Как уже доказано исследователями, ведущее место в присоединении и начальном хозяйственном освоении Сибири принадлежала военно-служилым людям: детям боярским, атаманам, казачьим головам и другим начальным лицам. В историю Сибири XVII в. прочно вошли имена известных землепроходцев и мореплавателей С. Дежнева, В. Пояркова, Е. Хабарова и других первооткрывателей Сибири. В исторической литературе показана также роль отдельных царских администраторов в возведении первых сибирских городов и острогов, управлении и обороне новой территорией. Но служебная повседневная деятельность других представителей служилого сословия, внесших свой вклад в становление русской государственности на огромных просторах Сибири, освещена еще недостаточно. К их числу принадлежит красноярский сын боярский Севастьян Самсонов и его родственники, оставившие заметный след в истории города.
В 1654 г. на военном смотре при «разборе» С. Самсонов подал «заручную сказку», повествующую об его непростом жизненном пути и воинской службе [8, 627—630]. Сравнительный анализ «сказки» с данными исследователей Сибири XVII в. и архивными материалами позволяют установить достоверность приведенных им сведений, выявить происхождение, обстоятельства появления в Сибири, круг профессиональных обязанностей, семейное окружение; определить место родственников в красноярском служилом мире и тем самым составить определенное представление о служебной и общественной деятельности представителей династии Самсоновых, их вкладе в процесс присоединения и освоения Енисейского края.
В своей «сказке», представляющей своеобразную «аттестацию» его «государевой службы», С. Самсонов сообщил, что его дед Андрей Прокопьев Кубенин был родом из Великого Новгорода. В правление Федора Иоановича он был переведен в Заволочье сначала в Устьянскую, затем в Пежемскую волость, где родился его сын Самсон Андреев Кубенин, который «жил в тягле» как и сам Севастьян. После убийства отца в период смуты «литовскими людьми» семнадцатилетний С. Самсонов «своей охотой» поступил на службу в полк боярина, князя Бориса Михайловича Лыкова в Вологде. Как установил А.Л. Станиславский, полк Лыкова был создан в 1613 г. для подавления многочисленных «воровских» шаек, расплодившихся повсеместно в Смутное время [14, 135, 185, 192].
Под началом головы И. Полозова молодой казак участвовал в борьбе с мятежными «черкасами» казачьего атамана Федора Ослоповского, который был пленен весной 1615 г. в Белозерском крае и привезен к Лыкову в Вологду. По словам С. Самсонова, ему также довелось участвовать в походе воеводы М.М. Шеховского, освободившего Каргополь от банд атамана Михаила Баловня, и разгроме остатков отряда Баловня на р. Сиенге [8, 628]. Тем самым до службы в Сибири С. Самсоновым был приобретен определенный [64] жизненный опыт и военные навыки, которые во многом были востребованы в его последующий сибирский период жизни.
Неизвестно, какие мотивы привели молодого казака на сибирскую «окраину». Его судьбу, как и многих других казаков, очевидно, определил ряд факторов, как внешних, так и внутренних, обусловленных преодолением тяжелых последствий Смутного времени. Заключение долгожданного мира с Польшей и Швецией, установление внутреннего спокойствия и отсутствие средств в казне для выплаты жалования служилым людям побудили правительство провести частичную «демобилизацию» зачастую неуправляемых «самовольных» казачьих формирований, а также направить наиболее активных их участников на южные и западные окраины. Наступивший голод в разоренных смутой центральных и северных уездах также способствовал оттоку в Сибирь «своей охотой» многих людей в поисках лучшей доли.
Возможно по этим причинам в 1617 г. С. Самсонов «сошел в сибирские города... гулящим делом», где через некоторое время оказался в Енисейске, который стал главной базой русского движения на восток. В 1628 г. он был поверстан в рядовую казачью службу сыном боярским Андреем Дубенским. В составе его отряда летом этого года С. Самсонов участвовал в возведении Красноярского острога, где был оставлен на «вечное житье», нести «всякие государевы службы: конные и пешие, и струговые» [8, 628].
