|
©1999г.
МАЙНИЧЕВА
А.Ю.
Деревянные церкви Сибири XVII века:
формы, символы, образы
Глава 2. Церковь Троицы Живоначальной
в Томске (1654 г.)
и церковь Казанской Божьей Матери в Илимске
(1679 г)
В XVII в. были построены два
замечательных сооружения русской
сибирской деревянной архитектуры —
церковь Троицы Живоначальной в Томске
и церковь Казанской Божьей Матери в Илимске.
Они резко контрастируют своими размерами
и формами, различна и их судьба.
Церковь Троицы Живоначальной в Томске.
Церковь Троицы — первое значительное
культовое сооружение Томска, построенное
вскоре после основания города. Известно,
что она была перестроена в середине XVII
в. в связи с сооружением новой Томской
крепости. Просуществовала Троицкая
церковь в дереве до 1811 г. Остались
описания церкви и ее изображения на
панорамах и планах города. По ним В. И. Кочедамов
[1] реконструировал ее как приземистый
четвериковый одноапсидный храм
с обширной трапезной и трехсторонней
галереей, имеющий шатровый верх,
замененный в XVIII в. криволинейным
покрытием в стиле украинского барокко.
Однако внимательное изучение документов
[2] и иное их прочтение вынуждает
предложить другую реконструкцию этого
незаурядного памятника деревянного
зодчества. Прежде всего, из них
явствует, что Троицкая церковь постройки
1654 г. была шатровой. Длина собственно
церкви (корабля) составляла 3,5 сажени
(7,5 м), длина трапезной — 3 сажени
(6,5 м), высота срубов до шатра —
13 сажен (27,9 м), высота шатра до шеи —
7 сажен (15,1 м). Под церковью был
высокий, не менее 1,5 сажен (3,15),
подклет, а на охватывающую здание с трех
сторон паперть-галерею вели с земли
лестницы [3].
Обращает на себя внимание высота церкви:
без главки она составляет 20 сажен —
около 43 м (этот расчет сделан еще
А. Н. Копыловым). Это сразу позволяет
включить Троицкую церковь 1654 г. в ряд
наиболее значительных из числа известных
в русской архитектуре шатровых церквей.
Используя известные по другим памятникам
пропорции шатра и венчающей его главы,
мы получаем общую высоту сооружения до
яблока под крестом 48–51 м, что
совпадает с высотой Владимирской церкви
в с. Белая Слуда и Воскресенской в с.
Пияла, считающихся наиболее высокими
шатровыми церквами [4].
Церковь Троицы имела комплексное
функциональное назначение культового,
жилого и производственного («амбар
кладной») характера. Невозможно
недооценить градостроительное значение
Троицкой церкви. Поднимаясь над
городской горой на 50 м, она выступала
как овеществленная ось города, была его
главной вертикальной доминантой. Речной
фасад города был исключительно
выразителен, поскольку высота церкви
была равна высоте самой горы над урезом
воды. С утратой таких построек в черте
города потеряно и представление
о монументальности старинных деревянных
сооружений. Между тем, такое здание, как
Троицкая церковь, не «потерялось» бы
и среди современной застройки (при
средней высоте жилого дома около 30 м).
Можно быть уверенным, что впечатление,
производимое ею на современников, на
фоне плотной одно-полутораэтажной
застройки, было огромным [5].
·
Рис. 17 Церковь
Троицы Живоначальной в Томске. 1654 г.
Восточный фасад.
Закономерность возведения грандиозной
шатровой церкви в одном из важнейших
городов Сибири несомненна. В 1652 г.
было закончено строительство новых
городских укреплений Томска. К концу
XVII в., как можно судить по рисункам
С. У. Ремезова, город представлял собой
деревянную крепость, обнесенную
частоколом с семью глухими и проезжими
башнями. С северной стороны к городу
примыкал Верхний острог с одной большой
проезжей башней. Седьмой башней была
колокольня Троицкой церкви, встроенная
в крепостную стену. Томск сыграл
выдающуюся роль в истории всей Сибири.
Основанный вначале как небольшая
деревянная крепость для защиты
еуштинских татар князька Тояна, он
вскоре стал основным центром, откуда
направлялись отряды казаков для
проведывания «немирных землиц» от
алтайских гор и верховьев Енисея до
забайкальских степей и берегов Тихого
океана. В Томске было развито пашенное
земледелие, ремесла. В середине XVII
в. в городе насчитывалось более
50 ремесленных специальностей, среди
которых были занятия, требующие большого
мастерства, например, котельщики,
часовщики, серебренники, иконники.
В 1635 г. всех служилых, посадских
и крестьян насчитывалось около
720 человек, а все население составляло
около 2 тыс. человек. В Томске
организуется промышленное
железоделательное производство, одно из
первых в Сибири. Большого мастерства
достигли плотницкое дело и обработка
дерева. В конце 1620-х гг. на рынке
города в продаже появляются книги. Во
второй половине XVII в. возникает свое
городовое летописание. Благодаря
близкому соседству с южными районами
Сибири, Томск очень рано стал крупным
торговым городом. Он имел
административную значимость областного
«разрядного» города [6].
XVII век, когда была построена томская
Троицкая церковь, можно считать временем
расцвета деревянного шатрового
церковного зодчества. Появление
столпообразных каменных храмов
с шатровым завершением приходится на XVI
в. Это, например, церковь Вознесения
в с. Коломенское (1532 г.), церковь
Усекновения главы Иоанна Предтечи в с.
Дьяконовское (1547 г.). В 1555–1560 гг.
