БИОГРАФИЯ ЛАНТАНЯ ¹

Лантань — сын Убая. С 14 лет начал службу при дворе в качестве ся третьей степени, позднее был назначен императорским телохранителем. В 16 лет получил повышение в чин ся второй степени. В том же году, т. е. в 6 год [эры правления] Шуньчжи (1649 г. Здесь и далее даты указываются по юлианскому календарю). принимал участие в военном походе на датунского мятежного командующего Цзян Сяна.

Когда Лантань прибыл в Хуньюаньчжоу, один из мятежников с мечом в руках прыгнул в городской ров, чтобы подплыть к нему. Лантань заметил его и метким выстрелом убил прямо в воде.

На следующий год за заслуги был повышен в ся первой степени. [Однако] вскоре вследствие проступка, допущенного его отцом (Убаем. — Г. М.), был разжалован и лишен всех чинов.

В 9 год (1652 г.) император Шицзу Чжан-хуанди, проявив к нему особую милость, восстановил его в чине ся третьей степени.

В 10 году (1653 г.) Лантань был повышен в ся второй степени, а в 18 году (1661 г.) назначен императорским телохранителем первой степени.

В 1 год [периода правления] Канси (1662 г.) получил должность шивэй шоулина². Во 2 году сменил отца в должности цзолина³ и был повышен в чин хуцзюнь цаньлина ⁴. В том же году под началом «усмиряющего запад» цзянцзюня дутуна Тухая был отправлен в Хугуан в поход против мятежника Мао Лу-шаня. Лантань вступил сюда из уезда Фансянь и вместе с хуцзюнь цаньлином Синего с каймою знамени — Ечухэ во главе авангарда отборных войск Восьми знамен переправился через реку Гупинхэ, проник в глубину территории, занятой мятежником, схватил их мнимых чиновников Сун Цзюнь-мыня, Сунь Да-тина и других — всего 11 человек. Затем, захватив распоряжения и приказы мятежников, вернулся.

В 4 году (1665 г.) умер его отец и Лантань получил отцовский наследственный чин цзинцини-хафаня первой степени. В 12 году (1673 г.) вновь получил чин шивэя первой степени. Вскоре еще продвинулся по службе и получил чин шивэй шоулина Императорского двора. Затем был повышен в циньцзюнь шивэй тунлины ⁶.

19 марта того же года Чэнь Сань-дао, Ван Эр-ся и другие открыли в столице 10 [небольших] храмов, распространяя еретическое учение, называемое «хун ян дао» («учение великого солнца»), служившее для обмана глупых и невежественных людей, и привлекли к себе много сторонников.

Когда об этом стало известно императору Канси Жэнь-хуанди, он дал Лантаню секретное указание, чтобы с помощью шивэев Синдэ и Чантаня и сотни воинов схватить их. Еще не наступил рассвет, как все последователи [этой секты] в городе и за его пределами были по спискам схвачены. За это дело Лантань был пожалован комплектом одежды с императорского плеча.

[690] В восьмом месяце 13 года (Сентябрь 1674 г.) местное население города Баньчэня и других неоднократно тревожили мятежники Фэй Туй, Чжан Сы и другие, приходившие из-за границы страны. Лантань получил высочайший указ обследовать границы. Он неожиданно напал на мятежников в их логове и всех перебил. По возвращении был пожалован комплектом одежды с высочайшего плеча.

В восьмом месяце 14 года (Октябрь 1675 г.) император [Канси] пожаловал Лантаню свиток, на котором высочайшею рукою были написаны крупно два иероглифа, означающие «верный государю и почтительный к родителям».

В четвертом месяце 17 года (В июне 1678 г.) Лантань получил распоряжение отвезти императорский указ [королю] Корейского государства. По возвращении был пожалован высочайше сочиненными стихами и складным золотым веером с надписью, сделанной рукой императора.

В 19 году (В 1680 г.) повышен в должности — получил чин монгольского фудутуна. В 20 году (В 1681 г.) переведен в маньчжурские фудутуны.

В восьмой луне 21 года (Сентябрь 1682 г.) [периода правления Канси] были посланы фудутун Лантань и гун первой степени Пэнчунь во главе войска к даурам и солонам под видом, что они едут охотиться на оленей, [а в действительности] для того, чтобы разведать положение русских.

Перед отправлением в путь император вызвал Лантаня с товарищами на аудиенцию и сказал:

«Прошло уже много лет, как русские, вторгшись в пределы нашего Хэйлунцзяна, тревожат звероловов и убивают [местное] население. Мы уже посылали против них войска, но уничтожить их не могли. Ныне же стало известно, что русские значительно продвинулись в местность Буреи и Амгуни, достигли мест, где живут охотники хэчжэ и фэйяка, постоянно убивают их и грабят. Вас в этой поездке приказано сопровождать, кроме посылаемого из столицы цаньлина шивэя [с его полком], пяти корциньским тайцзи со 100 людьми, а также 80 воинам из Нингуты во главе с фудутуном Сабсу.

Прибыв в места солонов и дауров, пошлите нарочного в Нерчинск (В китайском источнике: Нибучоу.) и доложите, что вы явились сюда для охоты на оленей. А сами вместе с тем тщательно наблюдайте за расстоянием, идите, охотясь, по суше вдоль берега Амура кратчайшим путем к городу Албазину. Тщательно разведайте расположение его и обстановку. Думаю, что русские ни в коем случае не решатся напасть на вас. В случае, если они захотят преподнести вам продовольствие, вы примите его и со своей стороны тоже отдарите их. Если же паче чаяния русские нападут на вас, вы ни в коем случае с ними в бой не вступайте, а отведите своих людей назад. Ибо у меня есть особый план.

Когда будете возвращаться, вам надлежит тщательно следить за водным путем для плавания судов от Хэйлунцзяна до Эсули. А когда прибудете к Эсули, то отсюда ведет прямой путь к Нингуте и нужно будет выделить нескольких участвующих в походе командиров полков и наших телохранителей, чтобы они совместно с Сабсу нашли этот путь. Указ завершен».

Сказав это, император пожаловал Лантаню со своего плеча шубу из белых песцов, а также лук и стрелы; спутников тоже по достоинству вознаградил.

В двенадцатой луне (Январь 1683 г.) Лантань прислал [ко двору] следующее донесение:

«Мы, ваши подданные, согласно высочайшему повелению, выехали на охоту из пограничных мест дахули Молэгэня. Через 16 дней пути мы добрались до русского города Албазина (Здесь и далее в китайском источнике: Якса.). По пути тщательно изучали рельеф местности. Хотя здесь и не имеется труднопроходимых гор, но кругом — дремучие леса и встречаются зыбучие пески. Такова общая картина от Синъаня до Албазина. Можно предполагать, что зимою, когда лежит снег, ездить по здешним местам невозможно; летом же идут проливные дожди и путь преграждают наносы. Можно ехать только спешно, с легкой поклажей, а с тяжелым обозом продвигаться трудно.

Обратно мы плыли по течению Хэйлунцзяна до Айхуня 15 дней и видели, что от этой крепости до русского города Албазина можно плыть на судах без всяких затруднений, ибо берега у реки Хэйлунцзян ровные и по ним можно легко тянуть суда волоком. От города Айхуня до того места, где сливаются реки Хэйлунцзян и Сунъали, на лошадях можно доехать за полмесяца. От места слияния этих двух рек до города Албазина на лошадях путь можно проделать за один месяц, а на судах против течения — за три месяца. Хотя на судах и дольше, но прямо к Албазину можно доставить и [691] провиант и тяжелые орудия. Прежде, когда русские построили в Учжале деревянный город и поселились в нем, нингутаский фудутун Хайсэ напал на них, но потерпел неудачу. Впоследствии русские же воздвигли город в устье реки Хумары (Современная река Хумаэрхэ.); дутун Минъандали пытался атаковать его, но взять не сумел. С этих пор русские придают большое значение деревянным городам и считают, что могут в них ничего не опасаться.

