1654 г. августа
между 2 и 31 (Датируется
по упоминанию числа в тексте и
наименованию 162 года как «нынешнего».).
— Отписка приказного человека Онуфрия
Степанова якутскому воеводе М. С.
Ладыженскому о действиях его отряда на
Амуре и столкновениях с маньчжурскими
войсками
/л. 77/
Список с отписки слово в слово.
Государя царя и великаго
князя Алексея Михайловича всеа Русии
стольнику и воеводе Михаилу Семеновичю
да диаку Федору Васильевичю великие реки
Амура новые Даурские земли приказной
человек Онофрейко Степанов челом бьет.
В нынешнем во 162 году по
государеву цареву и великаго князя
Алексея Михайловича всея Русии указу
приежжал на великую реку Амур дворянин
Дмитрей Иванович Зиновьев с государевым
жалованьем, с золотыми, и государево
жалованье, золотые, давал приказному
человеку Ярофею Павлову сыну Хабарову и
нам, холопем государевым, всем против
государева указу 320 человеком. И как
он, Дмитрей Зиновьев, поехал с
государевою ясачною соболиною казною к
государю к Москве с усть Зеи-реки, и
приказного человека Ярофея Павлова сына
Хабарова взял с собою же к государю к
Москве. И после Ярофея Хабарова велел
быть на великой реке Амуре у государева
дела мне, Онофрейку, и меж служилых
людей велел росправу чинить и наказную
память дал в неволю. А в государеве
казне, пороху и свинцу и в снарядех, и
ни в какой государеве казне с приказным
человеком Ярофеем Хабаровым росписку ни
в чем не дал и служилым людей росписи не
дал же. А которые были служилые люди
розных понизовных сибирских городов с
ним, Дмитреем Ивановичем, в провожатых,
и тех служилых людей оставил на великой
реке Амуре, а в прием их мне, Онофрейку,
не дал же. А ясачные зборные белые и
черные книги /л. 77 об./
он, Дмитрей Иванович, увез с собою, и
аманатов, и переводчика, и ныне на
Великой реке Амуре с ясачных людей
государева ясаку имать стало не по чему
без книг, а те даурские и дючерские
князцы спрашивают переводчиков, а
переводчиков и толмачей у нас нет.
И как поплыл я,
Онофрейко, со всем войским с усть
Зеи-реки по совету с войским для хлебной
нужи и для судов на низ по великой реке
Амуру до усть Шингалу, потому что по
великой реке Амуру хлеба мало и лесу
нет, судов стало делать не из чево, а
путь позной. Для того и поплыли на низ
сентября в 18 день. И в Шингале-реке я,
Онофрейко, со всем войским был, и хлеба
нагрузя суды, поплыл я, Онофрейко, со
всем войским на низ. И зимовали мы на
великой реке Амуре в Дючерской земле, не
доплыв Гиляцкие земли. И аманатов
поймали, и
под
тех аманатов государева ясаку собрали
вновь, и с иных дючерских неясашных
людей збирал государев ясак вновь. А с
которых ясачных людей збирал в прошлых
годех Ярофей Павлов сын Хабаров, и с тех
ясачных людей государева ясаку имать
стало не по чему без книг. И как зимовал
я, Онофрейко, со всем войским, и весною,
поделав суды большие и струги, в
нынешнем же во 162 году пошел вверх
судами по великой реке Амуру. И иные
дючерские люди на дороге государев ясак
привозили.
И как мы пришли на усть
Шингалу, и тут стоят казаки, приплыли по
Амуру-реке, служилые люди Мишка Артемьев
Кашинец с 50 человеки. И по их скаскам /л.
78/ и по роспросным речам, что
они зимовали на великой реке Амуре на
усть Торы-реки, и аманата поимали, и под
того аманата собрали государева ясаку 18
соболей. И по их челобитью я, Онофрейко,
у него, Мишки Кашинца, служилых людей и
аманата принял и государев ясачной збор
принял же.