возводится Покровский собор что на Рву
(храм Василия Блаженного), имеющий одним
из завершений шатер. Строятся
многочисленные шатровые колокольни. XVII
век начался со строительства колокольни
«Иван Великий» в Москве, точнее
надстройки до 81 м в 1600 г. церкви
Ивана Лествичника с колокольней,
построенной 1505–8 гг. архитектором
Боном Фрязиным [7]. Это сооружение стало
визуальной вертикальной осью не только
ансамбля Кремля, но и всего города.
В XVII в. шатровые завершения
значительных по высоте храмов широко
распространяются и в деревянном
церковном строительстве. С одной
стороны, это может рассматриваться как
повторение в дереве форм каменной
архитектуры, а с другой — как воплощение
ряда эпохальных идей.
XVII век — это век Великих
географических открытий России,
продвижение в Сибирь, освоение новых
земель и успешное устройство на уже
известных. По мнению ряда этнологов,
размещение народа на какой-либо
территории неизбежно связано с ее
освящением и возведением характерных для
каждой культуры своих «священных
ритуальных столбов», обеспечивающих
общение с Небом, жизненно необходимое
для поддержания человеческого
существования.
·
Рис. 18 Троицкая
церковь в Томске. Северный фасад.
·
Рис. 19 Троицкая
церковь в Томске. План.
Таким образом, можно сказать, что
высотные шатровые храмы обладали
огромным сотериологическим значением для
каждого поселения, социум которого начал
осознавать свою целостность на новой
территории. В связи с этим становится
понятным дальнейшее запрещение
строительства церквей шатрового типа
и замена их многоглавыми церквями,
считающимися более соответствующими
символике христианства, поскольку
столпообразные храмы семантически
очевидно связаны с дохристианскими
воззрениями, язычеством.
Несмотря на противопоставление
канонически христианского и языческого,
и в самом христианстве можно найти
отзвуки древнейшей идеи связи земного
и небесного. Достаточно вспомнить
«Троицу» (1427 г.) Андрея Рублева.
Знаком «божественного
домостроительства», так называли
в старину устроение Вселенной,
подымается за левым ангелом, Богом
Отцом, дом. Как напоминание о «древе
Креста» встает дерево за средним
ангелом, Духом Утешителем, — знак всего
возвышенного, возвышающего и утешающего
сердце. Символика иконописания наследует
идею «священных деревьев»,
связывающих Небо и Землю. Такое
прочтение изображения проясняет смысл
посвящения церкви Троице и воплощения ее
образа в высотном сооружении. Хотя связи
эти весьма тонки и опосредованы,
символика материальных форм и посвящение
храма имеют определенное, хотя
и непрямое соответствие.
Догмат Пресвятой Троицы принадлежит
к труднейшим и отвлеченнейшим
в христианстве. Тщательный анализ Г.
Федотовым [8] духовных стихов показал,
что более, чем понятие о Троице как
о трех Божественных Ипостасях, в народе
утвердилось мнение о том, что это имя
ведет в самое сосредоточие божественного
мира, то есть имя Троицы остается именем
Божиим даже тогда, когда его понимание
его утрачено или недоступно. В народном
православии, которое, конечно же,
отличалось от канонического, Троица
часто связывалась с Богоматерью, иногда
даже выступая ее эпитетом. Это сближало
понятия Троицы и Богоматери, утверждая
религиозную взаимосвязь мужского
и женского божественных начал — Христа
и Богоматери.
Таким образом, воплощение в высотных
шатровых храмах сущностно необходимой
для человека связи земного и небесного
и само посвящение церкви Троице
обеспечивало устойчивость и прочность
этой связи, сочетая призвание всех сил
небесных и, в первую очередь, Христа,
которому согласно догматам православия
посвящен всякий храм. Шатровые церкви
долгое время были излюбленными
в народном строительстве Сибири вопреки
запретам благодаря тому, что их образ
вполне отвечал эстетическим
и религиозным запросам людей, а также
подкреплялся психологическими
особенностями восприятия.
Существенной частью проблемы является
связь сооружения с социумом. Это
своеобразное психологическое явление,
обязанное своим происхождением
представлениям
о пространственно-временных категориях.
Американский критик Пол Цукер [9] писал:
«Субъективное ощущение определенной
высоты неба вызывается игрой высот
окружающих сооружений и обширностью
(длиной и шириной) подножия. На это
ощущение влияют контуры карнизов
и фронтонов, труб и башен. Обычно высота
неба над замкнутой площадью
воображается, как три-четыре высоты от
наиболее высокого здания из окаймляющих
ее. Эта высота больше над площадями, где
господствует одно сооружение, тогда как
над широкими, открытыми площадями…
зрительная высота неба выражена
чрезвычайно слабо».
Композиционно Троицкая церковь
господствовала над окрестностями,
освящая огромное пространство, что не
только позволяло видеть ее с любой точки
поселения, но и подчеркивало высоту
и значимость Небесного. Другим аспектом
размещения храма на местности является
символическое деление пространства на
значимые части, соотносящиеся со
странами света. Благодаря даже простой
установке креста аморфное неосвоенное
пространство превращается в четко
структурированное: восток указывает
ориентацию алтарей церкви, а значит,
всех ее фасадов. Что, в свою очередь,
диктует расположение и других построек.
Кроме того, крест дает вертикаль —
указывает направление божественного
и земного.
Высотные храмы имеют четкий силуэт,
придающий им большую выразительность.
Значимость абриса зданий хорошо
осознавалась. Например, французские
архитекторы эпохи Возрождения
утверждали, что «архитектура — это
искусство вписывать линии в небо»
[10]. Силуэт обладает серьезным для
человека значением в силу
фундаментальных особенностей психики.