Полагаем, что без использования пушек хунъипао разрушить Албазин невозможно. Нам известно, что много таких пушек имеется в землях Мукдена, и мы полагаем, что нам будет достаточно штук 20; ожидаем разрешения вашего величества на то, чтобы эти 20 пушек заблаговременно, до начала будущей весны, пока не растают снега, переправить к устью реки Улы. Относительно судов докладываем, что на Хэйлунцзяне их имеется больших — 40, малых — 26. Но на больших судах продовольствие и снаряжение можно доставить лишь медленно, и вследствие этого может быть нарушено снабжение войска, которое выступит сухопутьем. Поэтому лучше использовать малые суда, а для этого нужно построить еще 56 судов, чтобы их было 80, ибо из числа имеющихся малых судов 2 вышли из строя.

Что же касается количества войск, провианта и прочего, то почтительно ожидаем от вашего величества высочайшего повеления.

Когда будет получен ваш указ относительно численности посылаемого войска, необходимого количества провианта и нашего предложения относительно пушек хунъипао, то можно будет заблаговременно доставить пушки к устью реки Хурхай весною будущего года и тогда выступить в поход войску водным путем и по суше».

Вскоре был издан указ его величества:

«По донесению Лантаня с товарищами, захватить русских крайне легко, для этого достаточно послать 3 тысячи воинов. Мы полагаем, что это правильно, но посылать войска — не доброе дело. Поход следует на время отложить. Нужно прислать 1500 воинов из Гирина (В китайском источнике: Ула.) и Нингуты и начать строительство военных судов, послать пушки хунъипао и ружья, а также инструкторов. В двух местах — у Хэйлунцзяна и Хумары — построить деревянные города, которые будут противостоять русским. И в удобный мо­мент начать действовать. Необходимый для войска провиант доставать во всех десяти корциньских знаменах, а также в казенных поселениях сибо и Гирина. Отсюда можно будет получить около 12 тысяч даней, которых хватит для выдачи на 3 года. К тому же, как только наше войско прибудет, воины должны сразу же начать заниматься земледелием, с тем чтобы не было нехватки продовольствия. Крепость Айхунь будет построена неподалеку от солонских деревень, и до нее можно добраться, [проделав путь] с пятью ночевками. Между этими пунктами следует построить одну почтовую станцию. После того как наше войско прибудет к реке Зея (В китайском источнике: Цзинцили-ула.), потребовать от солонов снабжать его быками и баранами, этим [они сделают] большое и полезное дело. Таким об­разом, русским более не удастся принимать к себе наших перебежчиков, а перебеж­чики с их стороны вереницей потянутся к нам. В таком случае русские долго не продержатся».

В 22 году (1683 г.) Лантань был назначен мэйрени-чжангинем левого крыла.

В седьмой луне того же года ему было приказано высочайшим указом съездить к командующему [гарнизоном] Нингуты для [военного] совета. О выполнении этого указа он прислал подробное донесение императору.

В 23 году (1684 г.) Лантань за какой-то проступок был лишен чина мэйрени-чжангиня.

В 24 году (1685 г.) было донесено императору, что русские по-прежнему вторгаются в пограничные земли и уже неоднократно нападали на элэчунь, солонов, фэйяка и хэчжэ. Поэтому император отправил против них войска во главе с Лантанем в чине мэйрени-чжангиня, шивэем Гуаньбао, мэйрени-чжангинем Баньдарша, гуном первой статьи Пэнчунем и нингутаским фудутуном Сабсу. Отправляя их, изволил указать им следующее:

«Когда вы подойдете под русский город Албазин и русские, оказав вам сопротивление или же сдавшись добровольно, признают свою покорность, то вы не должны убивать ни одного человека, а объявите им наш следующий указ: „Мы являемся повелителем многих владений и обладаем безграничным человеколюбием. Мы не собирались поэтому вас за ваши дерзкие проступки предать смертной казни. Отпускаем теперь вас всех на волю, чтобы вы, чувствуя проявленное к вам милосердие, более против нашего повеления не выступали и наших границ не беспокоили". После этого позвольте им вернуться в их [прежние] места».

11 июня, когда Лантань с войском прибыл в Хангомо, он послал в Албазин к русскому начальнику Алексею [Толбузину] с грамотой Федора с двумя товарищами.

[692] 22 числа (13 июня.) он сам прибыл к городу и объявил русским указ: «Человеколюбие нашего императора безгранично, и он не может примириться [с необходимостью] дальнейшего кровопролития. [Вам] приказано возвратиться на ваши прежние земли». Русские же по-прежнему упорствовали, доверяясь прочности своих укреплений, и не [соглашались] уходить. Тогда Лантань, внимательно осмотрев кругом городские укрепления, возвратился обратно в лагерь.

24 числа (15 июня.) утром [на Амуре] появились идущие вниз, к Албазину, плоты, на которых было более 40 человек русских. Лантань послал к ним цзяла-чжангиня Ялантая, который предложил русским сдаться в плен. Те не согласились и, схватив оружие, вступили с ними в бой. [Маньчжуры] вскочили на плоты русских. Более 30 человек русских зарубили, а на [захваченных] плотах привезли к Лантаню 15 человек их жен и детей.

Вечером того же дня Лантань приказал фудутуну Яциню и Хубуно, разделив свои силы, подойти под город спереди, расставить здесь щиты и возвести земляные валы, обстреливая при этом город из луков, чтобы создать впечатление, что они готовятся к приступу. Фудутуну Вэньдаю, Вахана и командующему китайскими войсками Зеленого знамени Лю Чжао-ци приказал незаметно переместить пушки хунъипао, зайти в тыл городу и отсюда начать настоящий приступ. Еще было приказано цзяла-чжангиню Болицю, Уша, Хэ Ю и другим подойти к городу с флангов и вести по нему огонь из пушек цзянцзюньпао. Помимо этого, фудутун Яцина, Байкэ и другие получили приказ стоять на боевых судах у юго-восточной части города, чтобы предупредить возможное появление русских [подкреплений] по воде.

Однако, несмотря на все свои приготовления, Лантань до десяти часов вечера следующего дня не мог взять города. Поняв, что к городу нет возможности подступиться, Лантань предложил его сжечь. Для этого под стены были подложены собранный в окрестностях города хворост и дрова и подожжены. Русские начальники, оказавшись в безвыходном положении, решили сдаться, прося милости.

Лантань посовещался с товарищами и согласился принять их капитуляцию, в соответствии с высочайшей волей не причинив им никакого зла. Он вновь огласил [им] императорский указ о великом милосердии цинского государя ко всем живущим и позволил всем желающим, которых было более 60 человек, вернуться на [свои прежние] места, куда они направились под надзором фудутуна Баньдарша и Вэньдая, сопровождавших их до местности Элигуна.

Перед уходом Лантань зачитал им указ, чтобы они впредь не вторгались в пограничные земли и осознали оказанную им милость императора, милосердие которого настолько велико, что он всю Поднебесную считает одной семьей и заботится в равной степени обо всех народах, как о своих собственных детях. Отчего и их всех не велел предать смертной казни, хотя они того и заслужили.

