Рис. 0. Аляска и Алеутские острова в период Русской Америки.

 

Люди, входившие в состав промысловых партий, отправлявшихся к ещё неоткрытым берегам Нового Света, в массе своей не были ни профессиональными военными, ни профессиональными моряками. Это были обычные купцы, крестьяне, охотники, которые видели в подобных экспедициях путь к обогащению или же просто способ добыть средства к существованию. Встречались среди них также и ссыльные, и беглые, и скрывающиеся преступники. Нередко именно от состава партии зависело то, насколько мирной окажется встреча её с аборигенами. Руководство экспедицией находилось в руках морехода, исполнявшего обязанности командира судна, и передовщика, руководившего пушным промыслом. От их личных и деловых качеств, от их способности держать под контролем буйных промышленных и налаживать отношения с туземцами, и зависело, насколько успешным окажется плавание. После консолидации промысловых компаний, а затем и образования РАК стали формироваться крупные промысловые партии из аборигенов (алеутов и эскимосов), руководство которыми осуществляли русские байдарщики (Рис. 9).
Первыми аборигенами Северной Америки, которых довелось повстречать русским мореплавателям XVIII в., были жители Алеутских островов. Эта гряда, отделяющая Берин-[343]гово море от Тихого океана, состоит из 110 крупных и множества мелких островов, которые распадаются на четыре группы. Наиболее близко к берегам Камчатки расположены Ближние острова (Атту, Агату и пр.). Далее следуют Крысьи (Кыска, Амчитка, Семисопочный и пр.), Андреяновские (Танага, Атха, Адах и пр.) и Лисьи. В состав последней группы входят наиболее крупные острова архипелага — Уналашка, Умнак, Унимак (Рис. 8).
На материковых берегах Аляски обитали иные племена. Здесь проживали различные группы индейцев-атапасков и эскимосов. Наиболее тесные контакты с русскими сложились у эскимосов-чугачей залива Принс-Вильям (Чугацкого) и атапасков-кенайцев залива Кука (Кенайского).

Рис. 0 – 1. Баранов А.А. (1746 –  1819), российский купец, первый Главный правитель Русской Америки (1790-1818) (худ. М.Т Тиханов).

Продвигаясь на юг вдоль материкового побережья Аляски в поисках более богатых промысловых угодий, русские партии охотников на морского зверя постепенно приближались к территории, заселённой индейцами-тлинкитами — одним из наиболее могущественных и грозных племён Северо-Западного Побережья. Русские называли их колошами (колюжами). К концу XVIII в. тлинкиты занимали побережье юго-восточной Аляски от залива Портленд-Канал на юге до залива Якутат на севере, а также прилегающие острова архипелага Александра. Именно с ними первопроходцам придётся вести наиболее длительную и упорную борьбу³ (Рис. 10, 13).
Жизнь аборигенов Аляски и Алеутских островов не была мирной. Межплеменные войны и кровная месть то и дело выливались в кровавые стычки. Теперь к ним прибавились ещё и столкновения с русскими первопроходцами.
О состоянии военного дела в Сибири перед русскими походами в Северную Америку. К концу XVII в. Россия присоединила к себе обширные земли Сибири и Дальнего Востока. Были очерчены южные и восточные границы новых территорий, брались под контроль последние неосвоенные уголки на северо-востоке. В этот период военное искусство русских первопроходцев – служилых людей, а также действовавших вместе с ними и самостоятельно промышленных и гулящих людей, достигло своего расцвета. Был накоплен огромный опыт ведения боевых действий, сложились региональные комплексы вооружения наиболее адаптированные к условиям боя в соответ-[344]ствующих регионах⁴. Благодаря тому, что в XVII веке «за Уралом» боевые действия велись постоянно, а русские отряды двигались из региона в регион, то опыт, полученный ранее, дополнялся в новых условиях и трансформировался исходя из новых условий и это был путь постоянного прогресса. Как правило, передача военных знаний вместе с их носителями шла с западных областей на восток.

 

Рис. 1. Фузея солдатская и штык обр. 1763 г. (рисунок из книги Леонов О.Г, Ульянов И.Э. Регулярная пехота: 1698 – 1801. История российских войск. – М.: ТКО «АСТ», 1995. – 296 с.).

Но как только исчезли конфликты, начался неминуемый регресс военного дела первопроходцев по вполне объективным причинам. Большинство народов Сибири прекратило вооруженное противостояние с русскими, военных действий не велось, что и привело к утрате воинских знаний в большинстве сибирских регионов. Старели, уходили со службы и из жизни опытные закаленные в походах и боях люди, и на смену им приходили люди мало знакомые с тактикой боя против «иноземцев», зачастую не умеющие обращаться с оружием. А.С. Зуев справедливо отметил, что в Сибири в служилой среде отсутствовала система обучения военной науке. Знания получались из практического опыта и прямой передачи от «бывалых» воинов новичкам, поэтому людям, которые верстались в службу в мирное время, взять этот опыт и умения было негде⁵. Этот процесс затронул и систему вооружения русских людей в Сибири. В «мирных» регионах вновь приверстанные служилые люди (казаки) не были заинтересованы в приобретении дополнительного оружия к тому, что им выдавалось государством (как правило, ружье). Холодное и защитное вооружение перестает широко употребляться, даже казенное огнестрельное оружие содержалось ими в плохом, нерабочем состоянии, отсутствовали навыки индивидуальной, и тем более, групповой стрельбы⁶. Промышленные люди, переставшие [345]участвовать в походах, так же отказывались от покупки оружия не имеющего охотничьего применения – пищалей, доспехов, приобретая только применявшиеся для промысла винтовки, рогатины и т.д. Одновременно на фоне утраты позиций иррегулярных войск в Сибири после реформ Петра I вводятся полки регулярной армии, что так же имело значение для состояния вооруженности в регионе.

 

Рис. 2 – 3. Винтовки (винтовальные пищали) «сибирские». XVIII — XIX вв. (из коллекций Приморского государственного объединенного музея им. В.К. Арсеньева г. Владивосток и Забайкальского краевого краеведческого музея им. А.К. Кузнецова г. Чита).