Само восприятие горизонтали и вертикали
неравнозначно. В жизни человека
горизонталь — единственная поверхность,
на которой можно перемещаться в любом
направлении, не испытывая ощущения
подъема или спуска. Поэтому всякое
нарушение горизонтали четко
регистрируется сознанием и подсознанием.
У горизонтальной плоскости нет
избранного направления, тогда как
движение взгляда по вертикали от
исходной горизонтальной поверхности
воспринимается очень остро.
Традиционной сферой «естественного»
освоения пространства для русских, если
исходить из анализа русской языковой
картины мира, выполненной
Е. С. Яковлевой [11], является
пространство, расположенное по
горизонтали от говорящих, приблизительно
на одном с ними уровне и совпадает, как
правило, с поверхностью земли.
Направления по горизонтали образуют
собой мир обыденных действий, отразив
«плоскостное», «равнинное»
мышление говорящих, а вертикаль
ассоциируется с некоторым душевным
усилием, с проявлением человеческой
воли, движением к Небу. Заметим, что для
духовной ипостаси человека нормальным
является положение над, а не
на земле, и если физический предмет
не может упасть низко, то
в духовно-этическом смысле такое
падение не исключено.
Вертикаль не только нужна для создания
возвышенного состояния, но
и обязательна, особенно в храмовом
зодчестве, поскольку отвечает
неосознанным потребностям души.
Непроизвольное внимание к силуэту,
заложенное в способности человека
к восприятию окружающего мира,
встраивалось в здание культуры
и осмысливалось через господствовавшие
в ней представления. Одним из выражений
этого явилась деревянная церковь
Пресвятой Троицы Живоначальной в Томске.
·
Рис. 20 Фрагмент
генерального плана Илимского острога
1702 г.
·
Рис. 21 Илимская
церковь Казанской Богоматери. Фото.
Церковь Казанской Божьей матери в Илимске.
Илимск, согласно архивным данным
и сообщениям исследователей, как
и многие сибирские города, вел свою
историю от небольшого зимовья, а затем
острога. И. Галкин, енисейский атаман,
посланный в 1630 г. на Лену для сбора
ясака, заложил зимовье на реке Илим,
население которого составило 6 казаков.
Затем в 1640-х гг., число служилых в Илимске
достигло 40 человек, а в конце века —
100 человек. В 1699 г. в Илимске и уезде
насчитывалось 642 двора, в 1710 г. —
1350 дворов, а население было
6456 человек мужеского пола. В XVII в. Илимский
острог был одним из значительных
и оживленных русских городов на востоке
Сибири. Очень рано в этом районе
возникло пашенное земледелие, и илимская
пашня снабжала своим хлебом далекий
Якутск. Илимск играл важную роль
транспортного транзитного пункта на пути
в Восточную Сибирь и далее. В 1640-х
гг. возникает судоверфь, где
изготовлялись суда. Через Илимск
проходили торговые караваны из Монголии
и Китая. Однако, к 1730-м годам
начинается спад и с 1775 г. Илимск
перестает считаться городом [12].
По мнению В. И. Кочедамова, Илимский
острог являлся примером единства
архитектурного ансамбля, возникшего
благодаря одновременности постройки
комплекса крепостных сооружений
и казенных зданий, он же сообщает, что
всеми работами руководил подъячий
илимской съезжей избы Никита Лазарев,
оказавший большое влияние на композицию
города [13].
До наших дней сохранились два памятника
деревянной архитектуры Илимска —
Спасская проезжая башня острога
с выносными часовнями и церковь
Казанской Божьей Матери. Фрагмент
генерального плана Илимского острога
Сибирского приказа 1702 г., гравюра
Е. А. Федосеева по рисунку И. В. Люрсениуса
(1730–1742 гг.) дают представление
о местоположении и внешнем виде церкви
Казанской Божьей Матери в XVIII
в. Первые сведения о ней появляются в клировых
записях 1679 г., но которую, однако,
А. Н. Копылов датирует1676–1679 гг.[14].
Следует отметить, что предположения
о причинах создания церкви Ю. Н. Гумбурга
[15], автора, описывавшего, обмерявшего
и предложившего свою реконструкцию
храма, базируются на сугубо
функциональных, прагматических причинах,
среди которых называется обычай молиться
каждому проезжающему через ворота башни
о благополучном начале или исходе
путешествия, отмечается неудобное
расположение часовни на втором этаже
башни, что и заставило, по его мнению,
устроить еще одну на земле. Другие его
предположения касаются причин посвящения
церкви иконе Божьей Матери. Согласно его
выводам, церковь мог построить Илимский
воевода, который был особенно ревностным
служителем государства и знал о том, что
икона Казанской Божьей Матери стала
после побед Минина и Пожарского знаменем
русского воинства. Также он указывает на
то, что в результате исследования
1883 г. М. Сизова, было установлено, что
в алтаре не оказалось иконы, которой
посвящена церковь, а была икона Знамения
Божьей Матери. А так как чудотворная
икона Знамения Богоматери была
достопримечательностью Устюга,
и поскольку устюжане находились в числе
насельников края, этот автор
предполагал, что построил эту церковь
кто-то из устюжан. Последнее никак
нельзя ни опровергнуть, ни подтвердить
за отсутствием конкретных документов. По
поводу первых же можно высказать
предположения другого порядка.
Начнем с того, что, следуя логике Ю. Н. Гумбурга,
церковь Казанской Божьей Матери можно
было бы разместить и внутри городских
стен, что было бы даже удобнее с точки
зрения путешествующего, ведь он после
дальнего пути оказывался под надежной
защитой. Нужно отметить, что согласно
плану Илимска 1703 г., опубликованного
В. И. Кочедамовым [16], внутри острога
недалеко от Спасской проезжей башни
действительно находилась часовня.