Остальных же русских — 45 человек, которые отказались возвратиться [в свои земли] и пожелали быть под милостивым правлением императора, Лантань приказал отвести в маньчжурские земли. Подвластные маньчжурам перебежчики из числа монголов и солонов, а также захваченные русскими в плен люди — всего более 160 семей — все были возвращены на свои прежние места жительства. Город Албазин и укрепления его приказано было сжечь, а хлеба на их, русских, полях скосить.

В шестой луне (В июле.), когда об этой победе было донесено императору, он изволил указать:

«Вам хорошо известно, как много зла причинили русские нашей стороне, как они вторгались в наши пограничные земли, тревожили местное население элэчунь, солонов, хэчжэ, фэйяка, грабили их и уводили в плен, злодействовали без меры. Мы [долго] не могли решиться, чтобы своею властью начать против них военные действия, и несколько раз посылали к ним гонцов с указами. Русские же, по-прежнему надеясь на дальность расстояния, упорствовали и сопротивлялись, продолжали вторгаться и тревожить население. Зло не прекращалось, и тогда мы послали под город Албазин большое войско, [которое] заставило [русских] просить капитуляции. Командующие этим войском, придерживаясь высочайшего указания, опять простили им их вину и разрешили беспрепятственно вернуться. Русские, в течение 40 лет занимавшие [эти земли], были за несколько дней разбиты, а город Албазин возвращен. Ныне уже объявлено о военных заслугах. Офицеры и воины, участвовавшие в походе, утомлены, и их следует временно возвратить в Ула-Гирин. Что касается Албазина, то нельзя забывать о необходимых мерах предосторожности, и туда следует послать нужное число мукденских и даурских воинов, несмотря на то что это место уже было нами взято.

Необходимо разместить в здешних местах постоянные гарнизоны, чтобы внушать русским страх, и поэтому всем ванам и сановникам обсудить, в каком именно месте лучше поставить нашу крепость и какой численности гарнизон в ней определить. Все эти вопросы обсудить и донести нам свое мнение».

Дасюэши Лэдэхун, сюэши Марту, Туна вместе с Лантанем, Гуаньбао и всеми советниками и дачэнями провели совещание и сообща представили свой доклад.

[693] На следующий год ланчжун Лифаньюаня Маньпи представил докладную записку, в которой сообщал, что им был захвачен в плен русский Аксёнка, от которого стало известно, что русские вновь [обосновались] на том самом месте, где прежде стоял Албазин, сложили из глыб стены, подготовившись [таким образом] к трудной осаде, и, как и прежде, возделали [вокруг города] пашни.

5 числа четвертого месяца (17 апреля 1686 г.) Канси приказал Лантаню, а также Баньдарше, Гуаньбао и другим отправиться туда и истребить [русских]. [Перед отправлением же] изволил его, Лантаня, одного вызвать [на аудиенцию] во дворец Ганьцингун и сказал ему следующее:

«Вам надлежит в нынешнем походе действовать осторожно. Нужно, как и при предыдущей их капитуляции, разъяснить им наш указ о том, что они, русские, будучи людьми другого государства, рискуя ради корысти своей жизнью, беспокоят наши границы. Ныне большое войско вновь прибыло [под их город и им] надлежит поскорее покориться, ибо если они не покорятся, то будут все до одного уничтожены. Если вы город Албазин возьмете, то немедленно идите на город Нерчинск, а когда окончите дело, возвратитесь в Албазин и, разместив тут войска, перезимуйте. Не разрушайте их города и не наносите ущерба их полям, ибо, когда хлеба поспеют, их [можно] собрать и использовать для наших нужд».

И указав пожаловать Лантаню из казны 300 лянов серебра, отправил его в путь.

3 числа пятого месяца (13 июня.) Лантань с войском прибыл к реке Хэйлунцзян, а 14 числа (24 июня.) достиг Мыньдаиня. Лантань после совещания с фудутунами Баньдарша и Мала циньцзюнь шивэем и ланчжуном Гуаньбао и хэйлунцзянским цзянцзюнем Сабсу разделил у реки Эрхэхэ войско [на две части] и направил его к Албазину водным и сухим путями. В тот же день были захвачены 4 подъехавших русских разведчика.

28 числа (8 июля.) войска, следовавшие по суше и на судах, соединились в местности Чакэдань, находящейся непосредственно вблизи Албазина.

Как и при первой осаде, [русским] был зачитан императорский указ, но они не повиновались [ему]. Вражеское войско, выйдя незаметно на край крепостного рва, начало издалека стрелять по маньчжурскому войску из ружей и пушек. Видя это, Лантань приказал хуцзюнь цаньлину Машицзи палить по ним из пушек лунпао («дракон-пушка»); и тогда русские отступили назад.

1 числа шестого месяца (10 июля.) Лантань расположил войско на западном берегу Хэйлунцзяна и приказал военным судам блокировать течение реки выше города.

4 числа (13 июля.) ночью Лантань приказал войску палить по городу с северной стороны из пушек хунъипао и послал фудутунов Баньдарша и Яциня с войском и знаменами подступить к городу с юга. Мятежники вышли из города и вступили в бой. Баньдарша и другие разбили их и подступили под самые стены города. С наступлением ночи [мы] начали штурм города, который продолжался до рассвета, однако крепость выстояла и взять ее не смогли.

6 числа ночью (15 июля.) посланы были Иньдахунь, фу цаньлин Шогэсэ и другие с отрядом на разведку. Они наткнулись на вражескую засаду и разбили всех русских.

8 числа (17 июля.) ночью Лантань приказал фудутунам Вэньдаю, Байкэ, Бяньули, Иньдахуню и офицеру Зеленого знамени Ян Ши-мао и другим, командующим щитоносцами, выступить и овладеть земляным валом, находящимся перед южной стороной [русской] крепости. Они наткнулись на укрывшихся в засаде вражеских воинов и снова нанесли им тяжелое поражение. Когда же подступили к земляному валу, то вражеские воины, укрывавшиеся здесь, оказали упорное сопротивление.

9 числа (18 июля.) Лантань вновь, воспользовавшись наступлением темноты, приказал войскам выйти к берегу реки и напасть на вал, защищавший стены крепости. Мятежники прикрывали свои укрепления огнем из ружей и пушек с городских стен. Наше войско всю ночь вело с ними перестрелку из пушек и луков. Когда строительство [наших] укреплений было завершено, в трех местах мы поставили [нашу] охрану, а [остальные] войска отвели назад.

10 числа (19 июля.) неприятель, воспользовавшись сильным туманом, пытался вернуть земляной вал, но был отбит нашим отрядом, оставленным здесь в засаде.

12 числа (21 июля.) неприятель снова, воспользовавшись туманом, сделал вылазку из крепости и завязал [с нами] бой и снова был разбит.

[694] Лантань собрал всех командиров на совещание и предложил: «Если [мы] не отрежем [русским] возможность водного сообщения [по Амуру], то они смогут оказывать нам сопротивление в течение длительного времени и с ними будет трудно совладать». Поэтому он велел фудутуну Баньдарша подвести войска под самые стены города мятежников, копать здесь длинный ров и строить земляные укрепления, чтобы стеснить [действия] неприятеля. Вследствие этого враг пришел в смятение; опасаясь оказаться отрезанным от реки, он начал жестокое сражение, продолжавшееся в течение четырех суток. [У русских] был убит старшина Алексей [Толбузин]. Маньчжурам опять удалось вырыть ров и насыпать вал, где было оставлено сильное войско для защиты.

