Значительную роль в Сибири XVII века играла «годовая служба», система при которой годовальщики – служилые люди из одного уезда временно направлялись в другой уезд, а иногда в рамках одного уезда из города в острог. Начиная с Г.Ф. Миллера, историки Сибири отмечали наличие подобной категории служилых людей в разное время и в разных местах, однако отдельно история этой группы не изучалась. Слово «годовальщик» упоминается еще у Даля, означая в его время человека, уходившего из дома работать на целый год. Я полагаю, что первоначально это слово имело, главным образом, военное значение и употреблялось именно в смысле направленного на временную службу в чужой город служилого человека. К XIX веку в связи с глубокими переменами в организации военного дела Российской империи старое значение его забывается, и оно приобретает тот мирный характер, каким осталось известно в словаре Даля. 
Большие пространства государства, малое население и соседство с кочевниками заставляли правителей переводить военные силы из одной части в другую. Наиболее ранние упоминания «годовой службы» относятся ко времени образования Русского государства. После образования из великорусских княжеств Московского государства великие князья Иван III и Василий III использовали разнообразные пути утверждения своей власти на новых территориях от включения бывшего княжеского двора в формирующуюся военно-административную систему Русского государства до полного вывода знати из старых территорий и формирования там новой служилой корпорации, что было сделано в Новгороде.
Когда в 1514 г. русское войско с большим трудом завоевало Смоленск, Василий III пытался решить одновременно две задачи: привлечь к себе на службу местную знать и укрепить город значительными военными русскими силами, которые могли бы защитить город от попыток литовцев вернуть его. Первая задача была успешно разрешена – большая часть смоленских вотчинников предпочла остаться на своих землях, но тем самым Москва теряла необходимый земельный фонд для поместных раздач в Смоленской земле, что только и могло в то время создать основу для укрепления здесь русского влияния и сил служилой корпорации. Вообще в XV в. в составе Литвы Смоленск занимал важное значение центра передового военного округа, выставленного против Москвы, после 1514 г. это был столь же важный передовой московский пункт продвижения на запад. Василий III решил эту проблему с помощью организации «годовой службы» из ближайших уездов Московского государства в Смоленске.¹ Позднее отряды годовальщиков появлялись во всех важных городах и острогах, воздвигнутых на завоеванных восточных, южных и западных окраинах Московского царства – в Казани, Астрахани, Терском городе, русских городах восточной Прибалтики. Годовая служба играла важную роль в защите больших территорий Русского государства, позволяя перебрасывать служилых людей из уездных городов в наиболее угрожаемые пункты. Настоящая статья написана с целью исследовать развитие основных этапов «годовой службы» Тобольского и Томского разрядов в XVII в.
Известно, что еще в Киевский период на Руси имелись укрепленные крепости – «города» без постоянного населения, по крайней мере, в части из них могли жить присланные на время служилые люди. В терминах средневековой Руси все укрепления были двух типов – остроги «жилые» с населением и остроги «стоялые» с гарнизонами. Важную роль эти «стоялые» остроги играли на юге Московской Руси, где в XVI-XVII вв. правительство для укрепления безопасности от ежегодных набегов кочевников построило десятки «городов», население которых состояло, главным образом, из служилых людей. Каждый год весной на поддержку местных гарнизонов правительство посылало десятки тысяч служилых людей из центра и севера. В Сибири также имелось подобное разделение. Обычно в литературе отмечается деление населения Московского государства на две большие группы – служилых людей и жилецких людей, под которыми понимаются жители города и деревни, не связанные службой государю. Однако иногда в документах проводится разделение и самих служилых людей на жилецких и временных. Так в списке 1627 г. отмечается, что в Мелесском остроге «служилых жилецких людей нет, а посылают из Томского города томских служилых людей годовальщиков по 40 человек».²
На основе материалов Сибирского приказа можно установить два основных типа «годовой службы» — регулярный и единовременный. Регулярными можно считать посылки годовальщиков, которые происходили из уездного города в один из городов или острогов Сибири на протяжении нескольких лет, часто они продолжались несколько десятилетий. Подобная служба была характерной для укрепления гарнизонов Западной Сибири. Наряду с этим имели место при возникновении серьезной необходимости и единовременные посылки годовальщиков. Подобные посылки часто использовались для колонизации Восточной Сибири.
Первые годовальщики в Сибири появились уже во второй половине 80-х годов XVI в. на севере Сибири, в гарнизоне Обского городка, который до строительства Березова и Сургута, являлся здесь главным русским форпостом. После ухода оттуда отряда Мансурова в 1586 г. до 1594 г., когда служилых людей оттуда перевели в Сургут, гарнизон состоял из годовальщиков, присылаемых из Тобольска. В 1594 г. воеводе князю Ф.П. Борятинскому и голове В. Аничкову, посланным из Москвы для основания Сургута, предписывалось взять «ратных людей литву и казаков, которые годуют в Обском городе».³ Обычно годовальщики направлялись в новые остроги, гарнизоны которых еще не могли выполнять все службы в своих уездах самостоятельно и нуждались в подобном усилении. В конце XVI-XVII вв., когда были основаны русские уездные центры в Сибири, первые гарнизоны этих городов часто составляли годовальщики. Позднее, по мере увеличения гарнизона нового острога посылка туда годовальщиков отменялась, и наоборот уже этот острог мог посылать годовальщиков в другие остроги.
