УДК 801.316.3 + 808.2-02.

О.Г. Щитова

ЛЕКСИКО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ ГРУППА НАЗВАНИЙ ТКАНЕЙ В ТОМСКИХ ДЕЛОВЫХ ДОКУМЕНТАХ XVII в.

Статья посвящена денотативному аспекту изучения семантики иноязычных наименований тканей в томских деловых документах XVII в. Выявлена одна из зон межъязыкового и межкультурного сближения этносов. Неисконные номинации представлены в составе лексико-семантической группы «Ткани» на фоне исконно русских. Определены особенности семантической структуры тканеобозначений иноязычного происхождения.

В томских деловых документах XVII в. находит отражение живая разговорная речь жителей одного из русских поселений центра Западной Сибири, Томского острога, послужившая основой для формирования говоров Среднего Приобья. Начало формирования русских старожильческих говоров Среднего Приобья – говоров вторичного образования – происходило в XVII в. в условиях иноязычного окружения.

Тюркское языковое влияние было связано с коренным дорусским населением окрестностей будущего Томского острога. Это эуштинцы, подданные князя Тояна, принявшие в 1604 г. русское подданство; чатские татары, поселившиеся в бассейне р. Томи во второй половине XVII в.; в период русской колонизации, белые калмаки, в этот же период осевшие вблизи Томского города и принявшие в 1662 г. русское подданство [1. С. 23]. В составе первых жителей старейших острогов Западной Сибири были белорусы, украинцы, поляки, именуемые «литвой», даже немцы [2, 3]. Такой симбиоз различных этнических культур находит свое отражение в языке.

«Появление заимствований чаще всего обусловливается межэтническим культурноязыковым взаимодействием... Зоны межъязыкового и межкультурного сближения этносов с течением времени варьируются, поэтому диахроническое сопоставление пластов заимствований может быть полезным для своеобразного "картографирования" этнического языкового пространства с целью выявления в нем очагов культурноязыковой и социально-политической иррадиации» [4. С. 131]. Одной из таких зон культурно-языкового взаимодействия для жителей Сибири XVII в. явились привозные товары, в том числе ткани, когда вместе с вещами заимствовались и их названия. Диалог различных культур отразился на лексическом уровне в названиях тканей.

Предметом нашего исследования является семантика неисконных названий тканей, реконструированных для томской народно-разговорной речи XVII в. Иноязычные номинации представлены в составе лексикосемантической группы (ЛСГ) «Ткани» с целью выявления особенностей семантической структуры лексем иноязычного происхождения, а также специфики выражения тех или иных компонентов смысловой структуры слова посредством неисконных языковых единиц. Это позволит сделать вывод о том, какие представления человека о внеязыковой действительности, какие фрагменты языковой картины мира находят выражение в языковых средствах неисконного происхождения.

К неисконной лексике мы относим заимствования, а также дериваты с заимствованной производящей основой. Дериваты, созданные на базе заимствований, имеют статус собственно русских языковых единиц, однако поскольку их корни по своему происхождению восходят к иноязычным прототипам, мы рассматриваем такие слова как неисконно русские. На нашем материале мы не используем понятие субстрат. «Совершенно естественно, что лексемы финно-угорского происхождения в севернорусских говорах (на материнской территории) и в русских говорах Сибири представляют собой данные, различающиеся по сущностным характеристикам: на территории раннего заселения такого рода единицы большей частью следует трактовать как субстратные; на территории позднего заселения – уже как заимствования» [11. С. 221 – 222].

Еще Л.В. Щерба, В.В. Виноградов, А.А. Потебня говорили об актуальности семантических исследований в области исторической лексикологии и лексикографии. По мнению В.В. Виноградова, «изучение законов развития смысловой стороны слов и выражений того или иного языка в связи с развитием этого языка, в связи с историей соответствующего народа должно быть органической частью общей истории данного языка» [12. С. 3]. На современном этапе развития лингвистики, по словам В.Н. Топорова, «семантика все более приближается к острию стрелы развития гуманитарных наук и разгадке той тайны человека, которая отделяет его от других живых существ» [13. С. 7].

Семантизация названий тканей в исторических и этимологических словарях, отражающих лексический состав русского языка XVII в., зачастую оказывается явно недостаточной: для многих из них дефиниции содержат лишь родовую характеристику, не называя видовые дифференциальные признаки для согипонимов (аглинь – название сукна [9. Т. 1. С. 20]; дороги – шелковая ткань [7. С. 37]; зендень – хлопчатобумажная ткань [9. Т. 5. С. 381]; изуфрь – вид шерстяной ткани [6. С. 220]; киндяк – название одного из видов хлопчатобумажной ткани [9. Т. 7. С. 125]; кострыж – сорт сукна [8. С. 201]; настрафиль – название особого сорта сукна [8. С. 259]; стамед – разновидность шерстяной ткани [5. С. 272]; тафта – шелковая ткань [10. С. 312]; фарабат – сорт шелка [5. С. 299]; яренк – сорт сукна [7. С. 174] и т.п.).

Наше внимание сфокусировано на денотативном компоненте семантической структуры языковых единиц, в котором находит отражение представление языковой личности о предмете реальной действительности. Денотативный аспект анализа семантики слов особенно актуален в области лексикографии и является приоритетным в процессе исследования предметной лексики.

