Имя Ярофея Заболоцкого достаточно хорошо известно в истории Сибири, но до сих пор полной биографии этого человека не существовало, и в ней еще много лакун. Начнем хотя бы с того, каково было его настоящее имя. В большинстве публикаций о Заболоцком оно трактуется в русской версии как «Ерофей», хотя в первых окладных и именных книгах Тары за 1626 и 1630 гг. его называли «Ярофей» или «Яроф» (1). Именно такому написанию следуют авторы известной монографии о Сибири XVII в. (2). Точно так же в большинстве случаев не известно, говоря по-современному, его отчество. Но в одном из документов XVII в. есть указание, что он «сын Александров» (3).
Судя по всему, Я. Заболоцкий первоначально не принадлежал к числу подданных Российского государства, ибо в окладной книге Тары 1626 г. он числится как «иноземец» (4), а согласно грамоте из Москвы 1624 г. – как «поляк» (5). О его предшествующей биографии пока нам ничего не известно. Скорее всего, его пребывание в Сибири можно рассматривать как одно из последствий Смутного времени в России.

Посольский Спасо-Преображенский монастырь
 

Первое сообщение о нем связано с дозорной книгой Тобольска 1624 г., где отмечено, что двор «иноземца Ярофея Заболоцково» находится между пустым дворовым местом конного казака Паршука Терентьева и пешего казака Васки Полякова, поперек 1-й улицы от Гостиной улицы, в тупике (6). В этой записи интересны два момента. Во-первых, видно, что соседями Ярофея были служилые люди. Учитывая, что корпоративные связи в сибирской городской планировке первой трети XVII в. были еще довольно сильны, можно предположить, что и сам Ярофейка в прошлом принадлежал к этому же военно-служилому сословию, хотя сам он никак не указан в чине и звании. Возможно, на момент составления дозорной книги Заболоцкий еще не был определен в службу, а был лишь в качестве «присыльного» человека. Во-вторых, упомянутый участок города как бы возглавлялся двором ротмистра литовского списка Бартоша Станиславова (7). В практике «испомещения» присыльно-ссыльных людей в сибирские города бытовало правило, что их всегда селили или на дворе, или рядом с двором «заставного» человека, который должен был следить за ними. Тогда можно сделать вывод, что таким «заставным» человеком-поручителем в данном случае выступал ротмистр литовский, ибо, с точки зрения властей, как Ярофей, так и Бяртош, были «литва».

Храм Посольского Спасо-Преображенского монастыря. Фото В. Шахерова. 2001 г.
 

