А. А. Немировский

Материалы по истории юкагиров и русской власти на Пенжине и Анадыре во второй половине 1670-х - середине 1680-х гг.

В литературе не появлялось пока работ, специально рассматривающих историю русской власти и ее аборигенов на крайнем Северо-Востоке Азии (в бассейнах Колымы и Анадыря) во второй половине XVII в. В трудах, затрагивающие эти регионы, приводятся обычно лишь отдельные факты по этой теме. Наиболее подробную сводку таких фактов создал недавно А.С. Зуев [Зуев 2002: 185-273] - это первый перечень событий на Северо-Востоке Сибири XVII - начала XVIII в. в отечественной и мировой литературе вообще¹. Однако широкие рамки темы исследования А.С. Зуева и характер непосредственно изучаемых им вопросов обусловил то, что указанный перечень носит в достаточной степени селективный характер и не сопровождается сквозной реконструкцией хода соответствующих событий. Такая реконструкция остается делом будущего и требует вовлечения новых, ранее не поступавших в научный оборот архивных данных. Настоящая работа ставит себе целью лишь составление некоторых приготовительных материалов для такого исследования, а именно: приведение всех (по возможности) ранее публиковавшихся документов и описаний, имеющих отношение к теме, обозначенной в заглавии, снабжение их комментарием и построение на их основе настолько подробной исторической реконструкции, насколько это возможно без дополнительных архивных разысканий. Уже и при этих условиях оказывается возможным представить намного более подробную картину событий, чем это делалось ранее. Изложим соответствующие выводы, поместив сам источниковый материал, на который они опираются, вслед за ними.

Около момента смерти Алексея Михайловича и воцарения Федора III (1676 г.) обстановка на Колыме и к востоку от нее выглядела следующим образом (см. [Долгих 1960: 409-439]. Большая часть региона была занята достаточно аморфными этнотерриториальными объединениями юкагиров, которые в литературе последних десятилетий принято именовать «племенами»²: омоками, когимэ, лавренцами, несколькими группами ходынцев (основная, анюйско-верхнеанадырская; нижнеанадырская - «низовые мужики ходынского рода»; и, наконец, группа, кочевавшая на верхней Пенжине - верхнем Омолоне), двумя ареалами чуванцев (основным, к северу от ходынцев, а также особой группой чуванцев, обитавшей в 1670-х при Пенжине [прим. 16]) и анаулами. Их расположение представлено на карте ниже [по Долгих 1960]. Ходынцы, чуванцы и анаулы были объясачены не полностью; омоки, когимэ и лавренцы - практически целиком. Русская власть здесь опиралась на систему зимовий (простых зимовий и острожков, которые также часто именовались зимовьями)³, в которых [2] размещались служилые люди; в каждое зимовье аборигены определенных групп вносили ясак, в зимовьях же содержались выданные ими аманаты. Каждое зимовье возглавлялось приказчиком, в норме назначаемым из Якутска, и представляло собой центр своего рода административно-территориального округа, включавшего группы аборигенов, жившие на соответствующей территории и платившие ясак в данном зимовье. В Нижнеколымском и Среднеколымском зимовьях платили ясак омоки, в Верхнеколымском - когимэ, в Омолонском - лавренцы (однако с середины 1660-х гг. лавренцы прекратили платить ясак и являться к зимовью, и по второй половине 1660-х зимовье надолго перестало функционировать [Долгих 1960: 410]), в Чендонском [о нем см. прим. 14] - пенжинские ходынцы и пенжинские чуванцы (иногда еще и ближайшие группы когимэ, см. ниже, п. 16, хотя основная масса когимэ платила ясак в Верхнеколымском зимовье), в Анадырском остроге - остальные две группы ходынцев, главная масса чуванцев и анаулы. На Анюе стояло заброшенным еще одно зимовье, основанное некогда Стадухиным (прим. 39). Коряки и чукчи, жившие к югу и северо-востоку от описанного ареала, объясачены еще не были. Эти зимовья, примерные границы соответствующих округов и пути сообщения между зимовьями также показаны на карте.

Русские источники XVII в. отражают аборигенные общности-«племена» постольку, поскольку они и их подразделения платили ясак, и не освещают их внутренней организации и связей. Однако согласно и юкагирским преданиям, и актуальной юкагирской практике конца XIX - начала XX в., у юкагиров с «древних» времен (т.е. со времен до прихода русских) и до 1910-х / 20-х гг. существовал институт, поддерживающий определенное единство каждого из «племен» (в частности, единство общности верхнеколымских юкагиров-когимэ, продолжавшей существовать и в XIX - XX вв., хотя и со значительно обновившимся составом) - ежегодный съезд представителей большинства подгрупп «племени». На съезде разрешались по возможности конфликты между этими подгруппами, осуществлялись контакты между ними и проводились обще- «племенные» мероприятия [Иохельсон 1898: 265; Спиридонов 1930/1996: 41 сл.⁴; Иохельсон 2005: 187; на языке лесных юкагиров такой съезд назывался лододьал]. Как упоминалось, во второй половине XIX - начале XX вв. подобными ежегодными съездами в низовье р. Ясачной были объединены верхнеколымские юкагиры. В то же время В.И. Иохельсону [Иохельсон 2005: 187] юкагиры сообщали предания, по которым «в древние времена», т.е. в период прихода русских, в ежегодных съездах в низовье Ясачной участвовали не только верхнеколымские юкагиры, но и юкагиры Нижней Колымы, Анюев и Омолона - иначе говоря, не только когимэ, но и омоки, лавренцы и ходынцы (прим. 38). Если эти предания соответствуют действительности (а оснований сомневаться в этом как будто нет) то, значит, в XVII веке существовала «надплеменная» ассоциация юкагирских «племен» бассейна Колымы и ее притоков, объединенная указанным ежегодным съездом. Подобное аморфное ассоциирование не исключало сколь угодно остроых вспышек вражды между различными группами и подгруппами, представленными на подобных съездах [Спиридонов 1930/1996: 41], но какую-то степень реальной и потенциальной координации их действий - вплоть до военно-союзных выступлений - должно было обеспечивать.