[56] Экстралингвистический аспект изучения содержания слова не входит в семантическую структуру слова, но его приходится иметь в виду в связи с денотативным аспектом анализа семантики лексических единиц [14. С. 90]. Предложенный австрийскими учеными Р. Мерингером и Г. Шухардтом прием «слов и вещей» (Wörter und Sachen) заключается в том, что история слова изучается в неразрывной связи с историей самого предмета (вещи) реальной действительности, поскольку слова заимствуются, переходят из одного языка в другой не изолированно, а вместе с обозначаемыми ими вещами; для того чтобы сформулировать значение слова, необходимо познать, изучить сам предмет, его свойства. «Союз и в выражении "вещи и слова" должен превратиться из символа сложения в символ умножения; необходимо создать историю вещей-слов (Sachwortgeschichte)» [15. С. 200]. Такая необходимость особенно остро ощущается при описании предметно ориентированных слов – конкретных предметов вещного мира.

В то же время с трудами представителя школы «слов и вещей» Г. Шухардта связывают положение о необходимости разграничивать обозначение и значение. Как известно, лексическое значение слова не тождественно исчерпывающей характеристике самой реалемы. А.А. Потебня писал: «Очевидно, языкознание, не уклоняясь от достижения своих целей, рассматривает значения слов только до известного предела. Так как говорится о всевозможных вещах, то без упомянутого ограничения языкознание заключало бы в себе, кроме своего неоспоримого содержания, о котором не судит никакая другая наука, еще содержание всех прочих наук» [16. С. 19].

Разграничивая лексическое значение и логическое понятие, Н.Г. Комлев отмечает, что «значение содержит лишь минимум различительных черт, достаточных для репрезентации именно данного понятия. Понятие же (в системе логики) включает в себя минимум существенных черт объекта действительности, однако практически оно включает в себя все черты, всё знание о предмете, так как предполагает знание глубины, сущности, природы предмета» (подчеркнуто мной. – О.Щ.) [14. С. 75]. Ограничение существенных черт обозначаемого предмета, представленных в лексическом значении слова, актуально при изучении классов слов, семантически близких друг к другу (ЛСГ, семантических полей и т.д.).

В лексическом значении языковой единицы должны быть отражены интегрирующие и дифференциальные элементы смысла, причем дифференциальных признаков должно быть достаточно для отграничения по этим признакам семантики анализируемой лексемы от значения других слов данной семантической группы или – шире – семантического поля. С теорией поля тесно связаны методы компонентного анализа и оппозиций значимых единиц языка. На основе метода компонентного анализа семантическое поле определяется как «ряд парадигматически связанных слов или их отдельных значений, имеющих в своем составе общий (инте­гральный) семантический признак и различающихся по крайней мере по одному дифференциальному признаку» [17. С. 234].

Смысловой особенностью тканеобозначений является их отнесенность к денотативам, предметно ориентированным словам; в этом случае «возрастает вероятность совпадения содержания семантического признака слова и признака предмета, обозначенного данным словом» [там же].

Вопрос о включении в лексическое значение слова определенных смысловых компонентов из логического понятия и квалификация этих компонентов как релевантных решается методом оппозиций в процессе компонентного анализа номинаций ЛСГ «Ткани». Если данный семантический компонент способен разграничить лексические единицы, определить границы данной номинации в пределах лексико-семантической группы, то он квалифицируется как релевантный, дифференциальный признак и включается нами в структуру лексического понятия (значения).

Семантизация тканеобозначений осуществляется на основе текстологического анализа их фактического употребления, через исследование их манифестаций в письменной речи – в памятниках делового письма допетровской эпохи.

Работа выполнена на материале томских деловых документов (ТДД) допетровской эпохи: приходных, расходных и таможенных книг, челобитных служилых людей и крестьян, отписок томских воевод, расспросных и пыточных речей, грамот и др. В процессе семантизации лексических единиц были использованы в качестве дополнительных источники более широкого ареала: сибирские деловые документы и памятники других территорий Московского государства, откуда приезжали поселенцы на жительство в Томский острог, а также лексикографические источники [5 – 10], материалы Картотек Древнерусского словаря и Словаря русского языка XI — XVII вв. (г. Москва).

В томских деловых документах XVII в. функционирует многокомпонентная ЛСГ тканеобозначений (80) как неисконных (51), так и исконно русского происхождения.

Произведем классификацию интегрирующих и дифференциальных компонентов семантики тканеобозначений томской народно-разговорной речи XVII в.; типология языковых явлений производится в данном случае с учетом принципов классификации самих обозначаемых предметов, принятых в ткацком деле: по указанию на вид волокна ткани, особенности лицевой поверхности, способ переплетения нитей, качество, прозрачность/плотность, по способу колористического оформления, по месту изготовления ткани и т.д. Остановимся лишь на некоторых из указанных аспектов.

Интегральным компонентом для всех слов, образующих анализируемую ЛСГ, является сема ‘ткань’.

1. Номинации тканей, выделенные из ТДД, дифференцируются прежде всего по указанию на вид волокна, из которого изготовляются ткани: шерстяные, шелковые, хлопчатобумажные, льняные (и конопляные) и смешанные.

На основе данного дифференциального элемента могут быть выделены лексико-семантические подгруппы (ЛСПг) тканеобозначений: «Шерстяные ткани», «Шелковые ткани», «Хлопчатобумажные ткани», «Льняные ткани» [18].

