|
1689 г. после июля 4. —
Доезд сына боярского Сидора Шестакова, приказной избы подьячего Екима Самойлова, городового толмача Михаила Епифанова с товарищами про прием калмыцких и мунгальских посланцев, с которыми ведены переговоры: относительно отсылки из Иркутска прежнего мунгальского посланца вследствие вступления контазия тайши в подданство к Бушухту хану; об ограблении в прошлом году около Тункинского острога мунгальских посланцев и бухарских торговых людей с просьбой вернуть награбленное; о неведении Бушухту хана относительно подданства мунгальцев русскому царю и об уходе последних в Монголию, с подачей листов и роспись.
I.
/л. 18/
Лета 7197-го1 по
указу великих
государей царей
и великих князей
Иоанна Алексеевича,
Петра
Алексеевича
и
великие
государыни благоверные
царевны и
великие княжны
Софии Алексеевны всеа
Великия и
Малыя и
Белыя Росии
самодержцев и
по памяти
за рукою
стольника и
воеводы Леонтия
Костянтиновича
Кислянского
велено иркутскому
сыну боярскому
Сидору Шестакову да
приказной избы
подьячему Екиму
Самойлову да
городовому
толмачю Мишке
Епифанову с
товарыщи, принять
калмыцкого
и мунгальских
посланцов, а
приняв, что
они буде
учнут говорить,
те их
речи роспрашивая,
записывать
имянно,
и в
нынешнем
во 197-ом2 году
июля в
10 день,
по тому
великих государей вышеписанному
указу
и
по памяти
сын боярской
Сидор Шестаков
да приказной
избы подьячий
Еким Самойлов
да городовой толмач Михайло Епифанов с товарыщи тех калмытцкого и мунгальских посланцов приняли на лугу у мельницы великих государей /л. 19/
вверх
по Иркуту реке.
А приняв, что с ними в розговоре говорили и чево у них спрашивали и что они противо в ответе говорили ж, то писано в сем доезде ниже сего по статьям, а на встрече, что их [?] посланцы говорили, то писано под отпискою моею, которую отписку послал я из деревни Вознесенского монастыря в Ыркуцкой стольнику и воеводе Леонтью Костянтиновичю Кислянскому сего ж месяца июля в 1 день.
Приняв калмыцкого и мунгальских посланцов за Ангарою рекою, у мельницы великих государей, ехали с ними по правую
[340] руку к Ангаре реке. И поставили их за Ангарою рекою, промеж дворов иркуцких казаков: Козьмы да
Ерофея
Могулевых. А дорогою едучи говорили посланцы с ним Сидором и Екимом: есть-ли де ныне в
Ыркутцком
посланец их мунгальского тайши Дайчин контазиев, которой послан был с Селенги от него Дайчина контазии к великим государем к
Москве
не отпущены из Ыркуцка, чтоб отдали им
посланцом
того посланца «для того тот де тайша контазий ныне в подданстве у
калмыцкого
Бушухту
хана взят из-за бою».
/л.
20/
И
против тово они
Сидор Шестаков
им
посланцом
roворили: «Тот
мунгальской тайша
Дайчин
контазий поддался
под их
царского пресветлого
величества под
самодержавную
высокую руку
в вечное в
подданство и с
своими улусными
людьми, а
посланец де
ево контазиев отпущен
к великим
государям,
царям и
великим князем
Иоанну Алексеевичю,
Петру Алексеевичю
и великой
государыне, благоверной
царевне и
великой
княжне Софии
Алексеевне всеа
Великия и Малыя
и Белыя
Росии
самодержцем к
Москве до их
приезду».
И калмыцкого Бушухту хана посланец против тово говорил: «Калмыцкой де Бушухту хан и ратные ево люди про то не ведали, что он Дайчин контазий подданой их великих государей».
Да они ж говорили: «Ныне де мунгальские тайши, которые учинились в подданстве у калмыцкого Бушухту хана, а живут от Тункинского на краех приказаны ведать от калмыцкого Бушухту хана подданому ж ево тайше Далай Цецен ноёну, всего де их на крае ево Далай Цецен ноёнова роду тайшей человек с семь, /л. 21/, а ехали де они посланцы из Мунгальской земли от тайши Цецен ноена до Тункинского через урочище Бухал [?] шесть дней».
Да они ж посланцы говорили: «Листов де они посланцы сами в Ыркуцком подавать не будут, чтоб те листы приказал стольник и воевода Леонтей Костянтинович Кислянский принять у них приставом — мне Сидору Шестакову с товарыщи».
А изговоря они речь, приехав де Ангары реки и став юртами своими, вынесли: посланец калмыцкой Бушухту хана Лист на голове своей и приложив тот же лист к головам и иных мунгальских посланцов, подал мне Сидору Шестакову; так же подал лист тайши Далай Цецен ноена посланец.