Административно русский Северо-Восток Азии входил в Якутский уезд. Общая численность аборигенного населения уезда (считая с женщинами и детьми) составляла около 80 тыс. чел. Для контроля над ними воеводы Якутска в конце 1670-х - начале 1680- х гг. располагали (помимо союзно-вспомогательных сил самих аборигенов) всего 600-700 [3] служилых людей, исполнявших свои обязанности посменно⁵. К моменту смерти Алексея якутским воеводой был А.А. Барнешлев (с 1675 г.). В Анадырском остроге с 1676 приказчиком был десятник Иван Потапов. Согласно росписи Якутского уезда [ДАИ 6, 136: II], составленной Барнешлевым, в 1676 г. здесь находилось лишь 16 служилых и 12 аманатов. Объясачена в то время была только небольшая часть юкагиров округи, номинально контролируемой из Анадырского острога - всего в этом остроге должно было платить ясак около 30 мужских душ, исключительно юкагиров⁶ (что отвечает примерно 120 чел. всего населения, за которое вносили ясак эти юкагиры). При этом всего в Анадырском районе только юкагиров в 1680-х гг. было около 300 потенциальных плательщиков ясака (до 1200 человек населения), из которых, таким образом, всего одна десятая была объясачена. Неясачные аборигены - прежде всего коряки и чукчи - угрожали русским Анадырского острога, заставляя его людей находиться словно в осаде⁷, и Барнешлев в том же 1676 г. написал царю Алексею челобитную о том, что в Анадырском остроге и на пути туда служилые люди понесли за 27 лет функционирования острога и сбора ясака немалые потери, торговля и промыслы там пришли в упадок, и ставил вопрос о том, не следует ли бросить сам острог и упразднить округ на Анадыре, оговорив, что своей властью, «без твоего, великий государь, указу, тот Анадырский острог оставить и служилых людей не посылать я, холоп твой, не смею» [Вдовин 1965: 109 сл.]. Однако Федор III не стал упразднять острог.

Омолонское зимовье было заброшено еще во второй половине 1660-х и в роспись Якутского уезда 1676 г. не было включено вообще. В «Чондонском» (Чендонском) зимовье (в 1670-х оно располагалось на Пенжине), согласно той же росписи, в 1676 г. было 10 служилых людей, 3 аманата, а числилось за ним «против ясачных книг 176 году» (т.е. с 1668 г., после которого данные не уточнялись) 8 «ясачных Юкагирей» (ходынцев; на деле в начале 1670-х там платили ясак и пенжинские чуванцы). Добирались в Чендонское зимовье, по той же росписи, «от Ковымского Нижнего зимовья на судах по Омолоне реке вверх восмь недель до Пенжинского хребта, и по Хребту итти на нартах до Пенжины реки две недели, да по Пенжине реке итти на нартах до Чондонского хребта десять дней, а по Хребту итти на нартах же до Чондонского зимовья восмь дней, а по тем рекам живут многие неясачные Коряки»⁸.

Приказчиком Чендонского зимовья до 1673 г. был Андрей Щипунов. В 1673 г. его сменил в этой должности Василий Бурлак, однако из-за плохого обращения Щипунова с аманатами юкагиры отошли от зимовья, не являлись к Бурлаку и не платили ему ясака. К концу 1676 г. Василий Бурлак, проведя три года на Пенжине (за это время аборигены так и не подошли к зимовью и не платили ясака), бросил зимовье и вместе со своими людьми ушел в Якутск, куда прибыл летом 1677 г. Ему на смену на Пенжину из Якутска немедленно отправили Василия Тарасова Пермяка (авг. 1677) с приказом разыскать местных юкагиров и взять с них ясак, а в 1678 г. на смену Пермяку - Михаила Ворыпаева (см. ниже, тексты 1 и 3). Ворыпаев получил также приказ совершить с Пенжины экспедицию в Анадырский острог и передать туда ряд припасов.

[4] Весной 1678 г. Барнешлев был сменен на посту якутского воеводы Ф.И. Бибиковым.

Между тем Пермяк, так же как и Бурлак, аборигенов не нашел и ясака и аманатов у них получить не смог. Ворыпаев около начала 1679 г. добрался до верхнего Омолона и нашел там Пермяка «под Пенжинским волоком», после чего дошел до Пенжиной и поставил там новое зимовье на р. Часовишной, так и не увидев следов аборигенов. В августе 1679 г. у его людей была стычка с коряками; еще до того, в июле, один из его казаков, «стакнувшись» с крещеной корячкой, дезертировал и бежал с ней на ее родину, к корякам, но там был убит.

Тем временем в августе 1679 сменить Ивана Потапова в должности приказчика Анадырского острога из Якутска был направлен сын боярский Тит Богомолов; «вожем» при нем и его людях был Никита Ворыпаев⁹, хорошо знавший маршрут на Анадырь вокруг Носа (мыса Дежнева). Однако Тит Богомолов так и не смог добраться до Анадыря¹⁰, и когда известия об этом пришли в Якутск, оттуда на исходе лета 1680 г. отправили менять Ивана Потопова другого служилого человека - Ивана Курбатова (см. текст 2, прим. 9; прим. 61). С Курбатовым на Анадырь двинулось около 30 служилых людей - очень много по Анадырским меркам; очевидно, И.Ф. Бибиков¹¹ решил радикально изменить положение дел на Анадыре и объясачить большую часть обитавших там аборигенов.