Да он же, Мишка Кашинец,
перенял против своего острожку, пловут
на плотах по великой реке Амуру, двух
человек служилых людей Вторку Теленка да
Ивашка Юрьева, и те служивые люди
роспрашиваны. А в роспросе он, Вторко
Теленок, сказал, что де в нынешнем во
162 году весною с Тугирскаго волоку
дворянин Дмитрей Иванович Зиновьев
послал их, служилых людей 8 человек
Сеньку Оверкиева с товарищи. И с ними
было послано от Дмитрея Ивановича
Зиновьева отписки, а государеву де казну
пороховую и свинечную и никакие
государевы казны на великую реку Амур с
Тугирского волоку не послал. И те де
служилые люди Сенька Косой с товарищи
судом божиим утонули. И их де осталось
только 2 человека — он, Вторко Теленок,
с товарищем. И их де переняли Мишка
Кашинец с товарищи, как они плыли на
плотишке.
И того ж дни, как
встретились с служилыми людьми с Мишкою
Кашинцем с товарищи, и по совету с
войским и с ясаулы, я, Онофрейко, судами
пошел вверх /л. 78 об./ в
великую реку Шингал майя в 20 день
приводить неясачных дючерских мужиков
под государеву царскую высокую руку и
для ради хлеба. И по Шингалу-реке бежали
парусами 3 дни. И июня в 6 день тут нас
встретила богдойская большая сила ратная
со всяким огненным стройным боем, с
пушки и пищали. И с тою богдойскою силою
дело поставили. И дралися те богдойские
люди конные на конех, а пешие в стругах.
И билися те богдойские люди из большево
бою, из пушек и пищалей, а били оне из
тех пушек по нашим судам, а дралися оне
из-за туров и из-за увалов земляных. И я
по совету со всем войским отпущал
казаков в стругах. И божиею милостию, а
государским щастьем тех богдойских
ратных людей из стругов на берег выбили.
И на берегу те богдойские люди стали в
крепком месте, из-за валов учали с нами
драться. И на том приступе многих
служилых людей на том бою ранили. И нам
с теми богдойскими людьми дратца стало
невозможно, потому что в государеве
казне пороху и свинцу нет, Дмитрей
Иванович Зиновьев государевы казны с
Тугирскаго волоку не прислал.
А преж того богдойскова
приходу посыланы служилые люди в поход
на дючерских мужиков, и те казаки в том
походе поймали языков дючерских. И те
языки роспрашиваны, а в роспросе
сказали, что де богдойское войско
послано от царя богдойскаго наскоре, а
послано де их трех земель богдойские и
даурские и дючерские люди.
И как у нас с теми
богдойскими людьми драка была, и у них
знамена всякия, /л. 79/
белые и черные и красные и жолтые, и как
которые знамя пройдет, и у них у всяково
знамени ротами белое знамя, где
стоит
на тех людех под тем знаменем на белой
камке и куяки биты, а у которых знамен у
черных, у красных и у желтых, и у тех
ротами ж стоят, каково знамя, такие на
них и куяки биты на камке на тех людех
1, и та вся
у них драка ученая строик.
И ис пушек мы по тому
войску богдойскому били же. А хлеба нам
в Шингале взять не дали. И мы выплыли из
Шингалу-реки и побежали парусами на
судах вверх по великой реке Амуру по
совету со всем воиским.
Да в нынешнем же во 162
году приплыли на плотах по великой реке
Амуру из Байкалова от сына боярского от
Петра Бекетова служилые люди 34 человека
и подали челобитную, что де приплыли они
для ради хлебной скудости и нужи. И я,
Онофрейко, по их челобитью тех служилых
людей принял.
И после того я,
Онофрейко, ездил в стругах, взяв
служилых людей в поход по Великой реке
Амуру июля в 4 день. И в том походе
изымал я, Онофрейко, никанского мужика.
И он в роспросе сказал, что де он
полонен невелик из Никанского царства, а
полонил де ево богдойской царь и продан
де он в Дючеры в холопи. И того ж числа
изымали в походе дючерскую женку, а та
дючерская женка Тоенчина жена. И
роспрашивана та Тоенчина жена, что
отпущены были от Дмитрея Ивановича
Зиновьева в посланники к богдойскому
царю служилые люди 5 человек Тренка
Ермолаев сын Чечигин, Васька Панфилов,
Ивашка Щипунов, Васька Иванов, Томилко
Васильев. И та Тоенчина жена в роспросе
сказала про тех посланников: убили де
они, дючерские люди /л. 79 об./
ево Тоенчины братья Ортоко да Есюня с
своими родники и со всеми своими
улусными людьми, да в том же де убойстве
были с ними Килановы родники и ево
Килановы улусные люди, а убили у себя в
юртах, а живот де их казачей по себе
розделили, а вести де к богдойскому царю
не держали про них.
