ОГЛОБЛИН Н.Н. 

Новыя данныя о Владимире Атласове.

ГЛАВЫ:

В документах о пребывании Атласова в Москве в 1701 г. сведения о 1-м Камчатском походе его содержатся в двух "выписях", Сибирскаго приказа о Камчатской службе Атласова ⁹). "Выписи" составлены по поводу двух вышеуказанных челобитных Атласова и на основании присланных в приказ, 1700 и 1701 гг., "отписок" Якутскаго воеводы стольника Дорофея Афанасьевича Траурнихта и дьяка Максима Романова, а также на основании челобитной Атласова присланной в Москву 10 февраля 1701 г. с отпиской Траурнихта. Эти сведения "выписей", сообщенныя как самим Атласовым, так же и его ближайшими властями, заслуживают большей веры, чем позднейшия записи о том же походе разных Сибирских летописцев и др. источников¹⁰). Ниже мы увидим, что многия показания последних несогласны с данными документов Сибирскаго приказа.

Кроме двух "выписей", о 1-м походе Атласова говорится еще в царской грамоте Якутскому воеводе, в феврале 1701 г., о пожаловании ему и дьяку денежной награды за их усердную службу и в [5] частности, за удачный поход Атласова¹¹). Свожу вместе все сведения этих трех документов о 1-м Камчатском походе.

Ко времени 1-го своего похода, в 1697—9 гг., Владимир Атласов явился человеком бывалым, уже давно служившим в Сибири и хорошо знакомым с невероятными трудностями походов сибирских служилых и промышленных людей для "прииска новых земель". Он сам говорит в вышеуказанной своей челобитной 1701 г., что служил в Сибири с 7180 г. по 208 г., т. е. 28 лет ¹²).

Все это время Атласов провел "в дальних заморских службах", которыя исполнял как сам выражается — "со всяким чистосердием".

Нужно полагать, что здесь он нисколько не прихвастнул: было же какое нибудь основание у Якутскаго воеводы стольника Михаила Афанасьевича Арсеньева, когда он в 1695 г. назначил казачьяго пятидесятника Атласова "прикащиком" на один из наиболее трудных в то время постов в Якутском уезде — в Анадырский острог. И на этом передовом посту Атласов вполне оказался на своем месте и вновь подтвердил свое "чистосердие к службе." Нельзя не пожалеть, что он точнее не указывает, на каких именно сибирских службах провел 28 лет. Во всяком случае, это показание опровергает слова "Сборника" Спасскаго о том, что Атласов "в малых летах и по возрасте гулял по низовым (ленским) городам"¹³). Если это возможно допустить относительно его "малых лет", то никак уже "по возрасте" не мог он "гулять", так как целых 28 лет провел на государевых "дальних морских службах".

О своей деятельности в первые два года управления Анадырским острогом Атласов ничего не говорит¹⁴). В 205 г. предпринял он свой знаменитый поход в Камчатку, где раньше не бывала еще нога русскаго человека (хотя слухи о Камчатке давно уже носились среди русских служилых и промышленных людей восточной Сибири). Собрался он в поход "после ясачнаго сбора" т. е. осенью).

