© 2003г.   С.Н. Савченко

Ясачная политика царской администрации в период освоения Приамурья русскими в ХVII в.

В данной статье автором предпринимается попытка рассмотреть некоторые вопросы создания ясачной системы в Приамурье в ХVII в. в период его открытия и освоения русскими людьми.

Активная внешняя и внутренняя политика Русского (Московского) государства в начале ХVII в. требовала больших средств. В ХVI–ХVII вв. Русь не имела своих горных разработок золота и серебра. Государство испытывало значительный недостаток драгоценных металлов, из которых оно чеканило свои деньги. В это время пушнина (или “мягкая рухлядь”), бывшая не только главным средством оплаты иноземных товаров, но и одним из основных предметов русского экспорта, становится главным валютным источником. Это обусловило монополизацию правительством пушной торговли в середине ХVI в.[1]. На пушнину Россия закупала в Западной Европе серебро для чеканки собственных денег[2].

Деятельность русских промысловиков и туземного населения в ХVI в. привела к истощению пушных богатств в Западной Сибири. Это обстоятельство, а также поиски руд драгоценных металлов, причины социально-экономического характера стали одними из основных движущих сил дальнейшего продвижения русских людей на восток.

В ХVII в. начинается активное широкое проникновение русских землепроходцев в Восточную Сибирь и на территорию, получившую в последующем название «Дальний Восток». Поначалу это движение было стихийным, затем оно было возглавлено представителями царской администрации.

В 1620-е гг. в Якутию пришли первые отряды русских служилых людей, которые стали приводить местное население в русское подданство и устанавливать ясачный режим.

Ясак (слово тюркского происхождения) обозначал принудительную подать (натуральный налог, дань) и являлся признаком подданства туземного населения русскому государю. Ясак состоял из обязательного платежа и добровольных приношений (или поминок) государевых, воеводских, дьячих. В Восточной Сибири и на Дальнем Востоке ясак собирался преимущественно пушниной.

В 1632 г. сотник П.И. Бекетов основал на р.Лене Якутский острог (вначале он назывался Ленским острогом)[3]. Факты двойного ясачного взимания, несогласованность и соперничество среди русских отрядов, шедших в Якутию из разных сибирских воеводств, приводили к волнениям и даже к вооруженным стычкам с местным населением. Нередки были и вооруженные столкновения между русскими отрядами[4]. Местное население даже жаловалось, что «ясак казакам отдашь, а казаки все-таки грабят»[5].

Поэтому необходимость наведения в Якутии порядка требовала упорядочения здесь административно-территориального устройства. В 1638 г. Якутск стал центром воеводства и главной базой освоения Восточной Сибири и Дальнего Востока[6]. Первыми воеводами были назначены П.П. Головин и М.Б. Глебов, прибывшие в Якутск в 1641 г.[7].

Управление Сибирью и Дальним Востоком производилось центральными и региональными органами власти. При этом русские стремились сохранить и не вмешиваться в местное, туземное родоплеменное управление, осуществляемое князьцами, другими представителями знати аборигенов, и не нарушать местных обычаев.

С 1599 по 1637 г. Сибирью ведал приказ Казанского дворца. Необходимость более оперативного управления в условиях активного освоения Восточной Сибири привела к созданию в феврале 1637 г. нового приказа – Сибирского. Новый приказ получил широкие полномочия: он ведал сбором ясака, податей и пошлин, назначением на места воевод и служилых людей, через него проводилась внешняя политика Московского государства на востоке. В его ведении находились также судебные и военные вопросы. Во главе приказа стоял приказный судья. Дьяки руководили 5 столами (отделами). Они ведали определенными территориями, которые делились на уезды, являвшимися основной единицей административного деления России. Кроме того, существовали и отдельные отраслевые структуры. Низшим звеном были подьячие, которые составляли всю документацию и вели канцелярскую работу. Одновременно в штате Сибирского приказа находились выборные московских людей, ведавшие разбором, оценкой и реализацией ясака, прибывшего из Сибири[8]. Необходимо отметить, что в ХVII в. в России не существовало единого учреждения, который управлял бы финансами государства, а также таможенным сбором. Поэтому вопросы эти находились в ведении того приказа, который ведал той или иной территорией. Такая обязанность лежала и на Сибирском. Кроме ясака, в приказ поступали денежные сборы (пошлины со всех видов товаров) с таможен[9], а также промышленных людей. Раз в неделю руководители Сибирского приказа докладывали царю о положении дел на вверенной им территории[10].