А в прошлых годех те
Тоенчины братья государю царю и великому
князю Алексею Михайловичю всеа Русии
шертовали и ясак с себя давали, а тот их
брат Тоенчи сидит в аманатех, а ныне
государю царю изменили, посланников
побили. И я, Онофрейко, по совету с
служилыми людьми ходил на них в поход,
на тех изменников, и тех ево братей
Тоенчиных не мог сыскать. А те
посланники даны были им на руки Тоенче,
и ево жене, и ево братьям, а тех
служивых людей государевых посланников
убитых по юртам многие признаки
находили: зипунные и штанные и
рубашечные и чюлошные и сапожные и
вершечные обрески, да их же, убитых,
нашли котлы и топоры, и сковоротку, и
нож, и от лядунок наконечники, и от
натрусок обойки, и от поясов пряжи и
запряжники и наконешники, и выбойки от
пологу, и заболташи пулешные, а то все
лоскутье резаное.
И того ж дни встретился
Онофрейку пловут на плотах по Великой
реке Амуру сын боярской Петр Бекетов из
Байкалова с 20 человеки. И он в роспросе
сказал, что де они поплыли сверху для
хлебной скудости и нужи. И те ево
служилые люди подали мне, Онофрейку,
челобитную. И я, Онофрейко, по их
челобитью тех служилых людей принял до
государева указу. А он, Петр Бекетов, во
все войское приплыв бил челом, чтоб ему
жить на Великой реке Амуре до государева
указу. И после того приплыли по Великой
реке Амуру ево ж Петра /л. 80/
Бекетова войсково 9 человек, и по их
челобитью к себе в полк принял же.
Да в нынешнем же во 162
году, как поехал Дмитрей Иванович
Зиновьев к государю к Москве, и поставил
мне, Онофрейку, наказную память, а в той
наказной памяти написано: велено на
лавкаевском острожном месте острог
поставить, и быть нам велел тут до
государева указу, и запасов хлебных
всяких для прибылых государевых служилых
людей тысяч на 5 или на 6 на год времени
и больше велел изготовить. Да мне ж,
Онофрейку, дал другую наказную память в
неволю же, а в той наказной памяти
написано: велено острог поставить на
усть Урки в стрелке, а другой поставить
на усть реки Зеи меж реками Амуром и
Зеею. И те остроги нам ставить стало
нельзя, потому что стоят драки сильные с
богдойскими людьми. А хлеба по Великой
реке Амуру ныне мало, потому что которые
иноземцы жили по Амуру, и тем иноземцам
богдойской царь хлеба сеять не велел, а
им, иноземцам, велел (В тексте
ошибочно: велеть.) сойти к себе на
Наун, а иные многие даурские люди на
Наун сошли по ево веленью, а мы ныне
хлебом гораздо нужны. И ведомо нам
учинилось — которых языков в походах
имали, и те языки роспрашиваны, а в
роспросе они сказывают, что де после нас
богдойские люди на усть Шингалу крепь
ставят и в Шингал-реку нас для хлеба
пускать не хотят. А в Шингале-реке хлеба
много.
Да он же, Дмитрей
Зиновьев, велел с служилых людей десятую
пошлину сбирать, и я, Онофрейко, с тех
служилых людей десятую пошлину прошал с
погромново их живота, и те служилые люди
десятую пошлину не платят, и к сказкам
своим руки прикладывали, что де у них
посланы челобитные к государю к Москве,
/л. 80 об./ и они де до
государева указу десятую пошлину не
платят.
А буде государь царь и
великий князь Алексей Михайлович всеа
Русии изволит послать вперед своих
государевых воевод и служилых людей на
великую реку Амур, и им итти с великим
береженьем, потому что богдойские люди
их бы где на дороге не переняли; а хлеба
на Амуре мало. А у богдойских людей, как
они из пушек стреляют, из тех их пушек
емлют версты на 2 и больше, а у нас в
войском государева снаряду одна пушка, и
та полковая, да 2 железных малых.