Сам-ли он дошел до мысли об этом походе, или же последний был предписан ему Якутским воеводою М. А. [6] Арсеньевым? — Атласов говорит, что шел он в Камчатку "по наказной памяти" воеводы, предсписывавшей ему идти "для прииску и призыву новых землиц". Следует заключить отсюда, что это был обычный наказ, дававшийся всем вообще "дальним" прикащикам и всегда требовавший от них приведения "под государеву руку" каких бы то ни было "новых землиц", для обложении их ясаком. Если в данной Атласову "наказной памяти" шла речь именно о прииске Камчатки, то Атласов так бы и выразился, что ему было велено приискивать "новую Камчатскую землю". Но вместо этого у него стоит глухое, общее выражение — "новыя землицы". А этих "новых землиц" так много лежало подле Анадырска, что до Камчатки собственно еще не доходила очередь. Несомненно, что Якутский воевода знал о намерении Атласова идти в Камчатку еще во время приготовлений его к походу в Анадырск: как увидим ниже Атласов прямо говорит, что он готовился к Камчатскому походу еще в Якутске и, притом, так открыто, что очевидно имел на то разрешение воеводы. Если же последний не решился дать - Атласову прямого приказа о походе в Камчатку, то только потому, что хорошо знал о страшных трудностях этого похода и мог ожидать полной неудачи его, при наличности которой вся ответственность несомненно пала бы именно на воеводу. А разрешая ему этот поход только на словах, Арсеньев слагал с себя оффициальную ответственность. Любопытно, что когда поход удался, Арссньев не подумал приписать его успех своим заслугам: нигде в своих отписках в Сибирский приказ он не делает ни одного намека в этом роде, а прямо выставляет одного Атласова единственным виновником призыва под государеву руку новой обширной земли. В этом обстоятельстве также нужно видеть доказательство того, что мысль о Камчатском походе принадлежала именно Атласову, а не Якутскому воеводе Арсеньеву, или кому либо другому.

О том же, наконец; свидетельствует и то важное обстоятельство, бывшее доселе неизвестным, что в Камчатку Атласов "ходил на своих проторях, одолжась займуя в кабалы, и служилых и промышленных людей (бывших с ним) порохом своим и займуя ссужал"…. Именно для этого похода еще в Якутске он занял 160 рублей у подьячаго Ивана Харитонова. На эти деньги Атласов купил порох, свинец и др. необходимые запасы. Все это он "без денежно" раздавал своим служилым и промышленным людям. Однако, взятых у Ив, Харитонова денег не хватило: пришлось ещё взять запасы пороха и свинца у торговаго человека Михаила Остафьева [7] (собственно у "человека" его Стеньки, отчество котораго не указано). Эти запасы Атласов "занял в кабалу на 120 лисиц красных". Взятый у Остафьева порох и свинец также был роздан служилым., а они платили за них Атласову "собольми своего промыслу". Этим путем он собрал впоследствии в Камчатке 11 сороков соболей¹⁵).

Таким образом, материальная сторона задуманной Атласовым экспедиции главною своею тяжестью и риском легла также на его личную ответственность. Но, конечно, дело не обошлось без участия и правительства: именно оно дало Атласову своих служилых людей, без которых он вряд-ли бы мог исполнить задуманный план. Как известно (и как подтверждают разсматриваемые документы) главную силу Атласовскаго отряда в 1-м Камчатском походе представляли 60 служилых и промышленных людей, частию пришедших с ним из Якутска, частию взятых в Анадырске. Сколько именно было служилых и сколько промышленных неизвестно, но во всяком случае хотя те и другие получили порох и свинец от Атласова, но оружие было у них "государево": сам Атласов, сообщая о покупке пороха и свинца, ничего не говорит о покупке пищалей др. оружия. Точно также, вероятно, были вооружены государевым оружием и 60 Анадырских "ясачных юкагиров", взятых Атласовым собственно для "соболинаго промысла".

С этим-то незначительным отрядом Атласов выступил в 205 г. в Камчатский поход. Из Анадыря вышли они на оленях, перешли "чрез великия горы" и вступили в совершенно почти неизвестный русским край. Первая встреча с местным населением прошла очень удачно. "Подле моря в губе (очевидно — Олюторской) Атласов "наехал" на два "острошка" ¹⁶), в которых жили "неясачные пешие коряки и люторы" (т. - е. — олюторы) ¹⁷), около 300 человек. "Ласкою и приветом" Атласову удалось "призвать" их под государеву руку и собрать с них ясак красными лисицами.

Отсюда он решил идти в южную часть Камчатки — к р. Камчатке, но не по восточному берегу полуострова, а по западному, [8] омываемому Охотским морем ¹⁸). На этом пути он встретил "2 юрты (юрты — в смысле целаго селения, зимовья) оленных коряк" ¹⁹). Помня удачу с предъидущими двумя острожками, Атласов и эти две "юрты" стал "призывать в ясачной платеж". Но коряки не только отказались платить ясак, но даже "грозили побить» Атласова, так что тот вынужден был — как говорит —"смирить" коряков (как именно он "смирял" их — остается неизвестным).