8 числа седьмого месяца (16 августа.) большой отряд неприятеля вышел из города, для того чтобы захватить насыпь на северной стороне, где стояли наши пушки, но был разбит охранявшим [батареи] отрядом, было захвачено двое пленных.

После этого поражения русские более не повторяли вылазок и нападений. Наши сухопутные войска и флот окружили город со всех сторон и начали его осаду.

Лантань с северной и южной стороны города начал возводить еще высокие насыпи, чтобы установить на них наиболее крупные пушки и бить из них по городу. Когда завершение этих насыпей приближалось к концу, правитель Русского государства, Белый царь, оказавшись вследствие истощения сил в затруднительном положении, прислал к императору своего посла, признал свою вину и предлагал капитуляцию. Он просил, чтобы с города Албазина была снята осада, после чего будет тотчас отправлен посол для размежевания пограничных земель.

Император Канси специальным указом приказал циньцзюнь шивэю May ехать вместе с их посланником в [наш] военный лагерь и распорядился снять осаду [Албазина].

В десятом месяце (Ноябрь — первая половина декабря.) [маньчжурские войска] вернулись и разместились в большом лагере, где были объединены все силы и организована оборона.

11 числа двенадцатого месяца (14 января 1687 г.) старшина русских Бейтон (11 января 1687 г.) присылал [в маньчжурский лагерь] своих людей просить продовольствия. Отвезти им продовольствие был послан младший офицер Иван, который должен был разведать подлинное положение русского [гарнизона Албазина]. Возвратясь, он донес, что Бейтон опасно болен, а прочие, которых осталось [всего] 20 с лишним человек, также нездоровы.

6 числа четвертого месяца 26 года (6 мая 1687 г.) [маньчжурские войска] отошли [от Албазина] на 20 ли и разбили свой лагерь в Чакэдань.

23 числа (23 мая.) Бейтон просил разрешить посеять близ города хлеб, но Лантань не разрешил ему этого на том основании, что русский посол еще не прибыл и еще не произведено разграничения земель.

11 числа седьмого месяца (8 августа.) был получен императорский указ, в котором говорилось, что русский посол, который будет вести переговоры по разграничению земель, еще не прибыл, а маньчжурским войскам повелевалось стоять в Нингуте.

14 числа девятого месяца (9 октября.) Лантань получил повышение в должность монгольского дутуна.

В четвертом месяце 27 года (В мае 1688 г.) по высочайшему указу Лантаню было приказано вместе с Баньдарша и 1500 хэйлунцзянскими воинами отправиться разведать положение русских.

23 числа шестого месяца (10 июля) они прибыли в Чакэдань, и во главе 500 легковооруженных латников Лантань спешно выехал к укреплениям Албазина, объехал их кругом и осмотрел. Он увидел, что разрушенные места находятся в прежнем состоянии и только [вокруг] посеяно более 1000 цинов хлеба⁶. Поэтому, вызвав старшину О-му-сэ-фа-ли и других, стал укорять их за нарушение приказа не засевать поля. Русский старшина ничего не отвечал, только кланялся. Так как был милостивый указ, Лантань [никого из русских] не наказал, а возвратился в свой лагерь.

На другой день с войском он прошел мимо Албазина и остановился в Туньсэцинь, где оставил войско, двигавшееся сухим путем и по воде. Сам же 3 числа седьмого месяца (19 июля 1688 г.), взяв с собой несколько десятков легковооруженных конных латников, поехал [на реку] Элигуно. Там он, увидев, что поля [остались] незасеянными, жилища и поселения брошены, возвратился.

На следующий день [маньчжурское] войско вернулось к Албазину и разбило лагерь близ самого города. [Лантань] вызвал старшину О-му-сэ-фа-ли и, укоряя его, сказал:

[695] «Ранее, когда большое войско держало в осаде ваш город, вы все находились на краю гибели, но в это время ваш Белый царь прислал к нашему императору посла, прося простить его вину. Император наш дал милостивый указ, чтобы снять осаду [с вашего города] и отвести наши войска, до тех пор пока приедет ваш посланник вести переговоры о размежевании границ. [Но] ваш посол не приехал, и подлинные причины [этого] неизвестны. Как вы могли своевольно возделать и засеять поля?!»

Выговорив это, приказал своему войску весь без остатка хлеб скосить и побросать в реку. И после этого [со всем войском] возвратился.

В третьем месяце 28 года (В конце марта — апреле 1689 г.) ланчжун Идао доложил, что посол Русского государства Федор [Головин] нынешнею весною прибудет в Нерчинск для ведения переговоров о границах. Было повелено указом сообща отправиться на переговоры о границах ичжэн дачэню Соэту, дутуну, дяде государя, Тунгогану, Алинаю, Маци вместе с Лантанем, Баньдарша, Мала, Сабсу и другими. Соэту, Тунгоган и Маци должны были следовать с войском, направляемым [к месту переговоров] по суше, а Лантань, Баньдарша, Сабсу и другие — возглавить войска, следующие по реке Хэйлунцзян.

Перед отправлением в путь император Канси жаловал [послов] одеждой со своего плеча, халатами с изображением четырехпалых драконов, саблями, оправленными драгоценными камнями, луками, стрелами, колчанами, а также собственными императорскими лошадьми с полной сбруей и пятью кусками цветного атласа. И указал им: «Если [на месте] представится удобный момент, действуйте в соответствии с обстановкой» — и для этого пожаловал им перед отправлением восемь знамен с изображением больших драконов.

9 числа четвертого месяца (17 мая.) [Лантань с товарищами] прибыли на Хэйлунцзян, взяли здесь сто судов и, кончив погрузку на них пушек лунпао, военного снаряжения и прочих вещей, 24 числа (1 июня.) отправились в путь. Перед этим приказали еще хуцзюнь цаньлину Осэ, Лолибаю и другим отправиться вперед с лошадьми через местность Нуминь, чтобы встретиться всем под Нерчинском.

18 числа пятого месяца (23 июня.) они прибыли к Албазину и увидели, что крепостная стена по-прежнему осталась невосстановленной и только третья часть полей засеяна хлебом. [Лантань] вызвал русского старшину О-ли-ды-е-ма и объявил: «В прошлом году посол Русского государства не прибыл и потому посеянные вами хлеба были потравлены; ныне же стало известно, что он уже прибыл, поэтому засеянного вами хлеба мы не тронем. Дождитесь, когда он поспеет, и уберите его». Старшина русских и все остальные были довольны и, кланяясь, вернулись [в свой город].

16 июля (22 июля.) Лантань с товарищами прибыл к Нерчинску и на противоположном [от Нерчинска] берегу реки [Нерчи] разместился лагерем вместе с войском, прибывшим [сюда] сухим путем. В город [Нерчинск] были посланы шу цаньлин Баймодо и другие три человека осведомиться, приехал ли русский посол. Вернувшись, [Баймодо] сообщил, что посол приедет через один-два дня.

16 числа посол Федор [Головин] прибыл вместе с Ни-ли-кэ-си-е [к Нерчинску]. Ранее он послал [в маньчжурский лагерь] подчиненного офицера Василия с приветствием и осведомиться о здоровье [цинских послов]. [Василий сообщил, что русский посол] задерживается с приездом, так как дорога оказалась затопленной [в результате сильных дождей], и просил установить день и место для взаимной встречи и начала переговоров. Лантань после совета с Соэту, Тунгоганом, Баньдарша и другими назначил место встречи и отправил прибывшего офицера обратно.