Среди номинаций шерстяных тканей – наименования сукна: аглинь, багрец, кармазин, кострыж, лун-[57]дыш, лятчина, настрафиль, одинец, полуаглинъ, полукармазин, сермяга, скорлат, трип, яренк; названия несуконных тканей: изуфрь, стамед и их производные.

Номинация шерстяной ткани изуфрь отличается от всех других согипонимов дифференциальным признаком ‘изготовленная из козьей шерсти’, конкретизирующим интегральный компонент значения. Данное слово является вариантом старорусского (1578 г.) зуфрь ‘шерстяная ткань’ [9. Т. 6. С. 70], зуфь ‘то же’ [19. Т. 2. С. 109; 6. С. 220], которое вошло в русский язык через тюркское посредничество из арабского süf ‘шерсть, козий пух’. Наше предположение относительно того, что анализируемая лексема обозначает ткань из козьей шерсти (пуха), находит подтверждение в следующих контекстах: «Тутъ дѣлают изуфри въ козьей шерсти, а тѣ козы бѣлы, и уподобися шелку та шерсть» (1637 г.); «С козии шерсти дѣлаютъ зуфи» (1670 г.) [9. Т. 6. С. 70, 212]. В данном случае эксплицитно выраженный в тексте семантический маркер ‘из козьей шерсти’, присущий лексическому значению слова изуфрь, восходит к семантике его иноязычного эквивалента – арабского sūf ‘шерсть, козий пух’; налицо формальная и семантическая обусловленность заимствованного слова его иноязычным прототипом, т.е. лексическая единица одного языка мотивируется единицей другого языка. Межъязыковая мотивированность была названа Е.Л. Березович термином ксеномотивация в докладе «Ксеномотивация» в русской лексике и фразеологии (на славянском фоне)» на Этимологическом симпозиуме в Брно в 2005 г.

Единицы ЛСПг «Шелковые ткани» отграничиваются от членов других названных ЛСПг дифференциальной семой ‘шелковая (ткань)’: шелк, атлас, бархат, дороги, камка, кутня, тафта, фарабат и их дериваты. Для слов только данной ЛСПг сема ‘шелковая (ткань)’ является интегрирующей и репрезентируется гиперонимом шелк.

Иноязычные номинации, составляющие ЛСПг «Хлопчатобумажные ткани», характеризуются семантическим компонентом ‘получаемые из волокон хлопчатника’, выраженным гиперонимом бумага. Данная ЛСПг представлена в томских памятниках XVII в. согипонимами бархатель, бумазея, зендень, киндяк, кисея, кумач и их производными.

ЛСПг «Льняные ткани» репрезентируется в томских деловых документах номинациями полотно, холст, хрящ, крашенина, кросна, пестрядь (пестредь), бельё и их дериватами, семантическая структура которых, в отличие от семантики членов других ЛСПг, наделена дифференциальным признаком ‘изготовленные из льняных волокон’.

Из 80 номинаций, составляющих ЛСГ «Ткани», неисконное происхождение имеет 51 слово (64%); из 35 наименований шерстяных тканей 21 неисконного происхождения (60%); все 14 названий шелковых тканей имеют неисконное происхождение (100%); 14 номинаций хлопчатобумажных тканей являются неисконными по происхождению (100%); из 11 наименований льняных тканей неисконными являются только заимствованное из германских языков в общеславянский период развития русского языка слово холст и его дериват холщевой; около 80% слов ЛСПг «Льняные ткани» исконно русского происхождения.

2. Следующая группа дифференциальных признаков тканеобозначений характеризует ткань по лицевой поверхности: начесная, ворсовая, гладкая, блестящая.

а) С этой точки зрения среди названий шерстяных тканей особую группу составляют обозначения начесных тканей, родовым наименованием которых является исконно русское слово сукно, обозначающее шерстяную ткань, на лицевой поверхности которой имеется войлокообразный застил, скрывающий рисунок переплетения ткани: аглинь, багрец, кармазин, кострыж, лундыш, лятчина, настрафиль, одинец, полуаглинь, полукармазин, сермяга, скорлат, яренк и их производные.

‘Начесная (ткань)’ – таков дифференциальный компонент семантики слова бумазея, заимствованного через голландский bombazijn, фр. bombasin ‘то же’ из ит. bambagino ‘бумазея’ < ‘хлопчатобумажный’, которое восходит к лат. *bombacinus, bombycinus ‘шелковый’ [19. Т. 1. С. 241].

БУМАЗЕЯ, ж. Хлопчатобумажная ткань с начесом на одной стороне. «Дано детем боярским и пешим стрельцам и всем другим сословиям сукон полукармазинов и аглинских и анбурских и бумазеи...». 1665 г. (РГАДА, ф. 214, ед. хр. 594, л. 137).

б) К названиям ворсовых тканей относятся:

БАРХАТ, м. Шелковая ткань с густым коротким

ворсом на лицевой стороне. «Црце Яков поднеслъ аршин бархату черчятово цветново по бѣлои земле...» 1645 г. (РГАДА, ф. 214, стб. 74, л. 251);

БАРХАТЕЛЬ, ж. Бумажный бархат. «Бархатель цветная». 1635 г. [5. С. 15];

ТРИП, м. Шерстяная ткань с выработкой под бархат. «Вершки шапошные, трипъ черный травчатый...» 1640 г. [20. С. 147].

Семантический маркер ‘ворсовая (ткань)’ является релевантным, дифференциальным и включается в лексическое значение каждого из этих трех слов и их дериватов, поскольку отграничивает их от всех других названий шелковых, хлопчатобумажных и шерстяных тканей соответственно.