В конце 1679 - начале 1680 г. Михаил Ворыпаев, приказчик Чендонского зимовья на Пенжине, безуспешно пытался разыскать пенжинских юкагиров-чуванцев (текст 3; интересно, что пенжинских ходынцев он не пытался даже и разыскивать - в своей отписке он их вообще не упоминает), а также добрался до Анадырского острога и передал там Ивану Потапову порох и свинец, после чего вернулся на Пенжину. Еще до таяния снега пенжинские чуванцы обнаружили следы его экспедиции по их розыску и, опасаясь его сил и не зная, чего от них ждать, безвестно для Ворыпаева откочевали на Анадырь, где (примерно к концу 1680 г.) выдали аманатов в Анадырский острог и обязались платить там ясак

Тем временем Ворыпаев на Пенжине в мае - августе 1680 г. он с переменным успехом вел бои с коряками, но объясачить никого из них не сумел, и лишь «смирял их ратным боем» и кого-то «побил», а кого-то захватил в плен. В октябре - начале ноября 1680 г. Ворыпаев вновь разыскивал пенжинских чуванцев, разумеется, безуспешно - к этому времени они были уже на Анадыре. Однако через некоторое время к нему каким-то образом пришло извещение из Анадыря о том, что пенжинские чуванцы объявились там и будут отныне платить ясак там, и Ворыпаев отправил обо всем этом в Якутск отписку (наш текст 3, около начала 1681 г.).

Между тем Иван Курбатов двигался из Якутска на смену Ивану Потапову в Анадырский острог. В марте 1681 г. он был уже к востоку от Усть-Янского зимовья (текст 4), но за Нижней Колымой его кочи разбило на море бурей, и он примерно с 30 служилыми людьми и некоторыми их родственниками двинулся на нартах к Анадырю сушей, через верховья Анюя (текст 5). По дороге, не доходя до реки Анадыря, он встретил след оленного юкагирского обоза и отделил партию числом более чем в половину от своего отряда для розыска этой группы юкагиров. Двинувшись по следу, партия действительно приблизилась к этой группе - и тут обнаружилось, что группа эта [5] представляет собой враждебный русским отряд юкагиров численностью более 200 воинов, включавший ходынцев и находившийся под началом неясачного юкагира-ходынца Канивы из Ямочкина рода - одного из родов ходынцев. Отряд Канивы уничтожил практически всю партию (погибло 16 служилых людей), захватил ее казну и оружие и двинулся на Курбатова. Курбатов с остатком своих людей (12 служилых) смог укрыться в находившемся неподалеку заброшенном острожке, поставленном когда-то Стадухиным, и в течение месяца (середина апреля - середина мая 1681 г.) оборонялся там от осаждавшего его отряда Канивы. Внезапно подошедший на помощь русским отряд юкагиров-чуванцев под началом Моторы отогнал отряд Канивы, после чего Курбатов со своими людьми смог с помощью Моторы уйти за Анадырский хребет, а дальше, уже самостоятельно - до Анадырского острога, куда прибыл 22 июня 1681 г. (тексты 5, 11, 8 с примечаниями). Характерно, что он принял у Ивана Потапова, которого сменил, и аманатов-чуванцев, и аманатов-ходынцев, т.е. не стал карать последних из-за нападения ходынцев на его отряд (прим. 41).

Этот эпизод носит ключевой характер для реконструкции всей ситуации на Северо- Востоке Сибири в конце 1670-х - начале 1680-х гг., поскольку юкагирский отряд в 200 с лишним воинов - это непомерно огромное для юкагиров полчище, которого даже не могли бы выставить против Курбатова одни ходынцы, а разве что несколько юкагирских «племен», выступавших как союзники (прим. 38). Такое ополчение не могло собраться и двигаться «просто так» и случайно вступить в столкновение с Курбатовым. Масштаб вовлеченных в это столкновение юкагирских сил и продолжение их действий (в конце 1681 или начале 1682 г. те же самые ходынцы, что атаковали Курбатова весной 1681 г., обложили уже и сам Анадырский острог, а усмирение их затянулось до 1684 г., см. ниже), требуют считать, что речь идет о заранее подготовленном выступлении, имевшем целью уничтожить русское господство на всем пространстве к востоку от Колымы, причем готовило это выступление несколько «племенных» общностей юкагиров. Учитывая тот факт, что в XVII в., по-видимому, существовала определенная ассоциация ходынцев, омоков, лавренцев и когимэ, скрепляемая съездами на территории последних, можно думать, что значительная часть групп, входящих в эту ассоциацию, и подготовила описанное выступление.

Таким образом, ок. 1680 г. обе стороны - и русская власть в Якутске, и юкагиры крайнего Северо-Востока - приготовились к нанесению решительных ударов в бассейне Анадыря: И.Ф. Бибиков отправил на Анадырь с Курбатовым почти 30 служилых, что утроило бы сосредоточенные там силы, а около того же времени целый ряд юкагирских групп «колымской» ассоциации, при главенстве в этом предприятии ходынцев, договорился о выставлении огромного по юкагирским меркам полчища для низвержения русской власти - сначала, как минимум, на Анадыре. Это не мешало, конечно, каким-то представителям тех же групп продолжать являться к зимовьям и платить ясак - наоборот, заметный отказ от такой уплаты лишь вызвал бы беспокойство русских властей, их усиление Якутском и их активные действия по выяснению ситуации и восстановлению контроля над аборигенами.

Невозможно сказать, что именно знали ходынские руководители юкагирского ополчения во главе с Канивой о движении Курбатова. В тот момент, когда с ними столкнулся Курбатов, они могли идти либо именно на него (в этом случае они о его движении знали, в чем не было бы ничего удивительного), либо на Анадырский острог (поскольку через пункт встречи с Курбатовым на Анадырский острог можно было двигаться лишь из районов средне-верхнего течения Анюев, то в этом случае местом исходного сосредоточения обсуждаемого ополчения и оказались бы эти районы, где, кстати, сходились границы ходынцев, лавренцев и омоков). В самом деле, с какими еще целями, против какого иного врага могло бы появиться полчище в 200 с лишним юкагиров в верховьях Анюя?