Последние «очаги» воинских традиций русских первопроходцев в Сибири сохранялись только в местах, где происходили регулярные военные столкновения с «иноземцами» — в Южной Сибири и Забайкалье против кочевников и на северо-востоке Сибири против чукчей, коряков и др. северных народностей. Северо-восток стал плацдармом и отправной точкой для «лебединой песни» похода «встреч Солнца» — к неизведанным землям Северной Америки, где традиции русского «сибирского» военного дела получили свое развитие и особенности. В статье мы рассмотрим общие черты военного дела и специфические особенности вооружения русских в Северной Америке.
Огнестрельное оружие. Прежде чем приступить к описанию оружия промышленников в Северной Америке здесь и в следующих разделах обозначим основные тенденции в вооружении русских людей (военных и промышленных), сложившиеся на северо-востоке Сибири, т.к. они оказали решающее влияние на складывание оружейного комплекса первопроходцев в Новом Свете.
Образцы огнестрельного оружия, использовавшиеся русскими на северо-востоке Сибири в начале XVIII в. можно условно разделить на 2 категории – старого и нового типа.
Создание регулярной армии Петром I привело к массовому перевооружению в стране. Традиционные для XVII в. пищали с ударно-кремневыми замками и фитильные мушкеты, используемые в армии, заменялись на фузеи – так с конца 90-х гг. XVII в. стали называть кремневые ружья установленного образца с французским батарейным замком и ложей французского типа⁷ (Рис.1). Этот процесс коснулся не [346] только полков новой регулярной армии, но и частей иррегулярных расположенных по сибирским и дальневосточным острогам. Теперь вместо пищалей служилым людям поставляли фузеи, также в расположение острогов поступали полки и команды из солдат регулярной армии которые имели такие же ружья снабженные штыками⁸.
Процесс перевооружения на окраине Сибири, по-видимому, происходил не так быстро как в других частях России, и казаки активно пользовались оружием устаревшего типа. А.С. Зуев приводит данные о том, что с 1701 г. по 1711 г. из Якутска на Камчатку и Анадырск были высланы 2 медные пушки, 100 ядер, 211 пищалей, 18 мушкетов, 28 пудов пороха и 52 пуда свинца⁹. Более того, из жалобы, написанной в 1709 г. на Камчатке о том, что прибывающие к ним из Якутска служилые, «многие пищалей и замков пищальных разбирать и складывать из пищалей и из луков стрелять не умеют», видно, доминирующее положение ружей старого типа на вооружении камчатских казаков¹⁰. Естественно, что в Якутске – центре северо-восточной окраины перевооружение произошло гораздо быстрее. С этим можно связать и достаточно крупные поставки запасов старого оружия на периферию.
Скорее всего, уже к 1730 гг. пищали и мушкеты полностью вышли из употребления. В Якутск, Охотск и камчатские остроги казна присылала новые армейские ружья¹¹, казаки и солдаты, прибывавшие в северо-западный регион с различных сибирских городов, так же были вооружены фузеями¹².
На сегодняшний момент не удалось установить оружейные заводы страны, которые были ведущими поставщиками фузей на северо-восток Сибири, но с большой долей вероятности они были сделаны в Туле, Москве, Тобольске. Например, в 1733 г. 8 солдат Енисейского и Тобольского полков отправленных в Камчатскую экспедицию имели 6 фузей «тульского дела» и 2 фузеи «московского дела»¹³.
Из оружия старого типа и русские промышленники и служилые продолжали активно использовать винтовки, необходимые для промысла (Рис. 2 – 3). В 1730 г. В. Беринг писал «И я нашел при Охоцку и при Камчатке, что не имели ружья, луков и стрел, а больше надлежит оным служилым людям иметь из ружья винтовки»¹⁴. Здесь Беринг видимо отразил информацию, полученную от местных служилых об их насущных потребностях иметь винтовки для промысла и личной обороны, т.к для ведения боевых действий они были мало годны из-за низкой скорострельности.
[347]

 

Рис. 4. Ламут вооруженный «сибирской» винтовкой (картина А.Н. Клементьева из коллекции Забайкальского краевого краеведческого музея им. А.К. Кузнецова г. Чита). Ламуты – тунгусские племена, кочевавшие на самом крайнем северо-востоке Якутии, в Сибири. В начале ХХ века Е.В. Пфиценмайер описал тунгусское кремневое ружье: «Ружье тунгуса оказалось чрезвычайно примитивным. Замок его был сделан из кремня, а диаметр выпускаемых им пуль равнялся, приблизительно, одиннадцати миллиметрам. А между тем владелец его убивал из него и лосей и медведей. Нужно было обладать большой смелостью, чтобы стрелять из этого ружья; идти же с ним на лося или медведя казалось мне актом безумной храбрости. Тунгусы мастерски выслеживают свою добычу. Они метко стреляют из примитивных своих ружей, и раненый зверь нападает на охотников только в самых редких случаях» (Пфиценмайер Е.В. В Сибирь за мамонтом. Очерки из путешествия в Северо-Восточную Сибирь. – М., Л.: Государственное издательство, 1928 – 179 с.).

Рис. 5. Ружье турецкое «шишане» («турка») 1770 – 1810 гг. (из коллекции Забайкальского краевого краеведческого музея им. А.К. Кузнецова г. Чита).

 

Впрочем, винтовки имели и армейские офицеры, не имевшие к промыслам никакого отношения. Поручик Шкадер проходивший службу в 1730-е гг. в Охотске, имел на вооружении шпагу, «набитый девятью пулями мушкатон», две пары пистолетов и винтовку¹⁵.
Тенденция замены винтовками пищалей характерна для всей территории Сибири, где частые военные столкновения прекратились. Л.К. Маковская отмечает, что уже в 1702 г. 50% детей боярских и 33 % конных казаков из Кузнецка и Тюмени имели основным огнестрельным оружием винтовальную пищаль¹⁶.
Это надежное оружие, имевшее большую популярность среди русских осваивающих Сибирь, практически в неизменно виде использовалось в некоторых районах Сибири и Дальнего Востока более 300 лет. Только в середине XIX в. в среде русских «сибиряков» кремнёвые винтовки стали заменяться капсюльными ружьями, а коренные народности использовали их до начала ХХ века, перейдя сразу к винтовкам с продольно-скользящим затвором¹⁷ (Рис.4).
С начала XVIII в. в Сибири появляется достаточно новый для региона вид ружья называемый — «турка» (Рис. 5). Это могло быть гладкоствольное либо нарезное ружье, сделанное на Востоке (как правило, в Турции, отсюда и название), либо по восточному образцу. В XVII в. ими достаточно широко пользовались южнорусские и украинские казаки. В начале XVIII в. в Сибирь эти ружья покупались частным образом в Москве наряду с винтовками¹⁸. Их количество на руках можно определить как значительное, [349] например, А.С. Зуев упоминает турки даже в качестве трофеев, захваченных казаками у коряков при взятии Олюторского острога¹⁹. Турка с натрускою упоминается в перечне вещей геодезиста Дмитрия Баскакова, проходившего службу в Восточной Сибири в 1720-е – 1730-е гг. ²⁰ Видимо этот вид ружей, сделанный гораздо качественнее, чем «сибирские» винтовки завоевывал популярность среди служилых людей, которые могли позволить себе его купить.
Пистолеты в военных частях на Северо-востоке XVIII в. имели незначительное хождение. Например, наличие 2-х пистолетов наряду с 96 фузеями отмечено в казне Гижигинской крепости в 1781 г²¹. Скорее всего, пистолеты не имели сколько-нибудь значительного распространения до начала XIX в. т.к. в армейских пехотных частях ими снабжались офицеры, количество которых в регионе было небольшим и кавалерия, которой там вообще не было. Казаки могли покупать пистолеты за свой счет, но при общей тенденции к ухудшению их комплекса вооружения из-за относительно мирной обстановки вряд ли служилые люди тратили деньги на это оружие, хотя, в XVIII в. пистолеты стали гораздо доступнее по цене, т.к было налажено достаточно хорошее их производство на Тульских и Сестрорецких заводах.
Все упомянутые виды огнестрельного оружия использовались и русскими первопроходцами Северной Америки. В столкновениях, происходивших с аборигенами на Алеутских островах и на большей части материковой Аляски русские промышленные имели неоспоримое преимущество в виде огнестрельного оружия. Они это прекрасно понимали и старались сохранить это преимущество за собой на как можно долгое время. В 1786 г. Г.И. Шелихов предписывал К.А. Самойлову: «караулы в гаване и по всем артелям наиосторожнейшие иметь. Ружья подтверждать чтобы чистыя всегда, а начальники артелей еженедельно чистоту, исправность заряды осматривали за подчинёнными и за малую неисправность и неосторожность караула штрафовать ... Секрет огнестрельного оружия накрепко каждому и всегда подтверждать сохранять».²²
Огнестрельное оружие являлось залогом безопасности в новых землях. В 1805 г. Н.П. Резанова написал о положении в Ново-Архангельске: «Пушки наши всегда заряжены, везде не только часовые с заряженными ружьями, но и в комнатах у каждого из нас оружие составляет лучшую мебель».²³
На вооружении первопроходцев находилось как нарезное, так и гладкоствольное оружие, являвшееся как личной собственностью промышленных, так и принадлежащее торгово-промысловой компании или казне.
[350]

Рис. 6. Пистолет. Тула. 1754 г. (коллекция Военно-исторического музея артиллерии, инженерных войск и войск связи, г. Санкт-Петербург. Фото из книги Летин С.А., Леонов О.Г Русский военный костюм. От Петра I до Петра III. – М.: Фонд «Русские витязи», 2008. – 312 с.).