В Сибири создавались крупные административно-территориальные единицы – разряды, или области, в состав которых входили уезды. В начале ХVII в. появился Тобольский разряд, из которого в 1629 г. был выделен Томский. В конце 1630-х гг. из Томского разряда выделен Ленский, в который вошли Илимский и Якутский уезды, в т.ч. и север Дальнего Востока[11]. В руках стоявших во главе разрядов воевод находилось все гражданское и военное управление.

Власть в уездах осуществлялась назначаемыми в Москве воеводами. В Сибирском приказе воеводе выдавался наказ («наказная память») – инструкция по всем вопросам управления уездом. На месте он должен был принять дела у своего предшественника, после чего отправить в Сибирский приказ отчет-отписку о положении в уезде. Воевода обязан был производить общий надзор за ясачным населением. Для ведения делопроизводства в распоряжении воеводы имелась канцелярия - съезжая или приказная изба, в составе которой находились столы – денежный, ясачный и т.п. Делопроизводством ведал письменный голова, военными делами – казачий голова. Здесь же находился выборный от «мирских людей» – целовальник, который отвечал за «государеву казну и запасы», т.е. выполнял функции сборщика налогов. Интересно, что воеводы осуществляли общий контроль за назначением таможенных голов и целовальников, надзор за деятельностью таможни, однако вмешиваться в сбор пошлин права не имели. Для административного и военного управления уездом в наиболее удобных и важных местах в качестве опорных пунктов строились остроги, куда назначались приказчики. Воеводы давали наказы назначаемым приказчикам, которые на месте своей службы имели в основном такие же права и обязанности, что и воевода. Для ведения делопроизводства в распоряжении приказчика находился целовальник. В ясачном зимовье состоял приказной человек, которым мог быть простой казак. Таким образом, управление уездом производилось и через приказчиков острогов, ясачных зимовий, а также знатью из местного ясачного населения. Особое внимание в наказе обращалось на сбор ясака и подчеркивалось, что его необходимо собирать «лаской и приветом». В то же время «збирать государев ясак и поминки собольи добрые, … прелых и драных соболей и недособолей в государев ясак не имать». Воевода не должен допускать «насилий» по отношению к ясачному населению, т.к. это могло негативно отразиться на сборе ясака, а исправных плательщиков награждать различными подарками. Так, например, в мае 1662 г. Сибирский приказ в наказе новому Нерчинскому воеводе Л.Б. Толбузину требовал высылать за Байкал тех служилых людей, которые плохо обращались с ясачным населением. Воевода и его администрация должны были не допускать междоусобных столкновений среди местного населения, а также следить за тем, чтобы охотничьи угодья не сокращались и не опустошались. В случае же отказа выплачивать ясак воевода имел право применить силу. Одновременно воевода должен был обеспечить выплату десятинной пошлины и таможенных налогов промышленными и торговыми людьми. В интересах казны наказ запрещал торговлю пушниной до окончания сбора ясака, в противном случае администрация воеводы имела право «те покупные соболи… у служилых и у торговых, и у промышленных людей имать на государя…»[12]. Если же ясак был собран полностью, а у местного населения еще оставалась пушнина, то служилым людям предписывалось «… те соболи… купить… на государевы товары… И те покупные соболи, и всякую мяхкую рухлядь, и что за нее государевых товаров будет дано, записывать в те же ясачные книги имянно себе статьею. А те покупные соболи потому ж приимать в государеву казну»[13].

Пока шло приведение местного населения «под высокую государеву руку», определенного ясачного оклада не существовало. Поэтому он получил название «неокладный» (т.е. не установленный заранее) ясак.

Ясаком облагались мужчины, главы семей. В Якутском воеводстве первичный учет ясачного населения был завершен в конце 30-х гг. ХVII в. Для сбора ясака были созданы система острогов, ясачных зимовий и институт аманатства. В аманаты, или заложники, брали местных князьцов, «лутчих людей». Содержались они в острогах и острожках в специальных помещениях – «аманатских избах». Этот институт был призван принудить местное население к уплате ясака[14].

