В истории России XVII век - это время противоречий и кон­трастов, когда перемешалась старина и новизна¹. Происходило обобщение накопленных веками традиций, обогащение их и рас­пространение на новые территории. Наряду с этим происходила и переоценка материальных и духовных элементов культур дру­гих народов, расширялся набор заимствований. Новшества, вхо­дившие в быт под влиянием изменявшихся конкретно-истори­ческих условий, воспринимались либо отвергались обществом. Соображения целесообразности одерживали в конечном счете верх над консервативными традициями.
Сибирь XVII в. являлась колониальной окраиной. Здесь бо­лее, чем где-либо на территории России царил дух предприни­мательства и прагматизма. Это создавало благоприятную почву для внедрения новых элементов в складывающуюся в сибирском регионе субкультуру. При этом заимствованные элементы под­час эклектично соединялись с отличными по форме и характеру нормами русского быта. Основными каналами проникновения в Сибирь входящих в обиход новшеств являлись внешнеторговые связи и прямые контакты с носителями иных культурных тради­ций.
Новые, иноземные товары поступали в Сибирь, преимущес­твенно, проделав долгий путь, из Западной Европы, а также Сред­ней Азии и Китая. В результате интенсивной торговли с Сибирью метрополии, к середине XVII столетия не редкостью в привозе так называемых "русских товаров" из-за Урала были английские, гамбургские и голландские сукна, амстердамские полотенца, немецкие шляпы, немецкие замки и зеркала, и даже, немецкой работы зрительные трубки². Это лишь перечень товаров, попав­ших в таможенные документы за отдельные годы.
Поистине обширен ассортимент ввоза из Китая и, особенно, Средней Азии, осуществляемый в основном бухарскими купца­ми, "торговыми бузхаретинами". Прежде всего это касается са­мых различных тканей как среднеазиатского, так и китайского происхождения, которые находили широкий спрос в разных слоях сибирского общества. Достаточно полное представление о вво­зе тканей из Средней Азии и Китая и изделий из них дает мате­риал, приведенный О.Н. Вилковым в работах, посвященных это­му вопросу³. Существенно, что не только ткани различного ка­чества (зендеи, выбойки, бязи, кумачи, китайки, камки и др.), но и готовые изделия из них (верхнее платье, кушаки, опояски, различное шитье) поступали на сибирский рынок и внедрялись затем в быт, внося новые элементы в формирование моды того времени. Обилие привозных изделий из тканей для домашнего обихода (скатерти, одеяла, завесы, паласы, войлочные кошмы, бухарские пологи, наволочки и т.д.) в значительной степени спо­собствовали изменениям в привычном, традиционном интерьере жилища.
Прочно вошел в обиход сибиряков среднеазиатский кафтан - "азям". Этот вид одежды был чрезвычайно популярен и его но­сили и простолюдины и воеводы. Например, в отдаленном от тор­говых среднеазиатских путей Красноярске среди одежды местно­го горожанина значились "азям лазоревый новый на бумаге" и "азям кумашной поношеный". В гардеробе томского воеводы Н.А. Ржевского отмечены "азям лисий красный", "азям атласный китайский"⁴.
Посредством торговли со Средней Азией и Китаем в сибирс­кий быт проникали и неведомые продукты питания, в основном различные сладости и приправы. Благодаря торговым связям рацион сибиряков к середине XVII века пополнился черносли-иом, изюмом, винными ягодами (инжиром), орехами. Среди при­возных пряностей значились анис, перец, имбирь, мунчак, ко­рица и гвоздика. Привычным напитком в сибирских городах к концу XVII в. становится чай. Датой первого чаепития сибиря­ков принято считать 1638 г., когда Алтын-хан Омбо Эрдени уго­щал этим напитком томских дипломатов, сынов боярских Васи­лия Старкова и Степана Неверова. Алтын-хан с трудом убедил гостей взять с собой 200 пакетов чая в качестве подарка для царя Михаила Федоровича. Известно, что чай-трава пришлась в Мос­кве по вкусу. В дальнейшем среди ввозимых в Тобольск из Сред­ней Азии товаров постоянно присутствовал чай, привоз которого исчислялся пудами⁵.
