|
1658 г. не позднее. —
Челобитная пашенных крестьян Нижнебратского острога, поданная в Енисейске в съезжей избе, о злоупотреблениях сына боярского Ивана Похабова.
Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю всеа Великия и Малыя и
Белыя
Росии самодержцу бьют челом бедные и беспомощные и до конца разоренные сироты твоего Нижнево Брацково острогу пашенные крестьяня староста Тимошка
Савельев, да целовальники Игнашка Дементиев, да Ивашко Осипов, да Бориско Васильев, да
Ивашко
Михайлов, да Ондрейко Захарьев и рядовые пашенные крестьяня Ивашко Садовник, да Ивашко Федоров, корташ Мишка Леонтьев, Володька Ондреев, Бориско Исаев, Филька Оникиев, Бориско Михайлов, Сенька Иванов, коновал Онтошка Титов, Тимошка Осипов, Фомка Семенов, Артюшка Ондреев, Федотко Зиновьев, Софронко
Федоров,
Ермолка Федоров, Мишка Юрьев Яловицын, Пашка Яковлев, Кирилко Яковлев, Савка Березин, Сенька Федоров, Доронка Сергеев, Серешка Фомин, Алешка Агапитов, Ивашка Павлов татарин и все пашенные крестьяня 58 чел.
В нынешнем, государь, во 166 г.1 велено ведать по твоему государеву указу в Брацком остроге над нами бедными сиротами твоими Брацково и Балагансково острогу голове Ивану Похабову и нам бедным сиротам твоим от нево, Ивана Похабова, сталась чинить великая налога и изгоня.
Как пришол он, Иван Похабов, в Брацкой острог и нас сирот твоих заставил воеводы Афонасья Филиповича Пашкова зимовья ломать и переносить в острог и ставить себе хоромы, избу и баню и поварни винные вплоть возле церкви, а те, государь, зимовья Афонасей Филипович Пашков после себя приказал богородице
на
церковное строение, а проработали мы, сироты твои, у нево над хоромами целую осень, а нам было в тою пору сиротам твоим делать твоя государева мельница. И он нам бедным велел принести челобитную сильно, чтобы нам тою осенью твоей государевы мельницы не строить нам, а делать бы ему тою осенью хоромы, а в которых жил твой государев воевода Афонасей Филипович Пашков да в других хоромах жил сын ево Еремей Афонасьевич, и он, Иван Похабов, в тех хоромах жить не изволил, а все для нашие сиротцкие изгони, а своея [215] бездельные корысти. А
ныне,
государь, весною, как пришла, пора твоя государева пахать десятинная пашня и своя, чем нам бедным
сытым
быть, и он, Иван Похабов, в то время нас сирот твоих заставливает твою государеву мельницу строить, послал память мирскому старосте маия в
6
день, что мельница делать, и мы
бедные
сироты твои, от ево Ивановой налоги в конец погибаем. Многих, государь, нашу братью бьет кнутом и
батоги
и в колоду сажает бесменно не сыскав нашие вины для своей бездельные корысти.
Меня, сироту твоего Ивана Садовника, бил нагова батоги и в колоду сажал и вымучил у
меня
5 руб., да еще у меня прошал коровы, и я
ему
не дал, и за то меня он
бил
на козле кнутом, а дела, государь, ни воровства за собою никакова не ведаю.
Да он же. Иван Похабов, меня, сироту твоего Тимошку Савельева, бил
кнутом
на козле не за воровство, что ездил я сирота в
Илимской
острог для своей великие скудости и Христовым имянем просить хлеба. И были у
меня
последние 2 овцы, и те у меня вымучил сильно и тот последней крестьянской заводишко.
Да он же Иван Похабов у
меня,
сироты твоего у Кирилка Яковлева, имал женишко мое сильно к себе на постелю, а присылал по
нее
служилово человека Фому Спиридонова, а зазвал ее из деревни крестить ясыря и после тово взял ея к себе на постелю. И я, сирота твой, ее не отпустил, и он меня взял самово, да хотел бить меня кнутом, а ее взял сильно.
Да он же, Иван Похабов, у меня сироты твоего, Игнашки Дементиева, взял сильно 2 овцы, а сказал мне сироте твоему, тако де ты мне ся не поступишь 2 овец, и я де тебя разорю со всем твоим домом, и я бедный....2 отдал ему 2 овцы.
Да он же, Иван Похабов, у меня, сироты твоего у Серешки Фомина, взял корову добрую стельную сильно, а дал мне в то место коровенко худое не стельное. И я, сирота твой, с женишкою и с детишками помираю голодом. Да прошался я, бедной сирота твой, у нево, Ивана Похабова, в Илимской острог для своей великия скудности Христовым имянем просить хлеба и соли,
и меня бедного не отпустил, а нашу, государь, братью всех отпущал, а меня затем не отпустил, что дать ему нечево, человечишко я бедный с женишкою и с детишками помираю голодною смертию, ядим борщ и сарану и без соли оцынжали.