Однако, церковь Казанской Богоматери
была поставлена вне городских стен,
в непосредственной близости от проездной
Спасской башни, имевшей небольшие
выносные часовни. Невольно напрашиваются
определенные исторические
и культурологические параллели.
В древнерусском искусстве рядом
с образом Спаса стоит образ Богоматери,
близкий ему по своему смыслу и значению,
по тому месту, которое он занимал
в сознании и в духовной жизни людей.
Богородицу называют «начатком
спасения» в прославляющих ее
церковных песнопениях. Богородица
сострадает мукам Сына и отзывается на
бесчисленные людские беды. Легенда
о хождении Богоматери по аду сложилась
в Византии. В Древней Руси в это
сказание были внесены существенные
поправки. В Русском изводе Мария при
посещении ада ужасается видом несчастных
грешников, оплакивает их и напоминает
Богу о том, что даже праведники
совершали грехи, она добивается того,
чтобы от четверга на Страстной неделе на
пятьдесят дней грешники были избавлены
от адских мук. В этом русском
истолковании легенды выступает
представление о Богоматери как
о заступнице, что было одной из причин
популярности ее образа.
Различные изводы иконы Богоматери не
только хранились в храмах, но
и находились в каждой семье. Подобное
отношение к Богородице имеет глубокие
причины, ее образ стоит в одном ряду
с дохристианскими представлениями о Матери-сырой
земле, прародительнице и заступнице
всего сущего. В «Свитке Ерусалимском»
XVII в. сообщается, что каждый человек
имеет три матери: первая — Богородица,
как заступница всех людей, вторая —
земля, как природа, породившая все
живое, третья — та, кто «скорбь
приняла», в муках родила [17].
Образ Богородицы во многом явился
преемником древних представлений
о божестве матери-прародительницы,
а иногда и логичным их заместителем.
Западной Европе пришлось пройти через
средневековую схоластику к новой
натурфилософии, т.е. новой философии
природы, независимой от
непосредственного подчинения теологии,
что составило одну из главных примет
ренессансного сознания XV-XVII вв.,
в народном же сознании России
сохранялось чувство главенства
и значения Природы. В Европе борьба со
схоластикой, укрепление предпосылок для
самостоятельного опытного естествознания
привели уже в ранние периоды развития
ренессансного движения к тому, что
пантеистически, а затем
материалистически окрашенные воззрения
о Матери-Природе, хозяйке подлунного
мира, обеспечивающей и его гармонию,
и его бесконечное живое многообразие,
способствовали созданию новой этики
Природы, в частности, нашедшей свое
выражение в жанровой живописи
западноевропейских стран [18]. Европа
шла к этому через науку, Россия — через
традицию и интуицию, не теряя этого
чувства. В какой-то мере это нашло свое
выражение и в языке. В Западной Европе
Мать Христа именуется Дева Мария (Virgin
Mary), в России же — Богоматерь.
Это дает понимание причин той традиции,
следуя которой жители Илимска хотели для
божественного заступничества призвать
Богоматерь, поставив для ее иконы около
проездных ворот церковь. В этом смысле
показательны также факт и легенда
о сооружении одного из ранних надвратных
храмов во имя Богоматери Портаитиссы —
Вратарницы.
Согласно сказанию о событии рубежа X-XI
вв., святыня грузинской обители Иверон,
икона Богоматери Иверской, приплыла по
морю из Никеи в Афон и была поставлена
монахами в храме. Однако на следующий
день икону обнаружили уже на воротах
монастыря. Несколько раз ее пытались
возвратить снова в храм, но она опять
возвращалась на прежнее место. В вещем
сне Богоматерь явилась одному из старцев
обители и сказала, что она прибыла не
для того, чтобы ее охраняли, а чтобы
самой оберегать монахов и монастырь.
После этого икону оставили на воротах,
поставив затем для нее надвратный храм
[19]. Основным символико-смысловым
значением иконы и сооруженной для нее
церкви являлась защита обители
и обеспечение ее божественного
покровительства. Выбор же извода
Казанской Богоматери можно объяснить
закрепившимся за ней символическом
понимании ее как иконы, связанной
с миссионерством, что вполне закономерно
в поселении на осваиваемой территории.
Показательно также то, что проездная
башня Илимска носит название Спасской.
Ее часовни близки по своему
символическому значению и происходят от
надвратных церквей, являющихся своего
рода оберегом, охранительницами
входа в крепость или монастырь, защищая
их своим присутствием от различных
бедствий и нападения врагов, обладая
характерной особенностью надвратных
церквей — особым конструктивным
выделением на башне. Тема деревянных
надвратных церквей и часовен еще
недостаточно изучена, хотя некоторые
авторы касались ее в своих
исследованиях. Например, А. Н. Копылов
в устройстве выносных часовен башен
острогов усматривает лишь один из
способов решения
художественно-декоративных и культовых
вопросов, не касаясь вопроса
происхождения и существования такого
рода сооружений, в то же время называя
их обязательным элементом острожной
архитектуры [20].
Очень подробно происхождение
и особенности надвратных каменных
церквей в различные периоды
рассматривает В. П. Выголов [21], что
дает возможность проследить генезис этих
сооружений и в какой-то мере проливает
свет и на существование деревянных
надвратных часовен.
В 1730 г. при передаче острога новому
управителю было отмечено, что в проезжей
Спасской башне над воротами часовня
на свесе, вершена бочкой. В часовне
в киоте находилась икона Образа
Нерукотворного Господа Бога и Спаса
Нашего Иисуса Христа. На той же башне
с внутренней стороны также была выносная
часовня с иконой Богородицы Одигитрии
[22], т.е. Путеводительницы.
