Изучение
военного дела русских первопроходцев, осваивавших территории Сибири и Дальнего
Востока в XVII в. имеет очень важное значение, поскольку сам процесс освоения
новых земель был зачастую связан с вооруженным противостоянием между
первопроходцами и коренным населением. Виды наступательного и защитного
вооружения, используемые первопроходцами, способы и особенности его применения
заслуживают пристального внимания, так как помогают раскрыть специфику военного
дела служилых людей на территории Сибири и Дальнего Востока. В последнее время
вышел ряд статей раскрывающих различные аспекты данного вопроса, что говорит о
значительно возросшем интересе исследователей к военному делу первопроходцев
(Васильев И.И., 2002; Бобров Л.А, Худяков Ю.С., 2004; Митько О.А., 2004).
Воинский контингент, открывавший, закреплявший и удерживавший земли Сибири и
Дальнего Востока, имел свою специфику, очень хорошо показанную Н.И. Никитиным
для Западной Сибири, но применимую в значительной мере ко всем остальным
регионам Восточной Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока (Никитин Н. И., 1988).
Самой многочисленной категорией служилых людей здесь являлись стрельцы и пешие
казаки. Конную службу, как правило, в районах соприкосновения с кочевниками
несли конные казаки и служилые «литовского», «черкасского» и новокрещенного
списков. Дети боярские являли собой высший служилый чин и были среди служилых
людей сравнительно небольшой прослойкой (Никитин Н. И., 1988. С. 30-51).
Строгого единообразия в вооружении и особенностей обмундирования у основных
категорий сибирских и дальневосточных служилых людей не существовало. Категории
различались по некоторым особенностям официально правового положения (пешие
казаки и стрельцы), происхождению групп, обусловивших некоторые особенности их
военной организации («литовский» и «черкасский» списки). Даже такие категории,
как стрельцы и пешие казаки отличались от конных казаков и близких им категорий
лишь характером несения службы, а не установленным для той или иной категории
видом вооружения (Никитин Н.И., 1988. – С. 35-42). Хотя вполне естественно
допустить, что служилые старались сообразовать характер вооружения (в первую
очередь наступательного) с характером несения службы.
Войска нового строя, вводимые в регионе в конце 50-х – начале 60-х гг. XVII в.
не прижились, как нежизнеспособные (Никитин Н. И., 1988. – С. 39).
Тут можно заметить, что если в европейской части России основными носителями
защитного вооружения являлись поместная конница и полки нового строя, то здесь
основное место в военной организации занимают категории, которые в европейской
России не имели защитного вооружения (стрельцы, пешие казаки), либо имели, но
только у незначительной, наиболее обеспеченной части, и за свой счет (конные
казаки и т.п.). Между тем, в Сибири и на Дальнем Востоке эти служилые категории
довольно широко использовали защитное снаряжение, как это видно из документов.
Рассмотрим сначала факторы, вызвавшие необходимость использования
оборонительного вооружения, а затем основные виды используемого защитного
снаряжения и особенности, связанные с его употреблением.
Необходимость использования защитного вооружения служилыми людьми, осваивавшими
Сибирь и Дальний Восток была вызвана двумя основными факторами: 1) частым
решением боевых задач, связанных с ведением рукопашного боя; 2) эффективным
применением всеми народностями, с которыми приходилось сталкиваться служилым
людям, лука и стрел.
Ведение ближнего, рукопашного боя было связано с осадами неприятельских
острожков и городков, отражением приступов на собственные остроги, захватом
языков и поимкой аманатов, защитой от неожиданных нападений во время сбора
ясака. В 1681 г. казак Евстафий Даурский дает характерное описание «служб»
служилых людей того времени: «…на многих де полевых боях, и на приступах был, и
бился с твоими, великого государя, неприятели воинскими людьми, и в осаде
сидели, и из осады на вылозку выходили и бились, и голодную томною смертью
помирали, и на тех де боях языков хватали, и многих разных земель князцов в
аманаты имали, и тебе, великому государю, ясак с них сбирали» (ДАИ, 1862. Т. 8.
– С. 312-313).
Вот пара примеров, когда осада неприятельских острожков заканчивалась рукопашной
схваткой. «Взял я, Федка с товарищи, у Коряк два острожка; Антуев острожек да
Чепчюгин, а драки было под острожки двое сутки, а людей у нас ранили многих на
приступе и с острожков их выбили всех на реку, и на реке на съемной драке
(рукопашный бой – Е. Б.). Антуя убили не ведаючи, а Чипчюга ушел во многих
людях, а иных Коряков на съемном бою побили многих», - отписал в 1658 г.
якутскому воеводе служилый Ф. Чукичев (ДАИ, 1851. Т. 4. – С. 147). Несколько
более подробное описание осады можно увидеть в отписке Семена Дежнева и Никиты
Семенова в действиях против анаулов в 1655 г.: «…и они, Анаулы, стали с нами
дратца, и нам бог помог взять первую крайнюю юрту и на острожке ручным боем,
друг за друга имаяся руками, и у них, Анаулей, на острожке норовлено готовый
бой, колье и топоры сажены на долгие деревья да и ножи, потому что за убойство
Русских людей ждали они на себя Русских людей, и убили они у нас служилого
человека Суханка Прокофьева, да 3 человек промышленных… да служилых людей Пашка
Кокоулина на том приступе топором и кольем изранили в голову и в руку, и он,
Пашко немочен был всю зиму, да Артюшку салдатка ранили из лука в лоб, да
промышленных людей Терешку Микитина ранили из лука в переносье, да Фомку
Семенова, да Титка Семенова на съемном бою изранили кольем» (ДАИ, 1851. Т. 4. –
С. 18).