4 числа седьмого месяца (8 августа.) русский посол Федор [Головин] с товарищами прибыл в Нерчинск. Договорились, что встреча и начало переговоров о границах произойдет 8 числа (12 августа.), место встречи должно находиться в 5 ли как от русского города, так и от маньчжурского лагеря. Для этой цели будут разбиты шатры. В этот день дачэни все надели церемониальное платье, а подчиненные офицеры были все в парчовых халатах и при саблях. Когда произошла встреча, [цинские] сановники заявили русскому послу: «Река Лена (В китайском источнике: Лиянацзян.) первоначально являлась нашего государства границей, и [поэтому] каково будет, если пограничною межою сделать эту реку Лена?». Федор [с этим предложением] не согласился. На другой день опять вели переговоры, но тоже клятвы [о границах] принести не могли.

На третий день переговоров Лантань, видя такую неуступчивость Федора, сказал потихоньку всем сановникам: «Перед отправлением в поход нам было дано секретное высочайшее указание: «Если представится удобный момент — действуйте в соответствии с обстановкой». Ныне же очевидно, что без того, чтобы не принудить русских с [696] помощью [нашей] военной силы, не обойтись. Сегодня ночью я прикажу отборным Восьми знаменам и нингутаским войскам незаметно переправиться на противоположный берег реки и засесть там, близ их, русских, города в засаду по лесам и падям. С рассветом вы все отправляйтесь на официальные переговоры с ними. [Если их посол] подчинится — на том и конец. Если же снова не подчинится, мы его нашею военною силою постращаем, и с этим делом удастся справиться. Той ночью, до наступления рассвета, он переправил все войска и спрятал их в лесу. Утром все сановники по-прежнему явились в шатры [для переговоров]. Толковали до полудня, [но русский посол] продолжал упорствовать. Поэтому Лантань роздал охранному восьмизнаменному войску и другим пожалованные императором восемь знамен с драконами. И командовал всем этим войском, [которое] в окрестных лесах и падях стало маршировать, с тем чтобы преувеличить [свою] силу и могущество.

Русские очень испугались и начали умолять о [принесении] клятвы.

И так с Федором под городом [Нерчинском] клятву принесли и договор кровью скрепили, установив границы, начиная от устья реки Элигуна вверх [и] до северного берега Хэйлунцзяна, [и] от реки Горбицы (В китайском источнике: Гээрбици.) вверх до гор Хинган и достигая до моря, после чего возвратились.

26 числа седьмого месяца (30 августа.) Лантань, получив от русского посла Федора скрепленную печатью грамоту, в которой указывалось, чтобы всех (русских, живущих в Албазине, переселить, отправился вниз по течению реки [Амура к Албазину].

3 числа восьмого месяца (5 сентября.) они прибыли к Албазину.

Начиная с 7 числа (9 сентября.) стали разрушать город, его предместья и все строения и в три дня все поломали. Они снабдили русских [для возвращения] судами и провиантом. А когда русский старшина Бейтон пришел в лагерь благодарить, то Лантань дополнительно щедро одарил его и объявил о [проявленной к русским] беспредельной императорской милости. Все [русские], сняв шапки, били челом, со слезами на глазах слушали и затем ушли.

Войско возвратилось, и [Лантань] представил доклад и получил похвальный указ.

В десятом месяце 28 года (Ноябрь 1689 г.) Лантань получил должность маньчжурского дутуна.

В третьем месяце 29 года (В апреле — мае 1690 г.) по указу вместе с фудутуном Чжаосанем послан был к устью Элигуна для установления [здесь] стелы о пограничном размежевании.

15 числа пятого месяца (11 июня 1690 г.), когда Лантань по пути через город Моэргэнь перевалил через хребет Хинган, он увидел здесь более десяти русских изб, сплошь окруженных засеянными полями. Тогда он призвал к себе их старшину Василия и спросил, почему [они] тут остались. Старшина ответил, что грамота с печатью о возвращении назад от начальника Нерчинска им была прислана в прошлом году, но только у них не хватает средств для переселения. Поэтому [они], хотя и опасались, что их всех перебьют на месте, [все же] посеяли немного хлеба с тем, чтобы собрать хотя на семена. При этом просил у сановника снисхождения и прощения. Лантань распорядился сломать их избы, но дал им средства, позволив убрать хлеба и взять его при возвращении с собой. Русские довольные кланялись и уехали, перевалив через хребет.

21 числа (17 июня.) Лантань достиг реки Элигуна и поставил в устье каменную стелу с выбитой [на ней] надписью на пяти языках: маньчжурском, китайском, русском, монгольском и латинском [о разграничении земель], после чего возвратился...

В том же году за границею Губэйкоу поднял бунт мятежник Ян Хуа-лянь и собрал под свои знамена множество людей. В девятом месяце (Октябрь.) специальным императорским указом Лантань был послан уничтожить этого мятежника. Взял он с собой циньцзюн шивэя Хэцзилигэня, шивэя третьей степени Чангуаньбао, хуцзюнь цаньлина Баньди, шоубэя Лю Гуан-цзи и других и сотню отборных воинов. 8 числа (1 октября.) он прибыл в Синьчжанцзы, где получил сведения [о силах] мятежника. Затем он прибыл в Лунсюймынь и тут встретил со стороны мятежных войск упорное сопротивление. Занимая высоты, мятежники стреляли из ружей и пушек, скатывали со склонов гор камни. Лантань с офицерами атаковал их и в конце концов овладел их горными укреплениями. Ян Хуа-лянь был захвачен живым, а остальных всех перерубили.

1 числа второго месяца 30 года (18 февраля 1691 г.) в императорском указе Канси Лантаню говорилось: «В прошлом году Галдан хотя и принес нам покорность, однако этот мятежник ловок и хитер, и мы не должны ему доверять. Опасаюсь, не совершил бы он [697] внезапного нападения, поэтому нельзя не позаботиться о мерах обороны. Ныне мы приказываем тебе выступить с войском в Датун для охраны тамошних мест, присваиваю тебе титул «цзянцзюня, умиротворяющего север». Во всех необходимых случаях поручаем тебе держать совет с приданными тебе товарищами: советником цзунши гуном Хуашанем, дутуном Ли Чжан-цзуном, цзунши Хуайланем, фудутуном и фу цяньфын тунлином Шонаем, фудутунами Маци, Тянь Сян-кунем, Лан Хуа-линем и другими».

Перед отправлением Лантань был вызван на аудиенцию во дворец Ганьцингун. На аудиенции он доложил: «Если нам в этом походе представится благоприятный случай, мы им тотчас воспользуемся». [Император] Канси одобрил его высказывание.