В каких случаях гарнизон крепости составляли годовальщики? Можно привести следующий характерный пример. В 1628 г. на юго-востоке русских владений в Сибири был построен Красноярский острог, отрезавший Енисейский острог от новых богатых территорий. Между красноярскими и енисейскими служилыми людьми началась борьба за власть над ясачными землями, в ходе которой красноярские служилые люди совершили военный поход в соседний уезд и пытались захватить Енисейский острог. Воевода Енисейского уезда и служилые люди города убедили царя в том, что в новом остроге нет большой необходимости: «А они, государь, красноярцы, живут за нашими головами даром… А и острог, государь, Красноярской поставлен на Енисейской же ясачной земле; прежь, государь, посланы бывали в те места из Енисейского острогу годовальщики человек по десяти и имали, государь, с тех качинских с тюлкинцев ясак в Енисейский острог столько же, что ныне тебе сбирают».⁴
1 августа 1630 г. царь Михаил Федорович приказал гарнизон Красноярского острога перевести в Енисейский и Томский уезды. Судьбу самого острога было доверено решить воеводе возникшего в 1629 г. Томского разряда князю П.И. Пронскому, который должен был определить «мочно на Красном Яру острожку быти, и служилых людей в тот острожек на годовую из Енисейского острогу посылать» партиями по 40-50 человек. Если выяснится, что временный гарнизон здесь «государеву делу никоторые прибыли не чаять», то воеводе надо было уничтожить укрепления.⁵ Однако князь П.И. Пронский и томские служилые люди выступили против этого плана и по их настоянию в 1632 г. решение о ликвидации Красноярского острога было отменено. Эти события показывают, какое место первоначально в формирующейся военно-административной структуре Сибири занимают остроги с «годовой службой». Остроги с временным гарнизоном из годовальщиков, как правило, из ближайшего города ставились тогда, когда в удержании данной территории под русским контролем имелась настоятельная необходимость, однако при этом возникали серьезные затруднения с планами создания на месте отдельного уездного центра. Обычно это была недостаточность местных ресурсов для содержания большого постоянного гарнизона.
Очень большое значение годовальщики имели на севере Сибири. Первые гарнизоны Нарымского и Кетского острогов полностью состояли из годовальщиков, присланных из Сургута. Надо сказать, что количество годовальщиков, посылаемых в тот или иной острог Сибири, не всегда оставалось постоянным, меняясь в зависимости от ситуации. Это общее положение относится и к данному случаю. Первое время после основания Нарымского и Кетского острогов, когда еще не было Томска, эти укрепления являлись крайними русскими форпостами в Приобье. Из них русские служилые люди обложили данью на юге волости по реке Томь, а на востоке вышли к Енисею, в это время количество годовальщиков составляло по 30 человек в острог. Затем к 1611 г. количество годовальщиков в Нарымском остроге уменьшилось до 20 человек, а позднее к 1625 г. в Кецкий острог количество годовальщиков также уменьшилось до 20 служилых людей. По данным К.Б. Газенвинкеля, использовавшего материалы разрядных книг, к 1625 г. в Нарымском остроге уже имелся собственный гарнизон, следовательно, к этому времени постоянные посылки годовальщиков туда прекратились. В Кетский острог с 1625 по 1631 г. продолжались посылки 20 годовальщиков из Сургута.
Когда же прекратилась посылка на «годовую службу» в Кетский острог из Сургута? К.Б. Газенвинкель по материалам разрядных книг установил, что к 1635 г. в Кетском остроге появляется гарнизон в 20 казаков. В материалах Сибирского приказа удалось найти данные, позволившие более точно узнать время этого события – в 1633 г. был издан царский указ о создании постоянного гарнизона в Кетском остроге. Важным обстоятельством является тот факт, что новый гарнизон был создан на базе «годовой службы» – 20 служилых людей из Сургута были переведены в Кетский острог с их семьями на постоянную службу.⁶ Я полагаю, что до 1625 г. таким путем возник и постоянный гарнизон Нарымского острога.
В гарнизоне первого русского города в Восточной Сибири – Мангазеи годовальщики играли большую роль, составляя там первоначально до половины всех служилых людей. К.Б. Газенвинкель, изучавший разрядные книги за 1625-1631 гг., отметил, что в это время из Березова ежегодно отправлялось в Мангазею 50 казаков.⁷ Посылки в Мангазею начались сразу после основания города, однако здесь, в связи с географическим положением, формирование собственного гарнизона затянулось, и потому годовальщиков посылали еще очень долго. В 1601 г. после основания Мангазеи по наказу планировалось оставить 50 тобольских и 50 березовских служилых людей. Позднее к гарнизону, насчитывающему 53 служилых человека, отправляли 40-50 годовальщиков из Березова. Посылка 50 годовальщиков из Березова в Мангазею закончилась к 1633 году. В позднейших списках гарнизона Березова нет сведений о «годовой службе» в Мангазее. Однако гарнизон Мангазеи был мал для большого уезда, с 1630-х гг. он пополняется главным образом из Тобольска. В 1627 г. в Мангазею из Тобольска было послано 11 человек. В 1629 г. из Тобольска отправилось еще 10 годовальщиков. Нередко обычные задания – доставка хлеба, казны в удаленные гарнизоны переходила в «годовую службу». В 1632 г. 20 тобольских служилых людей отправились в Мангазею с хлебом и были там по 1634 г., фактически выполняя роль годовальщиков. Они были посланы на городские службы на зимовья для сбора ясака, так как свои служилые люди оказались в Москве или Тобольске по делам. В 1638 г. в Мангазею было послано из Тобольска с запасами сын боярский с 20 пеших казаков и стрельцов. В списке 1638 г. отмечалось, что служилые люди из посылок в Мангазею в Тобольск обычно «приходят в другом году, а иного года третий год». Кроме того, имелась явная тенденция увеличения количества посланных служилых людей в Мангазею. В 1640-е гг. отправляли уже по 40 служилых людей, в 1650-е гг. – по 50 человек. В 1647 г. из Тобольска отправили сына боярского с 40 пешими казаками и стрельцами в Мангазею. В 1660 г. в Мангазею под началом сына боярского отправилось 60 пеших казаков и стрельцов, а в 1661 г. уже 70 человек.⁸