Красноярский острог занимал особое место в системе сибирских городов-крепостей. Как точно заметил С.В. Бахрушин, «построенный на границе с Киргизской степью, он преследовал задачи не столько объясачивания окрестных племен и эксплуатации промышленных угодий верхнего Енисея, сколько военной обороны от монгольских и тюркских племен с юга. Красноярск в течение всего XVII в. жил жизнью военного лагеря, всегда под угрозой нападения, всегда под оружием» [4, 12].
Первое десятилетие проживания в самом отдаленном восточном форпосте среди враждебно настроенного населения было нелегким для русских колонистов во всех отношениях. По образному выражению енисейского воеводы А.Л. Ошанина, казаки несли службы «зимою в нарте на шлее, а летом беспрестанно на весле да на шесте», испытывая при этом «великую нужу» [2, 123]. Малолюдство и голодная жизнь в первые годы существования нового острога толкнули казаков даже на отчаянные преступные действия: убийство своего атамана, сына сподвижника Ермака И. Кольцова, не сумевшего обеспечить их продовольствием, и попытку захватить и разграбить Енисейский острог [5, 20—21].
В первые годы С. Самсонов нес службу пешим казаком; в 1630 г. он значится как десятник пеших казаков в станице атамана Е.В. Тюменцева с окладом 5 руб. 50 коп., в 1640 г. упоминается пятидесятником, в 1652 г. сыном боярским с окладом 7 руб., 7 четей ржи, 7 четей овса 1. Продвижению его по служебной лестнице предшествовала многолетняя нелегкая служба, в которой на первый план выступали военные и ясачные функции, обусловленные борьбой с воинственными кочевниками за богатые людские и пушные ресурсы верховий Енисея и предгорья Саян.
Уже при возведении Красноярского острога служилые люди подверглись нападению аринских и качинских татар, подстрекаемых к тому сильным киргизским князцом Ишеем. Ответом на их враждебные действия стал поход отряда атамана Ивана Кольцова 17 августа 1628 г. В результате похода, по словам его участника, служилые люди «киргизских людей побили и языков поимали». Однако уже в августе 1630 г. киргизы осадили острог, отогнали 35 лошадей и пожгли хлеб у красноярцев, тем самым поставили гарнизон в крайне тяжелое положение [4, 22; 2, 44].
Борьба с многочисленными, хорошо оснащенными боевыми доспехами местными племенами, воинственными киргизами и бурятами, активно поддерживаемыми монгольскими владетелями, с самого начала приобрела упорный и затяжной характер. В августе 1631 г. Красноярский острог очередной раз подвергся нападению другого киргизского князца Ижинея с подвластными ему тубинцами и моторцами. Ратные люди, возглавляемые атаманом Дементием Злобиным, сумели не только отразить набег, но и взять в плен «жену Ижинея с сыном Атаяком с семьей». В состоявшемся бою с киргизами, по свидетельству воеводы А. Акинфова, С. Самсонов смело бился с врагом. Но спустя три года киргизы вновь трижды осаждали русский острог; в результате их действий были сожжены две русские деревни под Красноярском, убиты 46 русских и 40 ясачных людей, не считая членов их семей, угнан скот и уведены в степь аринцы и качинцы, признавшие власть русского царя [2, 45—46].
В последующие годы подлинным бедствием для красноярцев стал угон лошадей «неприятельскими людьми». Летом 1635 г. подстрекаемые киргизами «кызыльские мужики» угнали у служилых людей и пашенных крестьян 120 лошадей. Посланный в погоню, отряд атамана Д. Злобина, в составе которого был десятник С. Самсонов, настиг неприятеля на р. Июс, разгромил их и отбил 50 лошадей. Но уже в сентябре отряд киргизов с аринцами и качинцами вновь подошел к острогу и угнал уже 143 лошади у русских служилых людей [65] и 110 лошадей у ясачных людей, а также увел немало их семей, лишив тем самым красноярцев конницы, тягловой силы и подвластного населения.