[6] Благодаря близости острожка, в котором укрылся Курбатов, и помощи подошедшего через месяц отряда очень многочисленного «племени» чуванцев, атака юкагирского ополчения против Курбатова удалась лишь частично - он потерял больше половины своих людей, но прошел на Анадырь; после столкновения с чуванцами Канива отошел и даже не пытался дальше преследовать Курбатова. Однако Курбатов не смог доставить в Анадырь отправленную с ним «казну» (казенное имущество) - часть ее захватили юкагиры при разгроме пошедшей по их следу партии, остальную часть Курбатов был вынужден оставить, не доходя Анадырского острога, спрятав ее по пути.

Придя 22 июня 1681 г. в Анадырский острог и приняв его у Потапова, Иван Курбатов в начале августа 1681 г. отправил обо всем происшедшем донесения и отчеты в Якутск; по-видимому, вместе с гонцами, отправленными с этим донесением, в Якутск ушел и Иван Потапов с прочими людьми, получившими смену (см. текст 6а и прим. к нему).

Однако в конце 1681 или самом начале 1682 г. те же юкагиры, что нападали на Курбатова весной, подступили к самому Анадырскому острогу и блокировали его (текст 7 и прим. 54). Уже и ранее, на протяжение всего лета - осени 1681 г., они господствовали на верхнем Анадыре, так что Иван Курбатов так и не рискнул отправить кого-либо забирать спрятанную им по пути к острогу казну. Теперь они «обсадили Анандырской острожек, не выпустят из острожку на рыбную ловлю, не дадут аманатских кормов промышлять» (текст 7). Положение было настолько напряженным, что Иван Курбатов отправил отписку о помощи в Пенжинское Чендонское зимовье (хотя там было не более десятка служилых), в которой излагал все события, начиная с весны, и просил, чтобы приказчик на Пенжине послал людей «выручить его сотника из осады в Анандырском острожке и на Каменю казну великого государя сыскать, что с ним сотником шла в Анандырской острожек» (текст 7).

На Пенжине к этому времени Михаила Ворыпаева сменил (в мае 1681 г.) в должности приказчика Иван Исаков. Получив просьбу Курбатова о помощи, Иван Исаков сам двинулся со своими людьми в Анадырский острог, а Михаила Ворыпаева, до тех пор остававшегося при нем, отправил с отпиской обо всем случившемся в Якутск (осень 1681 или первая половина 1682 г.; см. текст 7). Б.О. Долгих считал, что Чендонское зимовье было при этом заброшено, однако в литературе указывалось, что на Пенжине накануне 1683 г. был еще один приказчик - Иван Голыгин; если эти сведения правильны, то, скорее всего, Иван Голыгин был одним из служилых людей Ивана Исакова, и последний оставил его исполнять обязанности приказчика Чендонского зимовья, когда уходил на Анадырь (прим. 55).

В середине 1682 г. Иван Исаков должен был, видимо, уже добраться до Анадыря и соединиться с Курбатовым, что должно было несколько изменить там соотношение сил (см. ниже).

Тем временем в Якутске (где около августа 1681 вступил в должность новый воевода - И.В. Приклонский) 1 июня 1682 г. получили отписку Ивана Курбатова о событиях весны - лета 1681 г., о потере им половины своих людей и «казны». Неизвестно точно, как отреагировал воевода Приклонский на эти сведения, но к исходу 1682 г. приказчиком в Анадырском остроге вместо Курбатова был уже Никита Тютин, а в феврале 1683 г. вместо Тютина - уже Елисей Осипов (прим.55); судьба Курбатова остается в известных мне документах не освещенной.

Наконец, ок. конца 1682 г. Иван Голыгин получил на Пенжине назначение приказчиком Нижнеколымского зимовья. Решив двигаться туда через Анадырь, он бросил Пенжину (теперь Чендонское зимовье оказалось окончательно запустевшим) и в феврале 1683 г. находился уже в Анадырском остроге, где сдал Елисею Осипову часть привезенного с Пенжины имущества. 1 марта 1683 г. Иван Голыгин морем отправился из Анадыря на Колыму (куда прибыл в октябре 1683 г. и принял под власть Нижнеколымское зимовье, см. п.12).

[7] Таким образом, в результате событий 1681-1682 г. русские силы к востоку от Колымы полностью стянулись в Анадырский острог, а почти все пространство между ним и Колымой контролировалось восставшими. Чуванцы, однако, оставались лояльны русской власти.

В первой половине 1683 г. (не ранее февраля) в Якутске, наконец, получили доставленную Михаилом Ворыпаевым отписку Ивана Исакова с Пенжины (прим. 63) и узнали из нее о том, что восставшие юкагиры обложили Анадырь и Иван Исаков собирается идти туда с Пенжины. Последующие события свидетельствуют о том, что воевода Приклонский принял меры по подавлению восстания. Не позднее лета 1683 г. Михаил Ворыпаев был отправлен из Якутска в Анадырский острог с назначением новым его приказчиком (прим.65); на Колыму, видимо, ушли предписания организовать наступление на восставших с запада (см. ниже). Однако еще до того, как все эти меры могли состояться, на Анадыре был в 1682 и особенно 1683 г. достигнут перелом, о котором можно судить по данным ясачных книг (см. ниже, п. 16). Если в 1660-х - 1670-х в Анадырском остроге числилось 20-30 плательщиков ясака, то в 1682 г. - уже 78, а в 1683 г. - 107! Такой рост числа объясаченных - в три с лишним раза! - явно говорит о том, что с момента прибытия Ивана Исакова на соединение с Иваном Курбатовым¹² и при преемниках последнего в 1682-1683 гг. из Анадырского острога производились энергичные успешные вылазки, которые привели к тому, что, во-первых, та угроза Анадырю (имевшая место на рубеже 1681/1682 г.), против которой Иван Курбатов звал на помощь Ивана Исакова, оказалась снята (т.е. враждебные ходынцы и их союзники были отогнаны от острога и больше не подступались к нему), а во-вторых, в развитие этих успехов, многие группы ходынцев (и, вероятно, чуванцев) анадырского региона впервые были поставлены под русскую власть. В одной из стычек, имевших место в «191 г.» (т.е. в сент. 1682 - авг. 1683 г.), нижеколымский юкагир-омок по прозвищу Косой (который ранее в том же году нанялся провести торгового человека Ивана Новгорода с Колымы в Анадырский острог, но на Анюе убил его и захватил его имущество) «с братом и родниками» убил некоего «приказчика» (не Курбатова ли?) и служилых людей (тексты 10 ­11 и прим. 74¹³).