Большое место играла «годовая служба» на юге Сибири. Первые годы после основания гарнизон Туринска состоял только из годовальщиков. Обычно считается, что в 1600 г. «на постоянное жительство в Туринск с тюменским головою Ф. Яновым прибыли 50 служилых людей».⁹ Однако акты, опубликованные в приложениях к труду Миллера, показывают, что складывание гарнизона города было процессом более сложным. В 1600 г. после строительства Туринска часть служилых людей Тюмени и Пелыма, возводивших острог была отправлена по своим гарнизонам и к 1601 г. в городе с Федором Яновым осталось 10 человек тюменских конных казаков, видимо на «годовой службе». Позднее и они были отозваны из Туринска. 16 апреля 1605 г. Туринский голова Иван Лихарев, сообщая в Тобольск о возможном нападении Алея, отмечал, что «в Туринском остроге служилых людей нет». Только позднее, к 1614 г. туда перевели 50 стрельцов, а до этого времени Туринск не имел постоянного гарнизона и содержался годовальщиками. Но и позднее в Туринский острог направлялись партии годовальщиков из Тюмени. Так список 1638 г. отмечал, что из Тюмени 20 конных казаков посылалось в Туринский острог, где они использовались для посылки в проезжие станицы.¹⁰
В 1620-е годы в результате отхода части ойратов на запад усилились их нападения на ясачное население южных уездов – Тобольский, Тарский и Тюменский. Все это огромное пространство невозможно было защитить силами небольших русских гарнизонов. Русская администрация, понимая это, попыталась прикрыть наиболее важный район между реками Тоболом и Ишимом, где были построены 5 острожков, прикрывавшие непосредственно сам Тобольск и ближайшие к нему ясачные волости. Гарнизоны этих острожков составляли годовальщики из Тобольска, Тары и Тюмени. Около 1628 г. в Тобольском уезде был основан Тарханский острожек, а в 1633 г. Вагайский острожек. Когда возникли Каурдацкий, Тебендинский, Ишимский острожки в Тарском уезде? П.Н. Буцинский считал, что они были построены между 1628 и 1632 гг.¹¹ Акты, опубликованные в приложениях к труду Г. Ф. Миллера, показывают, что, по крайней мере, Ишимский и Каурдацкий острожки имелись уже к осени 1631 г. В 1631 г. в Ишимском остроге находился тобольский атаман Юрий Воеводский с пешими казаками.¹²
В неопубликованных материалах портфелей Г.Ф. Миллера имеются дополнительные сведения по этому вопросу. 29 июля 1629 г. ясачные князья нижних волостей Тарского уезда от имени всего тюркского населения били челом воеводам Тары князю Ф.Ф. Волконскому и И.П. Байкову, сообщая, что они ждут «на себя приходу войною от наших изменников и чтоб нам их пожаловать велеть на Ишим реке поставить заставу русских людей 100 человек, чтоб наши изменники их волостей не воевали». Этот острожек при нападении должен был укрыть семьи ясачных людей, которые ранее вынуждены были бежать в леса или даже в Тобольск, кроме того, князья надеялись, что русские служилые люди здесь будут более эффективно бороться с проникновением небольших отрядов кочевников на их промысловые территории. 8 августа 1629 воеводы, поддерживая челобитье ясачных людей, обратились с этим вопросом в Тобольск к воеводе князю А.Н. Трубецкому, отмечая, что «в Тарском городе ратных людей мало, послать на Ишимскую заставу неково что де чают к Тарскому городу наших изменников приходу и нападения».¹³
Воеводы быстро нашли место под острожек (видимо, оно было указано самими ясачными людьми во время подачи челобитья) и просили высылать в него после постройки служилых людей из Тобольска. 15 октября 1629 г. в приказ Казанского дворца писал князь А.Н. Трубецкой, сообщая, что «в том месте острогу быть непригоже», в результате чего из Москвы князю Ф.Ф. Волконскому и И.П. Байкову было отказано в разрешении строительства укрепления в найденном им районе. Таким образом, можно несколько уточнить хронологические рамки, поставленные Буцинским: Каурдацкий, Тебендинский, Ишимский остроги появились в 1630-1631 гг. Важным обстоятельством является то, что инициатором строительства этих укреплений стало само население ясачных волостей. Также необходимо отметить тот факт, что воеводы Тары сразу просили о присылке тобольских годовальщиков на территорию своего уезда. Количество годовальщиков в острожках в это время было небольшим, они в частности не смогли защитить волости, где были построены от набега небольшого отряда Аблая и ойратов осенью 1631 г.
Наиболее ранние сведения о количестве годовальщиков в этих укреплениях содержатся в списке Тобольска 1633 г. Осенью 1632 г. из Тобольска были посланы на заставы в эти острожки на годовую службу всего 151 начальных людей, стрельцов и пеших казаков – в Ишимский с тобольским сыном боярским Борисом Черкасовым 36 человек, в Тебендинский – 30 человек, под начало тарского сына боярского, в Каурдацкий с атаманом новокрещенных татар Афанасием Черкасовым – 36 человек, в Вагайский острожек с атаманом пеших казаков 31 человек. В Тарханском острожке годовую службу несли совместно 15 тобольских и 15 тюменских стрельцов и пеших казаков. В 1638 г. в южные острожки «что поставлены для приходу воинских людей послано на годовую» были посланы из Тобольска 3 сына боярских и 110 стрельцов и пеших казаков в Атбашской острог — сын боярский 40 человек, в Каурдацкий — сын боярский и 40 человек, в Ишимский – сын боярский и 30 человек.¹⁴
В 1630-1660 гг. из Тобольска в Атбашский острог направлялись атаман и 40 служилых людей. Сведений о посылке тобольских служилых людей в Ишимский, Каурдацкий, Тебендинский и Тарханский острожки за 50-60 гг. XVII века списках Тобольского разряда нет. Из других дел Сибирского приказа удалось выяснить, что в это время тобольская посылка в острожки была заменена посылкой годовальщиков из Тюмени и Тары. В Тарханский острог с Тюмени отправляли 45 стрельцов и пеших казаков, в 3 остальных с Тары по 70 стрельцов и пеших казаков.¹⁵ Когда произошла эта замена? По данным Г.Ф. Миллера, в 1640 г., по крайней мере, в Тарханском острожке, гарнизон которого раньше комплектовался из служилых людей двух городов — Тобольска и Тюмени, стояло 40 тюменских годовальщиков.¹⁶ То есть к этому году тобольских годовальщиков там уже не было.
