УДК: 947.047(571.56/.61) П.Е. ТКАЧЕНКО действ. член РГО ОСЕНЬ 1643г. В ПОХОДЕ В.Д.ПОЯРКОВА, О первом амурском походе (1643 - 46 г.г.), возглавлявшимся письменным головой В.Д.Поярковым написано немало, но ряд вопросов, связанных с маршрутом движения экспедиции, продолжает оставаться неясным. Свет на такое положение дел проливает свидетельство участника похода Микулы Тимофеева об утере экспедиционных документов: "...и утопили де они из лотки в колотке отписки и чертеж..." (Полевой Б.П., 1973, с.122). То есть все, что нам известно, является как бы послесловием к походу. Пересказы, записанные со слов рядовых участников и самого руководителя во многом противоречивы; дают повод к двоякому толкованию фактов и событий длительной, трагической, но тем не менее очень значимой экспедиции. В данной статье проводится попытка документально-экспериментального анализа непродолжительного по времени и относительно небольшого по расстоянию промежутка похода, определившего всю его дальнейшую судьбу. На этом промежутке было принято решение, которое привело к гибели более чем трети отряда, которое сказалось при последующем пути по Зее и среднему Амуру и которое, в конечном счете, изменило весь замысел экспедиции. Прежде всего, остановимся на уточнении участка пути, примыкающего к Становому хребту. Акты о плавании письменного головы свидетельствуют: "...а по Гоному реке шел вверх до заморозу пять недель... И до Нюемки речки не дошед за 6 днищ, замерзли, и зимовье поставил и жил в том зимовье 2 недели... А сам он, Василей, взяв с собою служилых людей 90 человек, пошел тою Нюемкою рекою и из Нюемки через волок. А Нюемкою рекою и волоком шли 2 недели, между дву ветр, полуденного и обедника, и пришли на Брянду на реку..." (ДАИ, 1848, т. 3, с. 51). А теперь посмотрим на карту. С названиями упомянутых рек все просто: "Гоном"- это современный Гонам, "Брянда"- Брянта, "Нюемка"-Нуям. Но современная река Нуям впадает в Сутам, о котором нет ни [46] слова в первоисточниках. Вероятнее всего, под Сутамом поярковцы подразумевали "Гоном". Если сравнить реки Сутам и Гонам в месте их слияния, то это практически равноценные потоки. По площади водосбора Сутам даже превосходит Гонам. В одинаковых природно-климатических условиях это означает, что среднегодовой сток Сутама несколько выше. В сентябре 1995 года, при меженном стоке, было хорошо видно, что русло Сутама выработано сильнее, а Гонам попросту стекает в Сутам перекатом. Поэтому естественно предположить, что руководитель похода продлил "Гоном" по направлению основного русла. Отряд Пояркова, конечно же, повернул на Сутам, так как по Гонаму перевалить на Брянту вообще нельзя, да и Нуям в него не впадает. Что можно сказать о "Нюемке"? На карте, изданной до 1917 г. и обнаруженной в архиве ОИАК-РГО, название "Нюемка" присутствует (Архив ОИАК, карта 964). Расположен этот небольшой правобережный приток Сутама в 25 км ниже устья Нуяма и соответствует современной речке Мохунка. Но Поярков по ней идти не мог, поскольку эта речка не подходит к Становому хребту. Поэтому название "Нюемка" у Пояркова присваивалось не ей. Площадь водосбора Нуяма, примерно, вдвое меньше сутамской (до впадения Нуяма). Нуям от устья имеет направление на юго-восток, а затем поворачивает на юг. Сутам же имеет юго-западное направление, то есть "между дву ветр, полуденного и обедника". И хотя волок на Брянту с Нуяма тоже юго-западный, он втрое длиннее, чем с Сутама. К тому же он на перевале выше сутамского на 400 метров и имеет два водораздела. Если руководствоваться походной логикой, то Поярков шел вверх не по "Нюемке", а по Сутаму. Приведу доводы в пользу этого утверждения. Путь, которым двигался Поярков, определен по расспросам князца Томканея (Томкони), взятым в экспедицию проводником: "...бывал, де, он, Томканей шаман, на Зие реке у хлебных людей многажды... и по Гономе до волоку на Зию реку, полтретьи недели, а но Гономе, де, реке быстрые места есть небольше;... и Томканей сказал, что теми судами по Гономе итить можно до волоку, а волок с Гономы реки на Зию налево..." (Инструкция .,1861, с.