Приходилось служилым людям вступать в ближний бой и при отражении приступов
неприятеля на их остроги, так сын боярский К. Лошаков в 1668 г. отписал
якутскому воеводе о нападении на Зашиверский острог: «…скопяся же те Ламутские
мужики изменники, собрав себе воровское великое собрание, приступали ночью к
острожку, и учали острожные стены, и ясачное зимовье, и острожные ворота рубить
топорами, а иные люди приставили лестницы к стенкам через анбары; и мы Коземка с
служилыми и промышленными людьми бой с ними поставили…», «… и видя они Ламутки к
нам великую Божию помощь, убоялись и пометали топоры и оружье, луки и стрелы и
копья, и рогатины, и от острожку побегали» (АИ, 1842. Т. 5. – С. 337-338).
Захват языков, носителей информации, позволяющей ориентироваться в незнакомой
местности, и поимка аманатов, пленение которых обеспечивало покорность местного
населения и выплату ясака, так же был связан с ведением рукопашного боя: «Добром
не сдаются, а без драки взять не можно», – отписал о схватках с коряками в 1658
г. служилый Федор Чукичев (ДАИ, 1851. Т. 4. С. 147). Необходимость взять
противника живым, а это, как правило, были хорошие воины, «лучшие люди», делало
аманатскую поимку едва ли не опаснее самого боя. Леонтий Юрьев в отписке 1662 г.
отмечал: «у них де, государь, у служилых людей на том бою… никого не убили,
только де, государь, на аманатской поимке ранили одного служилого в руку» (ДАИ,
1851. Т. 4. – С. 267).
Обычно в документах описание взятия языков и аманатов ограничивается фразами
«взяли ратным боем» такого-то роду «лучших людей в аманаты». Однако за этими
общими фразами кроются реальные схватки, часто сопровождавшиеся людскими
потерями. Например, Якунка Анциферов за многолетнюю службу был ранен только на
поимке аманата: «…взял я, холоп твой, аманата именем Колбайка и на той имке
меня, холопа твоего, ранили в двух местех» (СДИБ, 1960. – С. 131).
В 1679 г. мангазейские служилые люди в бою с восставшей Самоядью «учали их
имать, и на имке, господине, стрелецкого десятника ранили ножем по брови, да
человека Ивашка Васильева на имке же ранили ножем по ноге» (ДАИ, 1862. Т. 8. –
С. 164). Даже плененные аманаты могли представлять опасность в любое время, так
один самоядин, транспортируемый в 1679 г. служилыми в Мангазейский острог на
дощанике, несмотря на то, что был «скован», сумел украсть нож и «дву человек
ясашных сборщиков ножем ранил, одного человека в грудь и правый бок, а другого
по руке и кинулся с дощаника в воду» (ДАИ, 1862, Т. 8. С. 165), а в Охотском
острожке оставленные без присмотра аманаты, перед тем как бежать, убили 6
человек (АИ, 1842. Т. 5. – С. 70).
Сбор ясака также представлял определенную опасность для служилых людей, в
документах часто можно встретить сведения об убийстве посланных за ясаком
отрядов. Сборщикам ясака при нападении возмущенных туземцев, как правило,
превышавших их числом, приходилось полагаться исключительно на свои силы, и
также, как правило, в ближнем бою. Так, например, казак Федотко Калмак,
отправленный к якутам в 1676 г., «призывать с ясачным платежем» описал нападение
на него восставших якутов: «… и в те поры он, Балтуга, да Байга, да Мавра с
детми и с племянники своими, тайным делом пришед к нам в юрту, и учали колоть
пальмами, и товарыща моего Левку в те поры закололи до смерти; и в те поры
скочил я, Федотко, и побежал в хлев к коровам, и меня, Федотка, кололи сзади
палмами и ранили в правый бок в ребро да в холку, да товарища нашего Канчалаской
волости Якута Дюпсюня Оттуева палмою он, Балтуга, ранил под грудь; и выбежали де
из той юрты он, Балтуга, с братьями и с детми, и товарыщи наши все выбежали,
потому что у него, Федотка, был нож в руках, а меня, Федотку, обсадили в той
юрте и держали в осаде трои сутки и приступали ко мне в куяках и во всей ратной
сбруе, и я, Федотко, от них из окон и из дверей отстреливался из лука и
Балтугина брата Байгу ранил в ногу, да его ж, Балтугина, холопа ранил в руку»
(ДАИ, 1859. Т. 7. С. 31-32).
Нападали на ясачных сборщиков не только в туземных становищах и из засад, но и
прямо в острожках, куда аборигены приносили ясак. Так, в 1679 г. самоядский
князец Ныла, прийдя с ясаком в «старый Мангазейский город», призвал своих
родичей убить сборщиков ясака (силы были явно не равны: 6 служилых людей против
20 аборигенов): «…и родичи его, Ныловы, на них, ясачных сборщиков, бросились с
ножами и хотели их убить, и они де, ясачники, того вора и замутчица князца Нылу
убили до смерти, а родники его, Ныловы, из города убежали» (ДАИ, 1862. Т. 8. –
С. 163).