Новый воевода Ф.М. Мякинин, не имея возможности организовать погоню, пытался разрешить этот вопрос мирным путем. Осенью 1635 г. С. Самсонов вместе с казаком Г. Максимовым и толмачом С. Ивановым, качинским татарином Улагайкой был направлен с посольской миссией в Тубинскую землю к князцу Ишею вести переговоры о возвращении аринцев и качинцев, угнанного скота и прекращении военных действий [8, 11; 2, 47]. Его поездка частично увенчалась успехом: лошадей вернуть не удалось, но местные татары стали возвращаться на свои прежние кочевья, красноярцы получили временную мирную передышку, позволившую им усилить свои позиции путем укрепления острога, пополнения гарнизона служилыми людьми и лошадьми.
С целью предотвратить внезапные нападения мобильной киргизской конницы и расширить ареал ясачного сбора воевода Ф.М. Мякинин предложил создать два укрепленных острога в устье р. Тубы и на р. Кане. В 1636 г. С. Самсонов участвовал в походе с атаманом Д. Злобиным в Канскую «новую землицу», богатую пушным зверем, на тубинского князца Кояна, где, по его словам, тубинских людей «побили и языков поимали». Этот успех был закреплен возведением в 1637—1638 гг. в верховьях р. Кана одноименного острога, который вскоре был сожжен киргизами, но также быстро был восстановлен служилыми людьми [8, 628; 2, 47—48].
Строительство Канского острога создало плацдарм для дальнейшего продвижения русских в Тубинскую землю и Кызыльскую волость, население которых также было данниками киргизских князцов и монгольских правителей. Летом 1642 г. С. Самсонов принял участие в большой совместной экспедиции сибирских служилых людей «в Кизылы», откуда постоянно исходила угроза от енисейских киргизов. Благодаря совместным действиям томских и красноярских отрядов была одержана победа над киргизами при слиянии Белого и Черного Июсов, являвшихся рубежом Киргизской земли. 9 августа 1642 г. пятидесятник С. Самсонов под командой М. Кольцова принял участие в сражении с киргизами на речке Туачак. Несмотря на укрепления киргизов на горе и наличие у них огнестрельного оружия они были разбиты, князцы дали шерть (присягу) «навечно» и выдали аманатов (заложников) [2, 50—51].
Большую угрозу красноярцам представляли также отряды могущественных и воинственных «братцких» (бурятских) князей Оилана и Номче, причинявшие русским и ясачным людям «великое разорение». Как показал А.П. Окладников, «братцкие люди» были наиболее многочисленным «богатым и воинственным народом» Сибири, они нередко бросали вызов казакам: «звали де их служилых людей биться» [11, 45]. В июне 1645 г. Самсонов принял участие в составе большой экспедиции на бурят, возглавляемой атаманами М. Кольцовым и Е. Тюменцевым. В бою 1-2 августа «промеж Оки реки» состоялся бой, в котором «братцкие люди» потерпели тяжелое поражение. В этом сражении Самсонов отличился: «бился явственно и мужика убил» [8, 629; 3, 51].
После указанной победы С. Самсонов был послан воеводой Петром Протасьевым в «Братцкую землю» призывать поверженного князца Оилана «к царской милости». Итогом поездки стал приезд Оилана в Красноярск, где ему была устроена торжественная встреча со стрельбой из пушек и мелкого ружья, в результате которой он дал шерть (присягу) «навечно» русскому царю [2, 51—52]. В центре его владений на р. Убе был возведен Покровский городок, переименованный затем в Удинский острог.