Вскоре после этого столкновения с коряками, отряду Атласова пришлось значительно пострадать от неожиданной измены "ясачных юкагиров", живших по р. Полане ²⁰). Очевидно эти юкагиры были еще прежде открыты русскими партиями из Анадырска — быть может и самим Атласовым — и обложены ясаком. Вступая в их землю и считая их мирным населением (из среды его, но из другой местности, были взяты и те 60 юкагиров, которые сопровождали отряд Атласова из Анадырска), Атласов не принял необходимых мер предосторожности и подвергся изменническому их нападению, они неожиданно "обошли" отряд "со всех сторон" и принялись стрелять из луков, причем убили 3 казаков, ранили 15 казаков и промышленных людей, а самого Атласова ранили "во шти местех". Однако Атласов "справился" с ними — "изменников от себя отбил".

Какую роль играли при этом те Анадырские юкагиры, которые принадлежали к партии Атласова — в точности неизвестно. Но из других мест разсматриваемых документов видно, что они продолжали служить Атласову. Так, вторая "выпись" Сибирскаго приказа говорит, что с Потапом Серюковым, на р. Камчатке были оставлены Атласовым в первый раз (при движении остальнаго отряда на юг полуострова) 12 служилых людей и 30 "ясачных юкагирей", [9] а первая "выпись" свидетельствует, что при вторичном посещении реки Камчатки (по возвращении с юга и пред обратным движением в Анадырск) Атласов оставил с П. Серюковым — 15 казаков и 13 юкагиров²¹). Кроме того, в Анадырск вернулись с Атласовым 4 юкагира. Несомненно, отсюда, что бывшие у Атласова юкагиры не изменили ему на р. Полане, а продолжали и после этого боя служить ему по прежнему.

Между тем Крашенинников, а за ним Спасский и др. утверждают ²²) будто изменническое нападение на Атласовский отряд на р. Полане произведено сопровождавшими отряд Анадырскими юкагирами. Но еслибы дело было именно так, то Атласов после этого не держал бы у себя таких опасных людей (если даже предположить, что изменили не все 60 Анадырских юкагиров) и не дал бы их впоследствии П. Серюкову, оставленному с ничтожной кучкой казаков среди немирных и необъясаченных инородцев. С р. Полана Атласов двинулся далее на юг, по Охотскому побережью и дошел до р. Кигыла (ныне р. Тигиль). Отсюда — "по челобитью служилых и промышленных людей" (чем оно было вызвано — не объясняет) — Атласов повернул во внутрь полуострова, на р. Камчатку ²³). Это было в июне — июле 205 г., как [10] свидетельствует надпись на поставленном им 18 июля кресте на устье р. Канучи (в р. Камчатку), который еще видел Крашенинников, но о котором сам Атласов, из понятных побуждений, умолчал как в Якутске, так и в Москве.

Вступивши в центр полуострова, Атласов немедленно принялся укреплять в нем свою власть: он "подозвал под государеву руку" сидевших тут камчадалов — "многих людей", и "имал с них ясак", причем наивно замечает, что "те иноземцы им, Владимиру с товарищи, были рады".... Но сейчас же он и опровергает самого себя, замечая что многие камчадалы, коряки и курильцы стали ему "противиться" — отказались вносить ясак, так что он должен был их "смирять", чтобы "иным иноземцом было встрах..." ²⁴). Другие же инородцы до того "были рады" Атласову и его товарищам, что "от них разбежались..." Подчинившиеся же инородцы просили Атласова отложить сбор ясака до следующаго года, потому что в 205 г. они соболей "не промышляли", не ожидая прихода русских. Соболей, лисиц и бобров в их земле "гораздо много" — ясачную казну "собрать мочно", но инородцы не промышляли доселе зверей — так как "от них соболи и лисицы никуда нейдут".... Страна по р. Камчатке была густо населена: Атласов нашел здесь "людей гораздо много и посады великие" — встречал по 200 и по 300 юрт в одном месте.