Нельзя обойти вниманием и то обстоятельство, что русские колонисты селились на территориях исконного проживания або­ригенных этносов. Не только русская культура в результате взаимодействий внедрялась в сознание коренных жителей края, но и русские брали и внедряли в свой быт то многое рациональное, что было присуще традиционным культурам аборигенов. Это относится прежде всего к орудиям рыболовных и охотничьих про­мыслов, к одежде, приспособленной к определенным климати­ческим условиям, к пище, характерной для того или иного реги­она Сибири.
Прошедшая испытание временем традиционная одежда або­ригенов была теплой и удобной. Поэтому, особенно в период на­чального освоения края, среди личных вещей колонистов и то­варов на рынках можно было встретить такую одежду как вогуль­ские однорядки и кафтаны, остяцкие и якутские шубы, остяцкие шапки и малахаи и т.п.⁶. Учитывая возрастающую стоимость ме­хов, в дальнейшем изделия из ценных мехов, сшитые по образцу традиционной одежды коренных жителей Сибири или с применением традиционных приемов кроя и отделки, становились принадлежностью богатых сибирских горожан или вывозились в метрополию.
Надо заметить, что среди переселенцев в Сибирь были вы­ходцы из различных регионов Русского государства, достаточно отдаленных друг от друга и весьма отличных по своим культур­ным традициям. Несомненно, уроженцы поморских городов зна­чительно отличались по наработанным поведенческим стереоти­пам, одежде, привычкам от жителей южных областей России, Поволжья и т.п. Следует также учесть, что среди колонистов был значительный контингент казанских татар и коми-зырян. В Си­бири этим людям выпала судьба жить, работать, общаться друг с другом ежедневно. В ходе такого общения неизбежно шел про­цесс обмена информацией на самых разных уровнях.
Необходимо обратить внимание на значительный процент среди колонистов, переведенных и сосланных, прежде всего в служилое сословие, иноземцев западного происхождения. Это так называемая в XVII столетии "литва", в рядах которой оказыва­лись малороссы, литовцы, поляки, уроженцы отдаленных земель Западной Европы. В Сибири без труда можно было отыскать сре­ди людей, состоящих на государевой службе, немцев, французов, греков и даже, по данным сургутских документов, арапа. Учитывая общее незначительное количество населения на огромной территории и наличие городов, как сосредоточения служилого населения, взаимовлияния различных культур вольно или не­вольно отражались на образе жизни новоявленных сибиряков.
Иноземцы западного происхождения, в силу своей обучен-ности и грамотности, занимали в служилой иерархической сис­теме, как правило, верхнюю строчку и в определенный период истории Сибири являлись законодателями моды в своем окру­жении. Среди них часто встречались люди неординарные, обладающие значительным жизненным опытом, новыми для русской среды знаниями и стереотипами поведения. Так, например, известный благодаря работам С.В. Бахрушина, Павел Хмелеве-кии шокировал сибиряков тем, что будучи в чине сына боярско­го в церковь ходил одетый чрезвычайно просто "в зипуне с саб­лей в руке" или "в одном полукафтанье" и опять же, неприменно, с саблей. Такое поведение являлось вызовом обществу, отклоне­нием от традиционно существующих норм⁷. То, что ссыльные поляки, как правило, вели себя и одевались гораздо проще и ра­циональней, по сравнению с принятыми правилами, хорошо иллюстрируется примером с Андреем Палицыным, вторым воево­дой на Мангазее. Андрей Палицын, всем своим поведением и кругом общения ориентированный на западную культуру (поль­скую), одевался подчеркнуто просто, что не раз отмечалось в на­правленных против него челобитных. Это тем более бросалось в гла­за, так как его противник (по сути идеологический), мангазейский воевода Григорий Кокарев, окружал себя подчас неуместной ро­скошью, наряжался, по посольскому обычаю, в объяренный с нани­занными алмазами "охабень" с пристяжным ожерельем⁸. Таким образом, противопоставление жизненных позиций подчеркивалось вещными признаками, в данном случае - манерой одеваться.