Второе известие о Заболоцком имеется в «Списках Томской архивы» Г.Ф. Миллера и относится к началу 1620-х гг. – это его отписка «о взятых изменниках и непослушниках Абаковых, белых калмыках» (8). Сама отписка в публикации не датирована, но, исходя из того, что она адресована томскому воеводе А.Ф. Гагарину, можно утверждать, что время ее появления – 1623–1625 гг. (9). Судя по этому донесению в Томск, Заболоцкий являлся командиром отряда, который нанес поражение белым калмыкам Абака, причинявшего в течение длительного периода массу беспокойств русским властям. Из сообщения также следует, что уже в конце 1625 г. Заболоцкий был поверстан на службу в чине сына боярского, ибо, опять же, как следует из практики XVII в., к таким должностям, как пятидесятники и атаманы, русские казаки «литву» не подпускали.
Затем мы имеем сведения, что ему в том же 1625 г. было велено служить на Таре в сынах боярских с денежным окладом в 8 рублей и хлебным жалованьем в 6 четей ржи с осьминою и 2 чети круп и толокна (10). Можно отметить, что это был не самый высокий оклад сына боярского на Таре того времени: некоторые рядовые конные казаки литовского списка, не говоря уже о десятниках, получали по 8 рублей. Исходя из того, что тарская окладная книга фиксировала служилых людей с 1 сентября 1625 г. по 1 сентября 1626 г., можно думать, что Заболоцкий прибыл на Тару уже в конце 1625 – начале 1626 гг.
Тарский период жизни сыграл значительную роль в биографии Я. Заболоцкого, ибо он во многом сформировал его как личность в общественном и в служебном плане. Он, прежде всего, не остался в стороне от больших и значительных социальных событий того времени. Так, вместе со всеми в апреле 1627 г. подавал челобитную об устройстве на Таре церкви (11). Сам факт, что Ярофей был выбран в число тех, кто подписывал это прошение, говорит об определенном доверии к нему со стороны служилой среды. Доверяла Заболоцкому и власть, поскольку в октябре 1628 г. из Тобольска последовало распоряжение, чтобы при перемене воеводы на Таре ему до смены быть воеводой (12). Однако это не помешало Ярофею, а, наоборот, подтолкнуло его принять самое активное участие в Тарском бунте 1636 г.: сначала он был на стороне воеводы, но когда тот отъехал, учинил со своими людьми у него «разгром на дворе» (13).
В военно-дипломатическом плане Заболоцкий выполнял довольно ответственные поручения. Так, будучи в 1627 г. приказчиком Барабинского острожка, который находился тогда на самой передовой линии Тарского уезда и не раз под своими стенами видел набеги калмыков и татар, он вел переговоры с женой тайши Мангыта, чтобы калмыки не кочевали на российских ясачных землях. Переговоры с женой тайши велись на оз. Чаны (14) и окончились неудачей. И здесь нет вины Заболоцкого: просто калмыки в тот период не хотели идти ни на какие уступки, а вскоре после отъезда Ярофея Барабинский острог был осажден инородцами и сожжен дотла. На этом военная карьера Заболоцкого не оборвалась, и в 1631 г. он совместно с казачьим головой Воином Дементьевым и атаманом Власом Калашниковым предпринял успешный поход в Каурдацкую волость на калмыков Каш Карегенея (15).
По всей видимости, Я. Заболоцкий зарекомендовал себя хорошо, поскольку в 1647 г. был переведен на службу в Тобольск в том же чине (16). Однако большой прибавки к жалованью не последовало: ему назначено денежное жалование лишь 11 рублей, а хлебное измерялось по 11 четям [93] ржи и овса и 3 пудами соли, и в тобольской служилой «аристократии» Ярофей занимал место где-то по середине (17).
В 1649 г. он вместе с подьячим В. Чамлиным был назначен послом в Монголию к Цысан-хану (18). На это посольство русские власти возлагали большие надежды. В дорогу жалование им на 1649 г. было дано сполна и подмога «вдвое», ибо «оклады их невелики, а служба дальняя и нужная»; а хлебное и соляное жалованье – даже на два года вперед. С Заболоцким отравились 7 человек тобольских служилых людей и его сын Максим, который еще был неверстанным сыном боярским. Из Тобольска они вышли 13 июня 1649 г. и зимовали в Енисейске. 7 июня 1650 г. тронулись далее, перешли Байкал и 7 октября остановились на Устъ-Прорве. Было сыро, холодно... Оттащив дощаники от берега на 100 сажень, казаки развели костер и стали греться. И когда служилые «сморились» от тепла и еды, или же уже ночью, когда они спали, на них напали буряты и всех перебили. Так погибло все русское посольство (19). Впоследствии казаки поймали бурята-«ясыря», который рассказал, что Я. Заболоцкого порешили люди князца Турукгая-табуна, одного из самых непримиримых врагов России. На месте гибели посольства, в память о нем, 9 июля 1653 г. Ф. Афанасьев из отряда известного землепроходца П. Бекетова поставил зимовье (20).
Из сухих и скупых строк архивных документов всегда очень трудно составить психологический портрет своего героя. Судя по фамилии и чину на сибирской земле, Ярофей был из украинско-польской шляхты, а фамилия ему дана при крещении в русском плену по названию маленького западно-украинского городка Заболотов, который ныне находится в Ивано-Франковской области. Семья была, наверное, сравнительно зажиточной, раз сумела обучить его грамоте: среди немногих тарских челобитчиков, подписавших прошение, есть и подпись Ярофея, причем, сделанная очень грамотно в сравнении со всеми. О характере Я. Заболотского в какой-то мере может говорить его окружение, те люди, с которыми он сталкивался: вместе воевали, ходили послами, ездили с поручениями в Москву и т. д. И надо заметить, что это были далеко не рядовые личности. В походе 1631 г. ему достались такие «напарники», как Воин Дементьев и Влас Калашниковы – отчаянные рубаки, на счету которых числилось немало убитых врагов и у которых имелось немало ран на теле. Храбрости им было не занимать. В Москву в 1626 г. он ездил вместе с томским поляком Иваном Ядловским, «ссыльным опальным человеком», который потом оказался замешанным в Томском бунте 1648 – 1649 гг. и окончил жизнь в Якутске (21). Примечательно, в какой-то мере, и то, что Заболоцкий в 1647 г. был переведен в Тобольск вместе с Митькою Майковым, десятником литовского списка, биография которого, пожалуй, не менее бурная, чем у самого Ярофея. Манков, по национальности «немчин», в 1641 г. являлся участником Киргизского похода Я. Тухачевского, где зарекомендовал себя как «пущий вор и заводчик», был бит кнутом и брошен в тюрьму (22). И то, что «заставным» человеком-поручителем в Тобольске у Ярофея, возможно, был сам ротмистр литовский Бартош, личность почти легендарная в истории Сибири, говорит о многом! Эта эпоха первой половины XVII в., где все еще не устоялось в Сибири, где было море талантливых и бесшабашных людей, своенравных, авантюрных, гордых, сильных, где еще были памятны традиции ермаковского боевого сотоварищества, не могла не наложить отпечатка как на самого нашего героя, так и на представления о нем. Мне кажутся не случайными какие-то параллели, которые в народном сознании могли долго окружать легендой фигуру Заболоцкого и связывать его имя с не менее знаменитой личностью Ермака: та же почти смерть – ночь и неожиданно напавшие враги; те же почти обстоятельства кончины – Ермак поджидал на острове бухарских торговцев-послов, и Заболоцкий был послом.