3 числа (20 февраля.) Лантань отправился в путь. 13 числа (2 марта.) он с войском прибыл в город Датун и прислал оттуда следующее донесение:

«Я, ваш подданный, при отъезде своем из столицы почтительнейше доносил вашему величеству, что [по прибытии на место] намереваюсь выйти за пограничную межу, когда в степях вырастет свежая трава и будет достаточно корма для лошадей; оборону же держать предполагаю лучше всего в городе Гуйхуачэн. Доношу вашему величеству, что с тех пор, как поручено мне столь ответственное дело, я днем и ночью терзаюсь сомнением, как бы по недосмотру своему не допустить какой-либо оплошности. Я внимательно изучил по географической карте все те места, которые поручены моей охране, и установил, что река Хуанхэ протекает к северо-востоку от города Ланьчжоу и у Нинся выходит за пограничную межу, достигает пустыни Гээрбай-Гоби и отсюда, вновь поворачивая на юг, входит в пределы пограничной межи. Помимо этого известно, что именно здесь находятся владения Халхи. Поэтому можно предполагать, что если Галдан нападет на наши земли, то уже не станет возвращаться прежней дорогою, а обязательно пойдет берегом реки Хуанхэ к западу, чтобы [заодно] захватить и горные районы Аланьшань и Цзиньтасы. В таком случае мне нужно будет из Гуйхуачэна выступить против него с войском, однако, оказавшись так далеко, я не смогу быстро достигнуть нужного места. Вследствие этого почтительнейше прошу дать мне разрешение вашего величества выйти с подчиненными мне войсками из города Гуйхуачэна и стать лагерем на месте слияния двух рек — Хуанхэ и Кэла-Молуньхэ. Ибо в этом месте для моего лагеря защитой будет служить с южной стороны река Хуанхэ, а с севера — Гээрбай-Гоби, что представляет собой весьма сильное естественное укрепление. Таким образом я смогу помешать Галдану продвинуться далее и сделаю [для него] неприкосновенною нашу пограничную межу. Если же Галдан совершит нападение на заставу Цзяюйгуань, то я с войском из своего лагеря в Ганьсу смогу быстро прибыть туда на помощь. Если же возникнет сомнение, сможем ли мы в случае перемещения своевременно доставлять провиант для войска, то следует указать, что не только провиант, но и все важнейшее военное снаряжение можно будет без труда, доставлять туда на речных судах из Нинся и Ланьчжоу».

На это донесение Лантань получил императорский указ, чтобы он стоял с войском в городе Гуйхуачэне, ввиду того что в Ганьсу и Нинся уже размещены достаточные гарнизоны и организованы военные поселения.

6 числа четвертого месяца (23 апреля.) Лантань во главе войск выступил в район Дэшэнкоу у Датуна и разместил вверенные ему войска в гарнизоне в Гуйхуачэне.

6 числа пятого месяца (23 мая.) Лантаню было приказано взять под свое командование все войска, находившиеся ранее в подчинении у цзянцзюня Вадая.

20 числа седьмого месяца (3 августа.) был получен высочайший указ, повелевающий послать шиду сюэши Даху, хуцзюнь цаньлинов Нолисуня, Дамина, Куацзы, Суданя, Гулиха и других в действующую армию, чтобы они здесь проявили себя. Вместе с этим был дан императорский указ Лантаню в сопровождении охранного отряда проехать по [цинской] пограничной меже, проходящей в Ганьсу. [Указывалось, что] в этой поездке можно поручить командование отрядами восьмерым сианьским хуцзюнь цаньлинам, цзунбину Нинся, цаньцзян юцзи из Лянчжоу и Ганьчжоу, ганьчжоускому цзунбину и другим. За два-три дня поездки по границам следовало тщательно ознакомиться с обстановкой. Когда [в лагерь Лантаня] явятся с приветствиями сианьские цзянцзюнь и фудутуны, Лантань должен будет от имени императора объявить им следующее порицание: «Вы видели перед собой Батули-Цзинуна и дали ему возможность ускользнуть! Как не стыдно вам после такого позора являться на глаза людям!».

В седьмом високосном месяце (Вторая половина августа — сентябрь.) сюэши Даху и прочие прибыли к войску Лантаня. Лантань сразу же во главе войска отправился осматривать пограничную межу. 25 числа (7 сентября.) войска подошли к горам Аланьшань, где скрывался мятежник Батули-Цзинун. Надеясь встретить и захватить его людей, Лантань послал на разведку в горы цзунбина Фэн Чэн-дэ, фудутуна Соная и других с отрядом в 300 отборных конных [698] воинов. Они сделали в горах облаву и обнаружили здесь 19 человек. Окликнули их, но не получили ответа; тогда они захватили всех 19 человек в плен. Все они оказались подчиненными людьми Батули-Цзинуна. Когда же их стали допрашивать о Цзинуне, они сказали, что ничего не знают, а затем, выхватив [спрятанные] сабли, начали драться с нашими людьми, ранили трех офицеров и воинов. Ранили в руку и Соная. Тогда [наши войска] всех их 19 человек зарубили, а лошадей и оружие распределили между ранеными. О Галдане в то время никаких известий не было.

Вследствие этого Лантань со своею командою возвратился назад в столицу.

В том же году он был пожалован чином ичжэн дачэня и вместе с тем цзунгуаня Корпуса огнестрельного оружия. Еще повышен был в чин лин шивэя нэй-дачэня.

1 числа третьего месяца 32 года (27 марта 1693 г.) император дал Лантаню следующий указ: «Ныне мы получили сведения о том, что Галдан ощущает большой недостаток в провианте и, для того чтобы пополнить свои запасы, Галдан идет на владение Хами. Поскольку владение Хами лежит в чрезвычайной близости от наших границ в Ганьсу, то следует заблаговременно приготовиться в тех местах к отражению [его нападения]. Для этой цели посылаем туда тебя с войском в звании «прославленного в военном деле» цзянцзюня, чтобы ты наблюдал за воинскими гарнизонами в Ганьсу, и повелеваем тебе по всем важным военным делам держать совет с сианьским цзянцзюнем Боцзи и тиду Сунь Сы-кэ».

При отправлении в поход император специально пожаловал Лантаню латы, лук со стрелами, колчан, саблю, оправленную драгоценными камнями, и двух лошадей из императорских конюшен со сбруей.

9 числа шестого месяца (11 июля.) Лантань прибыл в Ганьчжоу и отсюда донес:

«С тех пор как вы, ваше величество, стали постоянно меня использовать для ведения важных дел, я постоянно держу в сердце своем опасение и заботу, как бы мне по недостатку моих способностей не потерять чести и справиться успешно с тяжестью возложенных на меня дел. Я долго раздумывал над тем, как мне порученное дело довести до успешного решения, и пришел к заключению, что мне следует полагаться не только на себя, но и на других способных людей. Об их достоинствах я и доношу вашему величеству, рекомендуя под свою ответственность двух весьма способных людей — Цзиоло Шушу, находящегося ныне на службе в чине шаншу, и Сэлигулуня — в чине цяньфын цаньлина. Несмотря на то что они пожилые люди, они могут оказать мне весьма значительное содействие. Нижайше прошу ваше величество отдать приказ о назначении их фудутунами и присылке ко мне. Они нам окажут здесь в военном деле большую пользу».

20 числа шестого месяца (12 июля.) Лантань прислал [ко двору] следующее донесение: «Я, подданный, должен вашему величеству покорнейше донести, что лошади для войска в Сюаньфу и Датуне чрезвычайно истощены, потому что за последние три месяца не имели отдыха. И это — несмотря на то, что каждый воин ранее получил по две хорошие лошади. Я писал к [местному] сюньфу, чтобы он выслал мне для откорма лошадей сена и гороху, но он мне в просьбе этой отказал, ссылаясь на то, что ныне в степях уже достаточно травы, а он без особого указа сена и гороха отпустить не может. А поскольку теперь стоит сильная жара и на лошадей нападают оводы, то в степях лошадей откормить совершенно невозможно. Поэтому в случае опасности на плохих лошадях нельзя исправно нести службу, и из-за скупости на малую трату войску может быть нанесен большой ущерб. Поэтому не прикажете ли вы, ваше величество, отпустить мне для откорма лошадей сена и гороху из расчета двухмесячной нормы, а для откорма лошадей выбрать подходящее место. Доношу еще, что войска, которые стоят в Ганьчжоу, испытывают большие трудности, вследствие того что это местечко маленькое и наступила сильная жара; к тому же и провиант сюда возить неудобно. Не разрешит ли ваше величество 3 тысячи воинов, подчиненных цзунду, отослать в их прежнее месторасположение, половину же войск оставить в Ганьчжоу, а половину — перевести в Лянчжоу, где они могли бы откормить своих лошадей. Если неприятельская сторона развернет какие-либо действия, то я справлюсь и без этих войск со своим отрядом и войсками Сунь Сы-кэ».