В 1668 г. воевода Петр Годунов в поисках казенных прибылей в Ишимский, Кардацкий, Тебендинский, Тарханский и Атбашский острожки «годовальщиков посылать невелел», и отправил в первые 4 из них на постоянную службу 81 человек беломестных казаков и кречатьих помытчиков. В ходе расследования воеводства П.Я. Годунова царским указом было восстановлено существовавшее до него положение «велено служилым людям быть в окладах, откуда взяты». В остроги вернулись годовальщики. Возвращение годовальщиков в 4 острожка произошло по многочисленным просьбам тюрков, которые били челом «безпрестанно с большою докукою», жалуясь на беломестных казаков, поселенных на ясашных землях, что те чинят им на промыслах большие налоги. В царской грамоте воеводе Тобольска И.Б. Репнину было указано, что существует запрет у тюрков «земель ни для чего отымать не велено, чтоб им то было не в тягость».¹⁷
По иному сложилась судьба преобразований П.И. Годунова в Атбашском острожке. В 1668 г. по челобитью приказчика Атбашского острожка Никиты Бобровского было решено построить вместо него острог на реке Вагай, куда прибрано на место годовальщиков 28 беломестных казаков. Эти беломестные казаки остались и после П.И. Годунова. В 1669 г. в Атбашский острожек на годовую службу было послано 40 тобольских служилых людей – 28 литвы, казаков и новокрещенов и 12 татар, им был положен равный оклад. В 1677 г. из Тобольска в Атбашский острожек посылался «на годовую» только один сын боярский, и принимал под команду живших там 28 беломестных казаков.¹⁸
Крупные партии годовальщиков направлялись из Тобольска на Тару, которая в 20-30 гг. XVII в. находилась в наиболее опасном положении из всех сибирских городов. В 1629 г. из Тобольска в Тару были посланы 81 литвы, казаков и стрельцов под руководством сына боярского Богдана Аршинского, и 100 тюрков под началом головы Федора Елагина. В 1632 г. из Тобольска в Тару «по вестям» с тобольским сыном боярским Иваном Шульгиным было отправлено 100 человек, 40 литвы и конных казаков и 60 юртовских служилых татар. Позднее было отослано еще 50 служилых людей – 20 стрельцов и пеших казаков и 30 юртовских служилых татар. Эти годовальщики находились в Таре пока не прошли вести про возможное нападение и пришли только в январе 1633 г. Весной 1633 г. из Тобольска в Тару была послана третья партия годовальщиков в 90 служилых людей, которые ожидались в Тобольске «как поминуются про воинских людей вести и как укинут большие снега». Частая посылка годовальщиков из Тобольска объяснялась «потому что Тара украинной город».¹⁹
Из самой Тары крупные отряды ежегодно посылались стоять на верхние волости в Барабу для защиты от ойратов ясачных людей «во все лето с весны и до осени до больших снегов» в разных местах, пока стрельцы и пешие казаки стояли на караулах в городе». В 1638 г. 10% гарнизона Тары, насчитывающего 738 служилых людей, а именно 60 стрельцов и пеших казаков с атаманами находилась в острожках ясачных волостей для защиты от набегов калмыков. По «калмыцким вестям» из города им на помощь высылались отряды конных служилых людей. К 1647 г. количество годовальщиков Тары увеличилось и составило уже 140 служилых людей, из гарнизона Тары в 731 служилых людей 80 стрельцов и пеших казаков несли службу в Ишимском, Каурдацком и Тебендинском острожках, еще 60 служилых людей с начальными людьми – детьми боярскими, атаманами и сотниками стояли в острожках нижних волостей.
В 60-70 гг. XVII в. из Тары в острожки уезда приходилось направлять уже 200 служилых людей. Эта годовая служба в Тарском уезде закончилась только после постройки системы сибирских линий, еще в 1736 г. в Барабинских острогах состояло на годовой службе 145 служилых людей из Тары, с которыми находилось 184 служилых людей из Томска.²⁰
В южные укрепления западных уездов – Тюменского и Туринского также приходилось направлять годовальщиков, хотя и в меньшем количестве по сравнению с ясачными волостями Тарского уезда. Посылки в близкие слободы проводились обычно помесячно. К 1633 г. из Тюмени посылались 30 служилых людей в Тарханский острог по 15 человек, Нижнюю Ницынскую по 10, Вернюю Ницынскую слободу по 5. В 1640-1670 гг. из Тюмени посылалось в 2 слободы Тюменского уезда — Верхнюю Ницынскую и Нижнюю Ницынскую — по 10 конных казаков. В 1630-1640 гг. из Тюмени посылалось обычно 45 пеших казаков и стрельцов в Тарханский острог, 10-20 служилых людей в Чубарову слободу и 10 в Киргинскую слободу.²¹
После основания в 1650 г. Исетского острога в него направляли из Тюмени обычно 30 стрельцов и пеших казаков. Во время башкирского восстания 1662-1667 гг. количество служилых людей было увеличено, в 1663 г. из Тюмени в Исетский острог направили 50 человек литвы и конных казаков, а также 23 человека из других групп служилых людей. В 1664 г. в Исетский острог и другие южные слободы направили уже 130 конных казаков и тюрков. В 1665 г. по отписке воеводы Тобольска князя А.А. Голицына в южные слободы из Тюмени под начало полковника Полуехтова было направлено 160 служилых людей – 110 конных казаков и 50 тюрков. В 1671 г. по отписке воеводы Тобольска князя И.Б. Репнина в Исетскую слободу было отправлено из Тюмени 37 детей боярских, 100 литвы и конных казаков и 40 тюрков.²²
Тобольск не только отправлял годовальщиков в южные гарнизоны, но и сам принимал их оттуда в середине XVII века. Впервые подобная практика отмечается в списке 1647 г., когда к гарнизону Тобольска, насчитывающему 1196 служилых людей, было послано из Тюмени на «годовую службу» по государевой грамоте 65 пеших казаков и стрельцов. К 1660 г. количество служилых людей из Тюмени, присылаемых для выполнения различных служб, снизилось до 50 человек. А в 1661 г. во время набора полков рейтар и солдат в Сибири ежегодная посылка тюменских служилых людей на годовую службу в Тобольск была прекращена – «тюменские пешие казаки и стрельцы от тобольской посылки отставлены и отпущены».²³
Большую роль играли годовальщики на юго-востоке Западной Сибири, где в первую треть XVII в. возникли 3 главных русских форпоста – Томск, Кузнецк и Красноярск. Этот район привлекал русскую власть своим богатством, относительной многочисленностью населения (по сибирским меркам). Однако здесь русским пришлось вести самую долгую и ожесточенную борьбу с доминировавшими в крае енисейскими киргизами, а также стоявшими за ними могущественными государствами Центральной Азии – государством Алтын-ханов и Джунгарским ханством, которые совсем не хотели терять зависимых от них данников и отдавать права на них Русскому государству. После строительства Томска в 1604 г. гарнизон в городе составляли около 100 годовальщиков. Из них 52 служилых людей были посланы из Тюмени. 21 марта 1604 г. царь приказал тюменскому голове Алексею Безобразову послать для постройки Томска в отряд тобольских, березовских и сургуцких служилых людей 50 стрельцов и казаков и 2 пушкарей, которым надо было остаться и после постройки «в Томском городе годовать».²⁴ Постоянный гарнизон Томска усилиями правительства постепенно увеличивался и к 1620 г. составлял 283 служилых людей. По мере увеличения гарнизона потребность в годовальщиках стала меньшей, и их прекратили посылать.