Памятная плита из часовни, поставленной на месте, где по преданию был похоронен Ярофей Заболоцкий
 

И сравнимо даже значение их гибели: после смерти Ермака начинается полномасштабное присоединение и освоение Сибири. Точно так же 11 июня 1653 г. известный землепроходец П. Бекетов из вновь построенного Усть-Прорванского зимовья пошел по Байкалу к Селенге-реке, и с этого начинается присоединение и освоение Забайкалья (23). Возможно поэтому даже имя «Ярофей» в сознании людей того времени «переправилось» на «Ерофей», как бы ближе к имени Ермака.
Но если посмотреть на эти биографии более широко, то в их гибели нет ничего трагического. Конец XVI – первая половина XVII вв. – для всей мировой истории необычайное время, когда великие события, которые на несколько столетий определили ход развития человеческой цивилизации, начинали, в общем-то, простые люди, не вписывавшиеся в жесткие официальные рамки общества и государства. Они творили невероятные вещи: открывали и завоевывали новые земли, основывали целые государства,
смело выступали против признанных ценностей и морали, подвергали себя и других невероятному риску, добывали золото и богатство, были тиранами и бунтарями и почти всегда кончали жизнь трагически, будь то Европа, Америка или Азия. По всей видимости, это закон человеческой жизни: кто больше на себя берет, тот тем самым укорачивает свою личную жизнь, но увеличивает Историю. Как говорил Л. Гумилев, это были «пассисионарии»...
Но с гибелью на Устъ-Прорве Я. Заболоцкого и его сына Максима их род не прервался. Известно, что в Тобольске в 1655 г. служил сын боярский Иван Ярофеев Заболоцкий с денежным и хлебным окладом отца, а в 1696 г. он уже получал 12 рублей с четью (24). Там же числился и другой сын боярский - Петр Заболоцкий, который в 1682 г. убит в походе, и на его место был верстан сам С. У. Ремезов (25). И это тоже почти символично: сын первопроходца Забайкалья «дал» место первому картографу и географу Сибири!
Известна эта фамилия и по Таре. Так, некий Терентий, служилый, приехал 3 октября 1648 г. на Тару с известиями от калмыков (26). В конце 1640-х гг. конный казак Илья Заболоцкий продавал на местном рынке лошадей своего «пригону из калмыков», а также приторговывал мерлушкой (27). Занимался продажей скотины на убой и его сын – конный казак Якунька Ильин (28). Он был одним из участников печально знаменитого похода И. Суворова в 1680 г. (29), ездил в 1681 г. в тобольские слободы за казенным хлебом (30). В самом конце XVII в. известен конный казак литовской роты Я. Чередова Иван, с окладом в 8 рублей, который служил с пашни, но к его пахоте ему додавалось 2 чети с осьминою ржи в 1 четь с осьминою овса (31).

