По книге Актуальные вопросы истории Сибири

В сибиреведении не так часты исследования, посвященные выяснению имен-фамилий и биографий ермаковских казаков, которые со своим атаманом начали присоединение Сибири. Одной из таких блестящих работ была статья А. А. Преображенского. Недавно и нам удалось прикоснуться к этой теме.
В 1681 г. в Кузнецке была составлена разборная книга кузнецких служилых людей. Она основывалась на рассказах самих кузнечан, и один из них вспоминал очень далекие времена, связанные с его фамилией. Приведем полностью данный текст.
"Того ж числа конных казаков десятник Алешка Кирилов подал скаску за рукою, а в скаске ево написано. По указу великого государя царя и великого князя Феодора Алексеевича всея великий и малыя и белыя Росии самодержца и по грамоте с Москвы из Сибирского приказу за приписю дьяка Семена Румянцева кузнецких конных казаков десятник Алешка Кирилов в Кузнецком в приказной избе перед столником и воеводою перед Иваном Ильичом Давыдовым сказал: прадед мой был новгородец посадник, а из Новагорода от гнева божия сошел на Великий Устюг, а с Устюга в Пермь Великую и как шел с Волги атаман Ермак Тимофеевич и деда моего взял с собою в Сибирь вожем и за помощию божию Ермак Тимофеевич Сибирь с ратными людьми Сибирь взял и служил дед мой на Верхотурье и в Туринском и на Тюмени и в Тоболском двенатцат лет в конной казачей службе, а в Томском служил дватцат лет и по челобитью томских служилых и всяких чинов людей за малодюство взят во священичество; а отец мой Алешкин Кирило Меркурьев работает ему великому государю со 149-м году в таможне и в приказе в Томском и в Нарыме и Кузнецком, а я Алешка верстан во 188-м году на выбылое место Андрея Вертелецкого и верстал меня столник и воевода Иван Ильичев Давыдов...".
Судя по традиции в этой семье, да и не только в этой, фамилия каждого человека следующего поколения образовывалась от имени отца: следовательно, деда Алексея, ермаковского "вожа" звали Меркурий. "Сошол" он с Новгорода, по всей видимости, убоясь не божьего гнева, а, скорее всего, опричнинного похода Иван Грозного 1571 г.
Сибирские летописи молчат об этом проводнике дружины Ермака. Вместо этого они сообщают иные известия. Так, Румянцевский летописец говорит о том, что на устье реки Тавды казаки "поимаша татарина царева двора, именем Таузан", который "вся сказа про царя Кучума"; ту же версию сообщает и Есиповская летопись. Сибирский летописный свод к этой версии добавляет известия о том, что "тутошние люди", живущие в вотчине Строгановых, также сказали Ермаку, что "есть отсюду не в далном разстоянии царство, рекомое Сибирское, в нем же живет царь Кучюм". Известия о некем проводнике-воже есть только в Кунгурском летописце и в Ремезовской летописи, которые стоят очень близко к собственно казачьей версии похода Ермака, но и здесь также ничего не сообщается о происхождении этого вожа и тем более не называются имя и фамилия.
Приказные документы первой половины XVII в. подтверждают во многом информацию А. Кирилова. Действительно, его отец К. Меркурьев долгое время служил в Томске в приказной избе подьячим с довольно высоким окладом: 29 руб., 16 четей ржи, 16 четей овса и 4 пуда соли, ив 1671 г. был по указу переведен в Кузнецк. Труднее найти следы основателя династии, деда А. Кирилова. В переписных книгах Томска 1624 г. и последующих годов среди служилых людей фамилия Меркурьевых не встречается, но есть новгородец (ноугородец) Мишка Андреев - томский пеший казак с окладом 4 руб. с четью. Судя по всему, дед А. Кирилова был для тех времен человеком незаурядным. Прежде всего из того факта, что он был "взят во священичество" и его сын стал подьячим съезжей избы, ясно, что он был грамотным человеком и это знание передал своему сыну Кириллу. К слову сказать, есть данные, что и Михаил Новгородец умел расписываться. Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что в рассказе о биографии деда А. Кирилов совершенно не упоминает Строгановых, что опять же соответствует той народной историографической традиции, которую показал в своей работе А. А. Преображенский. Примечательны и годы службы этого ермаковца. Если исходить из практики XVII в., когда сын служилого мог быть записан на службу только на выбылое место отца или кого-то другого, то можно рассуждать следующим образом. К. Меркурьев был верстан в подьячие в 1640/41 г., то тогда выходит, что его отец появился в Томске где-то около 1620/21 г., что опять же совпадает с появлением в Томске пешего казака Михаила.
Все мои рассуждения пока основываются на фактах и документах, хотя, безусловно, они нуждаются в дальнейших розысканиях. Но есть большой соблазн попытаться взглянуть на них шире. Дело в том, что в свое время мною была обоснована мысль о том, что в первых десятилетиях XVII в. Томск, помимо Тобольска, также был одним из центров городового летописания, следы которого сохранились в некоторых письменных источниках. Сама биография ермаковца Меркурия-Михаила, знание им грамоты, казачьи традиции самосознания невольно наталкивают на мысль, что он или его сын вполне могли быть теми людьми, в среде которых создавался этот Томский летописец - им было что вспомнить, и они умели это записать.