Таким образом, можно увидеть, что служилым людям довольно часто приходилось
ввязываться в ближний, рукопашный бой, сводивший на нет преимущество в
огнестрельном оружии, во время такого боя использование индивидуальных средств
защиты в значительной степени повышало шансы воина на выживание.
Вторым, может быть, даже более важным фактором, обусловившим потребность в
широком применении доспеха, было употребление всеми народностями, с которыми
приходилось сталкиваться служилым, лука и стрел. Кочевые татары и калмыки,
киргизы и «мунгалы», буряты, дауры и дючеры, гиляки, тунгусы и якуты, коряки и
чукчи, самоядь и многие другие – все применяли в бою лук и стрелы, сильно
досаждавшие первопроходцам.
Нет смысла перечислять все имеющиеся в документах этому свидетельства, приведем
лишь несколько показательных примеров.
Документы о подавлении якутского восстания в 1676 г. доносят до нас редкие для
документов описания ближнего боя, в котором можно увидеть примеры применения
лука и стрел не только противниками служилых людей, но и самими служилыми. «И
он, Байга, казака Стенки не послушал великого государя указу, пустил из лука
своего три стрелы, и на четвертую стрелу я, Василей, набежал, и он, Байга, лук
стрелою на меня, Василья вытянул, и я из карабина выстрелил по нем, Байге, а его
не убил, и в то де время под ним, Байгою, он, Стенка, лошадь подстрелил и копьем
его ранил, и он, Байга, после того раненой сдался, и его взяли, и лук и стрелы
отняли…», «…и того Айну настиг казак Ивашко Матвеев, и он, Айна, на него, Ивашка,
из лука двого стрелял и у лука рог стрелою иверень вышибил; и я, Ивашко Матвеев
против ево из лука стрелял и ранил стрелою в крестец и коня под ним подстрелил,
и он, Айна, с коня слез и стоит у дерева… и он, Айна, не сдался, и казак Федотко
Калмак приехал с стороны из иной дороги и того Айну из лука стрелою стрелял же и
ранил против серца, и после того он, Айна, лук и стрелы покинул» (ДАИ, 1859. Т.
7. – С. 11).
Можно добавить, что применение лука и стрел в ближнем бою в ряде случаев
оказывалось эффективнее использования огнестрельного оружия, вследствие малой
скорострельности последнего. У служилых людей, вооруженных одним лишь
огнестрельным оружием, в условиях ближнего боя просто не оставалось времени для
перезаряжания своего оружия. Так, применение лука и стрел «брацкими людьми»
спасло казаков от нападения монголов. В 1684 г. иркутский воевода Леонтий
Кислянский отписал в Енисейск о нападении монголов на илимских и иркутских
служилых: «…ночною де порою те мугалские люди 16 человек, умысля воровски,
почали на карауле казаков сулемами и ножами рубить и колоть насмерть, и четырех
человек ранили…» и «… почали у них пищаль и ружье отбивать и отнимать.», и
буряты, приданные казакам проводниками, стреляли «…тех мунгальских людей из
саадаков, и толко б не они брацкие люди их Сергушке, Исачку с товарищи пособили,
и те б де мугальские люди их, Сергушку, Исачка с товарищи всех до одного
человека сами побили», следует добавить, что все монголы были перебиты бурятами
из луков (СДИБ, 1960. – С. 292-293).
Часто противники не стремились вступать со служилыми людьми в ближний бой,
пытаясь с относительно безопасного расстояния просто засыпать их градом стрел.
Например, при осаде в 1651 г. городка князя Гайгудара отрядом Хабарова дауры из
города стреляли из луков «беспрестанно, и настреляли они Дауры из города к нам
на поле стрел как нива стоит насеяна» (Артемьев А. Р., 1999. – С. 23-24), а в
1678 г. сын боярский Петр Ярыжкин пишет, что при осаде тунгусами Охотского
острожка «тунгусы пошли валом на приступ и сына боярского Юрья Крыжановского за
острожком во дворе обсадили, и у избы окна выбили, и под стену огня склали, и в
казачьи дворишка засели, и из за двориков в острог стрелять учали, и стрел на
острог полетело со всех сторон, что комаров» (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 280).
Из множества дошедших до нас описаний ранений служилых людей, подавляющее
большинство ран нанесено служилым попаданием стрел: «…и он, Мещерка с родниками,
учинился непослушен, и стали нас стрелять и убили служилого человека Семена
Мотору, а служивого Пашка Кокоулина ранили в плечо и в стегно из лука, да
Федотка Ветошку из лука ранили в колено, да промышленного человека Стенку
Сидорова из лука ранили в руку» (ДАИ, 1851. Т. 4. – С. 19); «…и у него де,
Евтюшки, пробили Гиляцкие люди на бою из лука горло на вылет, да правую руку
пробили» (из отписки Семена Дежнева в 1655 г. якутскому воеводе о схватках с
анаулами) (ДАИ, 1862. Т. 8. – С. 313); «…а по осмотру он, Пашка, застрелен из
лука, пониже уха пробиты щели на обе стороны…» (из отписки 1652 г. Петра
Бекетова о походах на реки Шилку и Нерчу), «… Якунка Анциферов ранен из лука
стрелою в поясницу, а другом месте ранен в лоб, повыше правой брови…» (из
отписки 1681 г. о службах служилого), (СДИБ, 1960. – С. 132); «…и за ним де
прибежали с луками три человека Якутов, и как де он, Федка, от берегу отпехнулся,
и его де ранили под левую пазуху железницею, и он де, Федка, от той раны упал в
лодку, и в той де лодки его, Федку, стреляли и ранили в ногу трижды» (1676 г. из
допросной речи Федора Васильева Недострела якутскому воеводе) (ДАИ, 1859. Т. 7.
