Почти два столетия среди обывателей Кузнецка преобладали служилые люди и их потомки, выполнявшие многочисленные военно-административные обязанности на весьма обширной территории Кузнецкого уезда и за его пределами – везде, где требовалось вмешательство вооруженных отрядов для защиты интересов России в Южной Сибири. Именно казаки (или иначе служилые люди по прибору) первыми встречали опасность лицом к лицу, они выходили навстречу неприятелю в степь, ходили в дальние походы, дрались на стенах крепостей, скрытно вели разведку в стане врага, пробирались в новые землицы, теряя своих товарищей по дороге, объясачивали "инородцев", голодали и умирали в осадах, конвоировали почту и казенные грузы, поднимали целину, строили укрепления и деревни, занимались торговлей и промыслами. Это были универсальные войска, будто бы специально предназначенные для действий в непроходимой сибирской тайге, в бескрайней тундре и в пустынных азиатских степях, там, где более всего ценились ловкость, хитрость, предприимчивость и мобильность.
Состав населения Кузнецка являлся типичным для своего времени, учитывая его геополитическое положение. Многие сибирские города и остроги прошли через военный этап в развитии.
Однако северные города быстрее шагнули в новое качество, распрощавшись со статусом действующих крепостей, когда южная граница России за Уралом отодвинулась дальше в степь и они оказались далеко в тылу от беспокойной пограничной черты, за которой таилась смертельная опасность. В сущности, в конце первого столетия своего существования Тобольск, Тюмень, Томск, Красноярск уже потеряли прежнее военно-стратегическое значение. Постепенно они превратились в экономические центры всей Сибири или ближайшей округи. Кроме служилых людей здесь насчитывалось немало ремесленников, купцов, крестьян и т.д. Через эти города проходили важные пути сообщения, которые стимулировали их рост. Таким образом, удельный вес военного населения там быстро снижался.
Кузнецку в этом смысле не повезло. Нестабильная военно-политическая ситуация привела к тому, что гражданское население, особенно крестьяне, избегали селиться и заводить хозяйство поблизости от театра военных действий, да и купцы предпочитали держаться от него подальше, не торговать там, где война долго оставалась нормой жизни, где человеческая жизнь стоила гораздо дешевле, чем отрез английского сукна или китайской бязи. Важнейшие караванные пути прошли мимо Кузнецка. Вся жизнь русского населения сконцентрировалась исключительно под стенами Кузнецкого острога. Такое положение сохранялось почти до середины XVIII в., когда Джунгарское ханство рухнуло под натиском Цинской империи, т.е. когда исчез главный фактор нестабильности.
Нет ничего удивительного в том, что в это тревожное время костяк населения Кузнецка составляли служилые люди – передовой вооруженный отряд русской армии, ударная сила русского правительства на южных рубежах Сибири. На их плечи легло тяжелое бремя борьбы с сильным противником, и они выполнили свою историческую миссию, поставив надежный заслон на пути кочевых орд вглубь русской Сибири. Они же подчинили "белому царю" аборигенов и подготовили почву для деятельности будущих поколений русских колонистов.
В царствование первых царей из династии Романовых сибирских казаков в официальной переписке чаще всего именовали "служилыми людьми по прибору". Этот термин весьма точно обозначал положение данной категории населения, находившейся на государственной службе. Между прочим, иной раз между терминами "служилый человек" и "казак" не делают никаких различий. Однако в XVI – XVIII вв. сибирские служилые люди и казаки западной части России существенно отличались друг от друга. Действительно, нельзя смешивать вольных сыновей Тихого Дона, Ямка или Терека с сибирской, да и оренбургской "царской ратью", ибо за Уралом никогда не существовало вольной казачьей общины.
В Сибири термин "казак" чаще всего употреблялся для обозначения одной из категорий служилого войска – пеших и конных казаков для отличия их, например, от стрельцов, детей боярских или дворян сибирского списка, которые также являлись служилыми людьми по прибору. Сибирское служилое войско образовало центральное правительство из остатков дружины легендарного Ермака Тимофеевича и стрелецких отрядов, присланных за Урал по следам казачьей ватаги; оно же "прибирало" или "верстало" людей на службу по разным гарнизонам и платило им денежное, хлебное и соляное жалованье. В отличие от служилых людей по отечеству (дворян центральной России) сибиряки никогда не имели наследственных привилегий.