И по указу великих государей и по приказу стольника и воеводы Леонтия Костянтиновича Кислянского и против выше писанного письма те листы у них приняли, а приняв привезли в Ыркуцкой и подали на посольском дворе стольнику и воеводе Леонтью Костянтиновичю Кислянскому июля в 3 день.
/л. 22/
И того
ж 197-го3 году
июля в
4 день
стольник и
воевода
Леонтей Костянтинович
Кислянский
велел
тех посланцов
взять на
посольской двор
по росписи
и с
ними указное
число кашеваров.
[341]
И сын боярской Сидор Шестаков да подьячей Еким Самойлов
да толмач Мишка Епифанов с товарищи по указу великих государей и по приказу стольника и
воеводы
Леонтья Костянтиновнча Кислянского тех посланцов приняв, на посольской двор для переговору ис
посольского
двора проводили, а приняв шли по правую руку и проводя поставили их в
своих
юртах, где им указано стоять за Ангарою рекою в выше писанном месте. И
как
поставя их на месте хотели итти в Ыркуцкой от них посланцов. И
они
посланцы и бухарцы, которые с ними есть, заказывали с ними,
чтоб
известили стольнику и воеводе Леонтью Костянтиновичю Кислянскому как де пошли из
Ыркуцкого
калмыцкие посланцы Гордачей [?] и торговцы бухарцы в свою землю в
прошлом
во 196-ом4 году весною мимо Тункинской остроги, и будучи у Тункинского присылал к
ним
посланцом и бухарцом из Тункинского приказщик /л. 23/
сын
боярской Остафей Перфирьев казаков Анисима Михайлова, Корнишку Торского, Климку Кутухту, Федьку Торского и звали их в Тункинской острог. И
они
де посланцы и бухарцы в Тункинской острог не пошли, чтоб в
дороге
им не замешкатца. И после де того на
другой
день пришед их иноземцы и соецкие люди их посланцов и бухарцов на дороге выше Тункинского разграбили и многих побили на смерть. А что какова живота грабежем взяли и сколько человек побили на смерть и кого имяны тому они посланцы и бухарцы подали калмыцких
и
бухарских писем росписи. И те росписи приняв, мы Сидор подали стольнику и воеводе Леонтью Костянтиновичю Кислянскому.
Да они ж говорили: наперед де сего они калмыцкие посланцы и торговые бухарцы в Ыркуцком бывали многожды с посольством
и
с торгами и от того де их приходу бывало де великим государем прибыль, а преж сего в Тункинском такова на них грабежу и разбою и смертного убойства не бывало. И о том де убойстве и грабежу будет калмыцкой Бушухту хан писать к великим государем к Москве и пошлет посланцев.
/л. 24/
И Сидор
Шестаков с
товарыщи говорили:
такова указу из
Ыркуцкого от
начального человека
не бывало,
что де
вас бухарцов
побить и
пограбить. А
по указу
великих государей велено
тех
бухарцов проводить из Ыркуцка до Тункинского и даны им были провожатые. А ис Тункинского де острогу велено их проводить в степь до коих мест пристойно и дать провожатых перед прежним с прибавкою. И они де бухарцы учинились великих государей ослушны и в Тункинском приказным людем в провожатых отказали, что де им от Тункинского провожатые не надобно. Да из Ыркуцкого де те бухарцы поехали самовольством без провожатых. А брацкие-ль мужики побили их бухарцов или с ыными какими людьми была у них ссора, про то в Ыркуцку начальным людем не ведомо, разве де побили и погромили тех бухарцов неясачные крайные соецкие мужики и которые отложились,
[342]
изменя великим государем брацкие мужики, которые бывают повсягодно в шатости, также и ваши мунгальские крайные люди, которые
живут
промеж крайними великих государей ясачными и вашими крайными ж людьми, убегая ис под самодержавные царьского величества руки и от
ясачного
платежу и от обезлюдения ваших тайшей и живут в вольности.
/л. 25/
И
против того бухарцы говорили: а что де казаки сказывают в Ыркуцком будто они бухарцы в провожатых отказали, то де
на
них солгали, ничево де от них того не бывало, чтоб великие государи пожаловали велели тот живот сыскав отдать.
Да калмыцкой же посланец Сокто Хашка говорил:
скажите
де вы Сидор и Еким стольнику и воеводе Леонтью Костянтиновичю
мир
ли де вам лутче или белки.
Да те же выше писанные речи говорил перед стольником и
воеводою перед Леонтьем Костянтиновичем Кислянским без него посланца бывшей калмыцкой посланец Гардачей.
Да они ж подали мунгальское письмо и
то
письмо в Ыркуцком в приказной избе переведяно.
А в письме ево пишет.
Перевод с письма, что прислан с приставы с ыркуцким сыном боярским с Сидором Шастаковым, да приказные избы с подьячим сь Екимом Самойловым.
Очир Дара кутухты посланец Соктобо. Ирки контази Бинтахай, Ирки комтайджи Кокат Илденахай, Ирки Ахай хоюр табунутут мингат тагудон чин ирдени Аму ту ирдени /л. 26/ батура амуту табундон Эрдени Цокту мерген Айхай дайбан.