– С. 30). Можно продолжать подобные примеры, но и из приведенного видно,
насколько сильно страдали служилые люди от применения лука и стрел. Подобное
положение дел также делало просто необходимым применение служилыми людьми
защитного вооружения.
Многие народности, с которыми приходилось сталкиваться служилым людям,
использовали различное защитное вооружение, на что в своих отписках служилые
часто обращают внимание: «…и скопясь брацкие многие люди куяшного тысяча з две и
пришли на нас безвестно» (из отписки о походе против бурятов А. Бедарева в 1646
г.) (СДИБ, 1960. – С. 92), «…а тех де людех (калмыков) сто человек пищальных
стрельцов, шездесят человек пансырников, двадцать человек куяшников; а сколько
де в тех людех лучников и копейщиков, того де тот Кеченев Амманной сборщик
Юруктука не сказывал» (отписка из Кузнецкого острога 1679 г.) (ДАИ, 1851. Т. 4.
– С. 42), «…многие Тунгусы, болши человек 1000, пришли под Охоцкой острожек в
куяках и в шишаках, и в нарышнях, и с щитами» (из отписки приказчика Охотского
острога Петра Ярышкина 1678 г.) (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 279), «…а отборного де у
них, татар, люду двести человек, а куячного де одежного люду пятдесят человек, а
огненного де бою у них мало» (отписка из Ирбитской слободы 1662 г.) (ДАИ, 1851.
Т. 4. – С. 291), «…изменника Балтугу с родниками (якуты), человек с семьдесят и
болши, с копьи и с луками, а иные в куяках встретили на дороге, идет войною на
Русских людей» (из отписки о восстании якутов в 1676 г.) (ДАИ, 1859. Т. 7. – С.
23). Таким образом, боеспособность противника связывалась с наличием у него в
том или ином количестве защитного вооружения.
Активное использование противником в бою лука и стрел, частые рукопашные схватки
делали необходимым употребление защитного снаряжения, которое в значительной
мере увеличивало шансы воина сохранить здоровье и жизнь. «А у них де, государь,
служилых людей, на том бою из охочих вольных людей убито 5 человек, да 2
человека ранены, потому что де, государь, те служилые и охочие люди были без
одежны, пансырей и куяков у них ни у ково не было…» - отписал в Сибирский приказ
в 1646 г. якутский воевода, в полной мере осознававший необходимость
использования служилыми доспехов (СДИБ, 1960. – С. 63).
В документах второй четверти – конца XVII в. мы встречаем упоминания различных
видов защитного вооружения, используемых первопроходцами. Так, например, в 1643
г. отряд В.Д. Пояркова получил для десетеро зарукавье (наручи – А.А.), двое
наколенки» похода от якутского воеводы «…70 куяков якутских, 10 панцирей, 17
шапок» (Артемьев А.Р., 1999. – С. 18), в 1645 г. Курбат Иванов и Алексей Бедарев
взяли для похода «в Верхоленском острожке из государевой казны куяки с наручми и
шеломы и пансыри на служилых людей» (СДИБ, 1960. – С. 91), в 1655 г. Андрей
Булыгин принял на Улье «у Бориса Оноковского государевой казны, хлебных запасов
и подарочных товаров, и пищалей, и куяков, и аманатов: 2 пуда с четвертью муки
ржаной, 9 пищалей, 34 куяка, 2 ветхия пансыря, четверы наручи бытые» (ДАИ, 1851.
Т. 4. – С. 2).
С учреждением в Сибири рейтарских и других войск нового строя в употреблении
были и латы. Так, «рейтарская рота» Тары имела на вооружении «латы и шишаки, и
шпаги, и пищали съезжие» (Никитин Н.И., 1988. – С. 39). Однако, в связи с
трудностями во внедрении войск нового строя в Сибири, использование данного вида
доспеха, видимо, было крайне незначительным.
Например, в 1684 г. из всех служилых людей Иркутского острога, участвующих в
принятии монгольского посла, один только пушкарь носил латы: «…а на дощаниках
было по прапору, а людей было по тритцать человек, на роскате у пушек пушкарь
один был в латах, а другой в цветном платье з зажженными фитилями» (СДИБ, 1960.
– С. 275).
Вообще следует сказать, что используемые служилыми людьми виды доспеха не
отличались особым разнообразием. Многие виды доспеха, используемые в Европейской
части России, не упоминаются вовсе, и даже такие, казалось бы, распространенные
элементы защитного снаряжения, как шишак и шелом имеют единичные упоминания.
Главным образом в документах упоминаются 2 основных вида защитного вооружения –
пансырь и куяк. Рассмотрим подобнее особенности употребления данного вида
доспехов.