Хотя территория вокруг Анадырского острога к концу 1683 г. контролировалась его властями, с Анадыря на Колыму в верховьях Анюя оставались по-прежнему перекрыты восставшими. Дальнейшие удары по ним наносились прежде всего с запада (скорее всего, не без предписаний из Якутска). В начале 1684 г. в Анадырский острог прибыл и взял его под власть Михаил Ворыпаев (прим. 65). В январе 1684 г. Иван Голыгин с русскими служилыми и союзными нижнеколымскими юкагирами-омоками (среди которых были и амнистированные Косой с родичами) ходил в верховья Анюя «на Анадырские хребты» против самого Канивы и его группы ходынцев, нашел их, вступил с ними в бой и разбил (текст 11); из примерно 50 воинов, возглавлявшихся Канивой, было убито 16, Канива попал в плен и был вместе с двумя своими соратниками пощажен и обращен в заложники-аманаты, а Голыгин и еще трое его людей были ранены. Остальные признали русскую власть и Голыгин хвалился тем, что «[на]вечно очистил» сухопутный маршрут с Колымы на Анадырь.

Разгром и подчинение группы Канивы, возглавлявшей повстанцев с 1680-81 г., и пленение самого Канивы были решающим ударом по повстанцам.

Одновременно не позднее первой половины 1684 г. было (вероятно, экспелицией с Колымы) восстановлено Омолонское зимовье, и с этого года взимался ясак с лавренцев: [8] как отмечает Б.О. Долгих, «в ясачной книге 1684 г. имеется запись: "Омолонского зимовья... десятника Симки Дехтярева с ясачных юкагирей на нынешней на 192 год [сент. 1683 - авг. 1684 г.] ясашных 19 соболей...” В 1685 г. казак Степан Медников взял в Омолонском зимовье 22 соболя [ясака]», и с тех пор ясак там взимался регулярно [Долгих 1960: 410]. Это утверждение русской власти на Омолоне в конце 1683 или начале 1684 г. трудно не поставить в связь с походом Ивана Голыгина и вероятными распоряжениями якутского воеводы Приклонского.

Сопротивление юкагиров, обитавших между Колымой и Анадырским острогом было в результате сломлено, что хорошо видно по продолжавшему непрерывно возрастать числу плательщиков ясака в Анадырском остроге (со 107 в 1683 г. до 154 в 1688 г., п. 16). Однако русско-юкагирская война 1681-1684 гг. между Анадырем и Колымой, приведя к существенному ослаблению местных юкагиров, создала тем самым на Анадыре известный вакуум силы, который немедленно стали заполнять чукчи и коряки (тексты 14 - 15 и прим. 87), а на фоне этого осуществляли враждебные действия и некоторые ходынцы, и даже какие-то чуванцы. В результате к 1685 г. на Анадыре сложилась новая обстановка: путям с Колымы на Анадырь и тем, кто выходил для чего-либо из самого Анадырского острога, угрожали теперь прежде всего чукчи и коряки, «а оборонить от тез неясачных Коряк и Чюкчей некем»; верховья Анюя все еще представляли собой в значительной степени «многие немирные землицы, Чюсайского [чуванского] и Ходынского и Корятцкого и Чюхоцкого родов», и добираться через них в Анадырский острог приходилось «с великим пристрастием» (текст 14).

Это, однако, не изменило основной тенденции, заданной событиями 1682-84 гг. - дальнейшего упрочения русской власти в рассматриваемом регионе, выразившегося в продолжении роста числа ясачных плательщиков Анадырского острога. В сентябре 1684 г. новый якутский воевода (с мая 1684 г.), М.О. Кровков, отправил в Анадырский острог на смену Михаилу Воропаеву Василия Пермяка (которого когда-то сам Воропаев сменил в качестве приказчика Чендонского зимовья, теперь заброшенного). В январе 1685 г. Василий Пермяк прибыл в Анадырский острог и принял его под свою власть, а после года управления, проведенного «с великим бережением», был сменен в Анадырском остроге Андреем Цыпандиным (янв. 1686 г.). На этом обзор интересующего нас отрезка событий, связанного с восстанием юкагиров, возглавленным Канивой, можно считать завершенным.

[9]

КАРТА. СЕВЕРО-ВОСТОК АЗИИ ОК. 1680 Г.

Жирным синим пунктиром выделены границы русских владений на северо-востоке Азии, тонким - границы Анадырского и Пенжинского (Пенжинско – Верхнеомолонского) ясачных округов с центрами, соответственно, в Анадырском остроге и Чендонском зимовье. В скобки взяты названия не функционировавших в 1670-х гг. зимовий. Жирный светло-зеленый контур - граница расселения тунгусов.

[10] Приложение.

Якутские воеводы, пенжинские и анадырские приказчики в конце 1670-х – начале 1680-х гг.

1. Из наказа якутского воеводы А. А. Барнешлева Василию Пермяку от 13 августа 1677 г.