Рис. 7. Тесак пехотный солдатский обр. 1807 г. Россия. Фото М.Ю. Федосеева (из коллекции Забайкальского краевого краеведческого музея им. А.К. Кузнецова г. Чита).

 

Есть все основания полагать, что первые партии русских промышленных были вооружены в основном винтовками необходимыми для промысла и достаточными для личной самообороны, т.к. вряд ли они предполагали вести масштабные столкновения с туземцами. Покупка фузей увеличивала стоимость и без того дорогого снаряжения нужного для экспедиции. В документах XVIII в. можно увидеть, что при описаниях имущества промышленных винтовки употребляются наиболее часто, а фузеи оказываются принадлежностью бывших при партии представителей служилого сословия – казаков, которые имели казенное оружие. В репорте морехода Ивана Коровина о его плавании в 1762 – 1765 гг. сообщается: «Прибыло ж к нам к судну ... четыре человека, которыми привезено было с собою две винтовки, да одна фузея казённая, а лядунка была компанейская бес патронов»²⁴. У погибших от рук алеутов на Уналашке промышленных было «две винтовки и фузея казака Перебякина»²⁵. В 1763 г. Иван Коровин был обстрелян на Уналашке островитянами из трофейных винтовок, захваченных от убитых промышленных из артели Кузьмы Барнашёва.²⁶
Сохранился рассказ о том, как во время карательной экспедиции против восставших алеутов 1764 – 1765 гг. в Кошигинском селении И.М. Соловьёву пришла в голову [351] мысль поставить опыт: скольких человек пробьёт пуля из его винтовки? Ради удовлетворения его любопытства было связано вместе 12 алеутов и пуля остановилась в девятом. «Русские многих алеутов перестреляли из ружей и только из потехи», — скорбно подводит итог этим «подвигам» И.Е. Вениаминов²⁷.

 

Рис. 8. Алеут (картина А.Н. Клементьева из коллекции Забайкальского краевого краеведческого музея им. А.К. Кузнецова г. Чита).

Однако, по мере того, как русские втягивались в конфликты с аборигенами, возникла необходимость в армейских ружьях. Так как в случае, открытого противостояния, когда у промышленников не было возможности вести огонь из надежного укрытия, они оказывались крайне уязвимы от атак туземцев с холодным оружием в момент переза-

Рис. 9. Русский промышленный XVIII- начало XIX в. Современная реконструкция. Из коллекции Sitka National Historical Park.

 

ряжания ружей, т.к винтовка заряжалась в 3 раза дольше, чем гладкоствольная фузея. Ведь даже при наличии фузей для того чтобы предотвратить столкновение с туземцами, желающими навязать рукопашный бой, требовалась определенная слаженность действий и наличие в отряде хотя бы 20 бойцов, т.к при подавляющей численности воинов противника десяток человек с огнестрельным оружием не мог сдержать их натиска чему были примеры на Чукотке²⁸.
Интересно, что в Америке к 1790-м гг. наряду с широким распространением фузей (армейских пехотных ружей) находят применение пистолеты²⁹ (Рис. 6). В 1791 г. пистолеты применялись во время столкновений между партиями Петра Коломина и Григория Коновалова в Кенайском заливе³⁰. Вооружение Николаевской крепости, где начальствовал С.К. Зайков, в 1794 г. «состояло в двух медных фунтовых фальконетах, поставленных на помосте над большим строением, откуда можно обозреть всю окружность; третье подобное орудие поставлено у входа в дом. В задней части большой комнаты висело около дюжины ружей, как кажется, довольно исправных, два или три пистолета и несколько коротких кинжалов»³¹. К судну В.М. Головнина в 1810 г. подъехали промышленные «вооружённые саблями, пистолетами и ружьями»³².
В первой половине XIX в. РАК снабжала своих служащих пистолетами целенаправленно – в 1826 г. в арсенале Ситки хранился 291 пистолет³³ (там же было 1755 ружей различных видов, т.е. примерно 1 пистолет на 6 ружей), но эти пистолеты были не лучшего качества. Как свидетельствует на основе личного опыта Л.А. Загоскин, они были «весьма неудобны: во-первых, с кремнями, во-вторых, тяжелы, каждый 4 фунта, наконец, рогаты, иначе не умею выразиться о крючьях, которые привинчиваются к ложе для затыкания за пояс, что на деле никогда не употребляется.
[353]

Рис. 10. Катлиан, вождь клана киксади, предводитель тлинкитов в сопротивлении силам Российско-Американской компании (РАК) в 1802-1804 гг. В руках у него находится русский кузнечный молот, захваченный при штурме крепости Св. Архистратига Михаила, ставший любимым оружием вождя. Современная реконструкция. Из коллекции Sitka National Historical Park.

 

Моих английских карманных пистолетов туземцы наиболее боялись, потому что, находясь всегда в тепле, они не отпотевали и были всегда наготове»³⁴.
Интересен случай, когда время схватки в доме байдарщика из пистолета был тяжело ранен один из предводителей индейцев, напавших на русских в Нулато, – шаман Ларион: «Во внутренней комнате лежал русский, беспомощный из-за лихорадки, которого индейцы в спешке просмотрели. Его жена, индеанка по имени Мария, подала ему пистолет и держала его, пока тот стрелял в шамана. Его трясущиеся руки не могли верно направить пулю и Ларион смог уползти на речной берег»³⁵.
Потребность в короткоствольном оружии была вызвана необходимостью постоянно иметь при себе оружие для самообороны, т. к туземцы часто практиковали внезапное нападение с ножами пронесенными незаметно в одежде, и от этого у промышленных случались наибольшие потери, т. к они не успевали воспользоваться становившимися бесполезными на близкой дистанции ружьями. Например, в 1839 г. в связи с эпидемией оспы произошло нападение эскимосов низовий Кускоквима на Икогмютскую одиночку, где погибла вся русская артель из трёх человек. Нападающие «пришли под видом расторжки с пушными промыслами» и, застав русских врасплох, перереза-
[354]

Рис. 11. Доспех тлинкитов (из коллекции Кунсткамеры, г. Санкт- Петербург).

 

ли их. Огнестрельное оружие в рукопашной схватке не помогло, поскольку эскимосы хватались за ружейные стволы, не давая возможности открыть огонь³⁶.
Интересно, что количество пистолетов в упомянутом арсенале компании было больше, чем винтовок и если исходить из того, что компания закупала оружие, ориентируясь на прямую потребность первопроходцев, то можно говорить о возникновении в XIX в. особенности в вооружении русских в Северной Америке, когда наличие пистолета компенсировало нехватку защитного вооружения и умения владеть холодным оружием, о чем речь пойдет в соответствующем разделе ниже. Распространение пистолетов было настолько широким, что русские вооружали ими даже своих союзников алеутов. В 1818 г. во время нападения индейцев на промысловую партию командир корабля «Борделе» К. де Рокфейль, услышав выстрелы, решил сперва, «что алеуты упражняются в стрельбе в цель из пистолетов, которыми каждый из них был снабжён»³⁷.
В XIX в. арсенал огнестрельного русских первопроходцев в Америке значительно расширяется, что связано с целенаправленной деятельностью РАК по вооружению своих людей и развитием отечественной оружейной промышленности наладившей производство различных видов огнестрельного оружия в больших объемах. К обычным винтовкам и фузеям добавляются мушкетоны, штуцера, карабины, охотничьи ружья.
По данным К.Т. Хлебникова, арсенал русской крепости на Ситке включал в себя на январь 1826 г. 49 чугунных пушек и карронад от 12-ти до 24-фунтового, 15 фальконетов, 28 медных пушек разного калибра, 43 мушкетона, 1368 солдатских ружей, 34 охотничьих ружья, 53 карабина, 205 винтовок, 95 штуцеров, 291 пистолет, а также сабли, тесаки, запас ядер, картечи и «разных ар-
[355]

Рис. 12. Тлинкит с ружьем. Современная реконструкция. Из коллекции Sitka National Historical Park.