В отличие от ссыльных "западных иноземцев", русские, за­нимавшие равное им положение в обществе, одевались более пышно и, подчас, эклектично, используя в своем костюме самые невероятные сочетания. Иллюстрацией тому может служить платье томского подьячего Маркела Колмогорова, занявшего эту должность, пройдя последовательно все этапы послужного спис­ка. По свидетельству источника 1648 года на томском подъячем были: "азям" (кафтан среднеазиатского покроя), выполненный из английского сукна, козлиные "калмацкого дела" штаны желтого цвета. Под распашным "азямом" на М. Колмогорове был надет "кафтан", сшитый из китайской камки. Подпоясан подьячий был бобровой опояской. Довершали костюм сафьяновые зеленые са­поги и отороченная соболем багрецовая шапка⁹.
Издавна действовала традиция - чем выше положение, тем богаче и ярче должна быть одежда. Иноземная "литва" вносила, по-видимому, свое отношение к костюму, которое было обуслов­лено иным, новым отношением к человеку. Во главу угла стави­лась сама личность, а не вещное ее окружение, ни костюм, ни сопутствующая атрибутика. Новые стереотипы поведения, новая мода, испытавшая влияние западной культуры, попадали на бла­гоприятную сибирскую почву, ибо в XVII столетии уже склады­ваются иные критерии в оценке самого человека, отличные от церковных идеалов. Пробивает себе дорогу взгляд на человека как на творческую, деятельную натуру, активно утверждающую себя в обществе. Характерной чертой "обмирщения" культуры являлось повышение интереса к нравственному долгу и личным обязанностям в рамках семьи и общества, к поведению в быту. Особо важное значение имели гуманистические, по своему сущес­тву, представления о внесословной ценности человека¹⁰.
В связи с этими новыми тенденциями в обществе стало воз­можным повышение уровня грамотности среди сибирских горо­жан. На рынках сибирских городов в XVII в., наряду с книгами богослужебного характера, в значительных количествах прода­вались грамматики, азбуки, псалтыри, часословы. Спрос на "учильные книги" особенно повысился в конце столетия. Сибир­ский приказ закупал учебную литературу в Москве и присылал ее сибирским воеводам "для продажи с прибылью". Источники постоянно отмечают не снижающийся спрос среди сибиряков на книги¹¹.
Упомянутый выше Андрей Палицын был образованным для своего времени и начитанным человеком. Он имел довольно об­ширные познания относительно Западной Европы, частью заим­ствованные из книг, а отчасти полученные из разговоров с ино­земцами и личных впечатлений. А. Палицын хорошо знал поль­ский язык и даже переписывался с Павлом Хмелевским на родном для того языке¹². Конечно, Палицын не был ни типичным, ни ординарным представителем служилой среды. Однако он имел немало сторонников и подражателей даже в далекой Мангазее, как, впрочем, и его друг Павел Хмелевский.
Здесь упомянуты лишь отдельные, наиболее одиозные лич­ности, оставившие после себя след в документах Сибирского при­каза. Между тем, известно, что в отдельные годы в Томске ино­земная "литва" составляла до трети гарнизона города. Среди том­ских "иноземцев" было немало очень грамотных поляков, которым поручались воеводской администрацией ответственные дела, требующие знаний и необходимой подготовки¹³. Многие из служилых поляков нарочито пользовались только латиницей при письме, а иные сохраняли за собой исконные имена (носимые ими до крещения в православную веру - непременное условие для поверстания на службу русскому государю). Личности, не зату­шевывающие, а напротив, подчеркивающие свою привержен­ность к своей исконной культуре и, тем самым, противопоставля­ющие ее новому окружению, вводили в быт сибирских городов свою манеру одеваться, вести разговор, систему ценностей и оце­нок. Иноземцы привозили с собой в Сибирь привычные для себя предметы обихода и утвари, заводили у себя на подворье свой­ственный им уклад жизни.