в) Сема ‘гладкая (ткань)’ входит в состав лексического значения слов гарус, изуфрь, стамед и их производных и получает статус дифференцирующего признака в результате компонентного и оппозиционного анализов семантики номинаций шерстяных тканей.

Единицы ЛСПг «Шелковые ткани» соотносятся с логическими понятиями, отражающими свойства самих реалем, имеющих гладкую поверхность, поэтому смысловой компонент ‘гладкая (ткань)’ можно было бы и не указывать в их лексических значениях. Однако вследствие того что семантика номинации бархат имеет дифференциальный признак ‘ворсовая (ткань)’, все остальные номинации шелковых тканей, кроме родового наименования шелк, оппозиционируясь с последней, нуждаются в указании на дифференциальный признак своего лексического значения ‘гладкая (ткань)’: дороги (дараги), камка, кутня, тафта, фарабат.

Дифференциальным семантическим маркером ‘гладкая’ наделяются также наименования хлопчатобумажных тканей зендень, киндяк, кисея, кумач и их дериваты в отличие от лексем бархатель и бумазея, обладающих семами ‘ворсовая’ и ‘начесная (ткань)’ соответственно.

[58] г) Блестящей гладкой поверхностью от всех других тканей отличается атлас, и сема ‘блестящая (ткань)’, выступающая в роли конкретизатора семы ‘гладкая’, включается в состав лексического значения номинации атлас. Это название было заимствовано в русский язык в XV в. через пол. atłas ‘то же’ из арабского atlas ‘гладкий’ [21. С. 58].

АТЛАС (ОТЛАС), м. Шелковая или полушелковая блестящая гладкая ткань особого переплетения [8. С. 30]. «Отлас турецкой двойной по серебреной землѣ...» 1635 г. (РГАДА, ф. 214, стб. 74, л. 344).

ТАФТА, ж. Гладкая, тонкая шелковая ткань [22. Т. 4. С. 393]. Плотная шелковая или хлопчатобумажная глянцевитая ткань с поперечными мелкими рубчиками [23. С. 342]. «А товары в лавках всякие, кроме сукон, а каменья дорогого нет, а бархатов и камок и дорогов и тафт и камок на золоте и с медью много всяких цветов...» 1618 г. [24. С. 291]. Древнерусское тафта, зафиксированное в памятниках письменности с 1534 г., было заимствовано в русский язык через ит. Taffetà ‘тафта’ из новоперсидского tàftā ‘сотканное’: tāften ‘ткать, прясть’ [19. Т. 4. С. 29].

Сопоставив данные словарей, можно предположительно наделить дифференциальным признаком ‘блестящая (ткань)’ лексическое значение слова тафта.

3. Ткани, названия которых нашли отражение в ТДД, по своему качеству делятся на тонкие, среднего качества (для шерстяных и шелковых тканей – с добавлением бумажных нитей) и грубые. Такая дифференциация эксплицируется в текстах XVII в.: «100 аршын холсту тонких. 400 аршын холсту середнево.» 1624 – 1625 гг. (2-я таможенная книга г. Томска, л. 78 об. – 79); «1530 аршин холстов толстых по осми денег аршин». 1624 г. (таможенная книга г. Томска, л. 2). Очевидно, что в данных контекстах отражается имеющаяся в сознании языковой личности трихотомия представлений о качестве (сорте) предметов вещного мира: компонент семантической структуры тканеобозначений, связанный с характеристикой материи по ее качеству, эксплицируется в атрибутивных словосочетаниях с зависимыми компонентами тонкий – середний – толстый.

а) К номинациям тонких тканей относятся ориентализмы изуфрь, кармазин, тафта.

ИЗУФРЬ, ж. Тонкая ткань восточного происхождения, изготовленная из козьей шерсти. «Продано подклюшнику Ефиму Шишкину три изуфри, взято за изуфрь по три рубли с полтиною». 1638 г. [5. С. 85].

КАРМАЗИН, м. Тонкое сукно преимущественно красного цвета [8. С. 541]. «В Сибирском приказе... сибирские служилые люди сказали которые товары сукна кармазины и полукармазины и аглинские и одинцовые и кострожи и анбурские и летчины и яренки и стамеды и дараги и кумачи. велено послать в Сибир в Томскои.» 1638 г. (РГАДА, ф. 214, стб. 1703, л. 205).

ТАФТА (см. выше пункт 2, г).

б) Ткани с добавлением бумажных нитей не высокого качества, но и не грубые; назовем их тканями среднего качества, ср.: «десят концов холсту хрящу (грубого. – О.Щ.) четыре конца холсту середнего» (РГАДА, ф. 214, кн. 359, л. 7). Дифференциальный признак ‘с добавлением бумажных нитей’ имеется в составе лексического значения неисконных номинаций полукармазин, полуаглинь, кутня.