В 1642 г. якутский воевода П.П. Головин ввел индивидуальное обложение ясаком для местного населения[15]. Такой упорядоченный ясак, когда плательщик точно знал его размер, имел название «окладный». Размер ясака колебался от одного до пяти соболей в год. Плательщики ясака получали подарки («государево жалованье») от имени царской администрации. Приказчикам для этой цели выдавались различные бытовые вещи и украшения, имевшие ценность среди местного населения. С 1644 г., согласно воеводскому наказу 1644 г., к сбору ясака привлекались «лутчие ясачные люди», чтобы «служилые люди не воровали, государевым ясаком не  корыстовались»[16]. Кроме ясака, существовала еще одна форма поборов – т.н. «поминки» в виде как бы добровольного дара или подношения. Поминки бывали государевы, воеводские, дьячие и т.п. С течением времени эти неофициальные поборы стали обязательными и даже вносились в ясачные книги особой статьей, а за внесение поминок ясачные люди также получали т.н. «отдарки»[17].

Попытки монголов, маньчжуров и русских одновременно брать ясак с местного населения Приамурья и Забайкалья в первой трети ХVII в. приводили последнее к поискам той власти, которая могла бы оградить его от подобных случаев. Вполне естественно, что туземное население принимало сторону более сильного и справедливого управления, в данном случае – русской администрации, которая обеспечивала ему защиту от поборов и грабежей, не затрагивая внутренний уклад жизни аборигенов. Конечно, нельзя сказать, что все происходило гладко. Несмотря на запреты центрального правительства, на местах нередко совершались бесчинства, беззакония и притеснения по отношению к аборигенам, как со стороны воевод, так и со стороны рядовых казаков. Это подчас приводило или к восстаниям туземного населения, или его уходу в другое подданство. Но политика русских властей по отношению к аборигенам была достаточно гибкой, что способствовало во многом добровольному их переходу в русское подданство. И можно сказать, что туземцам была выгодна такая форма отношений с русской властью – подарки за ясак, который, в общем-то, не был обременительным. Кроме того, необходимо отметить, что, несмотря на вышеуказанные притеснения со стороны отдельных должностных лиц, в фискальном отношении туземное население находилось в несколько лучшем положении, т.к., кроме ясака и поминок, других налогов и пошлин оно не платило. Русским же торгово-промышленным людям и землепашцам приходилось платить различные налоги и пошлины, а также нести разного рода повинности.

После перехода туземного населения в русское подданство появилась и соответствующая документация учета ясачного населения и сбора ясака.

В ясачные окладные книги заносились поименно все ясачные плательщики с определенным ясачным окладом. Книги эти велись по волостям с указанием, кто и сколько платит в данный момент и сколько должен платить в будущем. Находились книги в острогах и ясачных зимовьях. В ясачных приходных, или сборных, книгах содержались сведения об уплаченном ясаке – кто и чем его уплатил. Эти книги также составлялись в волостях, острогах и зимовьях. Все сведения отправлялись в Якутск, где делались сводные приходные книги по уезду с общим количеством собранного ясака. Эти книги, своего рода отчет о собранном ясаке, из Якутска отправлялись в Сибирский приказ. В ясачной документации, кроме того, имелись и ценовые росписи. Вся поступившая в Якутск пушнина – ясачная, поминочная, покупная – проходила строгую сортировку местными промышленными и торговыми людьми. В одном из наказов указывалось: «розбираючи соболи десятками лутчей зверь к лутчему, а середней к середнему и всякой зверь по тому же». Шкурки соболя упаковывались в связки по сорок штук каждая. Счет всей пушнине велся по количеству сороков. Каждый сорок соболей имел свою цену. Лучшая пушнина собиралась в головной сорок. После рассортировки пушнина проходила оценку. После этого ее отправляли в Сибирский приказ, где она проходила окончательную переоценку. В сметных списках содержался отчет о погодичных результатах сбора ясака по уезду, волостям, острогам и зимовьям, т.е. конкретно по каждому месту. Составлялись списки на основе приходных книг и отправлялись в Москву вместе с ежегодным ясаком. В пометных книгах, составлявшихся по уезду, волостям, острогам и зимовьям, указывался планируемый сбор ясака в следующем году. В Сибирский приказ ежегодно отправлялись сметный и пометный списки. Приправочные книги представляли собой поименные списки плательщиков по волостям, острогам и зимовьям с указанием количества ясака, который он, плательщик, будет обязан внести в будущем году. Так в отправляемом в Москву отчете фиксировалось количество не только собранного, но и планируемого ясака. Таким образом, теоретически правительство могло бороться с экономическими злоупотреблениями и имело возможность планировать будущие доходы, а значит, и расходы[18].