З). Поярков, по возвращению из похода, вместо двух с половиной недель, говорит о почти 8 неделях пути (5 по Гонаму, 6 дней до Нуяма, 2 недели до Брянты), а также о 42 порогах и 22 шиверах на Гонаме. Как отнестись к такому разбросу в характеристике пути? Расстояние, о котором идет речь, составляет примерно 440 км. И чтобы [47] преодолеть его за "полтретьи недели", необходимо ежедневно проходить по 25 км. Летом такое возможно лишь по хорошей вьючной или нартовой тропе. Известно, что эвенки (тунгусы) передвигаются на большие расстояния на оленях, а летом на оленях вверх по Гонаму пройти невозможно - нет берегов для продвижения и обходов. А с точки зрения длины пути и его проходимости дорога с Учура на Зею предпочтительней по Алгаме (правый приток Гонама). Томканей - представитель Лалагирского рода - безусловно, был знаком с путем на Зею. Взят в поход он из Бутальского зимовья, из мест обитания рода Бута. Оба этих рода являются коренными в бассейне р. Учур. Подтверждением этому служит обнаруженная в бассейне р. Сивагли (приток 2-го порядка р. Алгама) могила с чугунной плитой, датированной 1901 годом и на которой имеются слова: "...прах тунгуса Бытальскаго, бродячего рода Константина Михайловича Колесова..." Сейчас, в конце XX века, начинается возрождение эвенкийских родовых общин, территоральное расположение которых в бассейне Гонама примыкает к пути Пояркова. Один из эвенков, причисляющий себя к роду Бута и к княжеским потомкам, говорил о своем происхождении на р. Алгама. О посещаемости устья Нуяма свидетельствует и расположенная там могила 1906 года "...тунгуса семи родов 2-го Белетскаго наслега Павла Гермогенова... прослужил головой тунгусов 12 лет..." Эти факты косвенно подтверждают осведомленность Томканея. Но сильное расхождение его слов с фактически затраченным временем на путь до Брянты - также говорит, что сам Томканей этим путем в летнюю пору не пользовался, а рассказывал о нем либо по зимним впечатлениям, либо с чьих-то слов. И уж судовым ходом по Гонаму до Пояркова никто никогда не поднимался. В знании водности реки Томканею не откажешь. Сутам (он говорит о "Гономе", что подтверждает предположение наименования Сутама "Гономом") - река полноводная, позволяющая провести грузные дощаники вплотную к волоку. Волок с Сутама на Брянту, как он и говорит, налево. Если же устраивать волок с Нуяма, то он будет вправо. И провести суда к волоку по Нуяму практически нельзя из-за его маловодности в верховьях. Еще одно объяснение, почему Поярков, двигаясь по "Нюемке", шел все-таки по Сутаму, может быть таким, исходя из того, что участники похода не имели карт и детального описания. В устье Нуяма происходят активные эрозионно-аккумулятивные процессы, сформированы обширные песчано-галечные косы, русло и [48] долина реки широкие. Сутам здесь, напротив, стиснут. Если обратить внимание на слово "замерзли", относящееся к концу сентября (а после этого Поярков "жил в том зимовье 2 недели", а еще шел "6 днищ" до Нуяма), то к устью Нуяма он подошел к 20 октября. Местность была уже покрыта снегом, а русла рек льдом. И не имея возможности видеть водный поток, не имея карты - можно принять Сутам ("Гоном") за приток Нуяма. Объяснить название Сутама "Нюемкой" в расспросах Пояркова можно и погрешностью записей, о чем будет сказано ниже. Чтобы окончательно закрыть вопрос, рассмотрим и такую версию. Предположим, что Нюемкой в XVII веке называли Сутам и Поярков остановился за "6 днищ" до Сутама. Длина Гонама от устья до Сутама, приблизительно 250 км, то есть за "5 недель" и "6 днищ" среднедневной переход отряда составил всего 6 км. При том, что Поярков, следуя инструкции, "не мешкал" - это крайне мало, невзирая на речные пороги, суда в бечеве и прочие трудности. Сразу после впадения Сутама Гонам стиснут горами, удобных берегов для длительной стоянки многочисленного отряда и, тем более, для зимовки, попросту нет. Поэтому ниже Сутама отряд остановится не мог. Что же такое "не дошед за 6 днищ"? Где этот участок? Это важно для определения места зимовки 2-й части отряда. В конце августа 1994 г. был проведен эксперимент на участке