ПОЛУКАРМАЗИН, м. Кармазин с добавлением бумажных нитей (см. выше контекст к слову кармазин). Хотя полукармазин – сукно менее высокого качества, менее тонкое, чем кармазин, однако оно не относится к грубым тканям, качество его среднее: полушерстяное – «основа ткани бумажная, уток шерстяной» [22. Т. 3. С. 250, 254];

ПОЛУАГЛИНЬ, ж. Сукно, качеством ниже, чем аглинь. «Восмь аршин сукна темно-синева полуаглини». 1635 г. [5. С. 204];

КУТНЯ, ж. Бухарская ткань (обычно полосатая) из шелка с бумагой [9. Т. 8. С. 148]. «А в поминках тебе, государю, челом ударили матцкие люди кутню червчату, а на ней круг золот». 1609 г. [5. С. 110]. Лексема тюркского происхождения, ср. турецкое qutny ~ qutni ‘вид сатина с хлопчатобумажной нитью’, восходит к арабскому qut(u)n ‘хлопок, ситец’; отсюда нем. Kattun, англ. cotton и др. [19. Т. 2. С. 434; 6. С. 336]. В данном случае мы вновь наблюдаем явление ксеномотивации: дифференциальный признак семантики русского кутня ‘с добавлением бумажных нитей’ обусловлен семантикой его тюркского эквивалента.

в) ‘Грубая (ткань)’ – таков дифференцирующий компонент лексического значения слова сермяга, имеющего неясную этимологию, исконно русских кострож (кострыж), хрящ, крашенина, пестрядь (пестредь) и их производных сермяжной, кострожной (кострыжной), хрящевой, крашенинной. Грубые ткани в основном домотканые (сермяга, хрящ, крашенина, пестрядь).

КОСТРОЖ (КОСТРЫЖ), м. Сорт сукна; грубое жесткое сукно. «Да он же Ондрѣи Волохов как поѣхал ис Тоболска в Томскои город для гсдрвых сыскных дѣл и з собою повез товары многие холсты и сукна бѣлые и сермяжные и кострож и сол и хлѣб.» 1627 г. (РГАДА, ф. 214, стб. 181, л. 216). Анализируемая номинация, не отмеченная в этимологических словарях, является исконно русской, поскольку мотивируется словом костерь, костра ‘жесткая кора растений, идущих на пряжу’ (ср. укр. костриця ‘льняная конопляная костра’, пол. kostra ‘конопляная костра’), которое восходит к и.-е.* -kost- ‘кость, ребро’ [19. Т. 2. С. 347-349], т.е. кострож - ‘ткань, изготовленная с использованием костры’.

4. Классификация тканей по месту изготовления находит отражение в дифференциальных компонентах лексического значения тканеобозначений томской разговорной речи XVII в.

а) Дифференциальная сема ‘английская’ свойственна семантике слов аглинь, аглинской, лундыш, настрафиль, настрафильной.

Для того чтобы детализировать дефиницию наименования сорта сукна аглинь, обратимся к его образованию и происхождению. На наш взгляд, данное слово образовано от прилагательного аглинской безаффиксным способом. В ТТД единицы аглинь и аглинской встречаются одинаково часто и в сходной синтагматике: «6 аршин аглини лазоревой. » 1627 г. (3-я таможенная книга г. Томска, л. 45); «4 вершка аглинских лазоревых.» 1624-1625 гг. (2-я таможенная книга г. Томска, л. 77 об.). Зададимся вопросом: имеется ли в значении слова аглинской компонент ‘английского происхождения’ или в языке XVII в. существовали омонимы аглинской ‘относящийся к агли-[59]ни’ и аглинской ‘английского происхождения’? Рассмотрим контексты: «чекмени сермяжные, сукно аглицкое... кошки индѣйския. сукно гамбурское, пояса литовские гарусные, вершки шапошные аглицкие.» 1640 г. [20. С. 147]; «Федке Матвѣеву. сукон полукармазинов и аглинских и анбурских», 1665 г. (РГАДА, ф. 214, ед. хр. 594, л. 7), в которых в прилагательном аглинское (аглицкое) актуализирован компонент значения ‘английского происхождения’. Подтверждение этому находим у Н.А. Цомакион:

АГЛИНСКИЙ. Изготовленный в Англии. «Портище сукна аглинского» [8. С. 27]. М. Фасмер считает единицы аглинский и аглицкий ‘английский’ восходящими к пол. Anglik ‘англичанин’ [19. Т. 1. С. 60-61]. Итак, польское Anglik стало источником заимствования для русского *англицкий, которое в результате упрощения группы согласных и метатезы трансформировалось в прилагательные аглицкий, аглинский, послужившие базой для образования существительного аглинь ‘ткань английского происхождения’.

НАСТРАФИЛЬ, ж. Сорт английского сукна [9. Т. 24. С. 90]. Ср.: «сукно настрафилъ лазорева.» 1638 г. [9. Т. 10. С. 275]. Данная номинация имеет неясную этимологию.

НАСТРАФИЛЬНОЙ, ая, ое. Сшитый из настрафили. «Налицо у Васьки гсдрве казны. однорятки настрафилных. сукно богрец черлен». 1616 г. [5. С. 15].

ЛУНДЫШ, м. Сорт английского (лондонского) сукна [5. С. 119; 9. Т. 8. С. 306]. «И твоево царсково жалованья дали Обаку князю: однорядку малиновую, лундыш, да рубашку золотную». 1609 г. [25. С. 425]. «5 аршнъ 2 вершка сукна лундышу брусничнои цвѣт...». 1635 г. (РГАДА, ф. 214, стб. 74, л. 345). Заимствовано из средненижненемецкого lundisch или средневерхненемецкого lündisch ‘лондонский’ от названия города London, средненижненемецкого Lunden [19. Т. 2. С. 533-534].

