Историко-культурное наследие С. У. Ремезова чрезвычайно богато [1]. Материал "Чертежной Книги Сибири" 1701 г. широко используется в историко-архитектурной науке, однако знаковая информация рисунков не всегда достаточно анализируется. Мы остановимся только на одном чертеже Ремезова – "Чертеже земли Тарского города"; предмет исследования – изображения тех населенных пунктов, где показаны церковные здания. Изображение самого города Тары выводится за рамки рассмотрения, ибо этот сюжет достаточно хорошо изучен. Сельские же населенные пункты и тем более церковные здания чаще всего оказывались вне внимания исследователей: для историков данные изображения служили лишь подтверждением факта заселенности тех или иных мест, а архитекторы изучали церковное зодчество чаще всего по сохранившимся до нашего времени культовым зданиям. Известно, что изображение населенных пунктов и строений на чертежах Ремезова во многом определялось общими канонами, принятыми в тогдашней "хорографической" науке конца XVII – начала XVIII в. Однако, как показывает анализ данного чертежа, это не исключало разнообразия творческих приемов Ремезова.
Всего на чертеже изображено 13 церковных зданий [2], которые расположены в 7 слободах (Красногорской, Викуловой, Абацкой, Коркиной, Аевской, Татмыцкой и Бергамацкой) и в 3 острогах (Усть-Ишимском, Тебендинском и Коурдацком). Кроме того, два церковных здания показаны без обозначения самого населенного пункта: в первом случае это церковь Нерукотворного Образа на р. Ош напротив Аевской слободы, а во втором – церковь Знаменская между оз. Мамашево и низовьем р. Ош при ее впадении в р. Иртыш. Кроме того, на чертеже показана часовня при впадении р. Аркарки в Иртыш.
Первый вопрос, который встает перед исследователем, – это определение возможных названий церквей, которые изображены у Ремезова. В соответствии с документами церковного учета середины XVIII в. можно сказать, что данные изображения соответствуют следующим названиям: Преображенская (Татмыцкая), Георгиевская (Красногорская), Петропавловская (Абацкая), Никольская (Коркина и Бергамацкая сл.) [3]. Сложнее обстоит с определением возможного названия церкви в Викуловой слободе. В литературе нередко собственно Викулова слобода отождествляется со слободой Орлово Городище [4]. Однако на чертеже Ремезова эти два населенных пункта – Викулова слобода и заимка Орлово Городище – территориально четко разграничиваются, причем церковное здание нарисовано только в первой. В документах же церковного учета середины XVIII в. в деревне Орлово Городище показана Троицкая церковь [5]. При этом собственно сама Викулова слобода как церковно-приходской центр не фигурирует, но есть указания на существование в с. Серебрянском присуде Викуловой слободы Христорождественской церкви [6]. В Аевской слободе церковь, возможно, называлась Знаменской, как об этом можно судить из "Ведомости о состоянии в городе Тоболску и Тоболской губернии в городах и уездах соборных и приходских церквах..." [7].
Другой вопрос заключается в достоверности существования этих церквей на момент их изображения на чертеже Ремезова. Надо прямо сказать, что никакими исчерпывающими и достоверными сведениями на конец XVII в. наука пока не располагает: более того, некоторые источники ставят под сомнение достоверность изображения на ремезовском чертеже. Так, из ответов Ишимского управителя на анкету Академии наук 1760 г. следует, что в Коркиной слободе церковь была построена 30 лет назад, т. е. около 1730 г.; в Абацкой – 45 лет назад, т. е. около 1715 г. [8]. Отсюда выходит, что изображение Ремезовым церквей не соответствует действительности и в данных слободах в то время церквей не существовало. Но этот же источник подтверждает данные Ремезова в отношении заимки Орлово Городище: по словам Ишимского управителя церковь здесь была построена лишь в 1705 г. [9].
Непросто обстоит дело и с вопросом о достоверности изображения церковных зданий в трех острогах. Что касается Тебендинского острога, о существовании там церкви нет известий ни в материалах церковного учета 1750-х гг., ни в ответе из Тары на анкету 1760 г. Скорее всего, здесь в данном случае может идти речь о здании часовни, ибо известно, что в 1688 г. уже существовавший острожек был расширен и над стоячим палисадом было построено две башни, одна из которых служила часовней, причем руководил этим строительством отец С. Ремезова [10]. Возможно также, что часовня существовала и в Коурдацком остроге. Но в отношении Усть-Ишимского острога данные Ремезова абсолютно точны – в 1669 г. его отец на месте разрушенного острожка поставил новый острог, завел пашню и срубил Никольскую церковь [11].
Таким образом, можно сказать, что ряд изображенных церквей на чертеже Ремезова не подтверждается данными церковной статистики 1750-х гг. и ответами из сибирских канцелярий. Объяснений этому может быть несколько. Прежде всего, возможно, что, изображая церковь, Ремезов хотел подчеркнуть не столько само существование их, сколько административный статус поселения как слободы или погоста. С другой стороны, возможно, Ремезов хотел этими рисунками подчеркнуть наличие крепостных оборонительных укреплений в этих слободах. При этом не следует абсолютизировать ответы на анкету 1760 г., не говоря уже о несовершенстве церковной статистики середины XVIII в. Дело в том, что в вопроснике анкеты запрашивалось, когда данные церкви были "построены", а не "поставлены", поэтому Ишимский управитель мог иметь в виду не заведение церкви вообще, а лишь дату постройки нового церковного здания.