Несомненно, не все новое западного образца принималось, а многое и осуждалось русскими переселенцами. Однако, в дан­ном контексте речь идет о наименее консервативной городской среде, где иноэтнические заимствования носили и определенный престижно-знаковый характер. Престижность подобных заим­ствований состоит в том, что одеваться и питаться по-новому или употреблять в речи перенятые слова считалось признаком опре­деленного высокого общественного положения¹⁴. Ведь инозем­ная "литва" находилась, как правило, в высшем эшелоне власти, среди воеводской военно-административной элиты общества.
Таким образом, XVII век в Сибири, как колониальной окраи­не, характеризуется временем противопоставлений и, в опреде­ленной степени, борьбы между привносимыми новациями и ста­рым русским укладом. Эта тенденция не являлась некой сибирс­кой особенностью, а отражала процессы, происходящие в Русском государстве в этот период истории.
"Запад пришел в самую Москву во всей обстановке своего оби­хода... вторгшегося в самый центр Московии, как музей нагляд­ных пособий, экспонаты и приемы производства которого тем неотразимее бросались в глаза, чем резче окружавшая его быто­вая атмосфера отличалась от домостроевского уклада жизни"¹⁵. В Москве XVII столетия существовали немецкая и польская сло­боды - своеобразные островки западного образа жизни. "Но ино­земный остров, стиснутый московской стихией, давал последней свою окраску не только в виде растворявшихся в ней отторгну­тых от этого мирка элементов: сами московские люди массами входили в эту московскую "заграницу" и выходили из нее не без новых навыков, чувств и представлений"¹⁶. В сибирских городах, где был значительный контингент иноземцев, разумеется в мень­ших масштабах, наблюдалась та же картина.
Внедрение инноваций в русскую культуру и традиционный русский быт на протяжении XVII в. исподволь готовили почву для эпохи петровских преобразований. Это был сложный и противо­речивый процесс. Однако справедливо утверждение, что тради­ция необходима для самого поддержания существования общес­тва, а инновации - для его развития¹⁷. Россия шла по пути разви­тия, поэтому новые элементы, по тернистой и далеко не прямой дороге, все же доходили до русского общества, прежде всего - до горожан. Это в полной мере относится и к вновь осваиваемому сибирскому региону.
 
Примечания
 
1. Очерки русской культуры XVII века. - М., 1979. - Ч. 2. - С. 13 -14.
2. См.: Вилков О.Н. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII веке. -М., 1967.-Табл. 10,16.
3. Вилков О.Н. Очерки социально-экономического развития Сибири кон­ца XVI - начала XVIII вв. - Новосибирск, 1990. - С. 173 - 223.
4. Люцидарская А.А. Старожилы Сибири. - Новосибирск, 1992. - С. 145.
5. Там же.-С. 151.
6. Там же. - С. 145; Вилков О.Н. Ремесло и торговля Западной Сибири...- Табл. 36.
7. Бахрушин С.В. Научные труды. - М.,1955. - Т. 3. - С. 170.
8. Там же.-С. 195.
9. Люцидарская А.А. Указ. соч. - С. 141.
10. Очерки русской культуры XVII века... - С. 16, 28.
11. Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII - начала XIX вв.- Новосибирск, 1974. - С. 44 - 45.
12. Бахрушин С.В. Научные труды... - Т. 3. - С. 186.
13. Люцидарская А.А. Указ. соч. - С. 67; Курилов В.Н., Люцидарская А.А. К вопросу об исторической психологии межэтнических контак­тов в Сибири XVII в. // Этнические культуры Сибири. Проблемы эволюции и контактов. - Новосибирск, 1985. - С. 31.
14. См.: Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М., 1989.-С. 177,186-187.
15. Уланов В.Я. Западное влияние в Московском государстве // Три века. Россия от смуты до нашего времени. - М., 1912. - С. 46.
16. Там же. - Т. II: XVII в. Вторая половина. - С. 51.
17. Арутюнов С.А. Указ. соч. - С. 161.