Познакомившись таким образом с центральными пунктами полуострова, Атласов двинулся на западный берег Камчатки — к р. Иче, впадающей в Охотское море южнее р. Тигиля. Здесь, на р. Иче, Атласов построил острог²⁵). Отсюда же он отпустил назад на р. Камчатку, казака Потапа Серюкова (с 12 казаками и 30 юкагирами), для ясачнаго сбора и для удержания в покорности камчадалов. П. Серюков направился к камчадальским "верхним острожкам" и подле них на р. Камчатке основал свое "зимовье". [11] По всей вероятности это и было началом столь известнаго впоследствии Верхне-Камчатскаго острога.

В разсказе о своем пребывании на р. Иче Атласов отмечает еще любопытную встречу с "полонеником Узакинскаго государства" (т. е. — одного из Японских островов), котораго он нашел у Ичинских камчадалов и взял с собою. Так говорится в первой "выписи", но в грамоте Якутскому воеводе разсказывается об этом случае подробнее и несколько иначе. Именно, здесь читаем что "у него Владимира, есть человек — взят у оленных коряк, а сказывается он иных государств: бежали де они морем на бусе, 8 человек из Индейскаго царства, с заморскими товары, и на море- де у них бусы розбило и взяли — де их коряки, а подлинно — де у него роспросить нельзя, потому что де он русского языку не знает" ²⁶). Итак, остается неизвестным - за кого же именно принимал Атласов найденнаго "полоненика": за "узакинца" ли, или за "индейца" (американскаго)? ²⁷).

С р. Ичи Атласов продолжал двигаться на юг, по берегу Охотскаго моря, и на этом пути дошел до рч. Ингичи (ныне — рч. Голыгина, на юго-западной оконечности полуострова, которая по слиянии с р. Опалой впадает в Охотское море). Отсюда — по словам Спасскаго — Атласов доходил до рч. Озерной (южнее рч. Голыгиной) ²⁸). Документы Сибирскаго приказа не упоминают этой речки в перечне пройденных Атласовым рек, но называют другую— речку Инку (которой нет у Спасскаго).

Где находится рч. Инка?— На стоверстной "Карте Азиятской России" (полковника Большева) нет на Камчатском полуострове речки с этим именем, но очень близкое имя носит один из мысов юго-восточнаго берега самой южной оконечности Камчатки. Это — мыс Инканюш, лежащий в 100 в. от мыса Лопатка по берегу Восточнаго океана, на параллели устья р. Озерной. К сев.-зап. от мыса Инканюша лежит большое оз. Курильское, в которое впадает с юго вост. безыменная речка. Исток ея лежит в горах, [12] соседних с м. Инканюшем (к югу от горы Ильина), приблизительно в 15 — 20 в. от последняго (от мыса до устья этой речки - около 50 в.).

Не эта-ли безыменная речка, протекающая в окрестностях м. Инканюша и есть искомая рч. Инка, до которой доходил Владимир Атласов на южной оконечности Камчатки? — Очень возможно. Если он был на рч. Озерной, то отсюда недалеко и до предполагаемой рч. Инки: от истока рч. Озерной до устья рч. Инки всего около 10 в. Точно также невелико и разстояние до рч. Инки от р. Голыгиной, на которой уж несомненно был Атласов. Верхнее течение р. Голыгиной проходит в разстоянии около 6 в. от северных берегов оз. Курильскаго. Последнее — настолько значительных размеров (сравнительно с другими внутренними водами полуострова), что Атласов не мог не заинтересоваться им: он мог быть на этом озере, обойти его берега, начиная с запада, и на юго-вост. берегах дойти до устья рч. Инки (отсюда до слияния р. Голыгиной с р. Опалой — около 50 в.).