Однако в 1620-е гг. годовальщики вновь появились в составе гарнизона. Когда и почему возобновилась здесь практика присылки годовальщиков? В отписке Михаилу Федоровичу от воевод Тобольска князя Андрея Хованского и Ивана Волынского Птицы сообщается, что это произошло в 1623 г. по причине выступления киргизов против русской власти на юге, когда они сами отказались от платежей ясака и объединили вокруг себя ряд местных племен. По данным воевод с 1623 по время отправления отписки – 1628 г. «посылают ис Тобольска и из иных сибирских городов на твою службу на годовую в Томской город на прибавку для приходу воинских людей тобольских и иных сибирских городов служилых людей и татар… и будучи в Томском городе всякие твои государевы службы служат». К 1628 г. гарнизон Томска стал одним из самых крупных в Сибири, насчитывая 480 служилых людей, но количество годовальщиков там и в это время оставалось значительным, составляя 112 человек.²⁵
Воеводы Тобольска просили царя в связи с тем, что киргизы в августе 1627 г. дали новую присягу, обещая отказаться от походов на волости и остроги и платить ясак, предоставить им разрешение не отправлять больше годовальщиков в Томск, так как подобные посылки были очень разорительны для служилых людей. Указом Михаила Федоровича назначенный в 1629 г. воевода Томска князь Петр Пронский получил задание выяснить на месте, можно ли в дальнейшем обойтись присланными годовальщиками или имеется необходимость увеличить численность гарнизона города до 500 служилых людей. К этому времени гарнизон Томска уменьшился по сравнению с 1628 г. на 131 человек и составлял 349 служилых людей. Воевода, познакомившись с местной обстановкой, писал царю, что даже после увеличения гарнизона до 500 человек этого будет мало, «потому что Томский город украинной, землицы прилегли немирные многие, оборониться и устрашить некем». Кроме того, организация в Томске особого разряда с 1629 г. также требовала увеличения количества служилых людей. К 1635 г. гарнизон Томска вырос до 628 служилых людей, что позволило отказаться от присылки годовальщиков из других уездов. Высказывалось мнение, что с 1629 г. посылка годовальщиков в Томск прекратилась.²⁶ В реальности же посылки годовальщиков в Томск позднее возобновлялись, даже в 1670-е гг. имела место посылка из Тобольского разряда на «годовую службу» в Томск. Так, 1671 г. из Тобольска в Томск были отправлены на годовую службу 1 рейтарский поручик, 26 литвы и конных казаков, 24 пеших казаков и стрельцов.²⁷
Гарнизон Кузнецка, основанного в 1618 г., первоначально состоял из томских годовальщиков. Кузнецкий острог строили служилые люди Томска, Тюмени и Верхотурья весной 1618 г. После постройки большая часть русских людей вернулась в свои города, в остроге остался первый гарнизон во главе с томским сыном боярским Остафием Харламовым. В мае 1618 г. на «годовую службу» ему на перемену из Томска был послан татарский голова Осип Кокорев и сын боярский Бажен Карташев с 8 томскими казаками – всего 10 служилых людей. Томский воевода Федор Боборыкин в отписке в Тобольск сообщал, что этого количества служилых людей «мало по государев ясак», и надо посылать по 40-50 человек. В скором времени военные силы Кузнецка серьезно увеличились. К 1625 там уже имелось 60 служилых людей постоянного гарнизона, скорее всего, бывших годовальщиков из Томска. Посылки на «годовую службу» из Томска в это время были прекращены, в 1627 г. из Томска служилых людей направляли только в Мелесский острог. К 1628 г. Кузнецкий гарнизон был увеличен до 100 казаков, но и это считалось недостаточным. В 1628 г. воевода Тобольска князь А.Н. Трубецкой приказал посылать из Томска в Кузнецк служилых людей, так как там имелось «казаков только сто человек». После 1629 г., когда в Томске возник центр особого разряда, и количество служилых людей увеличилось, посылки годовальщиков в Кузнецк возобновились. В 1635 г., например, из Томска в Кузнецкий острог направляли 50 годовальщиков. Кроме Кузнецка из Томска посылали годовальщиков в Мелесский, а с 1642 г. в Ачинский остроги. В 1622 г. в Мелесский острог отправилось 30, 1627 г. – 40, с 1632 г. – 50 человек.²⁸
Очень велика была роль годовальщиков в присоединении Восточной Сибири. В Енисейском остроге после основания служили годовальщики из городов Западной Сибири. Значительной была служба годовальщиков и в Красноярске. С.В. Бахрушин отмечал, что «в особо серьезных обстоятельствах, по указу из Москвы или по отпискам самих красноярских воевод на защиту Красноярска высылались вспомогательные отряды из Томска и Енисейска», а в исключительных случаях «годовальщиков» присылали из Тобольска.²⁹ Наиболее долгой и массовой стала «годовая служба» в Красноярске в 60-70 гг. XVII в. В августе 1667 г. воевода Красноярска Алексей Сумороков сообщил в Тобольск о выступлении ясачных людей уезда, поднятом киргизами и ойратами, которые изгнали русское население с территории уезда, осадили сам город и «воинских людей многих побили». Воевода просил выслать на помощь служилых людей, так как в результате этих событий в городе и остроге их осталось мало, по словам Алексея Суморокова, «сидеть в двух острогах некем», в бою было убито 194 жителя Красноярска, в том числе 131 казаков. В 1668 г. царь Алексей Михайлович приказал П. Годунову срочно выслать в Красноярск служилых людей с женами и детьми на постоянную службу, чтобы восстановить потери и увеличить гарнизон города и одновременно перебросить в город значительное количество годовальщиков, с целью надежной защиты уезда и находящихся за ним русских территорий. В результате в Красноярск удалось послать на постоянную службу 278 человек, кроме того, еще 129 служилых людей из городов Тобольского разряда было отправлено в качестве годовальщиков. Позднее материалы Сибирского приказа содержат сведения о том, что именно Красноярск в 1670-е гг. был единственным городом Сибири, куда направлялось большое количество годовальщиков (обычно 131 человек) из других уездов.³⁰