А по переводу то письмо — имена мунгальских тайшей, которые вышли на имя великих государей в Селенгинск к окольничему и воеводе Федору Алексеевичю Головину с товарыщи.
Стольник и воевода Леонтей Костянтинович Кислянский велел приставом иркуцкому сыну боярскому Сидору Шестакову да приказные избы подьячему Екиму Самойлову мунгальского Очир Дара кутухты у посланца взять отповедь на письме их для чего он написав тем выходцам тайшам имена прислал.
И сын боярской Сидор Шестаков против выше писанного переводу с мунгальского письма у посланцов спрашивал. И против того они говорили: которые де мунгальские тайши Очир Дара кутухты братья с товарыщи ныне живут у Селенгинского, а не отпускают де их в Мунгальскую землю и к калмыцкому к Бушухту хану в подданстве руские люди, а они де многие хотят быть в подданстве у калмыцкого Бушухту хана.
И мы Сидор Шестаков против тово им говорили: те мунгальские тайши /л. 27/, которые вышли к Селенгинску сами своею волею и в подданство учинились и живут под их царьского пресветлого величества самодержавною высокою рукою в вечном холопстве, а чтоб де их отпустить в подданство к калмыцкому Бушухту хану ис под Селенгинска, тово де у наших благочестивых великих государей царей и великих князей Иоанна Алексеевича,
[343]
Петра Алексеевича и великие государыни благоверные царевны и великие княжны Софии Алексеевны всеа Великия и
Малыя
и Белыя Росии самодержцев в их Российском государстве не бывает, что ис
которых
земель выходят в подданство под их великих государей самодержавную высокую руку и тех людей назад не отдают.
Да мы ж говорили: мунгальской же
де
тайша Дайчин контазий был под их великих государей самодержавною высокою рукою в
вечном холопстве и о том он
от
себя послал к великим государем к Москве посланца своего, а ныне по вашему посольству бутто он
Дайчин
контазий учинился в подданстве у калмыцкого Бушухту хана и буде он
Дайчин
контазий так учинил своею волею, а не из
за
бою взят, и то ево явилось непостоянство и
об
нем великие государи укажут своим воеводам крайних городов с калмыцким Бушухту ханом обослатись посланниками и учинить безсорно.
/л. 28/
Калмыцкой
и
мунгальские
посланцы
против
тово говорили. Тайша де Дайчин контазий погромил было мунгальского тайшу Эрденсу батура и
за
то де ево самово после того мунгальской же тайша, брат родной ево
Эрденса
батуров Цецен ноен, как Цецен учинился в подданстве у Бушухту хана, с калмыцкими людьми погромили ево Дайчин контазия, самово взяли в подданство к Бушухту хану. А на том де бою был и он посланец Сокто Хашка.
Да о них говорили, чтоб о том, о всем, из Ыркуцкого к калмыцкому Бушухту хану и к тайше Цецен ноену стольник и воевода Леонтей Костянтинович /л. 29/ Кислянский обослался с своими посланниками рускими людьми.
И мы против тово говорили: стольник и воевода Леонтей Костянтинович Кислянский в Ыркуцкой приехал не вдавне и о всем подлинно еще не осмотрел, а ваши нынешние речи будет писать в полк к окольничему и воеводе Федору Алексеевичю Головину с товарыщи. И как от окольничего и воеводы Федора Алексеевича будет в Ыркуцкой писано, а ваши послы впредь будут в Ыркуцкой и о том, о всем, будет к вам в то время отповедь.
/л. 30/
Да
о них посланцы говорили о выше писанных де тайшах, о братьях кутухты Очир Дара: говорили мы посланцы не по велению калмыцкого Бушухту хана, велел де им о том говорить Очир Дара кутухта, а Бушухту хан де того им говорить не велел.
Да о них говорили, чтоб им посланцом дали из Ыркуцкого провожатых до мунгальского камени Гурби, чтоб де им от кого какова дурна на дороге не учинилось да кому на дорогу: муки и сала.
Да о них говорили, чтоб де стольник и воевода Леонтей Костянтинович Кислянской велел им отдать мунгальского тайши Анщйка [?] зайсанова сына Кя тайзю Мергенева, которой взят на степе вь языки, а он де Кя тайзя послан на встречю не для подсмотру как пойдут из Ыркуцкого бухарцы и пойман де в Ыркуцкой безвинно.
[344]
И по указу великих государей и по
приказу
стольника и воеводы Леонтья Костянтиновича Кислянского против тово говорили: такова де мунгальского мужика Кятайзи
в Ыркуцком остроге ныне нет, а где он, про
то
мы сказали: не ведаем.
Архив ЛО ИИ АН СССР. Иркутские акты, карт. №
1 (149), столбец № 18. лл. 18
— 30. Список XVII в., сохранность хорошая. |
uCoz системойой