·
Рис. 22 Панорама
Илимска.
Итак, изнутри острога выносная часовня
башни как бы благословляла в путь
странников, а снаружи острога другая
такая часовня символически обеспечивала
защитные функции города. Это приобретает
особо значимый смысл благодаря тому, что
Илимск, вследствие его особого
расположения на местности (на узкой
площадке между горами и рекой), являлся,
пожалуй, единственным поселением,
в котором транзитная дорога такого
значения проходила непосредственно через
укрепленный город, т.к. природный
ландшафт не позволял организовать
объездные пути.
Можно заметить, что обращение к помощи
божества для защиты воротных сооружений
(а выносные часовни располагаются как
раз над проездными воротами) характерно
для самых различных эпох и народов,
начиная с древнейших времен. Именно
ворота, являвшиеся обычно связующим
звеном между внутренним пространством
определенного социума и внешним,
во многом враждебном ему, нуждались
в особой охране высших сил, божества.
Отсюда и появление всевозможных
изображений священных животных и богов
на воротах, выполненных скульптурными
или живописными средствами. В качестве
примера можно назвать монументальные
Ворота Иштар в одной из стен древнего
Вавилона (6 в. до н. э.), Львиные ворота
Микенской крепости. Прослеживая
закономерности появления надвратных
церквей, можно заметить, что если для
украшения Золотых ворот Константинополя
V в. оказалась еще вполне уместной
античная скульптура, то уже для их
аналога в Киеве Ярослава Мудрого
пришлось обратиться к архитектурным
формам нового христианского культового
здания — церкви [23], что в дальнейшем
получило дальнейшее развитие в формах
надвратных церквей Руси.
В Византии для божественного оберегания
крепостных ворот использовали иконы.
Начало этого обычая, как показал В. П. Выголов,
восходит к V-VI вв. и связано с одним из
древнейших иконных образов «Спас
Нерукотворный», происходящим из Эдессы.
Поставленная над городскими воротами,
эта икона, согласно легенде, спасла
Эдессу от осаждавших ее персов в 544 г.
С этих пор икона превратилась в самую
ценную реликвию Константинополя и всей
империи. Многочисленные списки со Спаса
Нерукотворного широко распространились
по всей Византии, в конце концов попав
также и на Русь. Они нередко
использовались в качестве именно такого
охранительного изображения, их размещали
над городскими или монастырскими
воротами. Затем охранительное значение
приобрели и другие иконы [24].
Неудивительно, что основатели нового
сибирского города Илимска выбрали своим
покровителем и защитником именно Спаса.
Более того, согласно исследованиям,
в городских формах поселений Сибири,
таких как город и острог, наиболее часто
встречаются Спасские церкви (в 50%),
главными проездными башнями также были
Спасские [25], в чем, вероятно, также
отражалась их связь с соборными
церквями. При закладке новых поселений
на осваиваемых территориях Сибири
обращение к одному из главных символов
православия вполне понятно, оно являлось
традиционным и было призвано служить
некоей символико-значимой защитой
в новых местах, идеи утверждения
христианства и обращения в православие
коренного населения, а посредством этого
и признания власти православной державы,
установления русской государственности,
перенесения тем самым определенных
социальных, религиозных, культурных
отношений и правил на новую почву.
Показательно, что соображения того же
порядка были высказаны В. П. Орфинским
в отношении культового зодчества
Российского Севера, которое также, как
и архитектура Сибири, возникло в зоне
интенсивных контактов разноэтничного
населения, и уникальность и предельная
выразительность которого во многом
определялись стремлением обособить,
выделить самобытность и самозначимость
русской архитектуры, провести
посредством ее мысль о значимости
и величии православной державы [26].
Итак, перед нами очень древняя традиция,
направленная на надежное поддержание
благополучия и обеспечение защиты
города, что для такого значительного
культурного центра, как Илимск,
стоявшего на транзитных путях, было
оправданно. Возведение над воротами
дополнительно надвратного храма —
часовни, было традиционным, отвечало
архитектурной моде того периода,
переосмысливавшей формы каменной
архитектуры в исполнении в деревянных
конструкциях. В смысловом отношении это
не только усиливало божественную защиту,
но и служило одновременно символом
высшего покровительства города, что
дополняется идеей утверждения на
освоенной земле русской
государственности. Причем, если
последнее неоднократно отмечалось
в работах, посвященных архитектуре XVI —
XVII вв., то защитно-символическая
функция была в какой-то мере упущена
в исследованиях. Постановка часовен за
пределами поселений отмечалась
в исследованиях по архитектуре
и этнографии, этому есть немало
примеров. В частности, на Российском
Севере, где в их функции
небезосновательно усматриваются
языческие корни, о чем свидетельствуют
братчины и жертвоприношения,
устраивавшиеся в еще конце прошлого века
у придорожных часовен [27], что в свою
очередь говорит о древности их
происхождения. Постановка часовни рядом
с проезжей башней в Илимске не является
исключением. Такие часовни, например,
были сооружены рядом с башнями
Пелымского города, Мелесского острога
в Сибири28.
Если вернуться к истокам традиции
защитной функции, то следует заметить,
что именно создание храмов «на
святость и освящение граду»,
например, во многом определяло значение
церкви Благовещения на Золотых воротах
в Киеве, при этом город и его укрепления
как бы передавались под покровительство
и защиту Богородицы (то же можно сказать
и о Илимске, где находилась икона
Знамения Божьей Матери). В создании
нового образа Киева, града «величеством
сияющего», важная роль принадлежала
Благовещенской надвратной церкви, как об
этом свидетельствует «Слово о законе
и благодати» Иллариона, первого
киевского митрополита из русских
(1051 г.), который был одним из
просвещенных и передовых мыслителей
времени Ярослава Мудрого. Размещение
храма на главных воротах города
приобретало особый смысл демонстрации
святости города, божественного
покровительства со стороны Богородицы
и через нее Христа [29].