Служилые люди городов Тобольского разряда – Тюмени, Березова, Сургута, Верхотурья, Туринска, Пелыма обратились с челобитьем к новому царю Федору Алексеевичу, жалуясь на тяжести годовой службы в Красноярске, где им приходилось на практике служить по 4 и более лет, и прося об ее отмене, «будучи они Тобольского разряда служилые люди в Красноярском и в посылках помирают голодом, и от той Красноярской посылки оскудали и одолжали великими долги».³¹ В 1678 г. Федор Алексеевич приказал в связи с тем, что гарнизон Красноярска пополнился, воеводе Тобольска вернуть оттуда находившихся на «годовой службе» служилых людей Тюмени, Туринска, Верхотурья, Пелыма, Березова и Сургута, «которые ныне в Красноярском». К этому времени удалось возместить потери «после приходу под Красноярской воинских людей было в Красноярском служилых людей мало, а ныне в Красноярском служилых людей прибыло».
12 ноября 1678 г. воевода Енисейска боярин князь И.П. Барятинский сообщил в Москву, что Китай и монголы планировали поход на даурские остроги, Красноярск и Енисейск. В результате 3 декабря 1678 г. Федор Алексеевич приказал восстановить посылку служилых людей из всех упомянутых городов кроме Тюмени, «что Тюмень город украинной». Отдельное челобитье государю подали служилые люди города Березова, жалуясь, что «в той Красноярской службе чинится им нужда, и кормится им нечем, помирают они в Красноярске». 2 июля 1679 г. царь приказал вернуть годовальщиков из Березова из Красноярска, заменив их томскими служилыми людьми. Освобождение от тяжелой годовой службы двух городов Тюмени и Березова заставило служилые миры остальных, еще служивших в Красноярске уездов Тобольского разряда, усилить нажим на местную власть. В результате 11 октября 1679 г. воевода Тобольска П.В. Шереметев приказал воеводе Красноярска отпустить всех служилых людей Тобольского разряда «в Тобольск без задержки». Красноярский воевода Данила Загряжский в свою очередь заявил, что не может сделать это без особой государевой грамоты.³²
Решение о посылке годовальщиков из одного уездного центра в другой принималось в Москве, и для него был нужен царский указ. Но в реальности оно готовилось в Сибирском приказе, по представлению воевод Тобольска. Так, в 1628 г. воеводы Тобольска князь Андрей Хованский и князь Иван Волконский писали, что «мы государь без твоего государева указа годовальщиков ис Томского города свесть не смеем».³³ В то же время Сибирский приказ не всегда мог быстро реагировать на изменение обстановки на местах, часто решения о посылке служилых людей, особенно в рамках одного уезда, приходилось принимать самому воеводе. Обычно при известиях о возможном нападении «воинских людей» воеводы направляли из городов – уездных центров служилых людей в угрожаемые, близкие по географическому положению к степи слободы. Так в 1641 г. для защиты от нападения калмыков из Верхотурья было послано 7 стрельцов в Ирбитскую слободу. 8 сентября 1641 г. верхотурский воевода прислал приказчику Ирбитской слободы Осипу Несенцову в прибавку еще 13 человек. Всем стрельцам предписывалось быть в слободе «покаместа про калмыцких людей вести минуются».³⁴
В особых обстоятельствах приказчики слобод, которым угрожало нападение, сами обращались к воеводам соседних уездов с просьбами о присылке годовальщиков. Так, в ходе башкирского восстания 1662-1667 гг., 23 сентября 1663 г. приказчик Ирбитской слободы писал воеводе Туринска, требуя присылки 70 служилых людей с пищалями и саадаками из города по силе царского указа. Воевода Туринска стряпчий В.М. Трегубов сообщил в ответ, что в городе «служилых людей мало, послать к тебе неково».³⁵
Воевода Верхотурья И. Камынин писал в Тобольск 12 октября 1662 г., что в случае прихода повстанцев к городу его будет некому и нечем защищать, так как у него мало служилых людей и боеприпасов. В ответ И.А. Хилков послал на Верхотурье «в прибавку» гарнизону 50 тобольских служилых людей – стрельцов, конных и пеших казаков. В 1662 г. воевода Тобольска князь И.А. Хилков приказал Полуехтову поставить солдат в слободы и остроги Тобольского и Верхотурского уездов, «поскольку человек в слободу пригоже для того чтоб без государевых людей те изменники под слободы и остроги изгоном не пришли и крестьян не побили».³⁶ В 1663 г. были посланы тобольские служилые люди в города Верхотурье и Пелым, слободы и остроги их уездов «государевых ратных людей в прибавку к верхотурским и пелымским людям».³⁷ В 1663 г. по царскому указу из Тобольска были посланы «на Верхотурье и Верхотурского уезда в слободы и в Катайский острог 50 человек тобольской литвы и казаков. В 1665 г. по царскому указу воеводе Верхотурья И.Я. Колтовскому пришлось отпустить всех годовальщиков из Катайского острога в Тобольск. По данным приказчика это событие имело большие последствия для обороны края, «А ныне в Катайском остроге ратных людей нет, потому что беломестных казаков мало и у новоприборных беломестных казаков оружия нет и давать нечего».