1. Пансырь. Источником поступления служилым пансырей была Москва. Снабжение
государством служилых доспехом можно назвать одной из особенностей
комплектования воинских формирований в Сибири и на Дальнем Востоке. В отличие от
Европейской части России, где такие категории служилых людей, как стрельцы,
пешие и конные казаки, либо не снабжались государством защитным снаряжением
вообще (стрельцы), либо снабжались за свой счет (казаки), все эти же категории
служилых, составлявших основные силы сибирских и дальневосточных гарнизонов,
видимо, вполне могли рассчитывать на получение государственного доспеха.
Столкнувшись с острой необходимостью в защитном вооружении, служилые,
осваивающие новые земли, просят его у государства. «Пажалуй, государь, нас
холопей своих, вели на тех служилых людей с Москвы своего государева оружья
прислать 200 карабинов да 200 пансырев да на пеших охочих людей 300 мушкетов,
потому, государь, брацкие мужики воинские многие конные, бывают на боях в куяках
и в наручах и в шишаках, а мы, государь, холопи твои, людишка неодежные,
пансырей у нас нет…», - просят в 1646 г. в челобитной служилые Верхоленского
острога (СДИБ, 1960. – С. 59). И.Ю. Москвитин говорит, что для освоения
Амурского региона нужно «на меньшую статью тысяча человек, в сбруех, в пансырях
или в латах» (Артемьев А. Р., 1999. – С. 18).
Принадлежность используемых пансырей государственной казне подчеркивается в
документах. Так, это в отписке якутского воеводы в Сибирский приказ за 1646 г. о
походе на икережей: «…в тех де, государь, икережских юртах в первом походе
взяли… твоей государевы казны пансырь, да лоскутье пансырное, что побиты на
Ламе, твои государевы служилые люди». ( В «статейной речи» того же воеводы
аманатам брацких людей о тех же событиях написано: «…а того ныне побою у вас
кирежей в вашем улусе на погроме сыскан государев пансырь» (СДИБ, 1960. – С. 56,
64).
Пансыри состояли на вооружении служилых людей вплоть до конца XVII в. и их
использование было в порядке вещей. Например, в деле о «бунте заморских казаков»
против иркутского воеводы Афанасия Савелова в 1696 г. написано: «И Афанасий
Бейтон им говорил, чтобы они от города шли прочь, а если не пойдут, и на них де
в городе затравлена пушка. И они де, Антошка и товарищи, видя иркуцких служилых
людей в собрании с ружьем, и иных в пансырях, пошли от города прочь к дощаникам
своим. А пансыря де в то время на нем, Антошке, не было» (СДИБ, 1960. – С. 429).
Однако поставки государством пансырей для служилых людей не могли быть регулярны
и достаточны для существующей в них потребности. Часто государственная казна в
связи с труднодоступностью и удаленностью осваиваемых земель по нескольку лет не
могла обеспечить служилых самым необходимым – огнестрельным оружием, порохом и
свинцом, документы сохранили огромное количество просьб о них от служилых людей.
На этом фоне говорить о массовой присылке пансырей, да и любого другого
защитного вооружения, тем более не приходится. Производство же пансырей
непосредственно на месте не могло быть освоено по причине острой нехватки, а то
и полного отсутствия в острогах бронников, да и просто кузнецов, доспех некому
было не то что сделать, а просто починить (Артемьев А.Р., 1999. – С. 134-136).
Правда, тут следует отметить, что в Западной Сибири, расположенной ближе к
центру, куда и поставки из государственной казны доходили реулярней, и мастеров
прислать было проще, видимо, к концу XVII в. удалось либо наладить выпуск
собственных пансырей, либо найти источник их приобретения помимо государственной
казны. Царский указ от 14 марта 1675 г. предписывал: «…и ныне мы, великий
государь, указали, по прежнему нашего, великого государя, указу, в Тоболску, в
Томску, и Тоболского и Томского разряду, на Лене в Якуцком, в Илымском, в
Даурах, и тех городов и острогов в уездех учинить заказ крепкой тайной, чтоб
Русские всяких чинов люди, и служилые, и ясачные, и всякие иноземцы пороху, и
свинцу, пищалей, сабель, копей, бердышев, ножей, топоров, пансырей, лат,
шишаков, наручей, и никакого ружья, и ратные збруи Калмыком, и Мугалом, и
Китайским людем, и Бухарцам, и Башкирцом, и всяким иноземцам нигде не продавали
и ни на что не променивали; а пансыри, по нашему великого государя указу, велено
в Сибири покупать в нашу государеву казну и присылать к нам, великому государю.
А будет кто учинет мимо нашего великого государю указу, что кому заповедное
продавать учнет, и за то тем людем чинить жестокое наказанье, а пансыри велеть
покупать в нашу, великого государя, казну, а денги давать из тамошних доходов и
присылать те пансыри к нам, великому государю, чтоб однолично никто мимо нашие
великого государя казны пансырей не продавали, и к Руси не вывозили» (ДАИ, 1857.
Т. 6. – С. 375). Из подобного же указа Верхотурскому воеводе Ф.Г. Хрущеву в июле
1675 г. можно узнать, что уже за 6 лет до этого «в Тоболску и Томском, и
Тобольского и Томского разряду в городех» предписывалось купить «сто пансырей
самых добрых» на деньги из местных доходов и «…присылати те пансыри к нам,
Великому Государю, к Москве» (АИ, 1842. Т. 5. – С. 559-560).