от устья Сутама до устья Нуяма. Участок пройден за 3 с половиной дня. Это не совпадает с 6 днями. При примерно равных условиях (поярковцы здесь шли без судов), необходимо принять во внимание, что конец августа на тех широтах - это начало осени, а середина октября - начало зимы. Разница в долготе дня достигает 3 с половиной часов. Поэтому вполне возможно, что среднедневная норма продвижения отряда оказалась меньшей (10 км в день). Если в указанные Поярковым 2 нюемковские недели вложить расстояние от устья Нуяма до истоков Брянты (130 км), то в среднем за день отряд проходил немного более 9 км, в которые входит и путь на перевал. Как видим, цифра весьма похожа на предыдущую. Экспедиционная практика подтверждает, что значительного изменения среднедневного перехода не происходит без изменения поставленных задач, способа передвижения и резкого изменения окружающих условий. Впрочем, все это опять косвенные доказательства. В докладе государю воевод В. Пушкина, К. Супонева и дьяка П. Стеншина указывается:"...из Учура по Гоном реке до усть Нюемки [49] речки...и на той де Нюемке речке зимовать..." (ДАИ, 1848, т. 3, с. 57). Откуда появилось "на Нюемке зимовать"?, ведь Поярков не говорит о зимовке на "Нюемке". И вряд ли воеводы стали докладывать государю не подтвержденные факты. Отчего здесь разночтение? Ответ может быть таким. Отряд в полном составе, дойдя до Сутама, остановился из-за раннего наступления холодов, появления на реке заберег. Поставив зимовье и дождавшись когда забереги окрепнут настолько, чтобы по ним можно было передвигаться (этим, собственно, и объясняется 2-х недельный отдых), Поярков отправился за Становой хребет. Он отдает наказ пятидесятнику Патрикею Минину до половодья переволочь через хребет припасы и, построив суда, не мешкая догнать его. Что же Минин так и сидел на одном месте, дожидаясь конца зимы? Вряд ли. Чтобы сберечь хлебные припасы он, без сомнения, предпринял разведку с целью отыскать подходящее место, которое, во-первых, было бы рыбным и зверовым, а во-вторых, находилось бы ближе к хребту (от устья Сутама до Брянты 190 км). Подходящим местом можно назвать устье Нуяма. Оно на 60 км ближе к хребту. Нуям последняя относительно крупная река, впадающая в Сутам (выше притоки значительно меньше). Вблизи его устья, как минимум, два плеса, в которых зимует рыба. Окрестности, и особенно нуямская долина, хорошее угодье для обитания лосей и оленей и к тому же расположено на пересечении зверовых переходов. Надо полагать Минин был опытным походником. В те времена звания казакам присваивались не столько за выслугу лет, сколько за заслуги. Достаточно вспомнить, что И.Ю. Москвитин за свой исторический поход был пожалован в пятидесятники, что С.И. Дежнев в конце жизни стал атаманом, что Е.П. Хабаров, несмотря на неважное к нему отношение властей, был пожалован чином сына боярского. Да и благополучное прибытие Минина на Умлекан говорит само за себя. Вероятнее всего, Минин, проведав об устье "Нюемки", перебазировался в его окрестности. Поярков впоследствии об этом, наверняка, узнал, но при расспросе поведал лишь о том, к чему сам приложил руку. В докладе государю же о зимовке говорится по свидетельству других участников похода. Было ли на самом деле так можно установить лишь обнаружив следы стоянок. Такая попытка была проведена в устьях обеих рек. В этих краях люди до сих пор редки и это положительный факт. Но устье Сутама когда-то посетили лесные пожары, внесшие свою лепту в захоронение [50] следов. Однако, есть факт, подтверждающий посещение устья в прошлые века. На незатопляемом островке, куда пожары не проникли, обнаружены два лиственничных пня, рубленных топором (следов топора не различить, но по характерным признакам это видно), на которых образовался слой почвы в 4-5 см, покрытый мхом. Обширную приустьевую местность Нуяма в 1995 г. полностью обследовать не удалось. В конце 1995 г. вышла в свет посмертная публикация ленинградского геолога, в которой вспоминается о маршруте 1952 г.: "... мы обнаружили основание постройки в виде нижнего венца дома из 6-метровых бревен. На небольшом удалении ... лежал большой православный крест. ... бревна остова дома местами настолько разложились, что угадывались лишь по продолговатой форме да ориентированному моховому покрову. ... Наше внимание привлекли могучие лиственницы, росшие во внутреннем контуре сруба. Этим деревьям было не менее 300 лет ..." (Васильев В.