 

тиллерийских снарядов»³⁸. Из этих данных можно увидеть, что в этот период именно армейские ружья, промысловые винтовки и пистолеты были основой вооружения промышленных, а остальное оружие имело вспомогательное значение.
Также можно отметить, что существовала тенденция к наращиванию арсенала факторий, но происходило это постепенно. В 1803 г укрепления РАК были снабжены медными единорогами (чугунных пушек, как отмечает К.Т. Хлебников, «было весьма немного»), а на вооружении артелей и гарнизонов находилось в общей сложности до 1500 «ружей, винтовок и штуцеров»³⁹, т.е за 23 года арсенал вырос всего на 200 ружей.
Кроме обычного оружия К.Т Хлебников упоминает весьма диковинные для Аляски вещи, находящиеся в арсенале Ситки: «два персидских штуцера, из коих один в 450 руб.; одна сабля булатная с каменьями в 560 руб.; два ятагана персидских в серебре 210 [руб.], одна сабля далматская 112 [руб.]; одна пара пистолетов персидских в серебре 300 [руб.] и одна винтовка с золотой насечкой в 1 50 руб.». Скорее всего, это были подарки руководству колоний, передаваемые затем в арсенал⁴⁰.
Кроме этого, на руках у людей (в т.ч. и не русских), проживающих в факториях, было самое разное оружие. Пример его употребления можно увидеть в истории, произошедшей с английским лейтенантом Джоном Барнардом, участвовавшим в поисках пропавшей экспедиции Дж. Франклина. В 1851 г. Барнард, находящийся в русской фактории Нулато, читал лёжа в по-[356]стели когда пост подвергся нападению индейцев-коюкуков. Услышав крик толмача, он тотчас схватил свою двустволку, но враги уже ворвались внутрь. В ходе схватки лейтенант выстрелил дважды, но оба раза ствол оказывался, направлен в потолок. Разрядив ружьё, он отбивался прикладом и его двустволку, потом нашли со сломанной ложей. В конце концов, он был смертельно ранен ножом⁴¹.
Качество завозимых в Русскую Америку партий оружия часто было не высоким. Относительно сравнительного достоинства огнестрельного оружия тлинкитов и русских красноречиво свидетельствуют слова Н.П. Резанова, который в 1805 г. писал о колошах: «у них ружья английские, а у нас Охотские, которые по привозе отдаются прямо в магазины в приращение капитала компании и никогда никуда за негодностию их не употребляются»⁴². Эти данные согласуются со сведениями А.А. Черкасова писавшего в 1850-х гг., что винтовки поставляемые торговцами в лавки Забайкалья часто были плохого качества и найти стоящее, хорошее ружье было очень сложно, для чего жители Забайкалья разрабатывали различные методики определения качества ружья перед покупкой, так как испытательную стрельбу делать не разрешалось⁴³.
Для вооружения экспедиции Л.А. Загоскина в 1842 г. со складов Ново-Архангельска были выданы 2 винтовки, 12 пистолетов, 7 «фузей» (кремнёвых ружей). Из них «одна винтовка девятикаморная и две тульской работы простые; первую по сложности и тяжести я был вынужден оставить в [Михайловском] редуте и вместо неё купил на свой счёт английскую у сменившегося управляющего; одна из тульских оставлена мною там же по причине оказавшейся раковины. Фузеи, которыми снабжены были мои люди, не казались мне благонадёжными, что вскоре и оправдалось на деле: из семи штук при экспедиции я удержал всего две, и то ради проформы; для стрельбы птиц мы наиболее употребляли купленные мною для себя два английских капсюльных дробовика»⁴⁴.
Из-за низкого качества отечественного оружия РАК закупала много иностранного оружия, возможно, это были оптовые дешёвые закупки оружейного «неликвида», образовавшегося в Европе после окончания наполеоновских войн. Интересные сведения о вооружении Ново-Архангельска дают археологические раскопки. Исследования, проведённые на месте расположения русской крепости на Ситке, дали около 300 находок, связанных с вооружением поселенцев. Среди них ружейные кремни (135), [357] свинцовые пули (52), ядра и картечь (49), детали ружей (23), крышка пороховницы и обломок сабельного клинка (в слое 1805—1827 гг.)⁴⁵.
Свинцовые пули, обнаруженные при раскопках, за исключением двух современных конических образцов из потревоженных слоёв, представляют собой круглые пули, размеры которых колеблется в пределах 1,7 — 24 мм. Наиболее мелкие образцы относятся к охотничьей дроби, а среди прочих пуль 23 относятся к ружьям, калибр которых колеблется от .36 до .58, 12 принадлежат к ружьям калибра .60, а 7 — к ружьям калибра от .77 до .80, что в целом соответствует гладкоствольным мушкетам военного образца конца XVIII — начала XIX вв. (британский армейский мушкет «Браун Бесс» имел калибр .75). Некоторые образцы имеют следы деформации, произошедшей в результате выстрела⁴⁶.
Из 90 годных к определению ружейных кремней, найденных при раскопках, 82% принадлежало британским ружьям и 14% — французским. Принадлежность оставшихся 4% кремней установить не удалось. Это является подтверждением сведений К.Т. Хлебникова о том, что солдатские ружья в Ново-Архангельске были «большею частью французской и английской работы, очень хорошие»⁴⁷.
На вооружении большинства партовщиков из числа зависимых от РАК и союзных компании алеутов и эскимосов, как правило, находились «длинные копья, стрелы и другие орудия, делываемые для промыслу морских зверей, а иногда употребляемые для защиты»⁴⁸. Но по мере нарастания опасности со стороны тлинкитов, компания стала менять свою политику и приступила к ограниченному снабжению своих туземных союзников огнестрельным оружием. В 1804 г. во время похода на Ситку в Якутате туземным союзникам было выдано «множество ружей»⁴⁹ — вопреки обычной практике Компании выдавать на партию в несколько сот человек лишь 40 – 50 единиц огнестрельного оружия. По свидетельству капитана К. де Рокфейля «алеутам не дозволено владеть огнестрельным оружием, которое им отпускается по временам для защиты от колош»⁵⁰. Из упомянутого выше сообщения К. де Рокфейля, также можно судить о широком снабжении алеутов-союзников пистолетами, которые были эффективны в ближнем бою и не требовали стрелкового умения, т.к выстрел производился фактически в упор.
Огнестрельное оружие противников русских. В результате стычек с русскими (особенно после «истребления трёх судов» в 1763 г.) на вооружение к алеутам попадало достаточно большое количество огнестрельного оружия. Однако, далеко не всег-[358]да они могли им успешно пользоваться. Так во время карательной экспедиции 1764 – 1765 гг. у алеутов было изъято «шесть ружей с замками годных, одно ломаное, один замок шкоцкой ... а натрусок ружейных ни единой расспросить и от них получить не могли». В другом случае упоминается, что было изъято «одно ружьё с замком, точию без натруски»⁵¹.
В отсутствии боеприпасов и не обладая навыками использования огнестрельного оружия, алеуты нередко использовали захваченные ружья в качестве источника железа для изготовления привычных им оружий⁵². Так И.М. Соловьёв изъял у алеутов, истребивших артель Ивана Коровина, «пять ружей, ис коих два без огнив, третьяго одна стволина, четвёртого половина стволины, пятое росковано и заржавело». В другом случае ему досталось «четыре обломка ружейных стволин»⁵³.
Однако, отмечены и случаи применения трофейного огнестрельного оружия против русских. Так, например, И. Коровин на Уналашке преследовал байдару, сидевшие в которой островитяне отстреливались из трофейных винтовок, захваченных в уничтоженной артели Кузьмы Барнашёва⁵⁴.
В значительном количестве и весьма активно применялось огнестрельное оружие тлинкитами. Уже в 1794 г., согласно рапорту Е. Пуртова и Д. Куликалова, у якутатцев было «множество ... ружей, а снарядов, как то пороху и свинцу сколко есть неизвестно».⁵⁵ Ю.Ф. Лисянский сообщает, что в его время тлинкиты «уже с некоторого времени употребляют огнестрельное оружие и имеют даже небольшие пушки, которые покупают они у приезжающих к ним жителей Американских Областей; что же касается до прежнего их вооружения, копий и стрел, то редко оное теперь здесь видеть можно».⁵⁶(Рис. 12).
Оружие получалось с европейских торговых судов в обмен на шкуры морских выдр. Для XIX в. наиболее типичным оружием такого рода является мушкет Компании Гудзонова Залива. Для него отливались свинцовые пули, но он мог стрелять и галькой. Известны и медные пули.⁵⁷ Ружьё называлось уна (una «нечто стреляющее») или хан уна (xan una, «военное ружьё»).
[359]