Итак, если это предположение о местонахождении рч. Инки верно, то значит крайним пунктом поиска Атласова следует признать не р. Озерную (как полагал Спасский и др.), но именно рч. Инку.

Отсюда Атласов пошел назад тем же путем — по Охотскому побережью и, затем свернул на р. Камчатку, где поставил "зимовье". Было — ли оно поставлено там же, где раньше устроил свое зимовье Потап Серюков, или на новом месте — неизвестно. Здесь попрежнему Атласов оставил Серюкова, но на этот раз с уменьшенным отрядом — всего с 15 казаками и 13 юкагирами.

Впоследствии Серюков писал Атласову, что "камчатцы живут с ним в совете, а в ясаке упрашиваются до осени". Действительно, ясак был потом собран Серюковым, как свидетельствует сохранившийся в документах Сибирскаго приказа "сметной список" сбора ясака и поминков "с Якутскаго уезда, за 1702 г."²⁹). Здесь в статье прихода "неокладной мяхкой рухляди", записано между прочим: "из новопостроенного Камчадальского острога сын боярской Тимофей Кобелев прислал (из Анадырска) збору казака Потапка Серюкова ³⁰) с камчадальских народов прошлого 702 году [13] ясаку — 3 сорока, 30 соболей с пупки, в том числе 37 соболей без хвостов, лисицу сиводущатую без хвоста, 18 лисиц красных, в том числе 9 лисиц без хвостов, 20 каланов морских ³¹), в том числе 2 калана без голов и без побочин, да 2 выдры". Ясак — небогатый для прославленных Атласовым богатств Камчатки....

Однако, как известно, "совет" Серюкова с "камчатцами" продолжался недолго: в 1699 г. Серюков и его партия были истреблены коряками при движении из Верхне-камчатскаго острога в Анадырск. В 1700 г. тот же Анадырский прикащик Т. Кобелев отомстил корякам разорением их городка Кохча ³²) и прислал затем в Якутск, как говорит вышеуказанный Якутский "сметный список" — "статков (имущества) убьеннаго казака Потапка Серюкова: 40 соболей с пупки, в том числе 26 соболей без хвостов, (да) шубу соболью" ³³).

Возвращаюсь к Атласову.

Оставивши Серюкова на р. Камчатке, с остальными своими людьми Атласов пошел на р. Ичу, откуда— "по челобитью служилых людей" — решился идти в обратный путь — в Анадырск, а затем и в Якутск. Это обратное движе в пределах Камчатки шло по тому же знакомому Атласову берегу Охотскаго моря. На этом пути Атласов перешел реки Сиунчь и Харюзову³⁴), на которых "имал" ясак. Дойдя до Пенжинской губы, Атласов пошел далее на север, к Анадырску. Он замечает здесь, что "до Каланской реки ³⁵), которая на Пенжинской стороне, не доходил за 3 дня" и что на этой и на других соседних реках, как "сказывают иноземцы — людей есть гораздо много". Вообще Атласов насчитывает, что "в камчадальской земле" он "проведал" до бобровых (?) рек — 22 реки", на которых "люди живут".

2 июля 207 г. — как писал в Якутск, в феврале 208 г., [14] Анадырский прикащик Тимофей Кобелев — пришел в Анадырское зимовье из "новоприискной Камчадальской земли, с новые реки Камчатки, пятидесятник Владимир Отласов". С ним вернулось только 15 служилых и промышленных людей и 4 юкагира. Открытие Камчатки обошлось недешево: так как и партия Серюкова (15 казаков и 13 юкагиров) была вся истреблена в 1600 г. коряками, то всю потерю нужно считать в 45 ч. русских (в 1697 г. вышло с Атласовым из Анадырска 60 чел.) и 56 ч. Анадырских ясачных юкагиров (так же из 60 чел.). Такою дорогою ценою был искуплен сравнительно незначительный ясак, собранный Атласовым "с камчатских мужиков и с оленных коряк".... С этим ясаком весною 208 г. Атласов отправился в Якутск.