|
А.Р. АРТЕМЬЕВ
Лук князя Гантимура.
 В 1938 г. амурский казак Алексей
Катанаев передал в областной
краеведческий музей Благовещенска лук
своего предка князя Гантимура. Передавая
музею эту семейную реликвию, он
рассказал такую историю. Когда Гантимур
переселился из Маньчжурии в Приамурье,
на р. Ингода, его сына Катаная уже не
было в живых и род последнего
возглавляла его вдова. Она
была
в ссоре с Гантимуром и потому не
последовала за ним, а осталась со своим
родом на р. Ган (Ханьхэ - приток Аргуни).
Однако вскоре там случилась засуха,
начался голод, и вдова Катаная
решила все-таки переселиться на русскую
сторону, но маньчжурские власти
воспротивились
этому. Тогда она обратилась за помощью к
жителям Албазинского острога. В ответ на
ее просьбу приказчик Албазина
Никифор Романович Черниговский послал на
Ган отряд в 300 человек,
который вывел род на левую сторону
Аргуни. Здесь он и расселился, не
пожелав сливаться с родом князя
Гантимура. Среди семейных реликвий в
роду Катаная хранились монгольское
седло,
отделанное серебром, и старинный боевой
лук с налучьем и колчаном. Седло вдова
обменяла на хлеб в Маньчжурии, а
лук переходил от поколения к поколению,
пока не оказался в руках А. Катанаева [
12, с.99, 100 ].
Эвенкийский князь Гантимур - одна из
самых ярких исторических личностей
начального
периода освоения русскими Приамурья. Он принадлежал к Дуликагирскому роду
и был уроженцем тех мест, где позже был
основан Нерчинск. Князья Гантимуровы
возглавляли эвенков-нелюдов (нелюлей),
которые составляли большинство местного
населения. Согласно подсчетам Б .О.
Долгих, в 1689 г. их было около 5 600
человек [4, с.350, 351]. Кроме того, в
подчинении Гантимуровых находились
многочисленные роды пашенных дауров
Верхнего Амура [17, с. 33].
Князь Гантимур, судя по отзывам
современников, был человеком
незаурядным, если не
выдающимся. Так, Н.Г. Спафарий писал
царю Алексею Михайловичу, что Гантимур
«муж великой, храброй, будто исполин, 9
жон у него, а детей больше 30-ти, все
вооружены, опричь дщерей, а племя
ево соберетца больши трехсот человек,
все вооружены в куяках с копьями» (14,
т.1,
с. 498]. Главе русского посольства в
Китае голландцу Избранту Идесу довелось
видеть в 1693 г. в Нерчинске сына
Гантимура - Павла Петровича Гантимурова.
По его словам, сын, будучи, как и отец,
главой конных тунгусов, мог собрать в
течение суток 3 тыс. воинов, «хорошо
экипированных,
с добрыми конями и исправными луками»,
причем всего какая-то полусотня тунгусов
могла противостоять четырем
сотням монгольских татар [7, с. 150].
О воинской доблести и физической силе
Гантимура свидетельствует его боевой лук
(см. рисунок). Это чрезвычайно мощное
для своего времени и очень искусно
изготовленное оружие,
относящееся к так называемому
монгольскому (туркестанскому) типу,
который считается одним из
наиболее совершенных в мире [16, с.43;
9, с.63, рис.1,5]. Лук Гантимура -
сложносоставной, рефлексирующий, т.е.
предварительно напряженный благодаря
изогнутости в противоположную,
чем при надетой тетиве, сторону. Длина
лука в том походном положении, в каком
он сейчас находится, - 0,91 м,
длина по спинке 1,75 м, в боевом
положении - приблизительно 1,3-1,4 м.
Лук состоит как минимум из трех
деревянных частей: кибити и двух рогов -
и, усилен для жесткости фронтальными
роговыми пластинами. Последние наклеены
на деревянную основу
кибити в специально сделанное углубление
с внутренней стороны, обращенной к
лучнику. Внешняя сторона лука до зазубрин для тетивы оклеена берестой. Отсутствие ее
на внутренней стороне - одна из
особенностей монгольских луков,
характерная также для бурятского и
китайского
оружия этого вида [6, с. 153]. Концы
лука выше зазубрин окрашены в черный
цвет. Средняя часть (перехват)
обмотана сухожилиями, оклеена берестой,
а сверху еще и змеиной, а также тонко
выделанной лосиной кожей.
 Процесс изготовления таких луков занимал
от одного до трех лет. Материалом
служило
высококачественное дерево. Амурские
гиляки, например, использовали молодой
ясень или березу.