К середине ХVII в. сибирский пушной промысел давал России до 33% государственных доходов[19]. По оценкам некоторых авторов, в Западной Сибири добывалось 30-35 тыс. соболей ежегодно на сумму в 20 тыс. руб., а в Восточной Сибири – 160-170 тыс. соболей на сумму в 280 тыс.руб.[20]. Исследователями подсчитано, что в период с 1620 по 1690 гг. ¾ соболей из Сибири государство получало в виде ясака, и ¼ - как десятинный сбор с торгово-промышленных людей. Причем отмечалось, что в середине ХVII в. в Восточной Сибири десятинный сбор составил 50-60% общего сбора пушнины[21].

Походы И.Ю. Москвитина (1639-1641 гг.), В.Д. Пояркова (1643-1646 гг.), С.И. Дежнева (1648-1659 гг.), Е.П. Хабарова (1649-1653 гг.), О.Степанова (1653-1658 гг.), В.В. Атласова (1696-1699 гг.) и других закрепили за Россией огромные территории Северо-Восточной Азии: Колымы, Чукотки, Камчатки, Забайкалья и Приамурья. Все руководители перед началом походов получали инструкции к действию, суть которых была одна: местное население должно быть приведено под государеву руку. Наряду с созданием системы государственной власти на этих территориях, параллельно, происходило становление налоговой системы в виде ясачного режима. Налог государю (или ясак), как правило, должен был выплачиваться соболями. Правда, позже, идя навстречу пожеланиям ясачного населения, правительство дало свое согласие на то, чтобы соболиный ясак мог быть заменен другим заранее оговоренным видом пушнины. Общий надзор за ясачным населением, как указывалось выше, возлагался на воеводское управление.

В качестве примеров создания административно-территориального устройства и ясачной системы можно привести походы выдающихся русских землепроходцев.

На основании приказа своего начальника в 1639 г. И.Ю. Москвитин «с товарищи» отправился из Бутальского острожка, находившегося на р.Янде, одном из притоков р.Алдан, «на Большое море – Окиян, по тунгусскому языку Ламу»[22]. Вблизи устья р.Ульи ими был построен острожек. Москвитин собрал с жителей Охотского побережья ясак в количестве 8 сороков соболей, а также десятинную пошлину с добытой самими же походниками пушнины в количестве 2 сорока и 8 соболей[23]. Москвитинцы принесли в Якутск и первые сведения о реке Амур, что впоследствии обусловило проведение экспедиции В.Д. Пояркова.

Поход в Приамурье первым совершил В.Д. Поярков. В 1643 г., отправляя его в амурский поход, якутский воевода П.П. Головин в наказной памяти «велел идти из Якутского острогу… на Зею и на Шилку реку для государева ясачного сбору. И для прииску вновь неясашных людей, и для серебряной, и медной, и свинцовой руды и хлеба…». Во время зимовки в устье Амура Пояркову удалось захватить трех аманатов. По окончании похода, в своей распросной речи в 1646 г., он докладывал, что «… с них, аманатов, ясаку взял 12 сороков соболей да 6 шуб собольих… И на Улье реке зимовал… аманата изымал и ясаку из-за него собрал 17 соболей, да семеры напольники собольи, да 7 пластин собольих же…»[24].

Поход В.Д. Пояркова не привел к присоединению Приамурья к Русскому государству. Важность же этого похода — в том, что Поярков составил первое описание Амура и его жителей, а также сделал вывод о том, что население Нижнего Амура не находится в чьем-либо подданстве, а потому может быть присоединено к Московскому государству[25]: «И в том ему, государю, будет многая прибыль, потому что те землицы людны и хлебны и собольны…»[26].

Зная о результатах похода В.Д. Пояркова, Е.П. Хабаров в 1649 г. обратился к якутскому воеводе Д.А. Францбекову с просьбой разрешить ему отправиться на Амур с «охочими людьми». Хабаров обещал, что они «… под Государеву царскую высокую руку приведут… неясачных людей и Государю в ясашном сборе будет прибыль большая»[27]. Воевода дал на этот поход свое согласие. Хабарову предписывалось привести местное население в русское подданство и «… на государя с них ясак имати, соболи, и шубы собольи, и ожерелья. И пластины собольи, и попольники собольи, и лисицы черныя, и чернобурыя, и черночеревыя, и красные, и бобры, и выдры; и у которых будут неясачных людей степные места, а не лесные, а втех степных местах соболей, и лисиц, и бобров, и выдр нет, и с тех людей имати иными какими зверями, или узорочными товарами, что у них в их землях есть, золото, или серебро, или камки, или каменье дорогое, по их изможенью…»[28]. Кроме того, Хабарову велено было проявлять «всякую умеренность» по отношению к местному населению и «не поступать неприятельски», пока есть такая возможность[29]. Однако же, в случае противодействия и отказа от уплаты ясака, Хабарову вменялось «… промышлять войною… ратным обычаем…»[30].