После реформ Петра I сибирских служилых людей все чаще стали называть "городовыми" или "служивыми" казаками, но положение их не изменилось – они по-прежнему оставались вооруженной нерегулярной армией на службе государства. Смена терминов отражала ликвидацию некоторых архаичных категорий служилых людей, например стрельцов, и более четко фиксировала размещение казаков в городовых гарнизонах Сибири. Получая "государево" жалованье, не выплачивая прямых налогов в казну, служилые люди и их потомки долго оставались в более привилегированном положении по сравнению с другими категориями населения России. Однако в своей массе они не относились к правящему слою государства, находясь где-то посредине между дворянами и остальными податными людьми.
Традиционно в сибирских городах и острогах существовали следующие категории русских служилых людей: собственно конные и пешие казаки, казаки "литовского" и "черкасского" списков, дети боярские, дворяне, пушкари, воротники, стрельцы и проч. Принципиальные различия между ними стерлись очень рано, очевидно, в конце XVI в., а разные названия практиковались исключительно по традиции. Все служилые люди выполняли одинаковые задачи. Несколько больше прав имелось у детей боярских и дворян, которые являлись своеобразным офицерским корпусом служилого войска. Главное отличие между всеми категориями служилых людей заключалось в размерах окладного жалованья.
Например, в Кузнецке пешие казаки получали но 5 рублей 25 копеек, конные-7 рублей 25 копеек, дети боярские – от 7 до 12 рублей, а дворяне - до 20 рублей в год. Кроме того, большинство служилых людей получали по 640 кг ржи и 512 кг овса, а также 40 кг соли в год. Разница в окладах позволяла более высокооплачиваемым категориям служилых людей содержать лошадей, лучшее вооружение и экипировку.
Будучи более молодым городом, чем остальные сибирские города, Кузнецк имел менее архаичную структуру служилого войска. Здесь отсутствовали категории стрельцов и казаков "литовского" или "черкасского" списков. В XVIII в. все сибирские гарнизоны были унифицированы по этому образцу.
Организационно нерегулярные войска делились на десятки, пятидесятки и сотни, объединявшиеся в пешие и конные команды. Соотношение между конницей и пехотой на протяжении долгих лет в Кузнецке всегда сохранялось примерно равным 1:1. Это было связано, очевидно, со спецификой местного театра военных действий, нуждавшегося одинаково в кавалерии и пехоте.
Командирские должности десятников и пятидесятников могли занимать даже рядовые казаки, но сотники, головы и атаманы обычно назначались или выбирались из среды детей боярских и дворян. В Кузнецке зафиксирован менее жесткий регламент прохождения приборных людей по ступеням служебной лестницы. Главную роль при назначении на высокую должность играли личные качества кандидата, а также связи и симпатии казачьего круга, который более 100 лет имел определенную самостоятельность в выборе командиров. За упущения по службе офицеры служилого войска несли полную личную ответственность перед воеводой и казачьим кругом, несмотря на былые заслуги. Например, в 1703 г. был разжалован в рядовые атаман пешей сотни Андрей Попов за провал дипломатических переговоров с джунгарами и енисейскими киргизами. Ему ставилось в вину то, что он пошел на неоправданные уступки неприятелям. Таким образом, вся его многолетняя успешная карьера пошла прахом.
В качестве самостоятельных подразделении в состав сибирских гарнизонов часто входили служилые или юртовские татары, которых верстали из аборигенов. Они имели собственных голов. В Кузнецке тоже существовал подобный отряд служилых абинских татар в количестве около 20 человек, поверстанных в службу вскоре после основания острога. Обычно служилые татары получали по 3 рубля в год.
