроиться, как в августе 1680 г. от летней печки во дворе посадского человека занялся огонь, который спалил 500 жилых строений [Резун, Васильеский, 1989, с. 252 – 253].
В июне 1621 г. случился катастрофический пожар в Пелыме: «А загорелось после обедни порание полдень, – докладывал пелымский воевода, – а затравилось в литовской слободе, у стрелецкой жены у Семейкиной ярославца, у Пелагейки во дворе» [Миллер, 1941, с. 266]. Виновницу пожара допрашивали и выяснили, что огонь занялся от дымокура: «от оводу клала куреву дым во дворе». Воевода пишет, что «день был жаркой, и ветер тянул на город великий и обнял посад и город все вдруг» [Там же]. Пелым выгорел почти полностью. Сгорела церковь, казенные амбары, хлебные житницы, избы жителей, хозяйственные постройки и скот. В огне пропал весь оружейный запас. Огонь застал горожан врасплох: женщины и дети «на воду метались» кинувшись к реке.
В критической ситуации пелымская администрация обратилась за помощью к центральным властям и город в скором времени был восстановлен. Уже через год воевода Вельяминов докладывал в Москву, что на прежнем месте поставил новый острог, однако с необходимыми острожными башнями повременили, т.к. первым делом строили дворы горожанам, которые жители предпочли ставить на прежних местах. В восстановлении города приняли участие приезжие торговцы, которые из «вагульского леса» (к поставке леса были привлечены ясачные аборигены) соорудили башню и проезжие ворота. Усилиями торговых людей были воздвигнуты новый теплый храм на 2 престола, съезжая изба на подклете и необходимые казенные помещения. Воеводе удалось привлечь к строительству даже купцов, которые ехали мимо Пелыма: «... И те, государь, торговые люди храм, и съезжую избу, и казенную клеть и хлебной анбар зделали наготово» [Миллер, 1941, с. 285]. Летом этого же 1622 г. тобольский воевода Годунов утвердил отсрочку восстановления острожных сооружений, считая главной задачей восстановление дворов горожан. Московские власти были обеспокоены пожароопасной обстановкой в Сибири. В царской грамоте осенью 1621 г., основываясь на описаниях архиепископа Киприана близ лежащих к Уралу сибирских территорий, вновь обращалось внимание на тесные, нередко крытые соломой дома. Отмечалась скученность строений, узкие улицы «сажени в полторы» и отсутствие городских площадей. В городах также не было «пожарных запасов», подразумевались, видимо, выработанные традицией меры борьбы с огнем, [464] в том числе паруса, багры и трубы. [История Сибири. Первоисточники. Вып. IV. 1994,с.179]
Очень опасны для деревянных городов были летние грозы. Так, в 1677 г. в Тобольске от удара молнии загорелась церковь. В огне погибли 105 дворов горожан, Гостиный двор и приказная палатка [Вилков, 1967, с. 67 – 68; Резун, Васильевский, 1989, 252]. В сентябре 1703 г. в Енисейске в прасольном ряду в 7-ом часу ночи «учинился пожар», в результате которого полностью выгорел значимый сектор города. [ПСИ,1882, с.239].
В летнюю ночь 1705 г. пожар в Тюмени уничтожил метрополичий двор, девичий монастырь, приходские церкви, проезжие башни, острог, торговые лавки, таможенную избу, кружечный двор, богадельню и 729 дворов горожан. [ПСИ, 1882. С. 276 – 277]. Более трех тысяч горожан остались без крова (при средней численности двора в 5 человек). Жителям предстояли колоссальные усилия для возвращения привычного быта. Сибирские города быстро возрождались на прежних местах, причем, количество новых строений обычно превышало прежний объем, а организованное пространство города расширялось.
При ликвидации бедствий были задействованы все слои населения: служилое сословие, посадские, крестьяне, оброчные и гулящие люди. Ясачное население также загружалось определенными повинностями, например, заготовкой леса. Приехавшие из различных областей России купцы и их агенты, заинтересованные в возобновлении торговли, на время становились в один ряд с жителями пострадавших городов. В результате, вынужденного тесного общения носителей различных традиций, сибирское сообщество обогащалось новациями в бытовой и технологических сферах культуры. Стихийные бедствия, доставляющие непомерные трудности в жизнеобеспечении первопоселенцев, тем не менее консолидировали население, обеспечивая внутреннюю целостность, на время затушевывая социальные и этнокультурные противоречия.

Примечания

Вилков О.Н. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII в. – М,: Наука, 1967. – 322 с.
История Сибири. Первоисточники. Тобольский архиерейский дом в XVII веке. – Новосибирск, Сибирский хронограф, 1994. – Вып. IV. – 179 с.
Копылов А.Н. Русские на Енисее в XVII в. – Новосибирск, Изд. АН СССР СО, 1965. – 295 с.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М.; Л., 1941. – Т. II. – С.266, 285, 370 – 371.
Миллер Г.Ф. История Сибири. М., 2005. – Т. III. – С. 326, 342.
Памятники сибирской истории. СПб., Тип. МВД, 1882. С. 276 – 277.
Резун Д.Я., Васильевский Р.С. Летопись сибирских городов. – Новосибирск: Новосибирское книжное издательство, 1989. – 303 с.

Воспроизводится по:

Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий: Материалы Годовой сессии Института археологии и этнографии СО РАН 2007 г. – Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии СО РАН, 2007. – Т. XIII. С. 461 – 464.