Сначала деревянные детали вымачивали,
потом высушивали и, нагрев на медленном
огне, под
углом присоединяли рога к кибити. Места соединений тщательно обматывали
кожаной нитью.
Заготовки хранили в таком положении не
менее года. Затем следовала сборка лука:
к деревянным
частям прикрепляли специально
изготовленные пластины из рога. После
этого лук натягивали в обратную сторону
и постепенно стягивали в кольцо. В таком
состоянии лук оставляли приблизительно
на год, чтобы увеличить его
рефлексирующую силу [9, с.59,60].
Для
гашения вибрации, возникающей в момент
выстрела, рога у лука Гантимура
намеренно
утолщены, таким образом достигалась их полная жесткость, обеспечивающая
высокую скорость полета стрелы.
Лук Гантимура асимметричный. На одном
конце его угол между рогом и плечом на 8
-10
градусов больше угла на другом. При
стрельбе стрела устанавливалась в
верхней части перехвата, т.е. делила
тетиву на два разных по величине рычага,
больший из которых смещал стрелу в
полете
от
объекта прицеливания. Чтобы эти рычаги
уравнять, верхний угол между плечом и
рогом увеличивался [8, с.50,51].
Эвенк с луком, аналогичным по внешнему
виду луку Гантимура, изображен на одном
из рисунков первого голландского издания
записок Избранта Идеса [7, с. 124]. К
середине XIX
в. у народов Верхнего Амура луки
практически вышли из употребления.
Однако все мужчины с
детства носили на большом пальце правой
руки роговое или металлическое кольцо
для натягивания тетивы как знак
будущей воинской принадлежности [10, с.
75]. Эти кольца, судя по их ширине,
указанной Р.Мааком, - 3/4 дюйма, т.е.
около 2 см, относятся к так называемому
китайскому типу и свидетельствуют об
очень сложном способе натягивания
тетивы, бытовавшем у монголов,
народов Приамурья, а также у маньчжуров,
китайцев и турок [2, с. 371]. Надо
полагать, что таким способом натягивал
свой мощный лук и князь Гантимур.
Как известно, процесс присоединения
амурских земель к России начался в 1643
г. с разведочного похода отряда
письменного головы Василия Пояркова,
который прошел по Амуру от
устья р. Зеи до моря. Однако подлинное
приведение значительной части народов
Приамурья под власть московского царя
произошло десять лет спустя, в пору
пребывания здесь Е.П.Хабарова.
Одним из первых в русское подданство
вступил со своим родом князь Гантимур,
заплативший в 1651 г. ясак енисейскому
казачьему атаману Василию Колесникову.
Стремясь воспрепятствовать
окончательному присоединению Амура к
России, в 1653-1654 гг. маньчжуры силой
переселили объясаченное русскими
первопроходцами население на свою
территорию. В район р. Нонни (Нуньцзян)
вынужден был откочевать вслед за своими
людьми и Гантимур. Цинские власти
пожаловали ему высокий чин цзолина,
четвертый по значимости в маньчжурских
восьмизнаменных войсках. Однако это не
удержало его, и в 1667 г. он
окончательно вернулся в пределы русского
Приамурья. Нерчинский воевода Д.Д.
Аршинский сразу же сообщил об этом в
Москву: «... пришел из Богдайские земли
в Нерчинский острог под вашу великих
государей... высокую руку князец, родом
Тунгус, Нелюдского роду, Гантемур, з
детьми и з братьями и улусными своими
людьми - 40 человек» [14, т.1, с. 275].
Уход
к русским Гантимура, за которым в Пекине
признавались большие права на амурские
земли [17, с.36] , создал крайне
нежелательный для маньчжурских властей
прецедент. Почти одновременно его
примеру последовали три других вождя -
Туйдохунь, Баодай и Вэньду, имевшие
равный с Гантимуром статус.
Неудивительно поэтому, что Цины
приложили все силы для его возвращения.
В
декабре 1669 г. шеститысячное войско во
главе с Малом - доверенным лицом
императора - скрытно приблизилось к
Нерчинску. Мал направил туда Шаралдая,
старшину одного из эвенкийских родов, с
поручением узнать, кто принял Гантимура
под свое покровительство и возможно ли
отбить его силой [14, т.1, с.380,381].
Еще
раньше, в октябре 1669 г., в Пекин
прибыл русский торговый караван во главе
с С. Аблиным, которому было передано
устное требование о выдаче Гантимура
цинским властям [14, т.1, с.291 ].