Поначалу в Кузнецком остроге служили исключительно томские "годовальщики" –служилые люди, присланные сюда из Томска на один год с переменою. В 1620 г. таковых временных обитателей Кузнецкого острога насчитывалось всего лишь 10 человек, чего явно не хватало не только для присоединения новых земель, но и для обороны самой крепости. Годовальщики относились к службе на далекой окраине, вдали от хозяйства и семей, как к обременительной обязанности и стремились поскорее вернуться домой. Они категорически не соглашались добровольно селиться навечно в новом остроге. Администрации пришлось задуматься о постоянном кузнецком гарнизоне. Эта проблема начала радикально решаться уже в 1622 г., когда Кузнецкий острог получил номинальную независимость от Томска.
В том же году по указу царя и томских воевод сюда на постоянное местожительство были переведены 30 служилых людей из Томска. Через два года к ним присоединились еще несколько десятков ссыльных украинцев и гулящих людей. В 1628 г. численность постоянного кузнецкого гарнизона выросла до 100 человек. Это позволило отказаться от ежегодных присылок годовальщиков на боевое дежурство в Кузнецк, хотя в иные годы, когда пограничной крепости угрожала большая опасность, другие сибирские города продолжали помогать Кузнецку военной силой. В начале XVIII в. сюда были присланы 100 тюменских стрельцов, зачисленных в местный гарнизон. Не раз приходили на помощь и томские вооруженные отряды.
Время от времени местная и сибирская администрация пересматривала штатную численность кузнецкого гарнизона, увеличивая его до необходимых размеров. Однако, попасть в состав гарнизона сверх штата было чрезвычайно сложно из-за отсутствия свободных денежных средств для выплаты жалованья.
После 1628 г. до конца столетия численность кузнецких служилых людей увеличилась примерно в два раза, достигнув к началу царствования Петра I 250 человек. Но правительство крайне неохотно разрешало верстание в штат выходцев из других сословий по фискальным соображением, предпочитая чтобы нерегулярное  войско  пополнялось за счет потомков служилых людей, не положенных в тягло (не плативших прямые налоги). Однако в Кузнецке количество казачьих детей было ограничено. После присылки тюменских стрельцов произошел резкий рост численности гарнизона. Правительство также ослабило контроль за пополнением служилого войска перебежчиками из других сословий. Воеводы на местах немедленно воспользовались зтой ситуацией. В результате такой политики в 1724 г. численность кузнецких служилых людей достигла своего пика – 576 человек. Но затем по всей Сибири начался обратный процесс уменьшения численности служилого войска, который затронул и Кузнецк.
Главными причинами изменившегося отношения к сибирским казакам являлись подушная перепись и реформа налогообложения в стране, а также ставка правительства и военного командования на регулярные войска. По настоянию администрации Сибирской губернии часть сибирских служилых людей перевели в гарнизонные Новоучрежденный и Оренбургский драгунские полки, а также в пехотный батальон. В 1736 – 1738 гг. штатная численность кузнецких казаков снизилась почти в два раза. Однако вскоре выяснилась ошибка инициаторов реформы сибирских войск, которые переоценили эффективность использования регулярных сил на юго-восточном театре военных действий, где использование крупных драгунских и солдатских масс затруднялось отсутствием надежных баз снабжения и спецификой военного искусства кочевников – главных противников России в Азии.
Подвижные "воровские шайки" последних нагло врывались в пределы Сибирской губернии, громили беззащитные деревни, убивали крестьян, уводили толпы людей в рабство, грабили пожитки, срывали промыслы и затрудняли хлебопашество, растворяясь затем в бескрайней степи. Постоянные погони за неуловимыми противниками, походы на кочевые улусы и стычки в открытом поле чрезвычайно утомляли регулярные войска, которые без всякого толку пытались перехватить неприятелей на границе. Спохватившись, руководство Сибирской губернии порекомендовало воеводам пограничных крепостей вернуться к практике верстания казаков сверх штата. В результате в середине XVIII в. реальная численность кузнецких казаков стабилизировалась на уровне 450 человек.
Но затем произошел настоящий обвал, вызванный изменением системы пограничной охраны. Дело в том, что станичный, рассеянный принцип охраны границы сменился в это время линейным. Его суть заключалась в том, что вдоль всей южной границы Сибири были построены укрепленные пограничные линии, где в каждом укрепленном пункте разместились отряды регулярных и нерегулярных войск. Между линейными опорными пунктами постоянно курсировали конные разъезды казаков и реже – драгун.