Аналогичные указы издавались вплоть до конца рассматриваемого периода, В 1699 г.
тобольским служилым по-прежнему наказывалось «…чтоб ружья, пищали, сабель, и
топоров, и ножей, и копей, и пансырей, и никаких доспехов Калмыцким и приезжим
Бухарцам ничего не продавали» (АИ, 1842. Т. 5. – С. 525-526).
Из текста этих указов можно предположить, что раз государственная казна сама
покупала пансыри в городах, значит они не государственные, а произведены либо в
частных мастерских, либо где-то приобретены на стороне, причем в достаточно
большом количестве, раз служилые находили возможность их продавать (что следует
из указа о запрете этой самой продажи).
Ю.С. Худяков и Л.А. Бобров отмечают приобретение русскими служилыми различных
видов вооружения (в т.ч и защитного) у «кузнецких сибирских людей» - шорцев,
снабжавших оружием также и енисейских кыргизов (Худяков Ю.С., 2003. – С.
124-125; Бобров Л.А, Ю.С. Худяков. 2004. – С. 137-139).
Впрочем, подобная ситуация характерна, пожалуй, лишь для городов Западной
Сибири, в более отдаленных районах пансырей могло вообще не быть. Так, якутский
воевода в 1676 г. отписал на вышеприведенный указ, что «…и в Якутском, государь,
остроге, пансырей ни у кого у Русских людей и у иноземцев нет» (ДАИ, 1859. Т. 7.
– С. 331).
Более доступным, а потому и более распространенным средством защиты служилых
служил куяк, данный вид доспеха гораздо чаще упоминается в документах, что
позволяет более подробно рассказать о его использовании.
2. Куяк. Основными источниками поступления куяков на вооружение служилым людям
были «имание» и покупка их у подвластных «ясачных» иноземцев, а также захват их
(куяков) в бою. Особенно четко «мирное» взятие куяков можно увидеть на примере
отношений с якутами. В 1676 г. якутский воевода Андрей Барнешлев пишет царю, что
«иноземцы, государь, Якуты и Тунгусы, куяки и палмы, и копья, и топоры, и ножи
сами делают, и для твоих государевых служеб у Якутов в твою, великого государя,
казну служилым людям куяки емлют» (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 331). В 1679 г. Фома
Бибиков отправил из Якутска «на Охоту реку на выручку, летним путем, через гору,
служилых людей Филку Щербатова с товарищи, 60 человек на лошадях, в куяках, а те
де куяки взяты у ясашных окологородных иноземцев у якутов» (ДАИ, 1862. Т. 8. –
С. 158).
Якут Тюбяка в допросе о причастности его к восстанию якутов и убийству служилых
людей в 1676 г. доказывал свою непричастность тем, что «как де из города
приехали в зимовье Василей Котовский с товарыщи по изменника по Балтугу, и он
де, Тюбяка, дал им свои три куяка и лошади, да с ними ж на того изменника послал
родников своих пяти человек» (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 23).
Определенная часть попадала к служилым людям в виде трофея. В 1680 г. Данило
Загрязный отписал из Красноярского острога: «…а как приходили воинские люди под
Красноярской и к городу приступали в два приходы, четырежды приступы были; и
милостию Божию и великого государя царя… многие над ними поиски учинили, многих
с города из пушек и из мушкетов побили, и на вылазках из пищалей и из луков
перестреляли и переранили, и копьями скололи и саблями и сулемами порубили, и
пики, и копья, и сулемы у них воров и изменников у многих отымали и убитых воров
и изменников куяки и шишаки и бумажники сымали» (ДАИ, 1862. Т. 8. – С. 170-171).
Служилые отряда Ивана Курбатова, в 1645 г. воевавшие с бурятами, захватили в
«первом походе 30 баб, в том числе икережского князца Бурина жена, да 18
робенков, да 11 куяков, 8 шеломов, 7-ры наручи…» (СДИБ, 1960. – С. 64). В 1676
г. служилые, подавлявшие бунт якутов отписали: «…да взяли тут в полон двух
человек дядей его с детми, и с холопи, девять человек, да отбили у него пятдесят
лошадей да четыре куяка, и из тех лошадей я, Василей с товарыщи, отдали Якуту
Туругаю шесть лошадей, а достальные лошади и куяки розделили по себе» (ДАИ,
1859. Т. 7. – С. 10).
При нехватке защитного вооружения все трофейное могло изыматься в
государственную казну. В 1646 г. изьятие захваченных у бурят куяков вызвало в
Верхоленском остроге бунт: «…и как пришед в острог скот и живот, кони и коровы
розделили и куяки почали имать на государя, и те ж промышленные люди… почали
кричать, что то де заводы Курбатковы, он де у нас куяки отнимает» (СДИБ, 1960. –
С. 71).
Из вышеприведенного примера видно, что служилые очень ценили наличие куяка в
комплекте своего вооружения, что объясняется довольно высокими боевыми
свойствами, которыми он обладал, являясь надежной защитой от холодного оружия и,
что самое важное, стрел. Яркое этому подтверждение можно увидеть в документах.