Да он же, Иван Похабов, взял у меня, сироты твоего у Максимка Иванова, коня доброво самово головново из нашие братьи твоей государевы ссуды, а дал мне в то место кобыленцо, что и
твоей
государевы пашни не поднять, а на себя отнюдь пахать не на чом. Да он же, Похабов, взял у меня полтину денег, да 8 пуд ржи, да тушу свиную мяса, а цена туше 2 руб. с полтиною. А давал я бедной все блюдучи угрожения.
[216]
Да у меня, сироты твоего у Бориска Васильева, украли брацкие
ж мужики 70 снопов ржи жатые да нетель, и я сирота твой бил челом ему, Ивану Похабову, и
он
Иван Похабов про ту мою рожь и нетель сыскал и брацково мужика в колоду сажал, и взяв с нево соболи и
бобры,
и ево выпустил из колоды, а мне, сироте твоему, на тово мужика управы и
сыску
не дал.
Да у меня, сироты твоего Фомки Семенова, имал в Ылимской острог коня моего сильно и из
Ылымскова
острогу привел моево коня чуть жива. Да у меня ж, Фомки Семенова, взял 15
пуд ржи, а все угрожал мне кнутом.
Да он
же,
Иван Похабов, у меня, сироты твоего Ивашка Павлова, проведал мое моление богородицы казанские образ
в
окладе, и хотел я бедной то моление променить для своей нужи и бедности и давали
мне
за тот образ 20 руб. в
Ылимском
остроге, а он, Иван Похабов, хочет у меня взять тот образ за 10 руб.
сильно,
а в Ылимской острог продать не велит, да затем,
государь, не дает мне коня твоей государевы ссуды,
и
я бедный сирота твой скитаюся третей год
без
коня, на твою государеве пашню наймую, а сам бедной с женишкой и с детишками помираю голодною смертью без пашни, меж двор скитаюсь, Христовым имянем
кормлюся.
Да и у многих, государь, нашие братья коней нет, были даваны которые кони старые и те кони померли. И мы, государь, бедные сироты твои скитаемся без пашни, по год и по два на твою государеву пашню измогаючись наймуем, а самим нам коней купить нечем, людишка мы бедные и до конца разореные. А твоя государева казна из Енисейскова острогу на конскую покупку давана сукна и котлы и олово, а он, Иван Похабов, не покупает и нам коней не дает, и нам сиротам твоим твоей государевы пашни пахать не на чем И сами помираем голодною смертью.
Да он же, Иван Похабов, меня, сироту твоего Софронка Федорова, напрасно хотел кнутом бить и руку отсечь без твоего государева указу и впредь грозится тем жо, сказывает на меня, будто я писал челобитную тебе, праведному государю, от служилых
людей
на нево в Енисейской острог, и я, сирота твой, никакие челобитные на нево не писывал и, блюдучися я бедной от нево тое жестокие угрозы, что бог мне дал хлеба, и я ему переносил весь — 8 мер 7 четвертей да лисицу бурую чернодусчатую, а лисице цена 2 руб. 10 алтын, а сам бедной с женишкою и детишками помираю голодною смертью.
Да он же, Иван Похабов, грозится на меня, сироту твоего Федотка Зиновьева, хочет бить кнутом и руку отсечь за то, будто я писал на нево тебе, праведному государю, от служилых людей челобитную в Енисейской острог, и я бедной живу от нево укрываючися на лесу, покиня свое женишко и детишка, затем что мне ему дать нечево, сам я бедной, помираю голодом.
Да он же, Иван Похабов, прислал к нам сиротам твоим на Наратай остров и на Кежемскую заимку и во все верховые
[217] деревни своего ушника служилова человека Орефья Фирсова на приказ, и
он,
Орефей Фирсов, будучи у нас сирот твоих на приказе, нас бедных батоги бьет без
пощады
напрасно нагих по ево Иванову ученью, и что нам сиротам твоим бог дал хлеба, и
он,
Орефей Фирсов, тот хлеб у нас весь вымучил, а
угрожаючи
нам Иваном Похабовым, веть де вы ведаете, как де был у вас и лутчево вашево пашеннова крестьянина Ивашка Садовника да Тимошку
Савельева
кнутом и батоги и в колоде мучил. И
будучи
у нас он, Орефей Фирсов, у твоего государева хлеба у
умолоту
и извозов, хлеб выдергивал сырой и на гумне в сухой хлеб подметывал, и
после
он же сыщот, что невымолоченой. И всяко приметываючись к
нам
бедным, напрасно мучил батоги для своей бездельные корысти, а беручи у нас хлеб он, Орефей Фирсов, сказывает: веть де
я
хлеб беру не себе, весь де я отвожу Ивану Похабову. А ушничает он,
Орефей
Фирсов, к нему, Ивану Похабову, вместе с пашенным крестьянином Ивашкой Суворовым с
ведомым
вором на нас сирот твоих, и он, Иван Похабов, веря их
ушничеству,
нам сиротам твоим чинит великую налогу, изгоню и многие беды на нас составляет. И
воровство,
государь, ево Ивашка Суворова, взял на твою государеву ссуду на полдесятиные пашню и
идучи
в Брацкой острог с дороги на усть Илиму, проигрався зернью сбежал, и поймав ево на Илиме, привели в Брацкой острог, и он, Ивашко Суворов, вдругоредь во 164 г.3, подговоря
свою
братью воров, многих пашенных крестьян и нашу, государь, братью нарочитых людей пограбя ушли, а он, Ивашко Суворов, был у них у беглецов атаманом вместе с Микиткою Чахом, и мы бедные сироты твое от их ушничества и составных бед в конец погибаем.