Примечания:

1. Российский государственный архив древних актов. Сибирский Приказ (далее РГАДА. СП), кн. 11, л. 405 об.; кн. 27. Л. 145.
2. Александров В.А., Покровский Н.Н. Власть и общество: Сибирь в 17 в. Новосибирск. 1991. С. 245.
3. РГАДА. СП. кн. 27. л. 145.
4. Там же. кн. 11. л. 316 об.
5. Там же.
6. Тобольск: Материалы к истории города 17 и 18 столетий. М., 1885. С. 7.
7. В связи с этим отметим, что в публикации по каким-то причинам была сделана ошибка: вместо «Станиславов», как принято в литературе и подтверждается другими источниками, напечатано «Станивов».
8. Актовые источники по истории России и Сибири 16-18 веков в фондах Г Ф. Миллера. Описи копийных книг. Новосибирск. 1995. Т. 2. С. 10, № 90.
9. Вершинин Е.В. Воеводское управление в Сибири (17 век) Екатеринбург. 1998. С. 176.
10. РГАДА. СП. кн. 11, л. 361 об.
11. Там же. стлб. 3, л. 51.
12. Там же, л. 401.
13. Там же, стлб. 76. лл. 91 – 92, 208, 214, Александров В. А., Покровский Н.Н. Власть и общество... С. 245.
14. Миллер Г.Ф. История Сибири М.-Л., 1941. Т. 2. С.581.
15. Там же. С. 102, 384 – 385.
16. Никитин Н.И. Тобольская «литва» в 17 в. // Город и горожане России в 17 - первой половине 19 в. М., 1991. С. 55.
17. РГАДА. СП, кн. 249, л. 171.
18. Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского Приказа (1592–1768 гг.). М., 1895. Ч. 1. С. 213.
19. Русско-монгольские отношения в 17 веке. М., 1974. С. 347–348.
20. Сборник документов по истории Бурятии. 17 в. Улан-Удэ, 1960. Выл. 1. С. 192, 204.
21. РГАДА. СП. стлб. 13, л. 43; Оглоблин Н.Н. Указ. соч. С. 174; Емельянов Н.Ф. Томские служилые люди «литва» в 17–первой четверти 18 вв. // Проблемы исторической демографии СССР Томск, 1982. Вып. 2. С. 36.
22. РГАДА. СП, стлб. 84, л. 416; Никитин И.И. Указ. соч. С. 55; Резун Д.Я. Именной и биографический словарь «немцев» в Сибири 17 в. // Немецкий этнос в Сибири; Альманах гуманитарных исследований. Новосибирск, 2000. Вып. 2. С. 72.
23. Дополнения к Актам историческим... СПб., 1843. Т. 3. С. 391.
24. РГАДА. СП, кн. 312, л. 190; Тобольск: Материалы для истории города... С. 44
25. Гольденберг Л.А. Семен Ульянович Ремезов. Сибирский картограф и географ. 1642–после 1720 гг. Москва, 1965. С. 26.
26. Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. С. 528.
27. РГАДА. СП, кн. 234, л. 13 об., 78 об.
28. Таможенные книги сибирских городов 17 века. Новосибирск, 1997. Вып. 1. Сургут и Тара. С. 103.
29. РГАДА СП. стлб. 715/716, л. 93.
30. Первое столетие освоения Сибири русскими. Новые документы. Томск. 1999. С. 59, 62.
31. РГАДА СП, кн. 1169, лл. 34 об., 98.


Воспроизводится по:

Научно-популярный иллюстрированный журнал "Земля Иркутская" № 1 (18) 2002 г. С. 92–93.