До нас, за редчайшим исключением, не дошли ни сами деревянные сибирские церкви XVII в., ни их изображения, поэтому очень трудно представить их размеры, формы и типы. И здесь чертежи Ремезова дают обильную пищу для размышления историкам и архитекторам. Прежде всего поражает то, что все изображения церквей очень индивидуальны, хотя и здесь можно провести некоторую типологию. Обычным для того времени было изображение церквей со стороны северного фасада, что и соблюдается на чертеже Ремезова, за одним исключением: церковь в Коркиной слободе показана как бы с торца, со стороны алтаря.
Композиционно все изображения делятся как бы на две группы. В первой все церковное строение состоит из трех частей, как можно думать, алтаря, собственно храма, или "столпа", и трапезной. Таких рисунков 8, на них изображены церкви в слободах Бергамацкой, Аевской, Викуловой, Коркиной, в погосте Знаменском, в острогах Коурдацком, Тебендинском и Усть-Ишимском. Ко второй группе относятся изображения церковных зданий, состоящих из четырех частей, это церкви в слободах Красногорской, Абацкой, Татмыцкой, а также церкви Нерукотворенного Образа. На рисунке очетливо видны теплые сени, пририсованные к трапезной. В обеих группах изображение колокольни отсутствует.
На всех изображениях, за исключением строения в Коркиной слободе, над трапезной очетливо видна печная труба, из чего можно заключить, что эти церкви были теплые. Все трапезные изображены одинаково, за исключением здания в Абацкой слободе, где помимо крыльца-сеней нарисованы еще и двери с фасада.
Определенное значение в историко-архитектурной науке имеет проблема пропорций. Здесь также можно выявить несколько групп, беря в качестве основных показателей общую длину изображения по фасаду высоту храма-"столпа" длину по фасаду трапезной. При таком анализе выявляются 4 группы (в мм): 1) 0,6 0,7 0,5 (Тебендинский и Усть-Ишимский остроги), 2) 0,7 – 0,8 0,8 0,5 (Аевская, Бергамацкая слободы, Знаменский погост), 3) 0,9 10 0,5 (Красногорская, Абацкая, Викулова слободы, Коурдацкий острог), 4) 11-12 11 0.7 (Татмыцкая слобода, церковь Нерукотворенного Образа). Возможно, все эти различия отражают определенные реалии, хотя восприятие объектов людьми, конечно, индивидуально. Примечательно, что П. Паллас, посетив Абацкую слободу, где по чертежу Ремезова показана сравнительно небольшая церковь, записал, что в нижней части этой слободы находится "маленькая деревянная церковь" [12].
Наибольшие различия наблюдаются в изображении центральной части церковного здания, храма-"столпа": они все сугубо индивидуальны, нет двух одинаковых изображений. Прежде всего они отличаются по высоте: от 0,7 до 12 мм. Затем четко прорисовано количество глав: в большинстве они показаны как одноглавые и только в Красногорской слободе нарисована трехглавая церковь [13]. В Красногорской, Викуловой, Абацкой слободах и Усть-Ишимском, Тебендинском и Коурдацком острогах эти "столпы" завершались куполами. В слободах же Бергамацкой, Татмыцкой, Аевской и Коркиной, а также в церквах Знаменской и Нерукотворенного Образа они шатровые.
Характерной чертой изображения всех центральных столпов-"храмов" является то, что они показаны как серьезные крепостные укрепления в форме проезжей башни: везде прорисованы широкие ворота (а в одном случае даже что-то вроде поднимающегося моста), над которыми сверху проходит ряд окошек-бойниц. Наиболее грозно выглядят такие башни в Красногорской, Коркиной, Аевской, Бергамацкой слободах и церкви Нерукотворенного Образа. Наиболее интересны два изображения этих башен: в Аевской слободе очень очетливо видны с обеих сторон башни "свесы-балконы", которые могли служить "как оборонными, так и караульными элементами воротних башен" [14]; в Коркиной слободе башня несколько расширяется кверху, заканчиваясь подобием "облама", над которым уже возвышается шатер со шпилем и крестом.
Сделанные Ремезовым рисунки церковных зданий, при всем к ним острожном отношении, очень важны для истории церковного зодчества Сибири XVII в., ибо показывают достаточно широкую распространенность шатровых церквей. Среди архивных материалов сохранилось очень мало сведений по архитектуре сельских церквей Сибири XVII в., и историки и архитекторы ограничиваются порой очень небольшим набором церквей шатрового стиля [15]. Поэтому обращение к материалам Ремезова может многое дать для изучения старинного сибирского церковного зодчества, поскольку, надо полагать, далеко не все в его рисунках пустая фантазия или условность: многое он, по всей видимости, рисовал или с натуры, или по рассказам людей (например, по воспоминаниям отца о Никольской церкви), или же по документам, попавшим к нему в руки.