Г., 1995, с.68). Факт очень красноречивый. Летом 1996 г. берега Сутама между устьями рек Нуям и Учугей (Аттугей), где была сделана находка, обследовались (участок около 4 км), но обнаружить описанные следы не удалось. Возможно, прошедшие 44 года окончательно уничтожили след постройки. Но, может быть, он попал под гусеницы тяжелой техники, прокладывавшей здесь в 70-х годах зимник к геологической партии. К сожалению, уточнить место находки не удалось и уже вряд ли удастся. О месте разделения отряда на две группы говорить можно тоже весьма приблизительно. Если знать, что Гонам - река со сжатым горами каменистым руслом, на большей части не имеющая поймы, не меандрирующая, то следует признать следующий факт: в таких условиях внешность реки за три с половиной столетия сильно измениться не могла. Поэтому 64 водных препятствия, упомянутых Поярковым, могут характеризовать длину пути от устья Гонама до места остановки отряда и постройки зимовья. Правда, для этого необходимо иметь схожие водные режимы реки. Известно, что при высоких уровнях воды перекаты могут быть скрыты. В сентябре 1995 года участок от устья Сутама до устья Гонама пройден за 6 дней при низком уровне воды. Препятствий, которые можно назвать порогами, насчиталось не более полутора десятков (против 42 по Пояркову). Но что считать порогом, что перекатом? Продвигаться вверх, таща бечевой суда, и сплавляться - совершенно разные вещи. То, что при сплаве кажется перекатом, при бурлачной работе вполне сойдет за порог. Общее же число водных препятствий - 67. Несовпадение с [51] поярковской цифрой менее 5% - показатель неплохой. К тому же за пять поярковских недель уровень реки, наверняка, изменялся и некоторые перекаты могли быть не учтены. Если отсчитать от устья Гонама ровно 64 препятствия, то мы попадем всего на несколько километров ниже устья Сутама - место непригодное для остановки многочисленного отряда. Таким образом, можно сделать вывод, что постройка зимовья и разделение отряда произошли либо в устье Сутама, либо несколько выше, где расположено удобное место для длительной стоянки многолюдной экспедиции. Имеется неподтвержденное документально свидетельство об обнаружении одним из геологических отрядов следов постройки и остатков кремневых ружей в 5 км выше устья Сутама. О маршруте движения поярковского отряда можно с уверенностью говорить, что проходил он не по "Нюемке", а по Сутаму до впадения в него Б. Даурки. Не правда ли название этого притока похоже на указатель пути в "Дауры"? О волоке через Становой хребет на Брянту Томканей говорил: "...ходу через него пешего без ноши три дни... у волоку лесы черные..." (Инструкция..., 1861, с.З). Эксперимент на местности показал, что эти сведения абсолютно точны. Путь от впадения Б. Даурки по М. Даурке до верховьев Брянты, откуда можно начинать сплав по большой воде, занимает три дня. Перевал через хребет настолько пологий, что с трудом определяется окончание подъема и начало спуска из-за сильной залесенности. Почти всем вышеперечисленным доводам относительно движения отряда можно возразить. Поярков упоминает о двух Брянтах, отстоящих устьями друг от друга на расстоянии 2-х дневного перехода, впадающих в Зею "с правую сторону". Но нет двух Брянт ни на современных картах, ни на картах XVII-XIX веков, ни в каких-либо текстах. Наряду с этим, со слов Пояркова в расспросах записано: "а от Гиляя (Гилюя) реки до Уры (Уркана) реки шли 4 же дни... а от Уры реки до речки Умлекана шли три дни, а Умлекан пала в Зию с правую ж сторону..." Нам известно, что на Умлекане зимовала большая часть отряда, там произошли самые трагические события похода. То есть Умлекан запомнился письменному голове на всю жизнь. Тогда почему "с правую сторону"?, если и по ходу движения отряда, и по