Наряду с участием в походах на киргизских «воинских людей» С. Самсонов уже в первые годы был активно задействован в приискании «новых землиц» и сборе с них ясака. Как верно подметил Н.И. Никитин «значение «ясачных походов» выходило далеко за рамки административных функций», их следствием была серия географических открытий в Северной Азии и колоссальное расширение границ России на востоке [9, 5]. Добавим также, что поездки за ясаком способствовали в большей мере, чем военные походы знакомству и сближению русских с аборигенами, установлению мирных, хотя и неравноправных отношений между ними, приведших в конечном счете к интеграции народов потестарных (т.е. основанных на авторитете предводителя и возможности применения им жесткого принуждения) образований в состав более могущественного Российского государства.
Примечательно, что в отличие от других «сказок» и челобитных служилых людей к царю с просьбой о материальном поощрении или повышении своего статуса, где они нередко в эмоциональной форме показывали свою проявленную доблесть, трудности несения ясачной службы и перенесенные лишения, С. Самсонов не акцентирует внимание на этом. Будучи уже в преклонном возрасте он безошибочно и достаточно беспристрастно перечисляет названия многих ясачных волостей, их правителей, количество взятого им ясака, имена и фамилии постоянно меняющихся красноярских воевод, что свидетельствует как о хорошем знании им районов ясачного сбора, так и успешном выполнении своих обязанностей. Так, «при воеводе же Архипе Акинфове [1629—1631 гг. - прим. И.К.] посылан я в Камасинскую землю для государева ясашного збору и государева ясаку собрал три сорока;... посылан в новую Мунгальскую землю к князцу Таитулу Икычюю и к ошенскому князцу Сатагачю для ясачного збора, взял с них 40 соболей. посылан в Камасинскую землю ясак собрал сполна, да приискал вновь 9 человек, а взял я с них 50 соболей» [8, 628]. Заметим попутно, что за [66] учиненную «прибыль» С. Самсонов 12 марта 1632 г. был пожалован «портищем сукна настрофильного» и назначен десятником конных казаков, о чем он в своей «сказке» почему-то предпочел не указывать [6, 11].
Он также кратко, но содержательно перечисляет свои ясачные посылки при воеводах М. Карамышеве, Ф. Мякинине, О. Баскакове, П. Протасьеве, А. Бунакове в Братцкую, Кизыльскую, Канскую, Тубинскую и другие землицы, не забывая при этом сообщить о результатах своей деятельности.
Очевидно, что С. Самсонов в ходе многочисленных поездок в ясачные волости хорошо освоил обычаи коренных народов и пользовался среди них определенным влиянием и авторитетом. Это наглядно проявилось в 1650 г., когда «братцкие князцы» «изменили», убили посланных за ясаком девять служилых людей и захватили собранный ими ясак и оружие. Посланный с отрядом служилых в Удинский острог С. Самсонов показал себя опытным и умелым администратором, способным мирным путем разрешать возникавшие нередко конфликты. Ему удалось без применения силы призвать вновь людей Оилана в русское подданство, собрать ясак «сполна», вернуть ружья побитых казаков, а также приискать новую «Югденскую землицу» [8, 629; 4, 44].
В 1652 г. когда «братцкие люди» под предводительством племянников Оилана Узана и Чиночея под давлением киргизских правителей вновь изменили, С. Самсонов был назначен головой канских, котовских, корчюнских, тубинских татар и с их помощью успешно решил поставленную задачу [8, 629—630; 3, 3]. За умелое руководство и учиненную прибыль в ясачном сборе при воеводе М. Скрябине (1652—1653 гг.) Самсонов, как уже отмечалось выше, был пожалован в дети боярские [7].
Наряду с участием в военных походах и сборе ясака С. Самсонов выполнял и другие ответственные поручения. В ноябре 1640 г. он привез в Москву ясачную казну и отписку якутских воевод об ясачных землицах, отошедших к Якутскому уезду 2. Находясь в столице, красноярский пятидесятник пытался решить свой семейный вопрос, который в начальный период колонизации Сибири в условиях острого дефицита женщин был весьма непростым. По свидетельству Н.Н. Оглоблина, при возвращении домой С. Самсонов был пойман в Ярославле с «жонкой», бежавшей со двора известного московского дворянина и воеводы, приближенного ко двору Алексея Михайловича, князя В.Н. Приимкова-Ростовского [10, 174]. Неизвестно, чем закончился сыск об этом происшествии, повлекшем за собой большое судебное разбирательство, но вскоре С. Самсонов обзавелся семьей и тремя сыновьями.