Чтобы организовать разъезды, первый командир Сибирского корпуса генерал-майор Христиан Киндерман по согласованию с администрацией Сибирской губернии приказал перевести часть бывших городовых казаков на новые линии, где многие из них остались навечно. Подобная практика продолжалась еще несколько десятков лет, и хотя формально казаки продолжали числиться в штате городовых гарнизонов Тобольска, Тюмени, Тары, Томска, Кузнецка, Красноярска, Енисейска и т.д., реально они уже находились за многие сотни верст от своих прежних жилищ, на новых южных рубежах Западной Сибири. Во второй половине XVIII в. внутренние города Сибири практически остались без нерегулярных войск.
В бытность командующего Сибирским корпусом генерал-поручика Ивана Шпрингера по согласованию с губернатором Денисом Чичериным почти все кузнецкие казаки, переведенные на Иртышскую, Колыванскую и Кузнецкую линии, были зачислены в крепостные (позже линейные) казаки. В конце столетия в самом Кузнецке осталось не более сотни старых казаков, а остальные вместе с семьями уже давно несли службу далеко на юге. До сих пор на Алтае, в казачьих селах в районе бывшей Бийской линии, можно встретить старинные кузнецкие фамилии, ведущие род от служилых людей Кузнецка.
В 1808 г. бывшие городовые казаки и их потомки, проживающие на южных линиях, были зачислены в состав Сибирского линейного казачьего войска. Однако несколько десятков городовых казаков просуществовали в Кузнецке до середины XIX столетия, выполняя административно-полицейские функции. Здесь же квартировала сотня линейных казаков, но и она была тогда же расформирована.
Нерегулярный гарнизон Кузнецка пополнялся из различных источников, включая ссыльных, военнопленных, государственных преступников и, конечно, добровольцев из разных сословий. Впрочем, понятие "ссыльный" в XVII в. имело другой смысл, чем сейчас. Порою так именовали совершенно невиновных людей, посланных по разным причинам на службу в Сибирь. Иное дело государственные преступники. И такие бывали в Кузнецком остроге. Например, много участников стрелецких мятежей в Москве, в Пскове, Брянске и Воронеже оказались за Уралом, включая Кузнецк, пополнив местные гарнизоны.
В 1672 г. в Кузнецкий острог был сослан полковник украинских казаков из г. Нежин Матвей Гвинтовка с женой Ириной и сыновьями Федором и Ефимом. Его вина заключалась в участии или сочувствии заговорщикам гетмана Демьяна Многогрешного, выступившего против союза с Россией. Матвей стал сыном боярским, принял участие во многих военных кампаниях и пользовался заслуженным авторитетом у кузнецких казаков за свою храбрость и военную опытность. Гвинтовка и сыновья основали многочисленный служилый клан. Фамилия Винтовкиных до сих пор широко распространена в Кемеровской области.
Немало в Кузнецке служило выходцев из Речи Посполитой, которая включала тогда кроме собственно Польши Литву, Белоруссию и часть Украины. В иные годы численность поляков доходила до 35 человек, или 15% списочного состава кузнецкого гарнизона. Многие бывшие мелкие шляхтичи попали в Сибирь не по своей воле, будучи захваченными в плен в период русско-польских войн начала и середины столетия. Большая часть поляков, прожив в Кузнецком остроге некоторое время, не пожелала "идти на размен". Они крестились в православие, женились, нарожали ребятишек и навсегда остались в холодной Сибири. На память об их происхождении остались лишь характерные фамилии, которые тоже весьма часто встречаются до сих пор в Новокузнецке и окрестных селах. Например: Валишевские, Ботвинские, Годлевские, Брулевские, Серебрянские, Желтовские, Тузовские, Дедковские, Зензоевы, Барковские, Соболевские, Бобровские.