В отличие от номинаций аглинь и настрафиль, у германизма лундыш конкретизирован компонент значения ‘английская (ткань)’, а именно ‘лондонская’.

б) Дифференциальным маркером ‘гамбургская (ткань)’ наделено лексическое значение субстантивированного прилагательного.

АМБУРСКОЕ (АНБУРСКОЕ), ср. Сукно гамбургского производства. «Пять половинокъ сукон анбурских семъ половинок летчин.» 1658 г. (РГАДА, ф. 214, кн. 359, л. 6). Возникло на базе нижненемецкого Hamborg ‘Гамбург’ [19. Т. 2. С. 75].

в) Дифференцирующим компонентом семантики ‘изготовленная во Франции (ткань)’ маркируется западноевропеизм скорлат.

СКОРЛАТ, м. Сорт сукна, изготовлявшегося во Франции, первоначально только алого цвета (ср. фр. écarlate ‘ярко-красный’, ‘ярко-красная материя, шарлах’) [9. Т. 24. С. 240]. «5 аршин сукна скорлату червчетого 5 аршин сукна скорлату червчетого ж». 1635 г. (РГАДА, ф. 214, стб. 74, л. 345).

г) Дифференциальный признак ‘польская (ткань)’ выделяется в составе лексического значения номинаций летчина (лятчина), летчинной (лятчинной):

ЛЕТЧИНА (ЛЯТЧИНА), ж. Сорт сукна польского производства [5. С. 115]. «А у него в привозе. пятдесят половинок летчин середние земли восмдесят половинок летчин меншие земли» 1658 г. (РГАДА, ф. 214, кн. 359, л. 4).

ЛЕТЧИННОЙ (ЛЯТЧИННОЙ), ая, ое. Относящийся к летчине. «Сукна летчинные, которые пришлют к нам, холопем твоим, ис Тобольска» [5. С. 115].

Лексема лятчина имеет корень индоевропейского происхождения *-lęd-, отсюда древнерусское лядьскыи ‘польский’, лятский ‘то же’. От полного этнонима *lęděninъ была образована краткая форма *1ęхъ – название, данное полякам восточными славянами; лях – так называли жители гор жителей Прикарпатских равнин. Польское lach является заимствованием русского лях с последующим изменением начального мягкого l [26. С. 57-59].

д) Дифференциальный семантический признак ‘азиатская (восточная)’ указывает на происхождение сорта шерстяной ткани изуфрь. Подытожив все наши рассуждения о номинации данной ткани, сформулируем ее значение следующим образом:

ИЗУФРЬ, ж. Гладкая тонкая ткань восточного происхождения, изготовленная из козьей шерсти (контексты см. в пункте 1).

Семантическим маркером ‘восточная’ наделены лексические значения номинаций шелковых тканей дороги (дараги) и зендень, а также наименование хлопчатобумажной ткани киндяк.

ДОРОГИ (ДАРАГИ), мн. Плотная полосатая шелковая ткань восточного происхождения [ср. 6. С. 189]. «Десять фунтов шолку фарабату два пуда сандала пятеры дороги гилянские». 1658 г. (РГАДА, ф. 214, кн. 359, л. 5).

ЗЕНДЕНЬ, м. Хлопчатобумажная (или шелковая) плотная гладкокрашеная ткань восточного происхождения разных цветов. «Две зендени лазоревых, киндяк, всякие мелочи москотильные на три рубли.» 1624 г. [5. С. 79].

КИНДЯК, м. Хлопчатобумажная плотная одноцветная ткань восточного происхождения с набивным узором. Предположение о восточном происхождении ткани сделано на основе того, что в процессе функционирования в тексте лексема формирует атрибутивные словосочетания с зависимым компонентом, указывающим на место изготовления или отправления ткани: «Два киндяка арапских, два киндяка бухарских.» 1649 г. [5. С. 94]; «пять киндяков арапских.» 1658 г. (РГАДА, ф. 214, кн. 359, л. 10) и т.д.

е) Дифференциальный семантический признак ‘бухарская’ отличает лексему кутня от всех других номинаций шелковых тканей

КУТНЯ, ж. Бухарская ткань (обычно полосатая) из шелка с бумагой (контекст см. в пункте 3, б).

ж) Сема ‘китайская (ткань)’ является дифференцирующей для лексического значения номинаций камка и китайка:

КАМКА, ж. Шелковая (цветная) плотная китайская ткань в разводах [ср. 8. С. 180]. «Челом бьёт в дарах Бошохту-хан конь гнед, косяк камки рудо-жёлтой.» 1684 г. [5. С. 104]. Лексема вошла в русский язык через тюркское посредничество (алтайское, телеутское, казахское qamqa ‘камка, китайская шелковая материя’, крымско-татарское kimxa ‘шелковая материя’) из персидского kamhā ~ kamhvā (~ kimha ‘золотая парча’), восходящего к китайскому gĭmhuā ‘то же’ [6. С. 249-250].

[60] КИТАЙКА, ж. Плотная гладкая хлопчатобумажная ткань разных цветов китайского происхождения [6. С. 293; 8. С. 188; 22. Т. 2. С. 212]. «Таможенного десятинного сбору. китайки концами - 37, зендени.» 1696 г. [5. С. 79]. Данное тканеобозначение восходит к названию страны Китай, аналогичного французскому crêpe de Chine (отсюда русское крепдешин), турецкому хаtаі ‘название шелковой ткани’. Топоним Китай тюркского происхождения: татарское, уйгурское, тобольско-татарское диалектное qytai ‘Китай, китайский’, ‘китаец’, ср. древнетюркское qïdaj - xïtaj ‘Китай, китайский’, qïtaj ‘название народа, жившего в VII — VIII вв. к востоку от Орхона и покорившего Китай’ [6. С. 292-293].