Вот как описываются действия Стеньки Лаврентьева в бою с восставшими якутами в
1676 г.: «Василей, взяв его, Стенку да Евсютку Аргунова да Якуты Бугынаса да
Тогурая Трекова, гнались за теми изменниками с товарыщи семеры сутки, и сугнал
де того Балтугу да брата его Байгу наперед он Стенка один, и они де по нем
стреляли и стрелы де их приходили в него в куяк, и он де Стенка боронясь смерти
Байгу копьем в спину ранил и лошадь под ним подстрелил…», далее пишется, что
Стенька один догнал второго изменника и тот «учал по ним Стенке стрелять же и
убить его не мог, что на нем Стенке был куяк, и лошадь под ним Стенкою ранил»
(ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 15).
Выдерживал куяк и выстрел из старой пищали. Верхоленские служилые в челобитной
1646 г. жаловались, что «и с своих худых пищаленок их брацких Куяков не
пробиваем, а у ково есть у нас нарочитые пищали, те их и побивают, а ис худых
ничево им не учинить» (СДИБ, 1960. – С. 59).
Куяк служил символом защиты, готовности к отражению атаки. Осажденный бурятами в
1645 г. в Верхоленском остроге Курбат Иванов пишет, что «служилые де люди седат
запершиеся, и в куяках в остроге» (СДИБ, 1960. – С. 54).
Численность куяков на вооружении отрядов служилых нельзя привести к общему
знаменателю: в каких-то случаях она была очень высока, в каких-то ничтожно мала.
Так, в 1652 г. казаки Хабарова, осажденные манчжурами в Ачанском острожке, вышли
на вылазку в количестве 156 человек в куяках и с саблями (Артемьев А. Р., 1999.
– С. 26), отряд боярского сына В. Котовского и десятника М. Аргунова из 23
служилых людей и 53 «союзных» якутов был практически поголовно снабжен куяками
(интересно, что из Якутского острога отряд из 13 человек вышел без доспехов, их
вместе с прибавкой людьми они получили в Вилюйском зимовье от казачьего
десятника Микиты Савина, который «в подмог на прибавку казаков семь человек, да
Якутов дал разных волостей сорок человек, да ему ж Василью дал двадцать куяков
ратной одежди» (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 5-8, 24, 36).
Напротив, по «Росписи иркуцким и балаганским служилым и промышленным людям кому
быть на службе великих государей за Байкалом морем Ыльинской слободе в полку
стольника и полковника Федора Исаевича Скрипицына» в 1688 г. на 75 человек было
только «три человека с куяки» (СДИБ, 1960. – С. 318-319, 321-322), среди описи
имущества убитых в различных походах служилых и промышленных людей одного только
«промышленного Матюшку Медника убили в куяке, и куяк у него унесли Юкагиры», у
остальных из имущества была, как правило, одна пищаль (ДАИ, 1851. Т. 4. – С. 4,
5, 8), среди описи оружия Селенгинского острога 1700 г. из защитного вооружения
значится только «мунгальские ветхие куяк с наполником да шишак» (СДИБ, 1960. –
С. 440).
Жалобы на отсутствие доспехов не редкость: «…войною идти не в мочь, потому что
за малолюдством, а пансырей и куяков и пороху и свинцу нет» (просьба казачьего
десятника Микиты Савина якутскому воеводе А.А. Барнешлеву из Вилюйского зимовья
в 1676 г.) (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 5), «…а ныне в Зашиверском острожке великих
государей в казне сетей неводных и прядена для аманатского корму и оружья,
пищалей, и свинцу, и пороху, и одежъ, куяков и пансырей, и котлов и всяких
товаров нет да взять негде» (просьба боярского сына Козьмы Лоншакова якутскому
воеводе Ивану Голенищеву-Кутузову из Зашиверского острога в 1668 г.) (ДАИ, 1853.
Т. 5. – С. 339), «воевода Андрей Афанасьевич послал бы к нам на выручку в
Охотский острожек казаков наскоро, и пороху, и свинцу, и мушкетов, и куяков,
чтоб нам, сидячи в Охотском, голодною смертию не помереть и побитым не быть»
(просьба приказного Петра Ярышкина якутскому воеводе А.А. Барнешлеву из
Охотского острога в 1678 г.) (ДАИ, 1859. Т. 7. – С. 280).
Информация о численности защитного вооружения у того или иного противника могла
влиять на исход боевых действий. Так, якут Балтуга, поднимавший восстание 1676
г., склоняя на свою сторону глав других родов, говорил, что у него «пятдесят
человек в куяках и с копьи», тогда как в реальности у него было 7 куяков на 70
человек. Его отряд был деморализован и распался, получив информацию, что из
Якуцкого острога на войну с ним вышло «двести пятдесят человек с оружием и с
копьи, а сто человек в куяках», тогда как на самом деле отряд состоял из 23
служилых и 53 якутов, правда, все из которых действительно имели куяки (ДАИ,
1859. Т. 7. – С. 24-25).
Также следует сказать, что воеводы, «прибирая» воинов из «подъясачных» им
народностей, требовали наличия у них защитного вооружения. Например, в указе
1688 г. о приведении в Иркутск 150 вооруженных бурят сказано: «…собрав в тех во
всех родех и улусах брацких людей тотчас с коньми и с ружьем саадаки и с куяки и
панцири» (СДИБ, 1960. – С. 312-313).