Отъезд каравана обратно задержался до
лета 1670 г. Поэтому, не ожидая скорого
ответа из Москвы, маньчжуры попытались
решить вопрос о беглом князе с
Нерчинскими властями. 15 апреля 1670 г.
в Нерчинск прибыли четыре гонца и
вручили воеводе Д.Д. Аршинскому грамоту.
В ней от имени самого цинского
императора спрашивалось о том, кому
раньше платил ясак Гантимур: «... прежде
ли де платил великому государю ясак или
мне? А про то де я допряма не знаю, кому
он платил преже» [14, т.1, с.272]. Далее
заявлялось, что переход Гантимура в
русское подданство был вызван
несправедливым судебным решением,
вынесенным маньчжурскими властями по его
тяжбе со снохой (этот факт подтверждает
и сохраняет в роду Катанаевых предание).
Кроме того, цинские дипломаты
интересовались состоянием феодального
права в русском государстве, напоминая о
неограниченном сроке владения сюзерена
своим вассалом. И наконец, в заключении
послания Гантимуру предлагалось приехать
с одним казаком в Пекин и переговорить
обо всем там.
Ситуация вокруг Гантимура еще больше
обострилась в 1675 г., когда в Албазин
приехал с р. Ган даурский сотник
Лапсодейко, который попросил принять его
с родом в русское подданство и помочь
безопасно переселиться на русскую
территорию. На просьбу живо откликнулся
албазинский приказчик Н.Р. Черниговский,
отправившийся во главе отряда в 300
человек на защиту дауров [14, т.1,
с.478,479]. Возможно, отзвук именно этих
событий сохранился в преданиях семьи
Катанаевых, хотя непосредственного
участия в них их род, по-видимому, не
принимал.
В
декабре 1675 г. в Нерчинске по пути в
Китай останавливался царский посол Н.Г.
Спафарий. Он встретился с Гантимуром и
сообщил тому, что царь не велел выдавать
его с сородичами цинским властям. В ходе
состоявшихся в 1676 г. переговоров в
Пекине маньчжурские дипломаты вновь, в
который уже раз выдвинули требование о
возвращении Гантимура в Цинскую империю
[14, т.1, с.441,498]. Как тайно сообщил
Н.Г. Спафарию симпатизировавший ему
придворный математик и астроном иезуит
Фердинанд Вербист, требование о выдаче
Гантимура потому столь упорно
выдвигалось маньчжурскими дипломатами,
что они были твердо уверены в
неисполнении его московской
администрацией. Это обстоятельство
давало Цинам благопристойный предлог для
открытия военных действий против русских
в Приамурье в любое удобное для них
время. Требование вернуть Гантимура
предъявлялось маньчжурами также в 1682 и
1684 гг.
Как
видим, вопрос о подданстве эвенкийского
князя Гантимура стал на какое-то время
камнем преткновения в отношениях двух
крупнейших государств Евразии - России и
Китая.
В
начале 80-х гг.
XVII
в. князь Гантимур со своим сыном
Катанаем (благополучно здравствовавшим,
вопреки семейной легенде) и другими
сородичами пожелали принять православную
веру. Нерчинский воевода И.Власов
сообщил об этом царям Иоанну и Петру
Алексеевичам и по их указу в 1684 г.
окрестил Гантимуровых. В крещении глава
рода был наречен Петром, а его сын
Катанай - Павлом [3,с.7,8]. В 1685 г.
Гантимуровы - Петр, Павел Петрович и
Чекулай-Василий (Павлович?) - были по их
просьбе направлены в Москву для
представления царям. Необходимые для
поездки средства предоставила казна [5,
с.267]. Князь Гантимур в пути заболел и
умер в Нарыме, где был с честью
похоронен. Его сыну Павлу Петровичу в
Москве были оказаны такие
почести, каких не удостаивались другие
крестившиеся князья-инородцы: он был
допущен к царской руке, что считалось
знаком большой милости. Павел Гантимуров
получил казенного
платья на 41 р., из Оружейной палаты ему
выдали две драгоценные сабли, копье и
два панциря. Кроме того, в Даурию
было послано с ним его братьям и детям
по портищу сукна и камки.
Правительство поверстало князя в дворяне
по самому привилегированному,
московскому списку,
что
было случаем беспрецедентным, и
назначило ему годовой оклад в 30 р., 60
четвертей хлеба и
шесть пудов соли. Нерчинскому воеводе было приказано построить в
Нерчинске за казенный счет
хороший дом и двор для П.Гантимурова.