На этот поступивший доклад император наложил резолюцию: «Исполнить все, как предложено».

В шестом месяце (Конец июня — вторая половина июля.) разведка принесла сведения о передвижении Галдана. По этому поводу Лантань доносил императору:

«По прибытии моем в Ганьсу я посчитал необходимым разослать во все стороны разведчиков из числа офицеров военного лагеря, чтобы разузнать что-либо о Галдане, вошел ли он или собирается идти на владения Хами. Для разведки я послал офицеров на юг к реке Толайхэ, на север — в Куньдулунь, Ясытуусыду, Булэнили и другие места, но они достоверного мне сообщить не смогли. Тогда 16 числа пятого месяца (9 июня.) я послал на глубокую разведку к границам Хами юцзи Дай Юя с сотней отборных воинов, 22 числа шестого месяца (14 июля.) Дай Юй вернулся ко мне с важным известием, привезя [699] с собой 8 пленных, схваченных им в [местности] Жошуйцюань, а также их оружие и лошадей. Я, подданный, вместе с цзянцзюнем Боцзи и Сунь Сы-кэ подверг пленных тщательному допросу. Эти привезенные 8 человек на допросе показали, что в четвертом месяце (Май.) были посланы Галданом в столичный город Хами [его офицеры] — Итэгээрту, Тегэлэту и Хашиха за провиантом. Сам же Галдан возвратился в местность Кэпудо и Уланъу и там создал военные поселения. О том, начал ли Галдан войну со своим племянником Цэван-Алабуданем, никто из пленных сказать не мог. Еще мы спросили, сколько у Галдана собственного войска и в каком состоянии находятся его владения. Они ответили, что войско [Галдана] насчитывает более 4 тысяч человек, а подданные его владения так разорены, что почти не имеют ни рогатого скота, ни овец. Они живут за счет того, что занимаются в степях грабежами и разбоем и ловят для пропитания рыбу.

Хотя на эти полученные известия полностью полагаться нельзя было, но тем не менее они совпадали с полученными нами ранее. Я, подданный, не могу Галдану верить, хотя он и сообщил вашему величеству о своей капитуляции. Думаю, что лучше всего будет, если мы весною на будущий год в прохладное время и на хорошо откормленных лошадях значительно продвинемся вперед. Сперва мы отобьем у этого мятежника владение Хами и прочие аймаки, с которых он берет дань, а затем пошлем к Галдану своих людей потребовать возвращения изменивших нам офицеров — Тукэци, Даиня, Эликэ и прочих. Вы убедитесь, ваше величество, как изменится поведение Галдана, и тогда я, подданный, буду действовать, воспользовавшись благоприятной обстановкой, и с этим делом будет легко сладить, и мы добьемся того, к чему стремимся.

Медлить с этим нам не стоит ввиду имеющейся опасности, как бы Галдан и племянник его не заключили между собой мира. Если они объединятся, с ними трудно будет справиться. Нам следует принимать во внимание и те слухи, которые распространяются среди многих монголов о Галдане, что он весьма в военном деле искусен, умеет применять ловкие и хитрые маневры, которых никто другой не додумался бы использовать. Из всего этого следует, что, если мы не примем срочных мер, многие монголы станут переходить на сторону Галдана только из-за страха перед ним. Чтобы предотвратить это, нам следует поскорее взять у него Хами и прочие владения, ибо тем самым мы его ослабим, а свое могущество и силу всем покажем. В этом случае монголы перестанут его бояться и он, мятежник, окажется полностью в наших руках, если, попав в столь затруднительное положение, отважится прямо выступить против нас.

Если же он обратится в бегство, стремясь найти спасение в своем логове, то мы можем и туда без опасения за ним последовать. Мы потравим весь посеянный им хлеб, захватим всех его подданных, ликвидируем все возможности, которыми он сможет добыть для себя провиант. В таком случае, возможно, только ему одному удастся уйти, а все его владение постепенно будет полностью разрушено. Население же его, отколовшись от неразумного мятежника, уже в течение стольких лет противящегося благотворному влиянию вашего величества, само придет к послушанию и покорности».

Доклад этот 29 числа шестого месяца (21 июля.) был представлен в [Военный] приказ, и он после обсуждения его доложил, что предложенный план таит в себе немалую опасность и труден для осуществления, вследствие чего должен быть отвергнут.

Император не согласился с таким мнением. Он специальным указом объявил:

«Предложенное дело, действительно, весьма серьезно; однако мне хорошо известно, что цзянцзюнь Лантань предлагает его, имея для того самые веские основания, ибо он находится на границе и ему на месте все гораздо яснее, чем нам тут. Таким образом, с одной стороны, жаль упустить случай, а с другой — следует проявить осторожность, чтобы от ненужной торопливости не причинить бы себе большого вреда. Принимая во внимание все это, мы решаем послать хуцзюнь тунлина Суданя и шилана Сирда вместе с цзунду Фолунем к цзянцзюню Лантаню и созвать на месте с Боцзи, Сунь Сы-кэ и другими генеральный совет и после обсуждения прислать сюда решение, как должно его обосновав».

[Это] присланное [Лантанем] решение [Военный] приказ не одобрил.

Ранее сининский тусы и чжихуй тунчжи Ли Ся докладывал императору, чтобы повелено высочайше было освободить монастыри и кумирни, находящиеся в местности Сихай и других местах, от выплаты дани монголам, а также чтобы население, проживающее за нашими границами в местах Байта и других, было переведено на жительство в пределы наших границ и каждый был возвращен на свое первоначальное место.

Данный доклад был представлен на обсуждение [Военного] приказа, и он отдал распоряжение местным цзунду и тиду выяснить положение и донести. Император же указал, что если отправить в те места цзунду Фолуня, то ему предстоит весьма длинный путь. [Поэтому] он приказал высказать свои соображения по докладу Лантаня и тиду Сунь Сы-кэ, которые находились ближе.

Лантань предложил следующее: «Я, подданный, доношу, что по представленному мне на рассмотрение докладу послал офицера, который вместе с цзунбингуанем Синина тщательно проверил все это дело. Выяснено, что в [местности] Тоба и других все монастыри и храмы обязаны платить дань далай-ламе и всем другим монголам в соответствии [700] с договором, заключенным в 15 году Шуньчжи (1658 г.) нашим шиланом Ситу и Анъэ и всеми монгольскими тайцзи. Ранее, при правлении минской династии, такого положения никогда не существовало. Что же касается людей местности Байта и других, то они начали там селиться начиная с 6 года Шуньчжи (1649 г.), когда туда ушел хуйфань Дин Го-дун, который перед этим поднял бунт и бежал в Байта и прочие места, так как боялся наказания. Здесь они начали возделывать поля и построили жилища. Вокруг них собирался разный беглый люд, и ныне там проживает не менее 10 тысяч семей. Ситу и другие специально приезжали в Синин и проводили там обследование. [Ввиду этих обстоятельств] беру на себя смелость предложить вашему величеству свое неразумное мнение, чтобы всех этих людей непременно перевести в наши населенные области, ввиду того что нашему пограничному населению не подобает жить за нашими границами и платить дань монголам, ибо этим наносится ущерб престижу нашего государства. Надлежит всем им объявить прощение во всех их прежних проступках и переселить их на нашу территорию. В противном случае разве можем мы на них в чем-либо положиться, когда ныне уже в течение весьма длительного времени на границах происходит смута и вспыхнула война с Галданом. Исходя из таких соображений, я, подданный, тайно послал в те места своих нарочных разведать, как в действительности живут люди этих мест. Когда кончится война с Галданом, мы должны потребовать от монгольских вождей вернуть нам всех тех людей, а если они не вернут — объявить им, что возьмем их силою». Император принял этот доклад.