Весной 1650 г. Хабаров вышел к Амуру, где нашел ряд брошенных даурами городков. После этого он в марте 1650 г., оставив здесь своих людей, вместе с собранным на Амуре ясаком возвратился в Якутск, где попросил помощи у воеводы. Воевода назначил Хабарова приказным человеком Амурской земли, т.е. предприятие приняло государственный характер[31]. В Якутске Хабаров также доложил воеводе, что, со слов дауров, ясак у них «князь Богдой сбирает со всех Даурских князей»[32]. Поэтому осенью 1650 г. Хабаров вернулся на Амур с дополнительным заданием: в наказной памяти от 9 июля ему поручалось найти князя Богдоя и добиться, чтобы он «с родом своим и с племенем своим и со всеми улусными людьми был под государевою… высокою рукою в холопстве…», а также платил ясак. За это «велит государь их оберегать своим государевым ратным людям». Если же люди Богдоя будут «непокорны и государева ясака и аманатов давать не начнут», то Хабарову вменялось «смирять их ратным боем». Вместе с тем ясак должен быть «не в тягость и не в налог… а имать у них, что им вмочь платить»[33]. Налицо было требование пока еще неокладного ясака. Подобные наказы были характерны для того времени и отражали политику царской администрации по отношению к ясачному населению. За время отсутствия Хабарова его казаки собрали ясака в количестве 4 сорока соболей и 1 собольей шубы из 28 пластин[34].

В июле 1651 г. Е.П. Хабаров в дополнительной наказной памяти получил указания и по сбору пошлин: «… в новой Даурской земле, которые служилые и охочие служилые же люди упромышляют по досугу промышленные мягкие рухляди соболей, и у тех людей с промысла имать государева 10 пошлина, от 9 соболей десятым лутчим соболем. Да те соболи записывать в книги имянно, да те десятинные соболи присылать в Якутский острог к воеводе… за своей печатью…»[35]. К зиме 1651 г. Хабаров собрал ясак в количестве 17 сороков соболей, 3 шубы собольи из 47 пластин, а также 4 чернобурые и 2 красные лисицы[36]. Аборигены Приамурья, встав под «высокую государеву руку», становились равноправными русскими подданными. Тем не менее, многочисленные отписки и отчеты свидетельствуют о том, что освоение русскими служилыми людьми Приамурья и приведение туземного населения под «высокую государеву руку», несмотря на требования царской администрации, проходили достаточно жестко. Все это в последующем привело к тому, что большая часть местного населения оказалась настроена против русских и в борьбе против них даже обращалась за помощью к маньчжурам[37].

Присоединение Приамурья сопровождалось сооружением опорных пунктов – острогов. После установления здесь административного порядка начинает складываться и ясачная система. По некоторым оценкам, в начале 1650-х гг. собираемый в Приамурье ясак доходил до 140 сороков соболей, или 15 тыс.руб. ежегодно[38].

Но покорение Приамурья русскими служилыми людьми во главе с Е.П. Хабаровым беспокоило расположенную в Маньчжурии Цинскую империю. Маньчжуры, основав в 1636 г. династию Дай Цин, с 1644 г. начали завоевание Китая и теперь вели борьбу за окончательное его покорение. На Амуре же маньчжуры брали разовый ясак с отдельных племен. В Приамурье столкнулись интересы двух государств: Русского и Цинского. С 1652 г. начались попытки военного противодействия освоению русскими территорий в Приамурье со стороны маньчжуров, стремившихся также заполучить этот район в свое владение[39]. Официально о присоединении Приамурья в состав Московского государства заявил прибывший в августе 1653 г. из Москвы на Амур с широкими полномочиями дворянин Д.И. Зиновьев. Он встретил Хабарова и принял от него ясак[40], а также ясачные книги. Их содержание позволяет говорить о введении к этому времени в Приамурье окладного ясака[41]. В сентябре 1653 г. Зиновьев за злоупотребления отстранил Хабарова от занимаемого поста и вместе с ним отбыл в Москву, взяв с собой соболиную казну, собранную последним, а также 10 аборигенов - аманатов. Вернувшись в Москву, в декабре 1654 г. Зиновьев докладывал, что дауры «… государю ясак с себя по своей мочи платить учнуть и быти под его государскою… высокою рукою в вечном холопстве ради, только б государь пожаловал, велел их оберегать от богдойского царя Андрикана»[42].