2. Челобитная казака Никиты Ворыпаева Федору III об отсрочке ему уплаты долга ввиду его отправления в Анадырь

3. Отписка Михаила Ворыпаева с р. Пенжиной якутскому воеводе Ф.И. Бибикову

4. Отписка из Устьянска служилого человека Некраса Федорова якутскому воеводе И.В. Приклонскому

5. Отписка Ивана Курбатова из Анадырского острога якутскому воеводе И.Ф. Бибикову от 4 августа 1681 г.

6 а,б. Из документов, отосланных в Якутск из Анадырского острога после принятия его Иваном Курбатовым от Ивана Потапова.

6а. Челобитная промышленных людей из Анадырского острога Федору ІІІ

6б. Роспись ясырям в Анадырском остроге по состоянию на момент принятия его от Ивана Потаповым Иваном Курбатовым; составлена и отослана в Якутск Иваном Курбатовым

7. Отписка Ивана Исакова с р. Пенжиной

8. Из отписки Якутского воеводы И.В. Приклонского к Фёдору ІІІ, февр. 1683 г.⁵⁸ (ДАИ 10, 78:І⁵⁹)

Государю царю и великому князю Феодору Алексеевичю, всея Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, холоп твой Ивашко Приклонской челом бьет. В прошлом, великий государь, во 190 году, июня в 1 день [1.06.1682], писал в Якуцкой из Анадырского острожку сотник казначей Иван Курбатов⁶⁰: в прошлом-де во 188 году [сент. 1679 - авг. 1680], по твоему великому государя указу и по отпуску Ивана Бибикова, послан он Иван в Анадырской на перемену к прежнему прикащику к десятнику казачью Ивашку Потапову⁶¹; и судом-де Божиим, у него Ивана на море коч розбило, и он-де Иван с служилыми людми пошел в Анадырской на нартах, и на дороге-де по Анюе реке, не дошед Анадырского каменя, на подъеме, Юкагири его Ивановых полчан служилых людей 16 человек побили до смерти, и твою великого государя товарную казну и их служилых людей ружье и рухлядь взяли; а он-де Иван с 12 человеки, сделав острожек, отсиделся в осаде⁶²; а было-де тех Юкагирей человек с 200 и болши. [Далее следует изложение событий, происходивших на р. Амгуне и Уде, т.е. на юго-востоке уезда - А.Н.⁶³].

58. Из отписки: «...в нынешнем во 191 году [сент. 1682 - авг. 1683], февраля по [пропуск] число, по твоему великому государю указу, приверстал я... служилых же людей...» [ДАИ 10: 341], что подразумевает составление отписки в течение февраля 191 г.

59. ДАИ 10: 341-344. (Полный текст отписки по ДАИ).

60. Таким образом, речь идет об уже известной нам отписке Курбатова (текст 5): именно она, согласно помете на ее обороте, была получена в Якутске 1.06.1682.

61. В обеих опубликованных копиях самой этой отписки Ивана Курбатова (наш текст 5) сказано, однако: «В нынешнем во 189 году послан я по государеву указу в Онандырской острожек...». То, что Приклонский, излагая события по той же отписке, приводит другую дату отправки Курбатова на Анадырь (188 год) и уточнение касательно того, что «отпуск» на Анадырь Курбатову дал именно И.Ф. Бибиков, может объясняться тем, что Приклонский использовал не только сведения, содержащиеся в самой отписке, но и содержание других бумаг, присланных Курбатовым (прим. 46), и сообщения людей, прибывших из Анадырского острога вместе с этими бумагами. Уточнение касательно Бибикова не подлежит сомнению, разночтение же в датах могло быть и результатом описки, и отражением следующей гипотетической ситуации: И.Ф. Бибиков (управлял делами Якутского уезда с марта «188» = марта 1680 г., прим. 32) отдал Курбатову распоряжение идти на Анадырь в конце «188» г. (т.е. на исходе лета 1680), а выступил Курбатов из Якутска в начале «189» г. (т.е. в начале осени 1680).

62. См. прим. 39.

63. Как видим, составляя свою отписку не ранее февраля 1683 г., И.В. Приклонский и начинает, и завершает свое изложение событий, разворачивающихся вокруг Анадыря, данными, заимствованными из полученных им 1.06.1682 сообщений Курбатова от начала августа 1681 г. Как видно, сведений о дальнейших событиях на Пенжине и Анадыре, освещенных в отписке Ивана Исакова (текст 7) Приклонский к моменту составления комментируемой отписки еще не получал - иначе было бы непонятно, почему, описав даже изолированный эпизод двухлетней давности, случившийся по пути Курбатова к Анадырскому острогу, он опустил позднейшие и более важные события, развернувшиеся вокруг самого этого острога. Таким образом, отписка Исакова попала в Якутск лишь после отправки комментируемой отписки Приклонского (т.е. не ранее февраля 1683 г.).

9. Из отписки якутского воеводы И.В. Приклонского Ивану V и Петру І от 13 мая 1684 г. о преступлениях казачьего наемщика Кузьмы Михайлова и казни его через повешение

10. Челобитная промышленного человека Алексея Спиридонова Новгорода Ивану V и Петру I на юкагиров Косого Меньшого с товарищами (послана из Нижнеколымского зимовья в декабре 1683 г.

11. Отписка нижнеколымского приказчика Ивана Голыгина якутскому воеводе И.В. Приклонскому о походе на неясачных юкагиров и прощении юкагира Косого с товарищами

[12. Иван Голыгин на Пенжине, в Анадырском остроге и на Колыме].