Рис. 13. Тлинкитский воин с луком и кинжалом в доспехах. Рисунок испанца Томаса Суриа в Якутате. XVIII в.

 

Известны и случаи использования тлинкитами пушек (antu una — «ружьё внутри селения»), как приобретённых у европейских купцов, так и захваченных у русских. Широко применялись на Северо-Западном побережье мушкетоны, стрелявшие картечью. Благодаря своим конструктивным особенностям, они были весьма эффективным оружием в ближнем бою, особенно против превосходящих сил неприятеля. Большой популярностью пользовались они среди морских торговцев: опасаясь внезапного нападения индейцев, они помещали на реи матросов, вооружённых мушкетонами.
[360] Первоначально огнестрельное оружие имело большое престижное значение. Некоторые ружья даже получали свои имена, подобно домам и каноэ. Затем, с развитием морской мехоторговли, приток огнестрельного оружия резко возрос. В первую очередь это коснулось южных племён. В 1792 г. клэйукотский вождь Викканинниш имел в своём распоряжении 400 воинов с ружьями, а в 1803 г. вождь нутка Макуинна мог раздать на потлаче 200 мушкетов и 7 бочонков пороха.⁵⁸ В 1805 г. знаменитый вождь киксади Катлиан, по словам Ю.Ф. Лисянского, не только считался «самым искусным стрелком» на Ситке, но и всегда держал при себе «до двадцати хороших ружей».⁵⁹
«Обладание большим количеством огнестрельного оружия демонстрировало врагам в равной степени богатство и могущество данной индейской группы, — отмечает Р. Фишер. — Этого можно было добиться демонстрацией и раздачей ружей или же, в случае конфликта, пальбой, даже если в результате её никто и не пострадал».⁶⁰ Примером подобных демонстраций может служить поведение ситкинцев после предательского истребления ими в 1852 г. своих гостей из клана нанъяайи. Как сообщает главный правитель колоний Н.Я. Розенберг, «после убиения стахинцев наши колоши находятся в безпрерывном волнении, часто по ночам им чудится, что стахинцы подходят к ним и тогда начинается у них пальба из ружей в тундру».⁶¹
По воспоминаниям Н.А. Глена об обороне Ново-Архангельска в 1855 г., даже тогда тлинкиты были вооружены лучше русских, «имея бельгийские винтовки, доставленные им англичанами. Мы же палили из кремнёвых. Первые же их пули положили одного солдата, стоявшего при орудии. Тогда приказано было стрелять в них картечью».⁶²
Вооружение русских промышленных, неизмеримо превосходя то, чем располагали алеуты, эскимосы и атапаски, отнюдь не превосходило тлинкитских арсеналов ни численно, ни качественно. Если компанейский арсенал и превосходил тлинкитские в разнообразии своего содержимого, то на количественном соотношении это явно не сказывалось. Подобный паритет в вооружении (а то и перевес в нём на сторону тлинкитов) является одной из главных особенностей русской колонизации Северо-Западного побережья. Это, в сочетании с малочисленностью собственно русских — служащих РАК, во многом объясняет тот факт, что обычно инициатива в военных действиях находилась в руках индейцев. За весь период вооружённых столкновений Компания предприняла лишь одно наступательное действие — знаменитый поход Баранова на Ситку в 1804 г., для осуществления которого пришлось напрячь все силы и даже использовать помощь извне (прибытие «Невы» под командованием Ю.Ф. Лисянского).
[361]Осознание постоянной опасности, исходящей от тлинкитов, заставляло правление РАК принимать действенные меры по пополнению своих арсеналов. Уже А.А. Баранов, помимо кольчуг, требовал от правления присылки качественного вооружения, в том числе пригодного для рукопашных схваток: «ружья со штыками весма нужны в опасных случаях, сколко нибудь гранат и поболше пушки, две ис старых совсем негодныя невызверлены и одну разорвало на пробе»⁶³.
Холодное оружие. На северо-востоке русские, чьи традиции стали основой первопроходцев Северной Америки, достаточно активно использовали холодное оружие и в первую очередь копья.
Главной целью использования копий было отнюдь не фехтование в ближнем бою, потому что при численном перевесе противников оно могло закончиться плачевно. Бойцы с копьями не подпускали к строю «иноземцев», стремившихся сблизиться для рукопашного боя, и давали время бойцам с ружьями на заряжание. На это уходило не более минуты, а у опытных бойцов гораздо меньше времени. Короткое время казаки с копьями вполне могли сдерживать натиск и превосходящих сил противника, не подпуская к себе и не давая расстроить ряды, после чего следовал залп из перезаряженных ружей практически в упор губительный для противника. Если же враг прорывал строй, начиналась рукопашная свалка: «неприятель у россиян ружья, копья, а россияна у неприятеля луки и копья ж отнимали руками и оборонялись ножами». В таком бою у казаков было очень мало шансов остаться в живых – так в 1747 г. погиб отряд Павлуцкого⁶⁴. Впрочем, Г.В. Стеллер описывает, что на Камчатке казаки так же пользовались тактикой копейной атаки в схватках с ительменами: «туземцам приходилось вступать в стычки с русскими, то они сперва выпускали все свои стрелы, а затем, когда русские с копьями в руках бросались на них, они спасались бегством»⁶⁵.
С приходом в северо-восточные остроги солдат из регулярных частей появляется стандартное холодное оружие, используемое в армейской пехоте – штыки к фузеям, пехотные шпаги, сабли и тесаки. Часть казаков, видимо, так же получали это оружие когда правительство хотело привести к общему знаменателю вооружение регулярных и иррегулярных войск. А.С. Зуев отмечает, что даже в среде солдат вооруженных по установленным для регулярных войск «палаши, шпаги, штыки – не пользовались популярностью». В 1750 гг. командир Анадырской партии писал: «по здешнему обыкновению при штурмах или приступах (штыки – Авт.) весьма неспособны и для того вместо оных сначала здешней Анадырской партии салдаты и казаки к наилучшему военному действию против неприятеля имеют копья, ибо и они, неприятели, тем же после стреляния из луков обыкновенно имеют бой»⁶⁶.
[362] Отмечено и традиционное применение ножей, характерное для неожиданного нападения. В 1741 г. казаки Анадырского острога перебили 12 тойонов чукчей «одними имеющимися тайно при себе ножами»⁶⁷.
По-прежнему, по крайней мере, до сер. XVIII в. служилые северо-востока достаточно широко применяли надежно защищавшие от стрел доспехи из железных пластинок – куяки, как правило, якутского производства. Чукотские предания позволяют предположить значительный процент различного защитного вооружения у бойцов в экспедициях Шестакова и Павлуцкого в 1730-х и 1740-х гг.: шлемы, кольчуги или панцири, наручи⁶⁸.
Русские промышленники из партий отправляющихся в Северную Америку, на Алеутские острова, вероятно, в основном имели при себе оружие, служившее параллельно и для охотничьих нужд и для хозяйственно бытовых – копья, топоры, ножи.
На Кадьяке в сентябре 1763 г. С. Глотов получил от алеутов среди вещей убитых ими промышленников «два топора, одно копьё железное», И. Коровин в 1764 г. на Умнаке отобрал «ружьё, два топора», а И. Соловьёв в 1765 г. в селении Агулок — три топора, четыре обломка ружейных стволов, копьё и котелок.⁶⁹
В документах рассказывающих как в 1745 г. промысловики возглавляемые Яковом Чупровым убивали беззащитных алеутов употреблялся термин «кололи» — т.е. наносили колющие удары копьями, либо ножами⁷⁰. Думается, скорее всего, убийство происходило с помощью копий наносящих более смертоносные раны. Есть и более конкретные известия. Из взятых в плен на Кадьяке от 200 до 300 аборигенов, преимущественно женщин и детей, «приказанием Шелихова отобрано было от протчих пристарелых мужскаго полу человек от шести до десяти ... кои отведены были на тундру и переколоты копьями»⁷¹.