Кроме того, было велено не брать ясака
со всего рода Гантимуровых, а Петра и
его сына Чекулая-Василия писать князьми
[14, т.2, с.37].
В
дальнейшем род князей Гантимуровых еще
долго и доблестно служил русской
администрации в Нерчинске и его округе.
Известно, например, что в 1688 г., после
разбойничьего нападения
монгольских тайш на Теленбинский острог,
Нерчинский воевода И.Власов приказал
отбить
захваченных ими пленных и скот. На р. Онон был послан отряд служилых
казаков и эвенков в 300 человек во главе
с Павлом Гантимуровым, которых в
происшедшем там сражении разбил противника
[17, С.77]. За эту победу сибирским
приказом он в числе прочих был награжден
специально
выпущенным «золотым размером в один
золотой», что соответствовало рангу
стольников и стряпчих,
находившихся в иерархии между
полковниками, получившими «золотые в
полтора золотых», и младшими офицерами,
награжденными «золотыми в полузолотой»
[14, т.2, с.787] .
В
1695 г. служивые люди Нерчинска по
наущению смещенного за злоупотребления
воеводы
М.Гагарина восстали против нового
воеводы А.Савелова и арестовали его.
Князь П.Гантимуров
пытался помочь арестованному, однако казаки жестоко избили его, и он
вынужден был в феврале
1696
г. откочевать со своим родом в степь.
Царская администрация, очень ценившая
Гантимурова, поспешила загладить
неприятный инцидент. Князю Павлу сверх
обычного оклада пожаловали «портище
сукна кармазинского доброго, а братьям и
детям его, двадцати одному человеку, по
портищу сукна доброго ж», а воеводе
наказали, чтобы он к «новокрещену князь
Павлу Гантимурову держал всякое
береженье и ласку и привет» [ 1,
с.286-287].
Последний раз князь Павел фигурирует в
списке Нерчинских служилых людей за 1699
г.
[15, с.З]. В 1705 г. главой рода
является уже князь Ларион, который
добился, чтобы его, как отца
и
деда, также писали дворянином по
московскому списку [13, с. 113]. По
сказке 1720 г., ему было 37 лет,
а его детям Андрею и Алексею
соответственно 17 и 15 лет [15, с.23].
Еще один эпизод из истории рода
Гантимуровых связан с событиями,
всколыхнувшими некогда все Забайкалье. В
1763 г. в Нерчинск в очередной партии
узников прибыл секретный
арестант. Он был заключен в тюрьму при
Дучарском руднике. Днем его вместе с
другими ссыльными
отправляли на работу, а на ночь одного
запирали в секретном каземате. Это был
некто Петр
Чернышов, бывший солдат Брянского полка. Вина его заключалась в том, что
он объявил себя императором Петром
Федоровичем. Не вразумленный дальней
ссылкой и тяжелыми работами,
окруженный в Нерчинске ореолом
таинственности, узник по-прежнему
называл себя Петром
III.
В
числе поверивших ему оказались и князья
Алексей и Степан Гантимуровы. Они
помогали
самозванцу деньгами, продуктами, одеждой
и обещали по первой просьбе доставить
его в Санкт-Петербург. В 1768 г.
П.Чернышов бежал, но был схвачен. В ходе
следствия, которое возглавил командир
Нерчинских горных заводов генерал-майор
Василий Иванович Суворов - отец будущего
великого полководца, допросить князя
Степана Гантимурова не удалось. Хотя он
в это время
и
находился в Нерчинске, но в канцелярию
явиться категорически отказался. Взять
его силой
было невозможно, поскольку Гантимуров вызвал с границы для своей охраны
более ста казаков Участие в
заговоре, таким образом, не имело для
него никаких последствий [11 ,с.
292-326].
В
1855 г. русский ботаник Р.Маак во время
своего путешествия по Амуру видел
живущих вблизи д. Князь-Береговая на р.
Ингода потомков Гантимура, называвших
себя дворянами, но ничем уже не
отличавшихся от простых тунгусов [10,
с.25].
В
1882 г. потомство князя с его
православными родичами и улусом достигло
10 849 человек
[3,
с.9]. Последнее известие о славной
фамилии Гантимуровых относится к 1904 г.
Тогда газеты сообщили о подвиге поручика
25-го стрелкового полка князя
Гантимурова, который вместе с
хорунжим Забайкальского войска
Лациевским и двенадцатью казаками
проскакал 90 верст от
Порт-Артура до Ляояна карьером «между
сил неприятеля» и доставил важное
сообщение [3, с.З]. |
UcoZ системойой