После отъезда Е.П. Хабарова русскую администрацию и вооруженные силы возглавил Онуфрий Степанов Кузнец. Он был назначен «приказным человеком Великой реки Амура и новые Даурские земли»[43]. Уезжая с Амура, Зиновьев отдал распоряжение Степанову отправлять собранный ясак не в Якутск, а непосредственно в Москву[44]. Это обстоятельство в будущем сыграло свою негативную роль, т.к. оно фактически убирало Степанова из-под руководства якутских воевод. Те, в отместку, почти перестали снабжать Степанова как продовольствием, так и «огненным боем»[45]. В 1653-1655 гг. О.Степанов плавал по Амуру, Сунгари, Уссури, где объясачивал местное население. В отписке якутскому воеводе Степанов в августе 1654 г. сообщал, что Зиновьев, уезжая в Москву, взял с собой не только ясачную казну, но и «… ясачные зборные белые и черные (т.е. черновики – С.С.) книги… увез с собою, и аманатов и переводчика, и ныне на… Амуре с ясачных людей государева ясака имать стало не по чему без книг…». Тем не менее, после отъезда Зиновьева к августу 1654 г. удалось собрать «государева ясаку… 28 сороков 36 соболей, да 6 шуб собольих, а в них 76 пластины собольих…»[46]. В отчете Степанова, отправленном в Москву под названием «Ясачная книга даурские и дучерские и гилятцкие земли 163 года» (т.е. 1655 г. – С.С.), содержались сведения о размере ясака и о ясачных людях, его плативших[47]. Степанов докладывал, что ясак русскими берется по Амуру «до моря»: «… а з даурских князцей и улусных людей иман государев ясчный збор на великой реке Амуре и Комарском остроге до Шингалу реки. А по Шингалу реке з дючерских людей иман государев ясачный збор вверх по Шингалу до Манзийсковому улусу и выше и вниз по Амуру реке до Гиляцкие земли и у гилятцких людей до моря на нынешней на 164 год»[48]. Таким образом, с 1650 г. Е.П. Хабаров и сменивший его в 1653 г. О.Степанов-Кузнец к 1655 г. присоединили все Приамурье к Русскому государству, привели под «высокую государеву руку» и объясачили его население, а также население низовьев Сунгари, Уссури и части Сахалина[49]. Характер взимания ясака свидетельствует о том, что он был окладным и имел упорядоченный вид.

С целью создания буферной зоны между Русским и Цинским государствами, лишения О.Степанова продовольственной базы и возможности собирать ясак, маньчжурские власти в 1654-1656 гг. провели насильственное переселение значительной части дауров и дючеров с Амура и низовьев Сунгари[50]. Это сразу же сказалось на количестве собранного ясака и снабжении русских служилых людей продовольствием. В августе 1654 г. Степанов писал якутскому воеводе, что аборигены, сеявшие по Амуру хлеб, по приказу маньчжурских властей были вынуждены уйти на р.Наун, «… а мы ныне хлебом гораздо нужны»[51].

В 1655 г. 10 аманатов, прибывших в Москву вместе с Д.И. Зиновьевым, были «… царским жалованием пожалованы и с Москвы отпущены… в свои земли, и тех бы земель иноземцы, хотя видети себя впредь в нашем царском жалованье», чтобы служили «великому государю» «… и свою братью тех даурских, и дючерских, и гиляцких, и богдойского царя людей к нашей царской милости призывали, и ясак с себя давали, и были б под нашей царского величества в вечном холопстве…». Это была своего рода пропагандистская акция по отношению к народам Приамурья. Предостерегая же Степанова от ошибок, допущенных Хабаровым по отношению к ясачным людям, в грамоте от 15 марта 1655 г. Сибирский приказ напоминал ему о том чтобы «… служилые люди, будучи в Даурской, и в Дючерской, и в Гиляцкой землях до нашего указу тех землиц ясачных людей войною не разоряли, и их не грабили, и не побивали, и в полон не имели… А наш ясак збирали б есте с тех даурских, и з дючерских, и з гиляцких людей ласкою и приветом, а не жесточью, и не войною, и не правежем, собольми и лисицами и всякою рухлядью, что у них есть, чтоб тех даурских, и дючерских, и гиляцких людей к нашей царской милости призывать и в вечном холопстве учинить, а не отгонять…»[52]. Степанов обязывался казаков и ясачных людей от «богдойских людей» оберегать, а также «над теми воинскими людьми поиск учинить…»[53].