Приказчик жаловался, что «в иных слободех Тобольского и Верхотурского уездов ратные люди поставлены, а Катайской острог украинной». Подобные жалобы шли также из слобод, находившихся в менее угрожаемом положении. 20 июня 1665 г. приказчик Пышминской слободы писал, что у него мало людей для обороны и нет оружия, «и сидеть от воровских воинских людей не с кем да и не с чем, а ратные люди для оберегательства слободы к ним не присыланы».³⁸
В XVIII в. после глубоких изменений в структуре вооруженных сил Сибири посылка годовальщиков в Сибири не только не закончилась, но стала играть еще большую роль. Однако теперь главным местом сосредоточения служилых людей стали сибирские линии. В 1753 г. на линиях состояло 2000 городовых казаков (972 на Иртышской линии, 316 на Новой Ишимской, 712 на Колывано-Кузнецкой). В 1763 г. из Тобольска 423 из 692 казаков были отправлены на линии – 189 человек на Колыванской, 108 человек на Кузнецкой, 126 человек на Иртышской. Кроме сибирских служилых людей на линии временно посылали команды донских и яицких казаков, башкир и мещеряков.³⁹
В исторической литературе уже отмечалось, что понятие «годовая служба» не соответствовало своему содержанию, так как годовальщики часто служили по 2-3 и более лет. Почему же в таком случае за ней утвердился именно этот термин? По тому, как быстро появилась «годовая служба» в Сибири, понятно, что это не есть собственно сибирское изобретение, а результат заимствования из военной практики европейской России. Первоначально в конце XVI – начале XVII вв. в первые сибирские остроги – Обский городок, Нарымский, Кетский остроги, Мангазею, Томск, Кузнецк, гарнизоны которых состояли из командированных служилых людей, направляли действительно годовальщиков, служба которых продолжалась не более года. Расстояния между городами здесь еще были сопоставимы с пространствами европейской России. Позднее, когда русские города появились на Енисее, Лене и в Даурии, громадные расстояния Сибири заставили увеличить срок этой службы. На Енисее она составляла обычно 2-3 года, а дальше к востоку часто 5 и более лет, и затем незаметно вообще становилась постоянной. Посылки на «годовую службу» в Сибири часто вызывали большое недовольство, настойчивые жалобы воеводам служилых людей, которые часто поддерживали перед царем просьбы служилых корпораций своих городов. Одной из главных проблем «годовой службы» являлось снабжение служилых людей продовольствием в чужом городе. Выше приводились жалобы годовальщиков на службе в Красноярске. В 1628 г. воеводы Тобольска князь Андрей Хованский и князь Иван Волконский просили отменить посылку годовальщиков в Томск, отмечая, что многие из служилых людей Тобольска и других городов Сибири, посланные на службу в Томск, там задолжали, «а которым откупиться нечем и те люди остаются в долге в Томском городе».⁴⁰
В октябре 1663 г. 7 тобольских казаков, присланных в Катайский острог на годовую службу, просили отпустить их в Тобольск, так как «им нечего есть», остальные тобольские казаки «бьют челом великому государю просят хлеба».⁴¹ В 1678 и 1679 гг. воеводам Тюмени и Березова удалось добиться от царя возвращения своих служилых людей из Красноярска, после чего воевода Тобольска боярин П.В. Шереметев вообще пошел на нарушение правил – не дожидаясь царского указа, он приказал отпустить из Красноярска всех служилых людей Тобольского разряда. В ответ боярин получил отказ местного воеводы со следующими словами – «мимо его государевой грамоты из Красноярска отпускать не смею».
Несмотря на подобное сопротивление служилых людей, «годовая служба» играла большую роль в Сибири XVII века. При малочисленности, как служилых людей, так и всего русского населения в это время система «годовой службы» позволяла воеводам быстро строить остроги с гарнизонами, а позднее сосредотачивать значительное количество военной силы в нужном месте, укрепляя слабые города, возмещая потери при конфликтах за территорию и ясачных людей. Можно выделить три района Западной Сибири, куда, главным образом, приходилось направлять годовальщиков. Во-первых, это район в треугольнике русских крепостей Томск – Кузнецк – Красноярск, где на протяжении всего XVII в. шла борьба с енисейскими киргизами, за которыми стояли монголы и ойраты. Во-вторых, это Тарский уезд, где русским приходилось воевать с Кучумовичами и ойратами. В-третьих, это юго-запад Сибири – Верхотурский, Туринский, Тюменский и Тобольский уезды, где происходили столкновения с Кучумовичами и ойратами.

Примечания:
 
^1. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1988. К. 1. С. 223; Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 1989. К. 3. С. 237; Базилевич К.В. Внешняя политика Русского централизованного государства. Вторая половина XV в. М., 2001. С. 251; Бенцианов М.М. Государев двор и территориальные корпорации служилых людей Русского государства в конце XV – середине XVI в. Автореферат. Екатеринбург, 2000. С. 25.
^2. Беляев И.Д. История русского законодательства. СПб., 1999. С. 427.
^3. Материалы и исследования по истории Северо-западной Сибири. Екатеринбург, 2002. С. 129. Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт ее первых насельников // К истории Сибири. Тюмень, 2003. С. 254.