современным представлениям Умлекан впадает в Зею слева. (На карте Миддендорфа "Притоки Амура вытекающие из Станового водораздела", составленной им "по маршрутам и разспросам" в 1844 г., р. Умлекан впадает в Зею справа. Тщательный анализ [52] расположения притоков Зеи по картам дореволюционного периода, современным картам и по сведениям о движении Пояркова - показывает, что Миддендорф Умлеканом назвал современную р. Тыгда. Настоящему же Умлекану он присваивает название "Тэнди", что объясняется следующим обстоятельством: рядом с истоками Умлекана расположен левобережный приток 2-го порядка р. Зеи - р. Тында). Если совместить дни пути, о которых говорит Поярков, с расстояниями между указанными реками, то выходит следующее: от Гилюя до Уркана около 80 км и 4 дня, то есть 20 км/день (цифра реальная); от Уркана до Умлекана 25 км (по Миддендорфу 120 км) и 3 дня пути. Оба расстояния не согласуются с 3 днями. Но предпочтительней все же 25 км до левобережного Умлекана, так как проходить по 40 км в день можно, используя оленей, А их у Пояркова не было. Три дня и 25 км объяснить можно неполными днями выхода и прихода. В пользу этой версии говорит и слово "речка", употребленное Поярковым применительно к Умлекану. К Тыгде ("правобережному Умлекану") больше применимо слово река. Между расспросами Пояркова и прохождением тех мест минуло два с половиной года: из сотен названий что-то наложилось друг на друга, видоизменилось, стерлось из памяти. Так может сведения о двух Брянтах, да и многое другое попросту неточны? На картах XX века нанесена тропа, идущая с верховий Брянты и затем, выйдя из отрогов Станового хребта, она уходит через ряд плоских водоразделов к Зее, примерно, в 20 км выше устья Брянты. Она значительно сокращает путь: по сильно меандрирующей Брянте ходу до Зеи 230 км, по тропе - 140. Вполне возможно, что нартовая тропа, которой пользовались эвенки, посещая "хлебных людей", была использована Поярковым. Выйдя по тропе на Зею и спускаясь по ней, он через два перехода был у устья Брянты. То есть при расспросах он мог говорить об одной и той же Брянте, как о двух реках с одинаковым наименованием. Во всяком случае, другого объяснения пока нет. Тяжелый путь по Гонаму, раннее наступление зимы, не позволили Пояркову подняться судовым ходом вплотную к Становому хребту. Инструкцией якутского воеводы П.П. Головина руководителю экспедиции предписывалось: "А будет волею Божиею зима займет вскоре и до лду будет на Зию через волок перейтить не поспеть со всем, и Василью, переведчи Государеву казну, запасы все и судовые снасти за волок за Зию, и поставить на берегу зимовье крепкое с нагороднями... оставить у казны служивых людей 30 человек, которые б умели суды сделать, а самому со всеми людьми, прося у Бога милости, итить нартами вниз по [53] Зие реке... А казны Государевы и судовых снастей, которые с вами надобет на Зию реку, на сей стороне волоку не оставливать..." (Инструкция..., 1861, с.10, 11). Поярков не исполнил предписания, а принял решение на свой лад, оказавшееся роковым. Оставив основные припасы почти за 200 км до хребта, он налегке отправился во главе 90 человек на Зею. Для руководителя крупной экспедиции шаг совершенно безрассудный. Оторваться в зиму на несколько сотен километров от жизнеобеспечения, чтобы не иметь возможности вернуться к нему в случае необходимости - может позволить себе только человек, не обладающий опытом походной жизни. Соблюди он наказ воеводы или перезимуй всем отрядом в удобном "кормовом" месте - не погибли бы на Зее от стычек и голода 50 человек, не пришлось бы участникам похода есть погибших иноземцев и сотоварищей ради выживания. Жизнь и служба в Якутском остроге держалась на походах. Вряд ли нашелся бы в то время человек, который не касался экспедиционной жизни. Письменный голова - порученец воеводы - административная должность и функция ее скорее контролировать, чем возглавлять. Но мы знаем, что в снаряжении первого амурского похода принимал участие сам Головин, что средства и силы на него были затрачены немалые, что на этот поход возлагались большие надежды. Поэтому выбор воеводы и пал на доверенное лицо, а не на вольнолюбивого казачьего предводителя. По своему общественному положению Поярков, конечно, выпадал из экспедиционной "обоймы". Неопытность письменного головы видна и в том, что он перепоручил вопрос первостепенной важности, от которого зависела судьба похода - налаживание контактов с даурскими князцами - Юрию Петрову, снабдив его инструкцией, приведшей к трагедии (Полевой Б.