Копья широко применяли и союзники промышленных. 5 ноября 1791 г. коноваловец Василий Третьяков с тремя товарищами и отрядом союзных индейцев захватил коломинского работника, новокрещёного алеута Михаила Чернышёва. Его избили и ограбили, отняв «копьё и борошень и жену»⁷². Можно сделать интересное наблюдение, что утеря копья было оценено составителями документа выше чем утеря жены, т. к оно стоит первым в списке утраченного и следовательно самым важным.
Следует отметить, что нередко упоминаемые в документах «копья» могут на деле являться лишь металлическими остриями стрел и копий или же вообще просто боевыми ножами и кинжалами. Показательно применение этого термина в отношении во-[363]оружения тлинкитов. В 1788 г. Г.Г. Измайлов и Д.И. Бочаров, посетив Якутат, отметили, что индейцы «носят платье на наружную сторону шерстью сделанное на подобие плаща и то на одном только плече, под оным имеют они всегда копья на ремне через плечо с нагалищем повешенные. Копья сии с одной стороны с выпуклыми долами, а с другой наподобие ложбины; длина их бывает в две четверти аршина, в середине шириной вершка по три, к концу же и по бокам острые, которые и куют они на камне сами».⁷³ Такие кинжалы было легко спрятать под накидками и поэтому не случайно А.А. Баранов рекомендовал начальнику Михайловской крепости на Ситке В.Г. Медведникову «иметь неприметное им [тлинкитам] примечание, нет ли в байдарках огнестрельных и других вредоносных орудий и при них под одеждою скрытых копий».⁷⁴ В случае использования копий в полном современном смысле этого слова в документах особо оговаривается наличие длинного древка. Так в 1802 г. лагерь И.А. Кускова атаковали тлинкиты, вооружённые «обыкновенными ружьями, мушкатантами и копьями на длинных ратовьях»⁷⁵.
Ножи не так, часто упоминаются в документах, но их наличие и применение, конечно не вызывает сомнения, т.к это была одна из самых необходимых принадлежностей каждого промысловика. В Кенайском заливе в 1791 г. был ограблен чуюноцкий тойон — коноваловец Щепин и с ним четверо промышленных выехали навстречу кенайцам «с орудием и резали ножами у них ремни на опоясках, обыскивали промысел»⁷⁶.
Отмечено, применение в рукопашной схватке топора — промышленный Шавырин, размахивая топором, сумел вырваться из окружения желавших убить его алеутов⁷⁷.
По мере втягивания в конфликты с местным населением партии стали вооружаться специальным оружием для рукопашного боя — штыками, тесаками, саблями (скорее всего, саблями в документах называли тесаки, т.к по внешнему виду они очень похожи)⁷⁸ (Рис. 7).
Бойцы И.М. Соловьёва в 1764 г. при штурме «одного укреплённого жилища», где заперлось до 300 алеутов, вначале подвели под него пороховую мину, а после взрыва набросились на израненных и оглушённых алеутов, безжалостно добивая их выстрелами из ружей и рубя саблями. Погибло не менее 200 человек⁷⁹. Интересно,, что про-[364]мышленные широко применяли сабли. Вероятно они были закуплены специально для партии, так же как и фузеи с целью вести именно боевые действия т.к это исключительно военное оружие. Т.е можно наблюдать момент, когда промышленные партии фактически превращаются в военно-промышленные.
Партия Коновалова в 1791 г. широко применяла тесаки. Ими были вооружены многие ее члены. Коноваловец Лосев 9 ноября захватил и увёл в неволю одного из коломинских работных людей. Будучи настигнут погоней, Лосев воткнул перед собой в землю обнажённый тесак, навёл на преследователей ружьё, взвёл курок и со словами «Суди Бог!» велел своим спутникам вслед за ним стрелять по коломинцам⁸⁰. А 4 декабря вооружённые коноваловцы силой увели к себе туземных служащих Коломина — «безродных и кадякцев», — угрожая при сопротивлении рубить им тесаками головы⁸¹. К судну В.М. Головнина в 1810 г. подъехали промышленные «вооружённые саблями, пистолетами и ружьями»;⁸² У ворот поселения компании П.С. Лебедева-Ласточкина на озере Илямна стоял «часовой с обнажённою саблею».⁸³
В 1826 г. арсенал русской крепости на Ситке также включал в себя сабли и тесаки. Имело некоторое хождение и дорогое оружие. В том же арсенале было два ятагана персидских в серебре стоимостью в 210 руб. и одна сабля далматская в 112 руб.⁸⁴
Упоминаются и необычные экземпляры холодного оружия. Так, начальник Якутатской крепости подарил местному индейскому вождю шпагу-трость, сохранившуюся до настоящего времени⁸⁵. Упомянутый выше Яков Чупров «постоянно вооружённый болтом, убивал встречавшихся туземцев»⁸⁶. Тут может иметься в виду либо «книппель, костыль для стрельбы из пушки», либо, что скорее всего, просто «железный прут для запирания ставен, дверей». В данном случае, не располагая боевым холодным оружием, промышленный пользовался в рукопашной схватке подручными средствами.
На вооружение Николаевской крепости, в 1794 г. отмечено «несколько коротких кинжалов».⁸⁷
Интересно, что в отличие от северо-востока Сибири в период наиболее крупных столкновений с аборигенами у промысловиков появилась потребность в штыках.
[365] Осознание постоянной опасности, исходящей от тлинкитов, заставляло правление РАК принимать действенные меры по пополнению своих арсеналов. А.А. Баранов помимо кольчуг требовал от правления присылки качественного вооружения, в том числе, пригодного для рукопашных схваток: «ружья со штыками весма нужны в опасных случаях»⁸⁸. Думается, что потребность в штыках исходила из того, что русские не могли полноценно использовать туземцев-копейщиков для защиты людей стреляющих из ружей. Союзники часто отступали и бежали, оставив русские построения беззащитными от атаки врагов в момент перезарядки огнестрельного оружия.
Сами же промышленные люди скорее не имели навыков слаженных действий бойцов стреляющих и вооруженных копьями, которые их защищали. Поэтому логичным было использование штыков, которые давали шанс не оказаться беззащитным в любой момент боя. А.А. Баранов стремился обучить служащих РАК и слаженным действиям и взаимодействию на поле боя людей с огнестрельным оружием (в т.ч. снабженным штыками) и холодным оружием (копья).
Уровень военной подготовки промышленных. Первоначально русские промышленные, за исключением отставных солдат и отчасти казаков, не имели никаких военных навыков, однако к началу XIX в. обострение отношений с аборигенами, а в первую очередь с хорошо вооружёнными и воинственными тлинкитами, вынудило правление РАК прибегнуть к проведению своеобразной «начальной военной подготовки» среди своих служащих. Это отчётливо просматривается в ряде документов этого периода. После разгрома Михайловской крепости и уничтожения Ситхинской партии в 1802 г. сохранялась вполне реальная опасность для Якутата — единственной теперь русской базы в стране тлинкитов. Сознавая всю серьёзность положения, А.А. Баранов возлагал все надежды на И.А. Кускова, которому в своём письме от 21 апреля 1803 года дал подробные инструкции, как вести себя в случае военной угрозы. Эти инструкции весьма любопытны, поскольку очень хорошо раскрывают как особенности ведения войны в колониях, так уровень военных познаний и тактические способности самого Баранова.