Дифференциальные признаки лексического значения тканеобозначений-апеллятивов

з) Дифференциальный компонент лексического значения ‘домашнего изготовления’ свойствен номинациям одной из шерстяных тканей сермяга, сермяжной, а также названиям льняных тканей: гиперониму холст, гипонимам хрящ, крашенина, кросна, пестрядь и их дериватам. Среди данных языковых единиц большинство составляют исконно русские номинации, а неисконное происхождение имеют древнее общеславянское заимствование из германских языков холст и его производное холщевой.

Итак, мы рассмотрели ЛСГ названий тканей в ТДД XVII в., которую составляют около 80 лексических единиц. Из них 51 номинация (64%) неисконного происхождения (таблица). В таблице жирным шрифтом выделены неисконные наименования тканей, а курсивом – гиперонимы.

В процессе исследования были уточнены значения более 40 слов.

Классификация дифференциальных признаков лексического значения тканеобозначений позволяет сделать некоторые выводы, касающиеся специфики семантики неисконных номинаций тканей в сравнении с исконно русскими.

[61]1. Тканеобозначения дифференцируются прежде всего указанием на вид волокна, из которого изготовлена материя. По этому основанию выделено 4 ЛСПг, различающиеся семами ‘шерстяные’, ‘шелковые’, ‘хлопчатобумажные’, ‘льняные’. Номинации иноязычного происхождения доминируют в названиях шерстяных, шелковых и хлопчатобумажных тканей, названия же льняных тканей в основном исконно русские.

Такая картина является отражением прежде всего культурно-исторических процессов. Культурное заимствование привело к заимствованию языковому. Как известно, в Россию XVII в. ввозилось большое количество тканей. Шерстяные ткани доставлялись из европейских стран, самым лучшим сукном считалось английское. Из 19 апеллятивов – названий шерстяных тканей 11 (58%) было заимствовано в русский язык из языков Западной Европы, только одно слово изуфрь (5,3%) восточного происхождения. Исконно русских номинаций 6 (31,5 %). Около 60% номинаций шерстяных тканей (заимствований и их дериватов) восходят по своему происхождению к западноевропейским языкам.

Все выделенные нами из ТДД 8 существительных – номинаций шелковых тканей имеют иноязычное происхождение. Среди них увеличивается удельный вес заимствований из восточных языков – лексем, восходящих к арабскому, персидскому или китайскому языкам. Этимоном слова шелк является лат. sēres ‘Китай’. Вспомним здесь, что Шелковый путь – это торговый путь из Китая в Хорезм, Бактрию, Индию и Сирию. С точки зрения языков-посредников в процессе лексического заимствования в русский язык обозначения шелковых тканей можно разделить на две группы: одни из них были заимствованы в русский язык через посредничество западноевропейских языков (атлас, бархат, тафта, шелк), другие вошли в русский язык из тюркских (дараги (дороги), камка, кутня). Через историю тканеобозначений можно проследить путь доставки шелковых тканей в Россию и в Сибирь с Востока: либо через северные и западные торговые пути из стран Западной Европы, либо через тюркских и бухарских купцов.

Дифференциальный семантический признак ‘хлопчатобумажная (ткань)’ репрезентируют только иноязычные номинации (7). Сырьем для данных тканей является хлопчатник, который произрастал в Азии. 4 названия хлопчатобумажных тканей (зендень, киндяк, кисея, кумач) были заимствованы в русский язык из восточных языков (тюркских, персидского), слова бумага и бумазея – из итальянского; собственно русское бархатель имеет заимствованную производящую основу -бархат-, поэтому мы относим его к словам неисконного происхождения. Бумага была ввезена в Россию в XIV в. из Византии и Италии и в основной своей массе итальянского происхождения [19. Т. 1. С. 241].

Дифференцирующий компонент лексического значения ‘льняная ткань’ присущ преимущественно апеллятивам исконно русского происхождения (83,3%). Из 7 номинаций-существительных только одна (холст) является заимствованной из германских языков, да и то в общеславянский период. Это объясняется тем, что лен выращивался только в России вплоть до конца XVII в., и секрет его производства строго охранялся.

2. Тканеобозначения неисконного происхождения актуализируют также те компоненты лексического значения, которые указывают на зарубежное происхождение ткани. 91% слов, наделенных данным дифференциальным признаком, являются неисконными: аглинь, аглинской, полуаглинь, полуаглинской, настрафиль, настрафильной – ‘изготовленные в Англии’, лундыш – ‘лондонская (ткань)’, анбурские (сукна) – ‘гамбургские’; ‘азиатские, восточные (ткани)’ – изуфрь, изуфряной, дараги (дороги), дорогильной, зендень, зенденный, киндяк, киндячишко, киндячной; ‘бухарская (ткань)’ – кутня; ‘китайская’ – камка, камчатый. Дифференциальный признак ‘зарубежная (ткань)’ передается посредством номинаций иноязычного происхождения. Из 22 слов, наделенных данным дифференциальным признаком, 20 являются неисконными, и только два (лятчина, лятчинной) исконно русские.