В конце 1650-х гг. Севастьян Самсонов, очевидно, был отставлен «за старостью» от службы. В окладной книге жалования за 1658 г. среди начальных лиц его имя уже не упоминается. Вместо него указан его сын, сын боярский Конон Севостьянов Самсонов с окладом 8 руб., в 1693 г. его оклад составлял уже 13 руб., 6,5 четей ржи, 6,5 четей овса, 4 пуда соли. Его брат Федор Самсонов был также поверстан в дети боярские «за службу своего отца» с прежним окладом в 7 руб. 25 коп., 3,75 чети ржи, 3,75 чети овса, 2 пуда соли; другой брат Петр Самсонов был поверстан в том же чине на «выбылой оклад» Леонтия Урбановского [4, 72].
Постоянные задержки с выплатой жалования, как уже показали историки, побуждали служилых людей искать дополнительные источники доходов, среди которых наиболее устойчивым и поощряемым правительством было земледелие.
Конон Севостьянов стал основателем одноименной деревни, основанной в 1659 г. на р. Бузим. Размер пашни составлял 8 десятин в «одном поле»; в 1701 г. ею владел его сын Самсон Кононов и внук Андрей Федоров Самсонов, которые совместно обрабатывали 7 десятин [4, 110]. В таможенной книге 1698 г. отмечена продажа хлеба «своей пахоты» и недвижимости потомками С. Самсонова. 12 мая сын Конона Самсонова Тимофей и его дядя Федор Самсонов продали 2 чети ржи тобольскому переведенцу Миките Еговдошину за 26 алтын 4 денги. 10 июня этого же года их родственник Петр Самсонов продал свой двор в Красноярске служилому человеку Максиму Черноусу за 15 руб. 3. Значительные оклады, наличие самостоятельного хозяйства, сделки с хлебом и недвижимостью свидетельствуют о стабильности и достаточно высоком имущественном положении Самсоновых в конце XVII столетия.
Сыновья С. Самсонова во многом продолжили службу своего отца. Наиболее полно источниками представлена военно-административная и посольская деятельность Конона Самсонова и участие его вместе с Федором Самсоновым в знаменитой красноярской смуте 1695—1697 гг.
В 1689 г. К. Самсонов был послан воеводой И. Башковским к мунгальскому тайше Мергеневу для заключения соглашения о ненападении на удинских ясачных людей, сборе сведений об халкасском хутухте Лубсане и «проведывании золотой руды». В следующем году он был направлен со служилыми людьми в Кайсотскую землицу к князю Керсеню с призывом его в подданство русскому царю и проведывания вестей о военных действиях между монгольскими правителями. Его миссия увенчалась успехом. Благодаря полученным сведениям сын монгольского тайджи Мергена Кегень не только вернул плененных им ранее удинских ясачных людей, но и дал С. Самсонову «золотой руды 2 золотника без чети» [13, 254—255, 283—284].
[67] Конон Самсонов был одним из видных руководителей красноярской смуты 1695 г., длившейся более двух лет. Особенно активными его действия были на начальной стадии ее развития. Он состоял в «думе» бунтовщиков, члены которой проводили устную и письменную агитацию населения, писали и распространяли по деревням «смутные письма», инициировали общемирскую челобитную на местных воевод. Летом 1695 г. К. Самсонов был избран в состав всесословной мирской делегации и послан в Москву отстаивать интересы всего красноярского люда.