Да в нынешнем же во 162
году подавали челобитную служивые люди,
которые оставлены от Дмитрея Ивановича
Зиновьева, а в челобитной их написано,
чтоб государь пожаловал их, велел
отпустить в руские сибирские городы. И я
тех служилых людей с Великия реки Амура
по их челобитью не отпустил без
государева указу, потому что войсково
мало, драки стоят частые, некому
государева служба служить. Да он же,
Дмитрей Зиновьев, отпустил аманата
лутчево даурсково князца Лаптая в
Даурскую землю, а того князца войским
поймали в походах, а доступали мы того
князца 5 годов.
Да он же, Дмитрей
Зиновьев, написал в наказной памяти, что
де есть преж сего в государеве казне
хмель, и тот хмель велел держать для
иноземцов. И я, Онофрейко, в государеве
казне хмель не сыскал и целовальников,
которые от Дмитрея Зиновьева оставлены,
и тех целовальников допрашивал про тот
хмель, и те целовальники сказали, что де
в приеме у них в государеве казне хмелю
никакого нет. Да в нынешнем же во 162
году собрано государева ясаку после
Дмитрея Зиновьева августа по 2 число с
иноземцов вновь 28 сороков 36 соболей,
да 6 шуб собольих, а в них 74 пластины
собольих, да малахай хвостовой соболей
крыт камкою цветною, да 2 лисицы
чернобурых, да /л. 81/
лисья (Так
в тексте.), и ту государеву ясачную
казну послать стало нельзя, потому что
земля вся сколыбалась, драки стоят
частые, с малыми людьми послать стало
невозможно, чтоб над государевою казною
иноземцы какова дурна не учинили, а с
большими служилыми людьми выслать надобе
людей много, а у нас войсково служилых
людей мало.
И августа в 2 день я,
Онофрейко, роспрашивал никанского мужика
про Никанское царство, и он сказал, что
де он полонен невелик, сказать де он не
помнит. Да он же в роспросе сказал про
войско богдойское, что де то войско
богдойское послано на усть Шингалу на 3
годы, жить де им велел богдойской царь
на усть Шингалу, а с нами де велел
воеватца, и в Шингал-реку пускать не
велел, а прислано де войсково 3000, и на
прибавку де он хотел прислать войсково
еще 2000, окроме дючерских и даурских
людей.
И того ж августа во 2
день сын боярской Петр Бекетов ясачной
сбор отдал 10 соболей, что де он, Петр,
пловучи по Великой реке Амуру, взял
государева ясаку с даурских ясачных
людей, которые платили в прошлых годех.
И я, Онофрейко, ясачной збор принял.
Да в нынешнем же во 162
году июня в 6 день и в розных числех
ясаулом Трофимку Никитину да Симанку
Захарову в кругу все войско от
ясаульства им, ясаулом, отказали, а те
ясаулы были написаны в наказной памяти
от Дмитрея Зиновьева.
Да в нынешнем же во 162
году бил челом государю и подавал
челобитную мне, Онофрейку, служилой
человек Ганька Иванов Безотцов, чтоб в
руские сибирские городы отпустить для
ево нужи и увечья, которой приплыл из
Байкалова после сына боярскаго Петра
Бекетова, /л. 81 об./ и я,
Онофрейко, ево, Ганку, по ево челобитью
отпустил для того, что он государевы
службы служить не годен.
И я, Онофрейко, со всем
войском по великой реке Амуру идем вверх
судами, и буде где хлеба на Амуре можем
набрать, и тут мы зазимуем.
А посланы с сими
отписками служилые люди Гарасимко
Максимов, Пронька Григорьев с товарищи 9
человек; да с ними же, служилыми людьми,
послан от сына боярского Петра Бекетова
с ево Петровыми отписками Ивашко
Литвинов.
Да в нынешнем же во 162
году амурские служилые люди и вольные
охочие казаки, и которые служилые люди
оставлены от Дмитрея Зиновьева, и с
Верхоленскаго Брацкаго острожку, и
вольные охочие казаки подали челобитные
мне, Онофрейку, и те их челобитные
принял, и подклея под сю отписку, послал
к вам, государевым воеводам.
ЛОА АН СССР, ф.
Портфели Миллера, оп. 4, кн. 31, № 48,
лл. 77—81 об. Копия XVIII в. со списка.
Опубл.: «Дополнения
к Актам историческим», т. III, СПб.,
1848, № 122, стр. 523—528.
Источник:
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/China/XVII/1600-1620/Rus_kit1/61-80/75.htm
|