Он писал, что если в Якутате станет известно, что «далние народы от коих было на вас в минувшем лете нападение не отстают от прежней зломысленности», то Кускову следует разведать «где они собрались во многочисленности... или занимают приметные и тесные для проезда партии дифилейные места»; после этого ему предписывалось «зделать атаку со всеми рускими и партовщиками». Во время похода советовалось всех встречных туземцев «перехватывать брать под стражу и расспрашивать», а в бою — выстроиться шеренгами и «пальбу из ружей производить плутонгами и взводами попеременно». Особое внимание обращалось на захват боевых каноэ противника — они, по мнению Александра Андреевича, «и нам для будущих разъездов будут нужны». Для этой цели рекомендовалось произвести фальшивую атаку для отвлечения сил и внимания врага, а самим «в тот час скорым шагом ударить на то [место], [366] где их отабарены байдары». Указывал Баранов и ещё на одну трудность, неизбежную в подобного рода войне, — необходимость бдительного контроля над собственным ополчением. Кусков должен был следить, чтобы партовщики в ходе сражения не рассыпались для грабежа и не «производили гнусное тиранство над пленными, ранеными или убитыми», чтобы тем самым они не «разстроили корпус соединенных сил»⁸⁹.
О знакомстве А.А. Баранова с воинскими уставами своего времени говорит и составленное им описание церемониала процессии по случаю присоединения Ситки в 1799 г. в ходе которой промышленные должны были продемонстрировать тлинкитам уровень своей военной выучки. Вооружившись «вычищенными и изправленными во всем ружьями к коим сколько есть штыков примкнуть», промышленным следовало «начать делать сколько смысел и память позволят военные аволюции по командыванию начальствующаго. Первою шеренгою в коей чтоб были примкнутые штыки приступить 3 шага приложиться и палить вместе с выдвинутым единорогом в звено крепостного эстакада. По выстреле первой шеренги или [в]зводу остаться на месте заряжать тотчас ружья и единорог, а задней по слову направо и налево приступи разделяясь надвое пройти вперед сомкнуться прикладываться и палить и опять заряжать ружья таким же порядком и 3-я приступать и выпалить, а между тем единороги позади соединить и когда сказано будет: вся колонна направо налево раздайся, пополам разделится в стороны по 3 шага, пропустить единороги, кои двинуть вперёд и выпалить, а когда сказано будет атака пали-пали и назначено место где настоящей учинить приступ а спереди фалшивую атаку; тогда половине колонны правой и левой, как место положение позволит начать беспрестанно палить построев в одну шеренгу хто как успеет заряжать не выступая однако же из фронта а другой между тою пальбою стороною скоро и скромно пройти к назначенному у крепостной бутки боку с одним единорогом и начать такую же беспрерывную пальбу коя коль скоро начнётся и оставшиеся на месте туда же перебираться стороною по 2 и по 3 отделясь и наконец и последним перебежать скоро и единорог перевесть и всем соединившимся там стрелять пока махнуто будет платом в знак чтобы вдруг всем перестать и стать всем в круг бутки заредя ружья ... Построить людей в 4-ре ширенги лицем к бутке а единорог один в середине а другой назади поставя начать отступныя аволюцыи. По командованию выпаля передним взводом оборотится тому направо и лево пополам и отступя сомкнуться позади апять в ряд а на пути и там сомкнувши заряжать поспешно ружья то же учинить 2-й, 3-й и 4-й последнему своду а единорог палит тогда когда передние ряды очистят выпалив тот час одвигать позати всей колонны после чево когда сказано будет направо кругом оборотиться всем к казарме лицем и скорым маршем со словом ступай-ступай следовать всею вдруг колонною до предсказанного [в]злобка перед банею где со словом стой остановиться и со словами слушай в каре первой [в]звод выступит в такт вперед столко шагов, сколко в ряду людей, остановится и потом как сказано будет 2-й [в]звод права стой слева заходи сомкнись 3-й [в]звод лева стой права заходи сомкнись, [367] а единороги оставить в средине и так оборотя боковые стать по бокам задней и передней ширенги составят 4-ре бока направо и налево в ряд шествием следовать к казарме, неся напереди флаг с гербом, останавливаясь по местам со словом левой правой передней или задней дивизион становясь во фронт на стороны боковыми палить на все четыре стороны приноравливая ... единорог коему раздавшись ширенги давать при каждом залпе место и потом когда к казарме приблизимся остановить каре перед оною в том же порядке и единороги поставить по фасам на углы так как у казармы бутки расположены чтоб каждой 2 стороны карея очищать мог. В оное время на кажиме партовщиков поставить на каждом звене осмиугольника по 2 с заряженными ружьями а прочие сколко есть вкруг с копьями на дротики и когда каре остановится против бани в ето время им выпалить одному за другим вкруг а копья зделать наприклад как бы колоть двинуться приготовить и ... построясь в два ряда против кажима по выстреле из ружей после чего карем взойти начальствующему в казарму»⁹⁰.
Исходя из данной инструкции, ситкинские промышленные должны были проходить определённое воинское обучение, результатом которого должно было стать знакомство с воинскими командами, умение совершать строевые эволюции, вести залповый огонь и действовать в плотных боевых порядках, отражая противника, вооружённого ружьями и копьями.
Доспехи. Несомненно, что потребность в защитном вооружении была, т.к. аборигены использовали лук и стрелы, стремились навязать рукопашный бой, внезапно атаковали в мирное время, пронеся с собой ножи. В ближнем бою они также использовали надежные доспехи. Например, во время нападения тлинкитов на лагерь Баранова в 1792 г. ружейная стрельба не могла сдержать их натиска «ибо одеты они были в три и четыре ряда деревянными и плетёнными куяками и сверху ещё прикрывались лосиными претолстыми плащами, а на головах [имели] со изображением лиц разных чудовищ претолстыя шишаки, коих никакие ни пули, ни картечи наши не пробивали». Русские стали было метить по головам, но и тут пули были бессильны против этих страшных неприятелей⁹¹ (Рис. 11).
После первого столкновения с облачёнными в доспехи тлинкитами, А.А. Баранов потребовал присылки ему «колчуг или пансырей сколко можно более»⁹².
Известно, что сам Баранов носил на себе панцирь, сохранившийся до настоящего времени и представляющий собой кольчужную безрукавку, надевавшуюся под верхнюю одежду⁹³.
Подобные предосторожности были отнюдь не лишними, поскольку из-за отсутствия в колониях какой-либо квалифицированной медицинской помощи любая серьёзная [368] рана могла оказаться смертельной. «Лечимся мы здесь, как Бог послал, — говорил А.А. Баранов в беседе с В.М. Головниным, — а кто получит опасную рану, или такую, которая требует операции, тот должен умереть»⁹⁴. В особенно невыгодном положении оказывались промышленные при рукопашных схватках, которые были в такой чести у тлинкитов.
Однако, прямых указаний на то, что русские широко употребляли доспехи подобно казакам Северо-Востока Сибири нет. Правда, некоторые документы позволяют говорить об этом на основании косвенных данных. При штурме Г.И. Шелиховым укрепленного убежища эскимосов на о. Кадьяк в 1784 г. отмечен А.С. Лисенков, атаковавший в одной лишь «рубашке и шапке старой»⁹⁵. По этому моменту можно конечно предположить, что остальные имели на себе еще что-то кроме рубашки, но пока достоверных сведений о применение доспехов русскими в Северной Америке нет. Отсутствием доспехов можно объяснить полное нежелание промышленных ввязываться с аборигенами (которые всегда превосходили русских в численности) в ближний бой и большую уязвимость в нем.