В своей отписке якутскому воеводе в июле 1656 г. О.Степанов докладывал, что из устья Сунгари отослал соболиный ясак за 1655 и 1656 гг. «с даурских, и дючерских, и гиляцких людей… и с отписки и с ясачными книгами. А что с кого, с даурских, и дючерских, и с гиляцких людей сбирал ясаку, и то написано в ясачных книгах порознь по статьям… послано государю… 95 сороков 24 соболя, да шуб собольих - 62 шубы иноземных целых и поротых, а вних 23 сорока 39 пластин…», а также другие меха[54]. Эта книга о сборе ясака в 1655-1656 гг., составленная Степановым, свидетельствует, что на территории Приамурья, вошедшей в состав Московского государства, проживало около 30 тыс. чел.[55]. В этой же отписке Степанов сообщал, что в 1656 г. маньчжурами вновь уведена часть местного населения, а его пашни разорены: «… дючерских людей… и тех улусов по Шингалу (Сунгари – С.С.)… не стало, и ясаку иметь стало не с кого, все иноземцы сведены в Богдойскую землю…»[56]. Степанов также писал в Якутск, что постоянно ощущает «крайнюю нужду» в самом необходимом. Кроме того, большая часть местного населения, под влиянием маньчжуров и проводимой казаками жесткой политики, оказалась настроена против русских, ведших непрерывные стычки с цинами: «… земля вся сколыбалась, драки стоят частые». Дело дошло до того, что Степанов даже намеревался уйти из Приамурья, но боялся делать это, не получив на то согласия царского правительства[57].

Всё же, несмотря на все эти трудности, к середине ХVII в. Приамурье от верховьев до устья Амура со всем населением оказалось включенным в состав Российского государства[58]. Всего ясачный сбор, произведенный Хабаровым, Степановым и их соратниками с 1651 по 1658 гг., составил 8654 руб.[59].

Присоединение и хозяйственное освоение новых земель требовали административного оформления. В 1654 г. было учреждено отдельное Нерчинское, или Даурское, воеводство с центром в Нерчинске (постав- ленном в 1658 г.). В его подчинение вошли Прибайкалье, Забайкалье и освоенные русскими территории в Приамурье. Воеводой “на Амур-реку… и Даурской землях” в 1654 г. был назначен А.Ф. Пашков, которому в конце 1654 г. в Сибирском приказе была составлена наказная память на воеводское управление. В Нерчинск Пашков прибыл в 1658 г.[60].

В июне 1658 г. отряд О.Степанова был разбит маньчжурами, и его остатки были вынуждены оставить Амур. Маньчжурами был захвачен и собранный русскими ясак – около 80 сороков соболей. В октябре 1659 г. племянник Е.П. Хабарова А.Ф. Петриловский, возглавивший остатки отряда О.Степанова, в Енисейске показал, что, несмотря на разгром, зимой 1658-1659 гг. казаки собрали с дючеров и гиляков «осьмнатцать сороков соболей…»[61]. В Москву этот ясак был доставлен в сентябре 1660 г. Последний ясак людьми Степанова в Приамурье был собран на Зее в 1661 г. Он составил 8 сороков 14 соболей, оцененных в 70 руб.20 алтын[62]. Так неудачей закончился первый этап освоения русскими людьми Приамурья.

В начале 1660-х гг. маньчжуры ушли с Амура, и русские получили возможность продолжать освоение Приамурья[63].