Некоторые польско-литовские фамилии не сохранились до сего времени (Рыхлевский, Пружанский, Серединский), другие приобрели чисто русское звучание. К примеру, потомки Петра Есмонта, сосланного вместе с Петром Нарбутом в Кузнецкий острог за государственную измену в 1640 г., вскоре получили фамилию Шульгиных, потомки основателя деревни Красулино Якова Красильского носят фамилию Красулиных.
Заслуживает внимания судьба потомков поляка Петра Буткеева - основателя влиятельной служилой династии Буткеевых. Сам Петр женился в Кузнецке на русской женщине, имеющей двоих детей. От Петра она родила еще пятерых. Один из сыновей погиб под Кузнецком в 1700 г., а другой основал Бердский острог (ныне г. Бердск) и остался там первым приказчиком. Причем этот Иван Буткеев зарекомендовал себя весьма суровым и бескомпромиссным администратором. Известно, что он серьезно конфликтовал с томскими воеводами и местными крестьянами. Иван Буткеев успел побывать с военным отрядом в Джунгарии и Восточной Монголии, куда ездил под видом купца. Он же впервые картографировал труднодоступный район Верхней Тунгуски, где по приказу администрации Сибирской губернии пытался разыскать серебряного идола аборигенов на горе под названием Сазан. Один из потомков Петра Буткеева основал деревню Араличеву на левом берегу Томи (Куйбышевский район Новокузнецка). После строительства Кузнецкого металлургического комбината эта старинная чалдонская деревня перестала существовать и араличевские Буткеевы переселились в Новокузнецк, где и сейчас живут.
Заметной фигурой в кузнецком гарнизоне середины XVII в. был атаман Иван Бедарь –белорус по происхождению, имя которого отразилось в названии деревни Бедаревой, находившейся до середины XVIII в. на правом берегу Томи, где ныне находится Заводской район Новокузнецка. Позже эта старожильческая деревня была перенесена на противоположный берег реки. Основоположником фамилии Немчиновых, распространенной до недавних пор в деревне Митино, являлся пушкарь Иван Немчин, вероятно, уроженец Германии. Потомками служилых татар считаются Гаденовы, Сыскины, Севергины, Качканаковы, Кайданаковы, Кызылдаевы, Сартеевы, Себечаковы, Селуяновы, Билтеевы, Артынаевы, Курлеповы, Текеняковы, Салтымаковы и Телеутовы.
Самой же колоритной фигурой среди кузнецких служилых людей, безусловно, следует признать сына боярского Савву по прозвищу "Француженин". В Смутные годы этот уроженец солнечного Брабанта прибыл из Франции в Россию в качестве посла принца Оранского. По неизвестным причинам он остался здесь навсегда.
В 1615 г. Савва оказался в Тобольске, а в 1625 г. перебрался в Кузнецкий острог. Кемеровский историк Михаил Сорокин считает, что фамилия Французенковых, которая встречается в Кузбассе, происходит именно от этого искателя приключений. Однако имеются веские причины сомневаться в том, что теплолюбивому Французу пришлась по нраву суровая сибирская зима. И кроме того, в 1648 г. или несколько ранее, в весьма преклонном возрасте, Савва переселился в Красноярск, где, видимо, и следует искать его прямых потомков.
Конечно, экзотические фигуры Саввы Француженина и Ивана Немчина были не типичными для Кузнецка. Здесь так же, как и везде в Сибири, явно преобладали русские по национальности, попадавшие за Урал разными путями. Ученые считают, что в большинстве своем первые колонисты Сибири являлись поморами, выходцами из Поморского Севера. Об их происхождении красноречиво говорят фамилии потомков. Безусловно, Тверитин попал в Сибирь из старинной Твери, Коломнин – из подмосковной Коломны, Устюжанин – из Устюга Великого, Вологжанин – из Вологды, Тарский и Тюменцев прибыли из сибирских городов Тары и Тюмени.