В седьмом месяце (Август.) Лантань предложил императору:

«Весьма неудобно то, что монголы в наших землях внутри пограничной великой стены, в местах, населенных китайцами, а монгольские ламы беспрестанно туда и обратно через ворота в той пограничной стене ездят. К тому же невежественные пограничные жители за длительное время понастроили в местах своего проживания такое множество монастырей и храмов, что ныне их уже несколько тысяч. Пограничное же население, проживающее близ Сихая, насчитывающее несколько десятков тысяч человек, стало носить красную одежду⁷, и только весьма немногие из них занимаются производством.

Ввиду этого я, подданный, предлагаю, чтобы было строжайше повелено всем пограничным офицерам, стоящим с охранными отрядами у ворот пограничной стены, этих бродящих взад и вперед лам ни в ту ни в другую сторону не пропускать. Чтобы таким образом и никаких известий о нас они к монголам переносить не могли. Всех же тех монголов, которые живут ныне в Чжуанлане, следует [заставить] заниматься земледелием и, как и всему прочему народу, вносить в виде налога зерно, за счет которого можно удовлетворять нужду войска в провианте. Все понастроенные здесь невежественным людом монастыри, кроме существующих здесь издавна, приказать снести, а всех вокруг этих монастырей приютившихся бродяг и беглых, ставших служителями, вернуть на пашни и велеть им земледелием заниматься, отчего доходы государства пополнятся, а количество бродячего люда уменьшится. С осуществлением же дела, предложенного Ли Ся, следует обождать до усмирения Галдана, дабы этими действиями теперь в пограничных районах не вызвать волнений».

В 33 году (1694 г.) Лантань предложил лишить разведчиков Галдана возможности получать сведения. Он доложил, что из подчиненного Галдану аймака его люди — Дасили и Лобуцзан вместе с другими, во главе более чем 200 корциньских воинов остановились у реки Балэнсэлэхэ близ заставы Цзяюйгуань. Они сообщают, что владение, выходцами из которого являются живущие ныне в границах наших в Лиюаньпу две тысячи семей красных и черных фаней, состоит в их подданстве и платит им дань. А в связи с тем что отсылаемые от нас к далай-ламе, в Хухуноло и другие места с пересыльными письмами люди постоянно ездят через упомянутое владение и всегда берут продовольствие и подводы у красных и черных фаней, а в места их часто с разными делами и для разведки приезжают люди Галдана, то все эти фани вполне могут передавать Галдану всякие известия.

«Ввиду этого, я, подданный, полагаю, что нужно мне в то время, когда я следовать буду назад с войсками, подойти к упомянутой реке и этих Галдана подданных — Дасили и Лобуцзана, если они в чем-либо замешанными окажутся, вооруженною рукою как следует наказать. Красных же и черных фаней, проживающих близ Лиюаньпу, переселить на пустующие земли в Чжуанлане, велеть им сменить их шапки и платье и включить их в списки, чтобы занимались они земледелием и платили подати и оброки. Если поступить таким образом, то разведчикам Галдана пути будут отрезаны и сделано все это будет без особых затруднений».

Еще до получения на это донесение высочайшего указа, 10 числа шестого месяца (21 июля.), Лантаню стало известно, что кочевавший близ гор Аланьшань тайцзи Цицикэ [701] бежал. Лантань тотчас послал за ним в погоню тиду Сунь Сы-кэ, цзунбина Пань Юйлуна и других, которые по разным дорогам стали преследовать его, чтобы схватить. Затем дополнительно были посланы в погоню цяньфын тунлин Сонэй, фудутун Анада из пограничных городов, Емучуньбэньнай — сын монгольского вождя за границами [империи] Батули-Цзинуна, а также цяньфын цаньлинов Дамин, Мэнъело и другие из всех городов с границ фаньских, чтобы перерезать ему пути бегства. 22 числа того же месяца (2 августа.) [они] настигли беглеца у гор Нургэшань; стали призывать его к покорности, но он не повиновался. Тогда войска напали на него, и его и Баякэхайсана из числа его приверженцев предали смерти, а их скот и оружие захватили; после чего возвратились.

4 числа девятого месяца (12 октября.) император Шэнцзу указал: «О продвижении Галдана никаких известий [мы] не получаем, а в Гуйхуачэне в настоящее время поставлен постоянный гарнизон. Если же будут какие известия, то можно сразу же выслать войска из Пекина, потому что расстояние не очень дальнее. Поэтому «прославленный в военном деле» цзянцзюнь Лантань может со своим войском возвратиться».

Лантань возвратился в столицу. Ему была устроена пышная встреча в Чанчуньюане, а также дважды жаловались кушанья и фрукты с императорского стола.

В 34 году Канси, четвертом месяце 4 числа (6 мая 1695 г.) Лантань получил императорский указ обследовать все границы Мукдена. 2 числа пятого месяца (3 июня.) он прибыл в Бахукоу, где заболел. Император Шэнцзу специально приказал начальнику своей Императорской медицинской коллегии Сунь Чжи-дуну самым спешным образом ехать к нему по почтовому тракту и ухаживать за ним. Император передал ему лекарство из женьшеня и прочее.

30 числа пятого месяца (1 июля.) второй сын Лантаня — Лашэн — получил указание вернуться в Пекин. Император Шэнцзу тотчас же приказал ему:

«Лашэну срочно отправиться по почтовому тракту к больному отцу. Мы ожидаем здесь получения известий о его здоровье». 2 числа шестого месяца (2 июля.) Лашэн прибыл в Бахукоу.

9 числа (9 июля.) Лантань умер здесь в возрасте 62 лет.

Гроб с его телом был отправлен в столицу. Когда гроб прибыл в Тунчжоу, [император Шэнцзу] специально направил циньцзюнь шивэя Гуаньбао, Хэйцина, Угэ, Удачэня ему навстречу, чтобы принести в жертву вино с императорского стола. Пожаловал двух белых лошадей, золота 500 лянов. Повелел указом приносить жертвы, как положено по церемониалу.

Сын Лашэн воспринял наследственный чин своего отца цзинцини-хафаня первой степени. Служил в течение многих лет, достигнув чина младшего помощника начальника императорских телохранителей.

КОММЕНТАРИИ К «БИОГРАФИИ ЛАНТАНЯ»

¹ Полный перевод «Биографии Лантаня» дается с китайского языка, с версии, вошедшей в труд «Баци тунчжи чуцзи» («Первоначальное издание Всеобщего описания восьми знамен») (ксилограф, [б. м.], 1739, цз. 153, стр. 11а—32б). Подробнее об этом источнике см.: Г. В. Мелихов, «Баци тунчжи» как основной источник по военной организации маньчжуров, — сб. «Страны Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии. История. Экономика», М., 1967.

⁷ Красную одежду носили ламы.

Библиографическое описание:  Русско-китайские отношения в XVII веке: Материалы и документы.Т. 2. 1686-1691. М., 1972

Сетевая версия – В. Трухин, 2010г