·
Рис. 23 Илимская
церковь Богоматери. Разрезы и план.
·
Рис. 24 Реконструкция
церкви Илимской Казанской Богоматери.
В свете сказанного, явно прослеживаются
аналогии, имеющие отношение к традициям
символики церковной архитектуры.
Во-первых, это устройство на проездной
башне Илимска часовен с образом Спаса,
конструкция которых (на выпусках) весьма
характерна для деревянного зодчества,
размещение в городе соборной Спасской
церкви, символически передающей
значимость самого города и всего
Русского государства. Во-вторых,
неслучайность постановки церкви
Казанской Божьей Матери рядом
с проездной башней вне городских стен,
что диктовалось символико-защитным
смыслом такой композиции. Общеизвестно
значение символов в средневековой
западноевропейской и древнерусской
культуре: литературе, живописи,
архитектуре [30].
Каждое из сооружений имело свою «сферу
влияния», организовывало определенное
пространство, создавая своеобразную
иерархию зданий. В городах ставились
главные соборные церкви, посадские
церкви, часовни, рядом с городами —
монастырские церкви, формирующие
собственную иерархию. Постановка церкви
Казанской Богоматери отражала и ее
символико-защитную роль, и,
одновременно, она трактовалась как часть
микроансамбля торговой площади. Как
церковь на торговой площади, она
занимала свое место в иерархическом
распределении назначения зданий, что
являлось также традиционным, но
и своеобразным, привязанным к конкретным
условиям, новым осмыслением традиций.
В пространственной композиции города
Илимска, в постановке и посвящении
культовых сооружений нашли отражение
существенные традиции обеспечения
символико-защитных приемов
строительства. Рассматривая архитектуру
как семиотическую систему, можно
обнаружить закономерности проявления
различных сторон символизма, находящихся
в причинно-следственных связях и с
природно-климатическими, и социальными,
и специфическими местными условиями,
однако развивающихся в общем русле
явлений культуры того периода.
Неслучайность организации пространства,
причины посвящения одной часовни
проезжей башни Спасу, другой ее часовни
Богоматери Одигитрии, а церкви перед
башней и городскими стенами иконе
Казанской Божьей Матери, существование
внутри города соборной Спасской, а на
посаде Введенской церкви, построенной во
имя праздника Введения Богородицы во
Храм, композиционные особенности часовен
башни и церкви с бочечными покрытиями,
символизирующим троичность Бога,
становятся очевидными, поскольку
обращение к этим высшим силам — Спасу,
Богородице, Троице, их единству
и божественным взаимным связям, должно
было, по замыслу строителей, обеспечить
благополучие и защиту всему городу,
прославить его, связать жизнь земную
с покровительством и славой сил
небесных, утвердить идею православного
государства.
Что касается конструктивных особенностей
самой церкви Казанской Божьей Матери, то
невольно приходится подвергнуть критике
и ранее предложенные ее реконструкции.
Располагая обмерными чертежами и другими
опубликованными графическими
материалами, можно сделать вывод
о неверной трактовке входа, как
о ступенях с навесом, формой повторяющим
характерные конструкции крылец жилых
домов Иркутска XIX в. [31], решенных
в стилистике классицизма. Нет оснований
вести эту традицию от архитектуры церкви
Казанской Богоматери. Анализ же аналогов
такого рода небольших церквей и часовен
[32] дал возможность трактовать ее как
двухчастное сооружение часовенного типа
с небольшой звонницей над прирубом
и открытым крыльцом с крышей. Уменьшение
объема четверика в верхней части не
только позволяет организовать изящное
перекрытие бочкой, но и логично
расположить звонницу над входной частью.
·
·
Рис. 25 Фасады
и план церкви Казанской Богоматери в Илимске.
Здание выполнено в срубной технике,
с креплением в чашу, входная же
западная часть образуется выпусками
сруба, состыкованными с конструкцией
взаплот, имеющей вертикальные
стойки, и горизонтальную заборку между
ними. Крыльцо перекрыто двускатной
кровлей — палаткой. Покрытие
бочки лемехом контрастирует
с плоскостями стен и простой
конструкцией звонницы, стойки которой
опираются на перерубы и стойки заплота.
Повалы четверика и стройные пропорции
бочки придают силуэту церкви
утонченность и легкость, сближая форму
бочки с традиционным завершением храма —
луковичной главой. Церковь увенчана
главкой, звонница — небольшой маковицей
с крестом. Конструкции церкви Казанской
Божьей Матери во многом соответствуют
элементам клетской Илимской Введенской
церкви (1673 г.), что было отмечено еще
А. Н. Копыловым [33].
Объем трапезной и собственно церкви
представляет собой четверик, на который
поставлен меньший, висячий
четверик, перекрытый бочкой с двумя
главами. Обращает на себя внимание тот
факт, что в церкви Казанской Божьей
Матери, как и в Введенской церкви,
отсутствует алтарный прируб, что
позволяет говорить как о явлении,
связанном с особенностями возведения,
применяемых строителями этих церквей
и ведущем, вероятно, начало от традиций
архитектуры Русского Севера [34], где
отмечались древние деревянные
безапсидные церкви, с невычлененным
в наружном объеме алтарем (церковь
Ризположения В Вологодском селе Бородава
(1486г.), Никольская церковь
Муезерско-Троицкого монастыря (1602 г.),
Богоявленская церковь в селе Челмужи
(1605 г.) в Карелии).