Русское правительство поначалу не возражало, чтобы сибирские гарнизоны, испытывающие острый дефицит людских ресурсов, пополнялись за счет всех слоев населения страны, включая бывших налогоплательщиков-крестьян и посадских людей. В середине XVII столетия началась планомерная политика ограничения переходов из одного сословия в другое по фискальным соображениям. Особенно нежелательными для администрации представлялись переходы из податного сословия в привилегированное, которые прямо отражались на состоянии государственной казны. Как известно, служилые люди не платили прямых налогов. При верстании в казаки предпочтение стало отдаваться казачьим детям. В 14 – 15 лет мальчишки – казачата впрягались в служебную лямку и тянули ее до самой старости "доколе в силах", кончая бурную жизнь на руках у родственников либо в казенной богадельне, разбитые ранами и болезнями.
Обычно служилые люди весьма ценили место в составе гарнизона, стремясь передать его по наследству от отца к сыну. Так складывались настоящие служилые династии Винтовкиных, Буткеевых, Максюковых, Пареновых, Валишевских, Шульгиных, Мельниковых, Рыхлевских, Сидоровых и многих других.
В сущности, в начале XVIII в. все служилые ставки кузнецкого гарнизона превратились в наследственные, родовые. Крестьяне и посадские люди (горожане) с завистью посматривали на привилегии служилых людей. Многие из них стремились изменить свой социальный статус и пробиться в кузнецкий гарнизон, о чем свидетельствует судьба пашенных крестьян Осиповых, сосланных на кузнецкую пашню еще в первой половине XVII в. Через несколько десятков лет Осиповы уже числились не простыми крестьянами, а служилыми казаками. Эта служилая династия просуществовала более века.
Если чужаки пытались завладеть такой родовой вакансией, то ветераны немедленно открывали шумную судебную кампанию против нарушителя вековых традиций, чтобы восстановить справедливость. Так, в 1703 г. упомянутый выше Матвей Гвинтовка обрушился на представителя другого видного служилого клана Якова Максюкова за то, что тот "назвался ложно сродственником нашим... и в наше природное место поверстан..." Бывший нежинский полковник требовал вернуть место сына боярского своему внуку. Сибирский Приказ удовлетворительно решил этот щепетильный вопрос в пользу кузнецкого ветерана. В данном случае желание сибирских казаков совпадало со стремлением администрации не допустить бесконтрольной миграции из одного сословия в другое.
Однако далеко не все казачьи дети автоматически попадали в штат гарнизона. Большинство оставались за пределами штатного расписания, находясь до конца жизни в ранге неверстанных казачьих детей, которые являлись ближайшим резервом гарнизона и ядром народного ополчения. За отличия в боях и сражениях, в которых они участвовали наравне со служащими казаками, их могли зачислить на свободную вакансию или сверх штата.
В результате петровских реформ все казачьи дети в Сибири, включая Кузнецк, были зачислены в разряд разночинцев и положены в подушный оклад. В дальнейшем они оказались тем стержнем, вокруг которого сформировалось старожильческое население Кузнецкого уезда. До сих пор в Новокузнецке и окрестных деревнях гордо звучат фамилии потомков кузнецких служилых казаков: Ананьины, Анисимовы, Антоновы, Бессоновы, Вызовы, Бычковы, Букины, Веригины, Дериглазовы, Зенковы, Зензины, Ивлевы, Калачевы, Канбалины, Конюховы, Карповы, Куртуковы, Костенковы, Мусохрановы, Лучшевы, Лоншаковы, Пареновы, Недорсзовы, Нехорошевы, Толмачевы, Осиповы, Маматовы, Максюковы, Скударновы, Сидоровы, Сорокины, Старковы, Снегиревы, Тихоновы, Терехины, Шороховы, Шабалины, Шестаковы, Хворовы, Фадеевы, Черноусовы, Петлины, Путинцевы, Пановы и многие другие.
Несмотря на пестрый этнический и социальный состав, кузнецкие казаки жили между собой весьма дружно. Правда, изредка они объединялись в группировки и вступали в конфликты с администрацией Кузнецкого острога или друг с другом. Причины таких конфликтов бывали различными, но почти всегда их отличала острая антиправительственная направленность. Кстати, именно в Кузнецком остроге произошел первый известный конфликт такого рода между группой томских годовалыциков и воеводами. Казаки не захотели подчиниться решению томской и кузнецкой администраций о переносе острога на правый берег Томи летом 1620 г.