Да он же, Орефей Фирсов, будучи у нас на приказе, стал чинить великое озорничество и насильство, домы наши учал бесчестить, женишка наши и дети просмехать, у выборново мирскова старосты Антошки Агапитова жену ево хотел изсильничать, и она ему не далась, деручися с нею, выдавил у нее из брюха младенца.
Да у меня, сироты твоего у Фильки Алексеева, то ж хотел женишко мое изсильничать, и она от него насилу отбилася и из избы ушла. И у многих, государь, нашие братьи жен хотел сильничать и мы бедные сироты твои били челом тебе, праведному государю, в Брацком остроге в съезжей избе голове Ивану Похабову о обороне на перемене на него Орефья Фирсова в три поима. И он, Иван Похабов, нам сиротам твоим оборони от нево и переменя не дал.
Да пропали, государь, у нас сирот твоих у Антошки Агапитова да у Ивашка Садовника 2 быка и тех быков кожи и мяса мы сироты твои взяли в юртах у тунгусов и с тем полишным тунгусов привели к нему приказному человеку Орефью Фирсову
[218] и хотели вести в острог, но
он,
Орефей Фирсов, тунгусов с полишным не отпустил в
острог,
а взял с них соболи, а нам сиротам, твоим в той
нашей
пропаже сыску и оборони не учинил.
Да ездил, государь,
он,
Иван Похабов, в великий пост в
Ылимской
острог продавать соболей и
ясырь,
а без яво учинилась в
Брацком остроге меж ево дворовыми людьми и
казаками
драка и ножевое резанье и сабельное сеченье, и, едучи с Илиму, он, Иван Похабов, нам
сиротам
твоим велел быть всем с
собою
в острог, а
дела
нам никаково не сказав и приветчи нас в острог, велел служилых людей бить и имать и
в
тюрьму сажать без сыску и
без
роспросу, а вины на служилых людей никакие нам не сказал. И мы,
сироты
твое, такие межусобные брани служилыми людьми не учинили, дратся не
стали и нам,
сиротам
твоим, учал за то угрожать кнутьем. Да после, государь, тово он,
Иван
Похабов, поехал на
Илим
о святой неделе в среду в Ылимском остроге же женится, а с
собой
возил по деревням палача с кнутьем и многих, государь, нашу братью хотел бить кнутом, не
ведаем
за что, угрожаючи нам для своея бездельныя корысти. Да ему
ж
Ивану Похабову учал священник — Богороцкой Иван говорить за нашу, государь, братью сирот твоих что де ты, Иван Иванович, не
сильно
изгоняй бедных тех пашенных крестьян, и он ему священнику учал говорить: «батюшко,
после
де меня хотя и трава не рости, ныне де бы я сыт был, а после де меня хотя и не было». И мы бедные сироты твои от ево Иванова озорничества и изгони от ево
ушников
в конец погибаем и голодною смертью помираем, стали наги и боси и на нове месте до конца разорены. И от их приказных людей великие изгони многие, государь, наша братья, покиня твою государеву пашню и свое домишка, розно розбрелися, видя над собою погибель и жестокое мученье.
Милосердый государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея
Великия
и Малыя и Белыя Росии самодержец,пожалуй нас бедных и до конца разореных сирот своих, вели, государь,
ево Ивана Похабова, в Братцком остроге переменить и нам бедным в ево озорничестве и великой изгоне дать свою государеву
управу
и оборонь, чтобы нам бедным сиротам твоим от нево, Ивана Похабова, и от ево ушников и досталь в конец не погибнуть и достальным нашой братье розно не розбрести и твоего бы государева тягла не отбыть. Царь государь, смилуйся пожалуй.
На обороте документа подписи о рукоприкладстве:
"К
сей мирской
челобитной вместо
старосты Тимофея
Савельева, Наума
Васильева, Федора
Иванова по
их веленью
и в
свое место
пашенной
крестьянин Андрюшка
Захарьев руку
приложил" и
др.
ЦГАДА, ф. 214 — Сибирский приказ, неразобран. столб. 589, лл. 93, 92, 91, 89, 88, 87. Подлинник.
|
uCoz системой