«Десятник Иван Голыгин служил до приезда на Колыму приказчиком на Пенжине⁷⁸. В 1683 г. он проездом на Колыму побывал в Анадырском остроге, где оставил после себя опись сданного им имущества⁷⁹. Здесь среди других предметов перечислены судовые снасти, якорь и т. п. (ЯА, карт. 35, ст. 8, сст. 56 и др.). Вероятно, Голыгин проделал свой путь с Пенжины до Анадыря по воде... В Нижнеколымск Голыгин прибыл только в октябре 1683 г., а с Анадыря вышел 1 марта 1683 г. (там же, сст. 79)» [РМЛТО: 314, прим.1]. Двигаться с Анадыря в Нижнеколымск летом 1683 г. он должен был по морю, в обход Носа, так как путь по суше до его же похода в январе 1684 г. перекрывали восставшие ходынцы (см. текст 13). На тот же маршрут указывает «еще и следующее обстоятельство: в 1683 г. в Якутске за Иваном Голыгиным числились: "коч да карбас морской, да лотка набойница, да кочевых всяких припасов" (ЯА, к. 35, ст. 8). Поездка Голыгина была столь важна, что "о том писано к великому государю к Москве"» [РМЛТО: 314, прим.1].

⁷⁸ В начале 1680-х гг. [Белов 1956: 184, 185].

⁷⁹ Сдал он его Елисею Осипову, который в тот момент (т.е. к концу февраля 1683 г.) был приказчиком Анадырского острога [Белов 1956: 184]. В том же 1683 г. Елисей Осипов, получив из Якутска предписание об организации на Анадыре поиска драгоценных металлов, отправил на соответствующие розыски экспедицию по Анадырю к морю под началом казака Антипа Сидорова, а когда экспедиция вернулась ни с чем, допросил промышленных людей Анадырского острога о том, не знают ли они о таких месторождениях, и получил отрицательные ответы [Белов 1956: 185 по: ЛОИИ, Якутские акты, к. 35, ст. 8, сст. 66].
 

13. Из отписки нижнеколымского приказчика Ивана Голыгина якутскому воеводе И.В. Приклонскому о сборе ясака с юкагиров и административных делах от 15 марта 1684 г.

14. Показание Василия Пермяка якутскому воеводе М.О. Кровкову от июля 1687 г. об исполнении им обязанностей приказчика Анадырского острога в янв. 1685 - янв. 1686 гг.

15. Из «допросных речей» казаков северо-восточных зимовий в Якутске, взятых в ноябре 1686 г.

[16. Сведения о численности ясачных юкагиров, плативших ясак в Анадырском остроге и Чендонском зимовье^90]

^90. См. данные, приведенные со ссылками на архивы в: Долгих 1960: 413, 424-426, 428. Данные из сметных и пометных ясачных книг, где численность плательщиков приводилась суммарно, и данные именных списков иногда расходились.
^91. «Т.к. в 1661 г. приказчик Чукичев и его спутники были убиты ходынцами тут же у зимовья на Омолоне.. Известно, что в 1662 г. эти ходынцы уходили на “Колымские вершины”, а в 1664 г. жили вместе с лавренцами... в верховьях Олоя. Лишь в 1667 г. служилый человек Иван Ермолин нашел этих ходынцев “в коряках” и взял с них трех аманатов, а том числе князца Панжу (Пунжу).. В результате в 1667 г. в Чендонском зимовье стало числиться 18 ясачных ходынцев... В 1668 г. 11 ходынцев [из них]... было убито коряками... В 1668 г. аманаты и большая часть служилых людей отряда Ермолина умерли, а сам он с тремя человеками вышел с Чендона на Колыму» [Долгих 1960: 413 ].
^92.Очевидно, при приблизительном постоянстве численности плательщиков ясака в Анадырском остроге в 1668-1679 гг. в Якутске предпочитали просто воспроизводить одну и ту же численность этих плательщиков в течение всех указанных лет.
 

ЛИТЕРАТУРА И СОКРАЩЕНИЯ

Багрин 2010 - Багрин Е.А. Тактика ведения боевых действий русскими служилыми людьми в Восточной Сибири в 40-60 гг. XVII в. (по материалам Прибайкалья и Приамурья) // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Международная научно-практическая конференция. 12-14 мая 2010. Ч. I.- СПб, ВИМАИВиВС, 2010. С. 44-57.
Барсуков 1902 - Барсуков А.П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. СПб.
Белов 1956 - Белов М. И. Арктическое мореплавание с древнейших времен до середины XIX века (История открытия и освоения Северного морского пути. Т. 1). М.: Морск. транспорт.
Вдовин 1965 - Вдовин И. С. Очерки истории и этнографии чукчей. М.-Л.: Наука.
ДАИ - Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографической комиссиею. Т. I- XII. СПб., 1846-1875.
Долгих 1954 - Долгих Б.О. Новая книга по истории якутского народа // Советская Этнография. 1954. 1. С. 190-192.
Долгих 1960 - Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. М.
Зуев 2002 - Зуев А. С. Русские и аборигены на крайнем северо-востоке Сибири во второй половине XVII - первой четверти XVIII вв. / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск.
Иохельсон 1898 - Иохельсон В.И. По рекам Ясачной и Коркодону. Древний и современный юкагирский быт и письмена // Изв. ИРГО. СПб., 1898. Т. 34. Вып. 3. С. 255-290.
Иохельсон 2005 - Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагиризированные тунгусы. Новосибирск.
КПМЯ - Колониальная политика Московского государства в Якутии XVII в. Сборник архивных док-в. Л.: Изд-во ин-та народов Севера, 1936.
Кочедамов 1978 - Кочедамов В.И. Первые русские города Сибири. М.: Стройиздат.
Ополовникова 1989 - Ополовникова Е.А. Русские крепости в Сибирском Заполярье // Памятники быта и хозяйственное освоение Сибири: Сб. науч. тр. / АН СССР. СО. Ин-т истории, филологии и философии / ред. И.В. Асеев, Д.Я. Резун. Новосибирск: Наука. С. 64-74.
ОРМ - Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на Северо- Востоке Азии: Сб. док. / Сост. Н.С. Орлова; под ред. А. В. Ефимова. М.: Географ. лит-ра, 1951.
РМЛТО - Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах: Сб. док. о великих русских географических открытиях на Северо-Востоке Азии в XVII веке / Сост. М. И. Белов. Л.; М.: Изд-во Главсевморпути, 1952.
Спиридонов 1930/1996 - Спиридонов Н.И. (Тэки Одулок). Одулы (юкагиры) Колымского округа /подг. С.Н. Горохов. Якутск: Северовед, 1996. (1-е издание: Советский Север. 1930. 9-10. С. 166-214).
Якутия в XVII веке: Очерки / ред. С.В. Бахрушин, С.А. Токарев. АН СССР. СО. Якут. фил. Ин-т яз., лит. и истории. Якутск: Кн. изд-во, 1953.
Jochelson 1926 - Jochelson Waldemar. The Yukaghir and the Yukaghirized Tungus. Leiden - New York (Memoir of the American Museum of Natural History. Vol. XIII / Publications of the Jesup North Pacific Expedition. Vol. IX).