В 1648 г. кузнецкие казаки чуть было не присоединились к томичам, которые взбунтовались против воеводы Осипа Щербатого, недовольные методами его управления. Томские мятежники послали несколько подстрекательских писем в Кузнецкий острог, апеллируя к родственной и казачьей солидарности, призывая побить воевод и служилую верхушку. К сожалению, более подробно о волнениях 1648 г. в Кузнецком остроге пока ничего не известно.
Через несколько лет кузнецкие казаки вновь заволновались. Поводом для новых волнений послужили набеги телеутов. Кузнечане рвались самостоятельно отомстить неприятелям, но администрация проявила дипломатическую осторожность и сдержанность в этом щекотливом вопросе. Тогда казаки пригрозили воеводам, что сбегут из Кузнецкого острога на устье Бии и Катуни, где "заведут Дон", иначе говоря, организуют вольную казачью общину. К счастью, подобная угроза не сбылась, а иначе многочисленные враги немедленно бы воспользовались расколом среди русских людей и разбили бы их по отдельности.
В 80-х гг. XVII в. своими буйными и опасными выходками скандально прославился бывший шляхтич, сын боярский Ссвостьян Хлыновский.
Он умудрился тяжело избить несколько казаков, ударил в пах самого воеводу и еще одного сына боярского. Тот не стерпел такой обиды и бегал за Хлыновским с пищалью, пытаясь убить хулигана. Однако Савоська Хлыновский уцелел и, пробравшись на башню острога, стал призывать кузнечан поднять мятеж против местного старшины и воевод, обвиняя их в стандартных преступлениях – коррупции, контрабанде и самогоноварении. Самозваный агитатор предлагал свирепо расправиться с начальством по примеру московских стрельцов, которые в 1682 г. бросали с кремлевского крыльца на острые пики бояр и разорвали на куски воспитателя маленького Петра у него на глазах. После этого эпизода у Петра обнаружился нервный тик лицевых мускулов. На всю жизнь будущий император сохранил ненависть к гвардейцам царевны Софьи, не раз демонстрируя зверскую жестокость по отношению к ним впоследствии.
Сын боярский Семен Ботвинский попытался было урезонить земляка, но тот пригрозил зарезать и его. В деле Севостьяна Хлыновского разбиралась московская комиссия, которая не подтвердила обвинений шляхтича в отношении кузнецкой администрации. Он был наказан совершенно по отечески. Комиссия ограничилась высылкой бунтовщика в Красноярск, где и без того сложилась взрывоопасная ситуация, закончившаяся восстанием местных служилых людей и свержением воевод и всей верхушки. Вообще кузнечане почему-то отличались более спокойным нравом по сравнению с ближайшими соседями. Например, известно, что красноярцев за склонность к мятежам сибиряки прозвали "бунтовщиками".
В этом смысле не уступали им и жители Томска, где не раз возникали волнения служилого люда против администрации. В начале XVIII в. томичи словно бы перехватили эстафету у красноярцев, устроив несколько шумных антиправительственных мятежей с религиозной окраской. В 1703 г. они насильно отстранили от власти нового атамана Александра Линге за то, что он увлекся, по их мнению, солдатской муштрой, а в 1705 г. 140 томских служилых людей и других обывателей во главе с конным казаком Герасимом Балахниным и сотником Петром Березкиным сбежали ночью из города за Томь и в 15 верстах от Томска в деревне Березкиной "все сгорели". Подобный трагический акт самосожжения, известный под именем "гарь", нередко использовали раскольники, протестуя против приближения "царства антихриста".
Также трагически закончилось и выступление городовых казаков Тары против государственной власти в 1722 г., которое привело к массовым казням и расскассированию гарнизона. На этом фоне спокойствие кузнецких служилых людей кажется, странным. Возможно, нам известны еще не все факты из истории этого гарнизона.