^4. Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт ее первых насельников // К истории Сибири. Тюмень, 2003. С. 24.
^5. Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт ее первых насельников // К истории Сибири. Тюмень, 2003. С. 25.
^6. РГАДА, ф. 214, ст. 16, л. 235; ст. 61, л. 518; Газенвинкель К.Б. Книги разрядные в официальных их списках как материал для истории Сибири XVII в. Казань, 1892. С. 77; Миллер Г.Ф. История Сибири, Т. 1., Приложения. С. 438; Солодкин Я.Г. «Сургуцкий город» и присоединение к России сибирских земель в конце XVI – начале XVII вв. // Северный регион: наука, образование, культура. Научный и культурно-просветительский журнал. 2004. № 1. С. 32; Пузанов В.Д. Сургут в военно-административной системе Сибири // Сургут в отечественной истории. Сборник тезисов докладов и сообщений всероссийской научной конференции. Сургут, 2001. С. 47.
^7. Газенвинкель К.Б. Книги разрядные в официальных их списках как материал для истории Сибири XVII в. Казань, 1892. С. 58.
^8. РГАДА, ф. 214, кн. 46, л. 49; кн. 110, л. 5 об; ст. 16, л. 216; оп. 3, ст. 25, л. 158; ф. 214, кн. 209, л. 5; кн. 408, л. 6; кн. 419, л. 6 об; Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт ее первых насельников // К истории Сибири. Тюмень, 2003. С. 291.
^9. История Сибири. Ленинград, 1968. Т. 2. С. 37.
^10. РГАДА, ф. 214, кн. 110, л. 32; Миллер Г.Ф. Описание Сибирского царства. М., 1998. С. 291; Миллер Г.Ф. История Сибири, приложения. Т. 2. С. 222; Никитин Н.И. Служилые люди в Западной Сибири. Новосибирск, 1988. С. 28.
^11. Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт ее первых насельников // К истории Сибири. Тюмень, 2003. С. 124.
^12. Миллер Г.Ф. История Сибири, приложения. Т. 2. С. 444.
^13. РГАДА, ф. 199, ед. хр. 481, т. 4, л. 76.
^14. РГАДА, ф. 214, кн. 46, л. 10; кн. 110, л. 6.
^15. РГАДА, ф. 214, кн. 209, л. 6-7; кн. 408, л. 6 об; кн. 511, л. 20-21.
^16. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. С. 130.
^17. РГАДА, ф. 214, кн. 511, л. 21-24.
^18. РГАДА, ф. 214, кн. 641, л. 7.
^19. РГАДА, ф. 214, оп. 3, ст. 25, л. 160; кн. 46, л. 9-11, л. 41.
^20. РГАДА, ф. 214, кн. 46, л. 38-40; кн. 110, л. 35-36 об; кн. 209, л. 39-42; кн. 408, л. 47-50; кн. 641, л. 49-52; ф. 248, оп. 3, кн. 134, л. 150; Материалы для истории Сибири / Сост. Г.Н. Потанин. М., 1867, С. 9.
^21. РГАДА, ф. 214, оп. 3, ст. 25, л. 167-168; ст. 656, л. 87; кн. 573, л. 83; кн. 248, л. 45-49; кн. 46, л. 34-36; кн. 110, л. 15; кн. 209, л. 34-36.
^22. РГАДА, ф. 214, кн. 408, л. 44-45; кн. 573, л. 88.
^23. РГАДА, ф. 214, кн. 209, л. 4-5; кн. 408, л. 5; кн. 419, л. 5 об.
^24. Миллер Г.Ф. История Сибири, Т. 1. Приложения. С. 411; Бояршинова З.Я. Население Томского уезда в первой половине XVII в. // Труды Томского государственного университета. Историко-филологические науки. Томск, 1950. С. 173.
^25. РГАДА, ф. 214, оп. 3, ст.  886, л. 159; ст. 16, л. 224; оп. 3, ст. 25, л. 87-89.
^26. Бояршинова З.Я. Население Томского уезда в первой половине XVII в. // Труды го государственного университета. Историко-филологические науки. Томск, 1950. С. 177.
^27. РГАДА, ф. 214, кн. 659, л. 5-6.
^28. РГАДА, ф. 214, ст. 16, л. 227-229; Миллер Г.Ф. История Сибири, Т. 1. Приложения. С. 453; Бояршинова З.Я. Ранние страницы истории Кузнецкого города //Новокузнецк в прошлом и настоящем. Новокузнецк, 1971. С. 17.
^29. Бахрушин С.В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. Научные труды. М., 1959, Т. 4. С. 69.
^30. РГАДА, ф. 214, кн. 568, л. 48 – 49; кн. 641, л. 56-57; оп. 3, ст. 100, л. 87; оп. 3, ст. 801, л. 63; ДАИ, Т. 8. С. 149.
^31. ДАИ, Т. 8. С. 151.
^32. ДАИ, Т. 8. С. 170.
^33. РГАДА, ф. 214, оп. 3, ст. 886, л. 161.
^34.РГАДА, ф. 1111, оп. 2, ед. хр. 734, л. 1.
^35. РГАДА, ф. 1111, оп. 2, ед. хр. 775, л. 5.
^36. РГАДА, ф. 214, ст. 663, л. 10.
^37. РГАДА, ф. 214, ст. 663, л. 30.
^38. РГАДА, ф. 1111, оп. 2, ед. хр. 127, л. 11, л. 91, л. 97; ед. хр. 112, л. 105; ед. хр. 307, л. 16, л. 108; ед. хр. 764, л. 27.
^39. РГАДА, ф. 248, оп. 7, кн. 373, л. 464; оп. 113, ед. хр. 1628, л. 8; ф. 24, оп. 1, ст. 25, л. 20; ф. 199, ед. хр. 481, т. 4, л. 92.
^40. РГАДА, ф. 214, оп. 3, ст. 886, л. 160.
^41. РГАДА, ф. 1111, оп. 2, ед. хр. 115, л. 21.