Примечания:

^1. Отметим также сводные списки якутских воевод и приказчиков большинства зимовий Северо- Восточной Сибири, помещенные в [РМЛТО: 319-327] и основанные на архивных документах. К сожалению, эти списки содержат некоторые неточности и пропуски, не включают Чендонское зимовье и лишены ссылок на конкретные источники.
^2. В русской документации XVII — XIX вв. эти общности так же именуются «родами», как и более мелкие подразделения этих общностей.
^3. «Ясачным зимовьем в то время называли деревянную избу, разделенную на жилую часть и казенку, где находились аманаты. Отряду в 50 — 60 человек..., чтобы поставить такую избу, требовался месяц, самое большее два. Значительно сложнее было заложить острог. Помимо подыскания удобного места (с учетом его стратегического значения) необходимо было потратить много труда на рытье рва, постановку частокола (забора), сооружение угловых башен и насыпку вала. Поэтому острожков имелось меньше, чем зимовий; на весь северо-восток Сибири их было всего два — три. Зимовье, обнесенное забором, валом и рвом, превращалось в острожек, но не теряло своего прежнего названия. В документах о сдаче и приеме таких пунктов (в "росписях") значилось, что данный казак принял от своего предшественника "зимовье с острожком" или "зимовье и острожек", т. е. избу, амбар для хранения продовольствия и пушнины,а также ров, вал, стену с наугольными башнями» [РМЛТО: 320].
^4. Отметим, что Тэки Одулок (Н.И. Спиридонов) применяет термин «племя» в ином смысле, чем современная литература, именуя племенами территориальные подгруппы тех общностей, которые называют «племенами» специалисты с середины XX в. и далее (например, Тэки Одулок называет «племенами» чахадондьи, хорходондьи и ньяатпэндьи - три территориальных подразделения общности верхнеколымских юкагиров-когимэ, которую, как и другие общности того же уровня, именует «племенем» современная наука).
^5. Согласно якутскому воеводе А.А. Барнешлеву, в «184»/1676 г. в уезде было 609 служилых [ДАИ 6, 136: I; с. 402]; по сообщению якутского воеводы И.В. Приклонского, к «189» году (т.е. к 1681 г.) во всем Якутском уезде значилось 606 служилых людей; Приклонский по дороге к Якутску, куда он был назначен воеводой, и в самом Якутске отдал ряд приказов о приверстании новых служилых, и в итоге к концу весны «190» года (= весны 1682) под его началом было уже 717 служилых [ДАИ 8, 44: XXV; с. 184]. Согласно другому сообщению Приклонского, к концу февраля «191» года (= февраля 1683 г.) под его началом в уезде состояло всего 683 служилых, из которых 173 человека было получено с Енисея и призвано Приклонским на территории уезда, начиная со «189» / 1681 г., а 510 продолжало службу с 1680 г.
^6. «А ясачных Юкагирей в том зимовье 31 человек, а оклад на них ясаку 78 соболей, 19 пластин собольих, да по той же Анандыре реке и у моря живут многие неясачные Чухчи и Коряки... » (роспись Якутского уезда, ДАИ 6, 136: II; с. 407).
^7. «И ныне в том зимовье служилые люди от иноземцов сидят в осаде» [там же].
^8. ДАИ 6, 136: II; с. 407.
^9. Отец Михаила Ворыпаева, см. текст 10, помету на обороте.
^10. Хотя во всяком случае остался жив: в 1686-1688 он был приказчиком на Колыме [РМЛТО: 326]; в начале 1680 г. он оказался приказчиком вместо Анадыря на той же Колыме, в Верхнеколымском зимовье (его отписка «с Зырянки реки» в Якутск была получена там 24 июня 1680 г.; опубликована как КПМЯ 130: 190 сл.). Почему, будучи послан на Анадырь летом 1679 г., он возглавил Верхнеколымское зимовье, по известные мне документам сказать нельзя.
^11. Его отец, Ф.И. Бибиков, умер 6 марта 1680 г., и до прибытия его преемника с запада И.Ф. Бибиков исполнял обязанности якутского воеводы (см. прим. 32).
^12. Иван Исаков, по-видимому, находился в Анадырском остроге до конца 1684 г. (прим. 89).
^13. К концу 1683 г. Косой с родичами принесли повинную Ивану Голыгину, получили прощение (дек. 1683 г.) и в январе 1684 г. участвовали, искупая вину, в походе Ивана Голыгина на Каниву (тексты 10 – 11). Прощение вызвало недовольство у брата погибшего Ивана Новгорода, Алексея Новгорода, который написал челобитную, где просил, чтобы Голыгина обязали допросить Косого и вернуть хотя бы имущество убитого, присвоенное Косым и его родичами (прим. 66).
^14. Барсуков 1902: 282 сл. и наше прим. 32
^15. Наши прим. 7, 13, 55, 56.
^16. РМЛТО: 326 сл. и наши прим. 55, 79 и др.