Рассмотренные Н. П. Лютиковой часовни,
построенные в бассейне р. Пинега в XVIII-XIX
вв., дают возможность указать и прямые
аналоги Илимской церкви Божьей Матери
[35] — это часовня Рождества Богородицы
в д. Земцовской Покшенгского прихода,
имеющая облегченную конструкцию паперти,
совпадающую по конструкции с церковью в Илимске
и часто встречающуюся в описаниях
пинежских часовен, Никольская часовня
в д. Кучкас Нюхченского прихода
и Преображенская часовня в д. Сулецкой
Сурского прихода, имеющие своеобразное
бочечное покрытие.
Пропорциональный строй, лаконичность
и выразительность форм церкви Казанской
Божьей Матери позволили создать
небольшое по размерам, но значительное
и яркое сооружение.
Итак, при всей непохожести архитектуры
Томской Троицкой церкви и храма Илимской
Богоматери их объединяет семантическая
общность культовых православных
сооружений, значимость символики форм
и пространственной организации.
ПРИМЕЧАНИЯ.
1.
Кочедамов В. И. Первые русские города
Сибири. М., 1978. С.60–61.
2.
ЦГАДА, ф.214(СП), стб,344, ч.1,
л.377–380:
Отписка томских воевод Н. Нащокина, А.
Болтина в Сибирский приказ, до
31 августа 1654 г.(отрывок):
л.337. …во 161-м году по твоему
государеву указу велели мы, холопи твои,
на церковное строенье лес готовит
томским всяких чинов по розвытке,
а изготовя// лес, в новом Томском городе
соборную церковь во имя Троицы
Живоначалные да в пределах Великого
чюдотворца Николы да Великомученика
Димитрия Селунскова устроили в нынешнем
во 162-м году новую церковь…
л.379–380. О строеньи новой церкви
Роспись, какова устроена новая соборная
церковь Троицы Живоначалные да
в пределах Великого чюдотворца Николы да
Великомученика Димитрия Селунскова
в томском новом городе и что в ней
строенья вновь.
Церковь шатровая Троицы Живоначалные
с пределы получетверты сажени
в трехаршинную сажен, трапеза трех
сажен, в отрубе лес в шесть вершков
и всемь вершков скоблены набело.
Под церковью анбар кладной, под трапезою
подклет жилой белой, ис подклетной печи
труба кирпичная проводная в трапезную
печ, а ис трапезной печи наверх.
В церкви и в трапезе стены и потолок все
тесаны и скоблено, в трапезе лавки
с опушки да передел, где ставитца женску
полу, четыре окна волоковые, в церкви
три окна колодные, два крылоса походные.
У церкве и у трапезы трои двери
колодные. Крыта церковь и трапеза в два
теса. Глава и крест на главе обита
немецким белым железом. Над двема
престолами вместо глав деланы бочки,
побиты чешуею крестовую, кресты обиты
белым железом.
В вышину церковь до шатра тринатцат
сажен, шатер на церкве в вышину до шеи
семи сажень в трехаршинную сажень, шея
обита чешуею.
Около церкви с трех сторон паперть
забирана в косяк с подзоры и с
лавками6 крыта//паперть в два теса, на
паперть зделаны две лестницы с перилами
да с решетками, у обеих лестниц по два
крыльца с перилами, три крылца крыты
палатками в два теса, над четвертым
крылцом кровля шатром крыта в два ж
теса…
3.
Курилов В. Н. Из истории шатрового
зодчества в Сибири XVII в.//Памятники
быта и хозяйственное освоение
Сибири.-Новосибирск,1989. С.87–90.
4.
Там же.- С.91–10.
5.
Там же.- С. 106.
6.
Резун Д. Я., Васильевский Р. С. Летопись
сибирских городов… С.257–262.
7.
Города России… С.268.
8.
Федоров Г. Стихи духовные: Русская
народная вера по духовным стихам…-С.32.
9.
Цитируется по Гутнов А., Глазычев В. Мир
архитектуры. М., 1990. С.243.
10.
Любимов Л. Искусство Западной Европы:
Средние века, Возрождение в Италии. М.,
1982. С.33.
11.
Яковлева Е. С. Фрагменты русской
языковой картины мира: (модели
пространства, времени и восприятия).-М.,
1994.-С.31–33.
12.
Резун Д. Я., Васильевский Р. С. Летопись
сибирских городов…-С.150–155; Кочедамов
В. И. Первые русские города Сибири…
С.78.
Описание некоторых зданий острога
1703 г. приведено в кн. Шерстобоев
В. Н. Илимская пашня. Иркутск:
Облгосиздат. 1949. Т.1. С. 54: Спасская
проезжая башня: 3 саж.2,5 арш.х3,5 саж.
до обламов 30, в обламах 8 рядов, вышина
до орла 8 саж.
Наугольная:
2 саж.2,5 арш.х2 саж.2,5 арш. до обламов
30, обламов 10 рядов в ней три моста
вершена шатром с вышкой вышина
4 саж.1 арш. до Богоявленской башни
61 саж, 648 тынин
Богоявленская: 2 саж.2,5 арш.х2 саж.2,5 арш.
до обламов 31, обламов 8 рядов вышина
4 саж. … Наугольная нижняя нагорная:
2,5 х 2,5 саж. до обламов 31, обламов
6 рядов вершена шатром с вышкой вышина
3 саж2,5 арш, два моста от наугольной до
Спасской 16,5 саж, 170 тынин
Вышина острогу 2 саж.