Семантический множитель ‘домашнего изготовления’ характерен для исконно русских наименований тканей (крашенина, крашенинной, кросна, хрящ, хрящевой, пестредь).

3. Тканеобозначения неисконного происхождения репрезентируют дифференциацию тканей по лицевой поверхности. Дифференциальные компоненты их семантики соотносятся с особенностями технологии изготовления тканей за рубежом. Так, дифференциальная сема ‘начесная’ характерна для номинаций сукна, 59% из которых иноязычного происхождения, дифференциальная сема ‘ворсовая’ свойственна только неисконным тканеобозначениям (трип, бархат – вошли в русский язык из западноевропейских языков, бархатной, бархатель, бархатинной – дериваты с заимствованной производящей основой).

Таким образом, в семантической структуре тканеобозначений неисконного и исконно русского происхождения находит выражение категория чужой – свой.

Итак, ЛСГ названий тканей в ТДД репрезентирована в основном номинациями неисконного происхождения. Особая роль денотативного аспекта анализа семантической стуктуры названий тканей определяется их отнесенностью к денотативам – предметно ориентированным словам. Их семантизация осуществляется через исследование свойств обозначаемых реалем, а семантическая структура отражает представления языковой личности об окружающей действительности.

Литература:

1. Этнография народов Томской области: Учеб. пособие / А.П. Бардина, Т.А. Гончарова, Е.Ю. Кошелева и др. Томск: Изд-во Том. пед. ун-та, 2005. 164 с.

2. Палагина В.В. Об исходном состоянии томского говора // Изв. Сиб. отделения Акад. наук СССР. Сер. общественных наук. 1973. № 1, вып. 1. С. 104 – 107.

3. Захарова Л.А. О диалектной основе сибирских говоров XVII – начала XVIII века // Актуальные проблемы русистики. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2003. Вып. 2, ч. 1. С. 122 – 128.

[62] 4. Немищенко Г.П. Заимствования как проявление культурно-языковых контактов и их функционирование в языке-реципиенте // Встречи этнических культур в зеркале языка (в сопоставительном лингвокультурном аспекте). М., 2002. С. 121 – 151.

5. Словарь народно-разговорной речи г. Томска XVII – начала XVIII века / Под ред. В.В. Палагиной, Л.А. Захаровой. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2002. 336 с.

6. Аникин А.Е. Этимологический словарь русских диалектов Сибири: Заимствования из уральских, алтайских и палеоазиатских языков. Москва; Новосибирск: Наука, 2000. 768 с.

7. Панин Л.Г. Словарь русской народно-диалектной речи в Сибири XVII – первой половины XVIII в. Новосибирск: Наука, 1991. 180 с.

8. Цомакион Н.А. Словарь языка мангазейских памятников XVII – первой половины XVIII в. Красноярск: Изд-во Краснояр. пед. ин-та, 1971. 581 с.

9. Словарь русского языка XI – XVII вв. М.: Наука, 1986 – 2002. Вып. 1 – 26.

10. Шипова Е.Н. Словарь тюркизмов в русском языке. Алма-Ата: Наука, 1976. 444 с.

11. Мызников С.А. Лексика финно-угорского происхождения русских говоров Алтая на севернорусском фоне // Языковая концепция регионального существования человека и этноса. Барнаул: Изд-во Алтай. ун-та, 2005. С. 221-227.

12. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова // Вопр. языкознания. 1953. № 5. С. 3 – 29.

13. Топоров В.Н. Исследования по этимологии и семантике. М.: Языки славянской культуры, 2005. Т. 1: Теория и некоторые частные её приложения. 816 с.

14. Комлев Н.Г. Компоненты содержательной структуры слова. 2-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2003. 192 с.

15. Шухардт Г. Вещи и слова // Шухардт Г. Избр. статьи по языкознанию. 2-е изд. М.: Едиториал УРСС, 2003. 296 с.

16. Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. М.: Учпедгиз, 1958. Т. 1, 2. 536 с.

17. Кузнецов А.М. Компонентного анализа метод // Языкознание: Большой Энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. 2-е изд. М.: Большая Рос. энциклопедия, 1998. С. 233 – 234.

18. Щитова О.Г. Денотативный аспект анализа семантики неисконных тканеобозначений (по памятникам сибирского делового письма XVII в.) // Языковые аспекты регионального существования человека (в печати).

19. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. 2-е изд. М.: Прогресс, 1986 – 1987. Т. 1 – 4.

20. Головачев П.Г. Томск в XVII веке. [Б.м.]: Изд-во Горохова, [б.г.]. С. 24 – 161.

21. Черныых П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2 т. М.: Рус. яз., 1993. Т. 1. 623 с.

22. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1955. Т. 2-4.

23. Словарь русского языка: В 4 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. 3-е изд. М.: Рус. яз., 1985 – 1988. Т. 4. 800 с.

24. Покровский Ф.И. Путешествия в Монголию и Китай сибирского казака Ивана Петлина в 1618 г. // Изв. Отделения рус. языка и словесности. 1914. Т. 18, кн. 4. С. 285 – 296.

25. Миллер Г.Ф. История Сибири. Приложения. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937. Т. 1. 628 с.

26. Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. М.: Наука, 1988. Вып. 15. 264 с.

Сокращения обозначенных источников соответствуют принятым в Указателе источников Словаря русского языка XI - XVII вв. (М.: Наука, 1975. 127 с.).