П., 1973, с. 115). Говоря о значении первого похода русских на Амур, прежде всего, следует сказать, что он не выполнил первоначального своего предназначения. В инструкции воеводы, выданной Пояркову, сказано вполне определенно: "И приведчи на Зие реке иноземцов под Государеву Царскую высокую руку и ясак с них взяв и аманатов, и поставя острог на Зие... итить на Шилку реку ... и пришед к серебренной руде, острог поставить и укрепитца всякими крепостьми... А самому ему, Василью, с Зии и с Шилки реки до перемены не выходить." (Инструкция..., 1861, с.7, 8, 14). Нам хорошо известно, что поярковцы не остались на Зее и Шилке, что они ушли на устье Амура, прошли вдоль западного побережья Охотского [54] моря, перевалили хребет Джугджур и вернулись в Якутский острог, спустившись по Мае. Отчего же это произошло? Во-первых, основать остроги, чтобы закрепиться на Зее и среднем Амуре, после событий под Молдыкидычем и после зимовки на Умлекане (ДАИ, 1848, т. 3, с.54, 58) было невозможно (Полевой Б.П., 1973, с.117-119). У народов среднего Амура сложилось враждебное отношение к русским ("поганые людоеды"), Во-вторых, серебряной руды на Шилке не оказалось (ДАИ, 1848, т. 3, с. 52). В-третьих, Пояркову было известно о возможном месторождении серебра вблизи устья Амура по результатам похода И.Ю. Москвитина ("Распросные речи И.Ю. Москвитина и Д.Е. Копылова") и в его отряде был участник того похода - Семен Петров Чистой, знающий о пути с устья Амура к реке Улье и от нее до Якутска (Полевой Б.П., 1993, с.137). Таким образом, невозможность выполнить задание Головина и чтобы как-то себя реабилитировать за понесенные потери "...казна Государева с вами пошла многая..." (Инструкция..., 1861, с. 12), Поярков направляет отряд проведать путь к Охотскому морю по Амуру, чтобы оттуда по известному уже морскому пути возвратиться в Якутск. Результат первой зимовки Пояркова, заложенный в осеннюю пору 1643 г., изменил не только предназначение похода, но и, несомненно, повлиял на отношение коренного населения к русским при последующих походах Е.П.Хабарова и др. И ответственность Пояркова за это, прежде всего, потому, что он явился генератором произошедшего. Но нельзя забывать и того, что Поярков все же нашел в себе волю и силы довести поход до логического конца, исходя из сложившихся условий. И хотя путь к устью Амура явился вынужденной мерой, с точки зрения приобретенных сведений о новых землях, поход, конечно, выдающийся. Остается лишь удивляться, что экспедиция не исчезла без следа. А умению переносить тяготы и выдержке участников первого амурского похода можно позавидовать. | Рис. 1. Карта-схема пути отряда В.Д.Пояркова на Амур |
| |
ЛИТЕРАТУРА Архив ОИАК, карта 964. Архив Приморского филиала РГО. Атлас..,1964. Атлас географических открытий XVII-XVIII веков в Сибири и Северо-Западной Америке, М. Васильев В.Г., 1995. По следам маршрутов Василия Пояркова и унтер-шихмайcтера Дудина // Известия РГО, т. 127, вып. 6, СПб. ДАИ, 1848, т. 3. Дополнения к актам историческим, СПб. Инструкция..., 1861. Инструкция письменному голове Пояркову // Чтения в имп. обществе истории и древностей российских, №1(V) [55] Миддендорф А., 1860. Путешествие на север и восток Сибири, ч. 1, СПб. Полевой Б.П., 1973. Новое об амурском походе В.Д.Пояркова // Вопросы истории Сибири досоветского периода, Новосибирск. Полевой Б.П., 1993. Амурский поход В.Д. Пояркова в свете новых архивных открытий // Исторический опыт открытия, заселения и освоения Приамурья и Приморья в XVII-XX в.в., т. 2, Владивосток. Распросные,.., 1990. Распросные речи И.Ю. Москвитина и Д.Е.Копылова // публ. в книге Тураева В. А. И на той Улье реке..., Хабаровск. |