Церковь нерукотворного образа: …стены
трапезы 6 саж., церковные стены и с
алтарями 5 саж., вершена по каменному на
четырех бочках, на церкви 5 глав,
средняя глава и кресты опаяны железом
Стоит церковь среди острогу, от горной
стены 17 саж., а от береговой стены
18 саж. бес четверти
Колокольня: вышиной с крестом 15 саж.
близ Богоявленской башни, от острогу
5 саж.
13.
Кочедамов В. И. Первые русские города
Сибири…- С.127.
14.
Гумбург Ю. Н. Церковь Казанской Божьей
Матери села Илимского//Архитектурное
наследство. М., 1967.-С.45; Копылов
А. Н. Очерки культурной жизни Сибири
XVII-начала XIX в…-С.115.
15.
Гумбург Ю. Н. Церковь Казанской Божьей
Матери села Илимского… -С.43.
16.
Кочедамов В. И. Первые русские города
Сибири… С.45.
17.
Барская Н. А. Сюжеты и образы
древнерусской живописи. М.,1993. С.30,
18.
Соколов М. Н. Бытовые образы
в западноевропейской живописи XV-XVII
вв.: Реальность и символика. М., 1994.
С.20.
19.
Выголов В. П. Надвратные храмы древней
Руси (проблемы эволюции
и происхождения)//Памятники русской
архитектуры и монументального искусства:
Столица и провинция. М., 1994.-С.30.
20.
Копылов А. Н. Очерки культурной жизни
Сибири XVII-начала XIX в…-С.118.
21.
Выголов В. П. Надвратные храмы древней
Руси… С.30–36.
22.
Копылов А. Н. Очерки культурной жизни
Сибири XVII-начала XIX в… -С.120.
23.
Райхардт Г. Семь чудес света. Нюрнберг,
1987. С.19; Чизхолм Д., Миллард Э.
Ранние цивилизации.-М., 1994. С.76;
Выголов В. П. Надвратные храмы древней
Руси… -С.26.
24.
Выголов В. П. Надвратные храмы древней
Руси…-С.24–26.
25.
Резун Д. Я. О названиях русских церквей
Западной Сибири в 18 в.//Памятники быта
и хозяйственное освоение Сибири.
Новосибирск, 1989.-С.108.
26.
Орфинский В. П. Народная деревянная
архитектура в северо-европейской
этнической контактной зоне//Тезисы
международной научной конференции
«Запад-Восток: взаимодействие
архитектурных традиций».-М.,1992.
27.
Орфинский В. П. Народное деревянное
культовое зодчество Российского Севера:
истоки развития//Народное зодчество.
Петрозаводск,1992.- С.40.
28.
Резун Д. Я., Васильевский Р. С. Летопись
сибирских городов…- С.206, 227.
29.
Выголов В. П. Надвратные храмы древней
Руси…-С.30.
30.
Громов М. Н., Козлов Н. С. Русская
философская мысль X-XVII вв… — С.226.
31.
Гумбург Ю. Н. Церковь Казанской Божьей
Матери села Илимского…-С.42.
32.
Клетские часовни можно разделить на два
вида: часовни с выраженным, отдельно
перекрытым объемом часовни и небольшой
входной частью с маленькой звонницей
и часовни с единым неразделенным срубом
с входной частью и большим объемом
звонничной части и маленькой главкой.
Аналогами, несомненно, являются часовни
первого типа. См. кн. Гунн Г. П. Каргополье —
Онега. М., 1974.-С.87–88: «Часовня
в селе Конево XVIII в. Небольшая
компактная часовня с острым щипцовым
покрытием кровли. Остроугольная
в профиле крыша значительно превосходит
высоту самой клети. Сруб часовни
с крутым повалом, на котором лежат
полицы, резко переламывающие скат
кровли. Конек прорезает маленький
четверичок, на котором стоит главка,
покрытая лемехом. С западной стороны
к часовне примыкает небольшой притвор
с устроенной над ним звонницей. Звонница
имеет вид шестигранной вышки, стоящей на
двускатной кровле. Резные столбики
поддерживают шлемовидную кровлю».
Там же. С.89: «Часовня в деревне
Авдотьино XIX в. Напротив Конева, через
реку, в деревне Авдотьино находится
часовня XIX в., тоже клетского типа. Ее
кровля с небольшим верхним клином имеет
перелом очень широкими полицами, далеко
выступающими в обе стороны, выполняя
роль навеса над гульбищем, с трех сторон
обводящего часовню. В кровлю врезана
главка, обшитая лемехом. С запада над
входом поставлена маленькая звонница».
Забелло С., Иванов В., Максимов П.
Русское деревянное зодчество. М.,
1942.-С.80. Троицкая церковь 1714 г.
Погост Елгомский. Клетская церковь,
главная клеть покрыта бочкой и увенчана
одной главой, два пятистенных алтаря
имеют общее покрытие также бочечной
формы. Церковь обшита тесом.
Там же.-С.86. Деревня Нижние Маркомусы
Плесецкого района Архангельской области.
Часовня XVIII в. Бочечное покрытие, над
входной частью звонница, открытая
галерея охватывает с трех сторон.
Небольшая главка, на звоннице маковка
с крестом. По пропорциям приземиста.
Высота бочки почти равна ее ширине.
33.
А. Н. Копылов. Очерки культурной жизни
Сибири XVII — начала XIX вв…-С.121.
34.
Орфинский В. П. Народное деревянное
культовое зодчество Российского Севера:
истоки развития… -С.40.
35.
Лютикова Н. П. Пинежские часовни по
письменным источникам XVIII-XIX
вв.//Русский Север. Ареалы и культурные
традиции. СПб., 1992.- С.155–158.
Глава 3. Мировоззренческая доктрина
деревянных храмов Сибири: божественное
и мирское
|
UcoZ системойой