В ходе восстания он не только «лаял» и обличал воеводу А. Башковского, но и подверг его жену различным оскорблениям, в том числе заставлял кланяться себе в ноги. По мере роста возмущения в городе предлагал служилым людям «отказать» новому воеводе С.И. Дурново, взять малый город штурмом и «вырубить» всех его сторонников. Когда же он был арестован по приказу Дурново, то за него заступились служилые люди - «деревенщики», прибывшие из подгородных деревень в Красноярск, под руководством его родственника сына боярского Федора Самсонова. Последние пригрозили, что если К. Самсонова не выпустят из под караула, то над новым воеводой учинят расправу «против прежнего» [4, 180—182, 186].
Во время сыска 1696 г., проводимого в отношении воеводы Башковского, К. Самсонов обвинил первого во многих злоупотреблениях, в том числе, что он взял с него и атамана Федора Кольцова за посылку в Канский острог 100 руб. В свою очередь воевода обвинил его и атамана Михаила Злобина в том, что они продавали «ружье свое винтовальное» в Канскую и Камасинскую землицы «винтовок с 20» [4, 132, 172]. Известно, что продажа оружия аборигенам, несмотря на строгие правительственные запреты, была нередкой практикой в Сибири. Но доказать ее воеводам, имеющим шаткое положение в гарнизоне, очевидно, не удалось, поэтому данное обвинение, как и участие в смуте, не отразилось на дальнейшей судьбе и военной карьере К. Самсонова. К тому же красноярцы не допустили к проведению сыска думного дьяка Д. Полянского и дьяка Д. Берестова к проведению «повального» сыска, а новый воевода П.С. Мусин-Пушкин, не желая обострять напряженную ситуацию, не принял репрессивных мер против руководителей смуты, благоразумно взвалил всю вину за «смятения» в городе на прежних воевод.
Поэтому, несмотря на свою явную причастность к «шатости» Конон и Федор Самсоновы, как и другие активные члены, не понесли серьезных наказаний и продолжали нести свою нелегкую государеву службу.
В середине сентября 1700 г. вместе с другими красноярцами они успешно обороняли город от осаждавших его киргизских князцов. После снятия осады отряд (300 чел.), руководимый детьми боярскими Ф. Самсоновым и В. Саламатовым, преследовал врага трое суток и после семичасового боя за р. Малым Кемчугом отбил у него «полон» из качинских татар и угнанный скот 4. В следующем году К. Самсонов возглавил большую красноярскую рать (728 чел.) с пушками, которая 11 февраля двинулась в поход в верховья Енисея. В устье р. Коски он должен был сойтись с отрядом томских и кузнецких служилых людей (515 чел.) для борьбы с енисейскими киргизами. Но последние, из-за несогласованности действий сторон, не сумели подойти к месту встречи, и Самсонову пришлось в одиночку сражаться с превосходящими силами противника, неся при этом значительные потери [2, 58].
1 марта 1701 г. в горной местности «в урочище Изык в Алтырской земле» произошло решающее сражение с главными силами киргизских князцов. В жарком «съемном бою» погибло 36 красноярцев, в том числе брат К. Самсонова сын боярский Федор Самсонов. Киргизы потеряли убитыми «60 человек и болше». Упорные бои с киргизами длились до 7 марта, в ходе которых киргизы понесли новые поражения. Результатом этой военной экспедиции стало сокрушение киргизского господства в Минусинской котловине и подписание мирного договора с киргизскими князьками [12]. Правительство не оставило без внимания победу, одержанную в длительной борьбе с киргизами, войску К. Самсонова было выдано в качестве вознаграждения товаров на сумму 368,5 руб. 5.
Завершающим аккордом в борьбе с киргизами стало возведение на р. Абакан одноименного острога сводным отрядом сибирских служилых людей. В нем приняли участие и красноярские служилые люди (300 чел.) во главе с К. Самсоновым. В июле 1707 г. основные силы красноярцев были направлены вверх по Енисею на судах, а конный отряд К. Самсонова, выполнявший роль разведывательного авангарда, шел коротким путем вдоль правого берега Енисея. Встретившись на стрелке рек Абакана и Енисея, служилые люди, посоветовавшись, заложили острог на правой стороне р. Абакан в 20-ти верстах от ее устья. Гарнизон нового острога составили красноярские служилые люди во главе с К. Самсоновым.