Таким образом, подводя итог можно сделать следующие выводы:
1. Вплоть до конца XVII в. служилыми людьми Сибири и Дальнего Востока активно
использовалось защитное вооружение в связи с необходимостью вступать в
рукопашный бой во время выполнения различных боевых задач и эффективным
применением лука и стрел почти всеми противниками, с которыми им приходилось
сталкиваться.
2. Государство осознавало острую необходимость в использовании служилыми людьми,
осваивающими новые земли, защитного вооружения, всю его важность для них и
пыталось обеспечить им служилых, причем те категории, которые в европейской
части России из государственной казны вооружения не получали.
3. Основными видами употреблявшегося оборонительного вооружения были пансырь и
куяк.
4. Пансырями служилых обеспечивало государство, однако это обеспечение видимо не
было массовым и не носило регулярного характера, районы, расположенные ближе к
центру (Западная Сибирь) обеспечивались лучше, отдаленные (Якутия, Даурия) хуже
или вообще не обеспечивались.
5. Более доступным и эффективным видом защитного вооружения, употреблявшимся
служилыми, был куяк, приобретаемый или захватываемый у сибирских и
дальневосточных народностей, широко практиковавших этот тип доспеха в своем
военном деле. Куяки в значительной мере компенсировали недотаток в поставках
доспехов государством.
Вопрос об использовании служилыми людьми Сибири и Дальнего Востока защитного
вооружения, требует дальнейшего изучения с использованием материалов
документальных источников, иллюстративного материала, а также предметов
защитного вооружения, находящихся в фондах музеев.
ЛИТЕРАТУРА АИ, 1842, т. 4. Акты исторические. СПб.
АИ, 1842, т. 5. Акты исторические. СПб.
Артемьев А. Р., 1999. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине
XVII-XVIII вв. Владивосток.
Богоявленский С. К., 1938. Вооружение русских войск в XVI-XVII вв. //
Исторические записки. Т. 4.
Бобров Л.А., 2002. Позднесредневековые шлемы из собраний музеев Красноярского
края // Военное дело номадов Северной и Центральной Азии. Новосибирск.
Бобров Л.А., Худяков Ю.С., 2004. Этнокультурное взаимодействие русских с
кочевниками Южной Сибири и Центральной Азии в военном деле в XVI-XVII вв. //
Интеграция археологических и этнографических исследований. Алматы; Омск.
Бобров Л.А., Худяков Ю.С., 2003. Использование панцирей, изготовленных из
органических материалов, воинами государств Центральной, Средней и Восточной
Азии в периоды позднего средневековья и Нового времени// Проблемы археологии,
этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Т. IX. Ч. I.
Новосибирск.
Васильев И. И., 2002. Вооружение русских казаков-первопроходцев первой половины
XVII в. // Якутский архив. № 2.
Гордеев И. В., 1954. Русский оборонительный доспех // Государственная Оружейная
палата Московского кремля. М.
Голыженков И., Степанов Б., 2001. Европейский солдат за 300 лет (1618-19180).
Энциклопедия военного костюма. М.
ДАИ, 1851. Т. 4. Дополнения к актам историческим. СПб.
ДАИ, 1853. Т. 5. Дополнения к актам историческим. СПб.
ДАИ, 1857. Т. 6. Дополнения к актам историческим. СПб.
ДАИ, 1859. Т. 7. Дополнения к актам историческим. СПб.
ДАИ, 1862. Т. 8. Дополнения к актам историческим. СПб.
Денисова М. М., 1948. Поместная конница и ее вооружение в XVI-XVII вв. // Труды
гоударственного исторического музея. Вып. XX.
Денисова М. М., Портнов М. Э., 1953. Русское оружие в IX-XIX вв. М.
Епифанов П. П., 1979. Оружие // Очерки русской культуры в XVII в. М.
Епифанов П. П., 1979. Войско // Очерки русской культуры в XVII в. М.
Калинычев Ф. И., 1954. Правовые вопросы военной организации Русского государства
в XVII в. М.
Калинычев Ф. И., 1954. Русское войско во II половине XVII в. // Доклады и
сообщения института истории. Вып. 2. М.
Кирпичников А. Н., Хлопин И. Н., 1958. Крепость Кирилло-Белозерского и ее
вооружение. // Материалы и исследования по археологии СССР. № 77. М.
Марголин С. Л., 1953. К вопросу об организации и социальном составе стрелецкого
войска в XVII в. // Ученые записки Московского областного педагогического
института. Т. XXVII. М.
Марголин С. Л., 1948. Вооружение стрелецкого войска. // Труды ГИМ. Вып. XX. М.
Митько О.А., 2004. Люди и оружие //Военное дело народов Сибири и Центральной
Азии. Вып. 1. Новосибирск.
Никитин Н. И., 1988. Служилые люди в Западной Сибири. Новосибирск.
СДИБ, 1960. Сборник документов по истории Бурятии XVII век. Вып. 1 / Сост. Г. Н.
Румянцев, С. Б. Окунь. Улан-Удэ.
Худяков Ю.С., 2003. Защитное вооружение номадов Центральной Азии. Новосибирск.
Чернов А. В., 1954. Вооруженные силы Русского государства в XV-XVII вв. С
образования централизованного государства до реформ при Петре I. М.
Источник
Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX вв. Историко-археологические
исследования. Т. 5, Ч. 1. - Владивосток, 2007. - С.269-283
Источник: http://www.arseniev.org/about/?a=100&s=41&p=1
|