В сохранившихся описаниях ближнего боя нет каких-то моментов, которые дали бы возможность предположить наличие доспехов у промысловиков. Алеуты применяли тактику внезапного нападения, используя принесенные в расположение русских, спрятанные в одежде ножи. Так погибло несколько партий промышленников, которые были захвачены в врасплох. Например, в 1764 г. стоявшие на карауле курянин Афонасий Овсяников и камчадал Пётр Коростелёв «усмотрели подошедших к юрте воровским образом» трёх алеутов, которые вдруг выхватили из рукавов ножи и набросились на них. Коростелёв, «убоясь того злодейства», бросился в юрту, а Овсяников, отбежав в сторону, криком стал созывать товарищей на помощь. Коровин выбежал из юрты во главе промышленных и отогнал нападавших⁹⁶. Характерно, что промышленники не решились вступить с ними в схватку, не смотря на то, что стояли на карауле и должны были быть соответственно вооружены, что говорит об отсутствии какого-либо из перечисленных компонентов: нужных навыков ближнего боя, доспехов или холодного оружия.
Если же промысловики оказывались застигнуты врасплох, то их потери были велики, что также говорит не в пользу использования ими доспехов.
Это наглядно показали события восстания алеутов Лисьих островов в 1763 г. Алеуты атаковали русские зимовья 4 декабря 1763 г., ударив по ним одновременно на Уналашке и Умнаке. План нападения был прост и эффективен: явиться в артели с приношениями и когда промышленные начнут развязывать тюки с пушниной, внезапно наброситься на них с ножами и всех перерезать⁹⁷. Перебив таким образом 28 человек в артелях «Св. Иоанна», алеуты большой толпой явились к казарме, где обитали сам мореход Денис Медведев и передовщик Яков Захаров с 20 промышленными. С собой они принесли китовый жир, юколу и бобровые шкуры. Положив тюки на пол, они рас-[369]селись среди русских таким образом, чтобы каждый промышленный оказался между двумя алеутами. «Зная необыкновенную силу передовщика, на него назначили пять человек самых бойких и удалых, а на всех прочих по два», — сообщает Вениаминов⁹⁸. Когда русские начали разбирать принесённые меха, островитяне бросились на них с ножами. Яков Захаров один сумел сбросить с себя убийц — «с вонзёнными в него копьями, убил несколько алеутов, вышиб двери, которые снаружи держали несколько человек, и побежал к судну. Но, будучи смертельно ранен, он пал мёртвым подле судна»⁹⁹. В данном случае, судя по контексту, под «копьями» вновь имеются в виду ножи.
К казарме артели Дружинина на Уналашке островитяне также подошли 4 декабря «в значительном числе и более обыкновенного привезли рыбы и шкуры». Но тут, прежде чем промышленные успели развязать тюки, один из русских заметил нож, торчащий из рукава алеута. Промышленные кинулись к ружьям, а островитяне, оставив свои хитрые предосторожности, бросились на них с ножами и дубинками. После короткой, но ожесточённой схватки, потеряв сами двух человек убитыми и многих ранеными, алеуты положили на месте всю русскую артель. Известить две другие группы было некому. Они также были обречены на гибель.
Сам Дружинин и его люди, находившиеся на о. Сиданак, не замечали вокруг себя ничего подозрительного, «но из предосторожности состроили крепостцу и содержали там беспрерывный караул»¹⁰⁰. В один из дней Пётр Дружинин, отправив пятерых промышленных осматривать капканы, сам «рассудил посетить жилища островитян». С ним отправились также пятеро человек, в числе которых были Степан Корелин, Дмитрий Брагин, Григорий Шавырин и Иван Коковин. Алеуты воспользовались удобным случаем и напали на них прямо в селении. В самом начале схватки Дружинина ударили по голове дубиной, а когда он упал, то прирезали костяными ножами. Сбит с ног был и Коковин, а Шавырин, размахивая топором, сумел вырваться из рук обступивших его алеутов и со всех ног помчался обратно к зимовью. Степан Корелин, не потеряв присутствия духа, кинулся на выручку Коковину, отбил его и вместе с ним бежал следом за Шавыриным, оставив позади труп своего морехода¹⁰¹.
Как видно из описания, русские достаточно легко были перебиты в основном коротко-клинковым оружием, что было бы невозможно при наличии на их вооружении доспехов, которые они обязательно бы надели даже для мирной встречи с туземцами, т.к опасность нападения осознавалась в любом случае.
Комплекс вооружения. На основании выше приведенных данных можно предполагать наличие следующих комплексов вооружения у русских промысловиков:
1. В период первых контактов с аборигенами в 1740 – 1760-е гг. комплекс вооружения русского первопроходца Америки мало, чем отличался от такого же комплекса [370] первопроходца Сибири XVII в. Промышленный обычно использовал винтовку, копье, топор и нож, а казак — фузею и тот же набор холодного оружия.
2. После начала активных столкновений с коренным населением в 1760 – 1790-х гг. происходит перевооружение промысловиков по военному образцу как того требовали условия боя: фузея (как правило, без штыка), пехотная сабля или тесак, нож. Этот комплекс мог дополняться копьем. Начальник партии мог владеть пистолетом.
3. В 1800 – 1820-е гг. арсенал становится значительно разнообразней – следствие направленной политики РАК. Особенностью этого периода является широкое использование пистолетов, которые давали шанс выжить в ближнем бою с туземцами, обладающими лучшими навыками рукопашного боя и защитным вооружение. Стандартный набор вооружения служащего РАК мог состоять из ружья (фузеи – уже чаще имеющей штык по сравнению с предыдущими периодами, винтовки, штуцера или карабина), сабли или тесака, пистолета. Копье входит в этот комплекс гораздо реже.
Таким образом, можно отметить следующие особенности военного дела русских первопроходцев в Северной Америке. Открытие и освоение Алеутских островов и Аляски осуществлялось силами не государственных промысловых партий, поэтому вооружение первопроходцев зависело, прежде всего, от задач которые они решали. Сначала их оружие отвечало, прежде всего, обеспечению личной безопасности и имело универсальное применение на охоте и в быту: винтовка, копье, топор, нож, однако, но мере возрастания конфликтов с аборигенами широкое применение находят армейские виды оружия огнестрельного (фузея, пистолет) и холодного (сабля, тесак). Закупки больших партий доспехов были к этому времени невозможны из-за того, что панцири в европейской части России уже не производили, а якутские куяки, которые русские служилые люди использовали на северо-востоке Сибири и в сер. XVIII в., вряд ли производились в объеме достаточном для оснащения партий. Так же у большинства партовщиков не было должных умений ведения рукопашной схватки и сочетания в бою огнестрельного и холодного оружия. Эти факторы обусловили широкое применение пистолетов, которые не требовали большого умения в обращение и применялись на короткой дистанции, где были достаточно эффективны. Развитие оружейной промышленности в России, позволило руководителям промысловых экспедиций закупать большие партии недорогих пистолетов для своих людей. Холодное оружие применялось в основном на стадии добивания противника. К сер. XIX в. арсенал первопроходцев развивался по пути включения в себя новых видов оружия: карабинов, штуцеров, мушкетонов и охотничьих ружей, которые дополняли основной набор вооружения.