С середины 1660-х гг. политическим и экономическим центром русских поселений на Амуре становится Албазинский острог, куда в 1665 г. пришли казаки и переселенцы из Илимского воеводства во главе с Н.Р. Черниговским. Они взяли на себя сбор ясака с местного населения и требовали от Нерчинского воеводы отправлять его в Москву отдельной партией, запечатанной албазинской печатью. Затем албазинцы стали отправлять ясак в Москву напрямую. Ясачные книги хранились в Албазине[64]. Вначале территорией, подвластной Албазину, управлял избираемый албазинским населением приказчик, затем его стал назначать Нерчинский воевода[65].

В 1670-1680-е гг. восстанавливается русское влияние на народы, проживавшие на рр. Зее, Бурее, Амгуни, Селемдже[66]. Здесь же ставятся остроги и зимовья, слободы русских земледельцев. Одновременно в регионе резко ухудшается общая обстановка из-за агрессивной политики маньчжуров, вновь пытавшихся военным путем противодействовать хозяйственно-экономической деятельности русских людей, а также заставить аборигенов – русских подданных перейти в маньчжурское подданство[67]. Фактически из-за этого противодействия, к концу 1670-х гг. русские могли контролировать территорию по Амуру лишь до устья Буреи.

В 1682 г. из состава Нерчинского воеводства было выделено Албазинское воеводство с центром в Албазинском остроге. В его состав вошла восточная территория Приамурья. В это время здесь насчитывалось около 20 русских поселений. Воеводой в Албазин в 1682 г. был назначен А.Л. Толбузин, прибывший на Амур в 1684 г. Земли в низовьях Амура номинально вошли в состав Якутского воеводства. Строившиеся остроги должны были обеспечить защиту государственных границ и служить центрами хозяйственной деятельности и сбора ясака[68]. В 1682/83 г. ясачный сбор в Албазинском уезде составил 10 сороков 25 соболей, десятинная пошлина – 3 сорока, 20 соболей. В 1684-1685 гг. десятинная пошлина составила 9 сороков соболей, т.е. промышленниками было добыто более 45 сороков. По оценкам исследователей, в 1680-х гг. из уезда ежегодно в казну поступало по 40–50 сороков ясачной и десятинной пушнины, что оценивалось в 7–9 тыс.руб.[69]. Кроме того, в это время площадь обработанной русскими людьми пашни в уезде доходила до 1000 десятин. Это позволяло не только обеспечивать себя хлебом и другим продовольствием, но и вывозить его на продажу в Забайкалье[70].

Однако процесс освоения края в первой половине 1680-х гг. был вновь прерван в результате прямых военных действий со стороны маньчжуров, завершивших покорение Китая и высвободивших свои войска. Правительство Цинской империи стало предпринимать энергичные меры по вытеснению русских из Приамурья и в 1682 г. фактически объявило войну Русскому государству. Одновременно маньчжуры вновь стали склонять туземцев Приамурья, подданных Московского государства, к выступлению против русской власти. В начале 1680-х гг. русские были вынуждены уйти с Зеи и Селемджи. Для повышения обороноспособности, в 1683 г. Иркутский и Албазинский уезды включены в состав образованного в 1677 г. Енисейского разряда[71]. В результате военных действий и осады в 1685 г. русские были вынуждены оставить Албазин, разрушенный маньчжурами. В 1686 г. в Москву из Албазина был доставлен ясачный сбор в количестве 13 сороков, 32 соболя, а также другой пушнины, оцененный в 2173 руб. 60 коп.[72]. В августе 1685 г. русские служилые люди вернулись в Албазин и осенью восстановили острог. Цинские власти вновь двинули свои войска на Албазин, который в 1686-1687 гг. выдержал новую осаду его маньчжурами[73]. Война между русскими и маньчжурами продолжалась вплоть до 1687 г. В 1689 г. большое войско маньчжуров подошло к Нерчинску, и русские дипломаты под угрозой применения силы были вынуждены подписать Нерчинский договор, согласно которому часть русских владений в Приамурье - Албазинский уезд, была ликвидирована, сам Албазин русскими разорен[74].

Таким образом, столкновение двух молодых, сильных государств, проводивших свою экспансионистскую политику на Дальнем Востоке, привело к победе Цинской империи. В результате агрессивной политики со стороны Цинов по отношению к Русскому государству освоение Дальнего Востока русскими людьми было временно прекращено и возобновилось лишь в середине ХIХ века.

ПРИМЕЧАНИЯ

Библиографическое описание:

Научный сборник «Записки Гродековского музея». Вып. 5. Хабаровск, 2003. С.7-23

http://www.museum.ru/xkm/3_14_1.htm