Исследователи, анализирующие чертежи Ремезова, всегда обращают внимание и на изображения жилых домов, рассматривая это как один из показателей населенности места. Но тут сразу же встает вопрос: есть ли какая-то закономерность или же количество домов рисовалось произвольно? Тут также можно выявить несколько групп. К первой относятся те поселения, где число домов, изображенных Ремезовым, минимально: это Тебендинский (2 дома) и Усть-Ишимский (3 дома) остроги. Ко второй группе относятся Абацкая, Коркина слободы и Знаменский погост (по 4 дома). Следующая группа представлена Татмыцкой, Аевской, Бергамацкой, Викуловой слободами и погостом церкви Нерукотворенного Образа (по 5 домов). И, наконец, последнюю группу составляют Коурдацкий острог и Красногорская слобода (по 7 домов).
Не вызывает сомнения тот факт, что количество домов Ремезовым рисовалось не произвольно, а основывалось на сведениях, которыми он располагал, хотя современная наука как раз не располагает исчерпывающими сведениями на этот счет: даже дозор Тарского уезда 1701 г. не дает полных сведений по ряду слобод и острогов уезда. Не ясно также, к чему относится изображенное на чертеже количество домов: к слободе или ко всему ее присуду.Но некоторые соображения можно привести. Так, известно, что в самой Бергамацкой слободе в начале XVIII в. было 58 дворов [16]. Значит "масштаб" Ремезова в данном случае такой: один дом может обозначать в среднем 11 крестьянских дворов. В Знаменском погосте в 1701 г. было 44 крестьянских двора [17] и, значит, здесь, возможно, то же самое соотношение. Это справедливо и в отношении Коркиной слободы [18]. Поэтому можно полагать, что количеству изображенных Ремезовым на чертеже домиков соответствует реальное число крестьянских дворов с учетон указанной выше пропорции. Конечно, данное предположение может быть убедительным при условии сверки всех чертежей Ремезова с документальными данными.

Примечания:
1. Гольденберг Л. А. Семен Ульянович Ремезов. Сибирский картограф и географ. 1642 – после 1720 гг. М., 1965; Кириллов В. В. К проблеме изучения древнерусского города XVI – XVII вв. // Русский город (Исследования и материалы). М., 1984. Вып. 7. С. 4 – 39 и др.
2. Чертежная Книга Сибири, составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым в 1701 г. СПб., 1882.
3. ТФ ГАТюмО, ф. 156, оп. 1, 1760, д. 211, л. 4; 1762, д. 235, л. 5; 1750, д. 309, л. 6; 1753, д. 164, л. 3; 1761, д. 298, л. 4. Приношу глубокую благодарность Н. Д. Зольниковой за предоставленную возможность ознакомиться с данными источниками.
4. См.: Колесников А. Д. Миграция русского населения в Западной Сибири в XVII – начале XVIII вв. // Русское население Поморья и Сибири (Период феодализма). М., 1973. С. 233 – 234.
5. ТФ ГАТюмО, ф. 156, оп. 1, 1751, д. 344, л. 4.
6. Там же, ф. 154, д. 164, л. 4.
7. Зольникова Н.Д. Ведомость 1781 г. о состоянии приходов Тобольской губернии // Христианство и церковь в России феодального периода (Материалы). Новосибирск, 1989. С. 306.
8. Архив СПБО ИРИ, ф. 3, оп. 10 а, д. 180, л. 4.
9. Там же.
10. Резун Д.Я., Васильевский Р.С. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989. С. 248.
11. Там же. С. 168.
12. Паллас П. Путешествие по разным местам Российского государства. СПб., 1786. Ч. 2. Кн. 2. С. 93.
13. Но, по всей видимости, это пятиглавая церковь, ибо такое изображение возникает лишь при визуальном наблюдении в перспективе.
14. Баландин С.Н. Оборонная архитектура Сибири XVII в. // Города Сибири (Экономика, управление и культура городов Сибири досоветского периода). Новосибирск, 1974. С. 28.
15. Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII – начала XIX вв. Новосибирск, 1974. С. 122; Проскурякова Т.С. Особенности сибирского барокко // Архитектурное наследство. М., 1979. Вып. 27. С. 147 – 160.
16. Башкатова З.В. Населенные пункты Тарского района (Омская область) как памятники хозяйственного освоения Сибири XVII в. // Памятники быта и хозяйственного освоения Сибири. Новосибирск, 1989. С. 132.
17. Там же. С. 135; Чайко М.В. Село Ложниково // Областная научно-практическая конференция, посвященная 275-летию города Омска. Омск, 1991. С. 143.
18. Кондрашенков А.А. Крестьяне Зауралья в XVII – XVIII веках. Челябинск, 1966. Ч. 1. С. 50.

Источник:
Социокультурное развитие Сибири (XVII – XX века): Бахрушинские чтения 1996 г.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под. ред. В.И.Шишкина; Новосиб. гос. ун-т, Новосибирск, 1998. – 175 с.