Возведение Абаканского острога в самом центре бывшей Киргизской земли окончательно утвердило русское господство в верховьях Енисея и предгорьях Саян. Правительство Петра I, несмотря на большую занятость войной со Швецией, оценило заслуги К. Самсонова. 28 февраля 1709 г. красноярскому воеводе Г.И. Полуектову было велено поверстать К. Самсонова «за многие службы» в сибирские дворяне [1, 60].
[68] Таким образом, жизненный путь и служебная деятельность красноярских сынов боярских Самсоновых во многом являются типичными и во многом ординарными для представителей служилого приборного сословия XVII в. Как и многие другие выходцы с европейского Севера основатель красноярской династии С. Самсонов оказался в Сибири вследствие трагических событий Смутного времени. Благодаря полученному в ходе смуты жизненному и военному опыту он успешно влился в местную служилую среду и невзирая на все трудности проживания в колонизуемом крае сделал немалую карьеру. Его потомки успешно продолжили нелегкую сибирскую службу и внесли свою лепту в присоединение новых территорий и укрепление русского господства в стратегически важном районе Южной Сибири.
Примечания:
1 Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Кн. 70. Л. 127 об.; Кн. 438. Л. 312 об.; Кн. 153. Л. 73об.
2 РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Стб. 96. Л. 246.
3 РГАДА. Ф. 214. Оп. 1.39. Кн. 1172. Л. 17—17об., 21об.
4 РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Кн. 1023. Л. 60—61.
5 РГАДА. Ф. 214. Оп. 3. Стб. 814. Л. 57—58.
Библиографический список
1. Актовые источники по истории России и Сибири XVI—XVIIIвеков в фондах Г.Ф. Миллера. Т. 2. Новосибирск, 1995.
2. Александров В.А. Русское население Сибири XVII—начала XVIII в. (Енисейский край). М.: Наука. 1964.
3. Барахович П.Н. Службы красноярских татар в XVII столетии // Известия Иркутского гос. ун-та. Серия «История». 2026. Т. 17. С. 6—11.
4. Бахрушин С.В. Очерки по истории Красноярского уезда в XVII в. // Научные труды. Т. IV. М.: Изд-во АН СССР.
5. Бродников А.А. Енисейск против Красноярска: Из истории борьбы гарнизонов за ясачные территории в XVII в. // Сибирь в XVII—XVIII веках.: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999—2000 гг.; Межвуз. сб. науч. тр./ Под ред. В.И. Шишкина. Новосибирск, 2002. С. 19—30.
6. Газенвинкель К.Б. Государево пожалование послужникам сибирским. К истории Сибири XVII века. Тобольск, 1892.
7. Дополнения к «Актам историческим», собранным и изданным археографической комиссией. СПб., 1851. Т. IV. № 67.
8. Миллер Г.Ф. История Сибири. Изд. второе, доп. Том II. М.: Изд-во «Восточная литература» РАН, 2000.
9. Никитин Н.И. Первый век казачества Сибири // Военно-исторический журнал. 1994. № 1. С. 3—7.
10. Оглоблин Н.Н. Обозрение книг и столбцов сибирского приказа (1592—1768 гг.). Ч. III. М., 1900.
11. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII—XVIII вв.). Л., 1937.
12. Памятники сибирской истории. Кн. 1. № 26. С. 244, № 27, 29, 33, 39, 63.
13. Русско-монгольские отношения. 1685—1691. Сборник документов / Сост. Г.И. Слесарчук. М.: Издательская фирма «Восточная литература. РАН. 2000. С. 254—255, 283—284.
14. Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в.: Казачество на переломе истории. М., 1990.
Воспроизводится по:
Гуманитарные проблемы военного дела № 3 (12) 2017 с. 63—68. |