Жизнь на далекой пограничной окраине выработала специфические свойства характера кузнечан. Немцы, участники академических экспедиций XVIII в., скептически отзывались о трудолюбии жителей Кузнецка. Профессор Иоганн Гмелин, к примеру, заметил, что "жители города не отличаются прилежанием. Трудолюбивых найти здесь нелегко. Река Томь богата рыбой, но рыбки здесь не увидишь. О фруктах здесь не имеют понятия. Тут трудно найти что-нибудь кроме хлеба да мяса. Хлеб едят с овощами, которые сажают в своих огородах, что является, пожалуй, единственным занятием местных жителей. Пашни у них расположены всегда на горах, а не в долинах, что они объясняют тем, что в долинах всегда холоднее, чем на горах... Если в других, более крупных сибирских городах, идет оживленная торговля, то здесь торгуют гораздо меньше. Черкесский табак и лошади – единственные имеющие здесь сбыт товары. Через Кузнецк уже много лет не проходят караваны ..."
Это красноречивое свидетельство не лишено меткости наблюдений, но не отличается глубиной и справедливостью, ибо педантичный Гмелин недолго пробыл в Кузнецке, а потому не мог знать всех исторических обстоятельств жизни на сибирской окраине, где подчас бывало совсем не до фруктов, да и климат не позволял выращивать здесь экзотические растения, известные русским в метрополии.
Что касается рыбы, то, судя по археологическим находкам, первые колонисты Кузнецкого края быстро освоили этот вид промысла, используя различные формы ее добычи – сетями, переметами, мордушками и удочками. Культурный слой Кузнецкого острога буквально напичкан рыбьими костями и чешуей. Однако рыболовство в Кузнецке никогда не носило и не носит до сих пор товарного характера по причине скудости рыбных ресурсов в окрестных реках. Оттого-то немецкому путешественнику и показалось мало "рыбки" на местном рынке. Наконец, бесспорный застой в экономике Кузнецкого уезда в начале XVIII в. объясняется военной опасностью и удаленностью уездного центра от главных торговых центров и путей сообщения.
Кроме казаков Кузнецкий уезд в XVIII столетии охраняли от набегов кочевников регулярные части, появившиеся за Уралом в 1712 – 1714 гг. Только через 15 лет, гарнизонный Якутский пехотный полк был переброшен из Западной в Восточную Сибирь. Восьмая рота этого полка была расположена в Кузнецке, входившем в то время в состав Енисейской провинции. Рота простояла в городе более 20 лет. Солдаты несли часовую службу на крепостных батареях, на воротах, охраняли склады, арсеналы и тюрьму, ремонтировали укрепления, сопровождали преступников и казенные грузы.
В 1738 г. для охраны старой Кузнецкой линии сюда впервые прибыли 300 драгун Новоучрежденного полка. Вскоре сюда переместился и весь полк, дислоцированный на Колыванской и Кузнецкой линиях. В 1762 г. полк получил наименование Колыванского. В 1765 г. полк временно перебазировался в Красноярский уезд, а на его место заступили Луцкий и Олонецкий армейские драгунские полки. Именно эти полки с большим напряжением сил построили новые линии – Колыванскую и Кузнецкую. Первый полк занял в основном Колыванскую линию, а второй разместился по редутам на Кузнецкой линии. Штаб-квартира Олонецкого полка находилась как раз в Кузнецке, которую охранял один эскадрон.
По разным причинам численность сибирских драгунских полков сильно сократилась. В 1771 г. по предложению шефа Военной Коллегии Григория Потемкина их переформировали в легкие полевые команды. На базе Олонецкого полка была создана 13 полевая команда. В 1773 г. эта команда форсированным маршем прошла через всю Западную Сибирь и соединилась с другими военными частями в Зауралье, где вступила в бой с повстанцами Емельяна Пугачева. После ухода драгун из Кузнецка здесь не осталось крупных военных сил. Правда, еще некоторое время спустя в Кузнецке квартировали мелкие гарнизонные, артиллерийские и инженерные части, силами которых была построена Кузнецкая крепость. На этом кончается история кузнецкого гарнизона, совпадающая с историей самой крепости, ибо завершение ее строительства происходило, когда в городе практически не осталось никаких боеспособных войск.

Воспроизводится по:

Огурцов А. Ю. Кузнецкий гарнизон / А. Ю. Огурцов // Кузнецкая крепость. - Новокузнецк, 2004. - № 1 (8) - С. 11.