Пелым, один из первых русских городков Сибири, с момента своего основания (1593) был призван выполнять стратегическую функцию контроля над ранее воинственными пелымскими и кондинскими вогулами. Огнестрельное оружие, парусные корабли и деревянные крепости - вот символы русского колонизационного процесса в Сибири, реальное значение которых хорошо понималось местными народами. Любая «шатость» среди аборигенных народов неизменно сопровождалась намерением осадить и уничтожить ближайший русский город. Не избежал такой угрозы и Пелым: так, в 1611/12 г. пелымские вогулы «хотели к городу приступати и город сжечь, и служивых людей хотели побити»1. Больший урон, однако, сибирским деревянным крепостям наносили пожары, а не воинственные действия туземцев. В условиях первоначального освоения края быстрое восстановление сгоревших укреплений для русской администрации становилось делом не только хозяйственного значения, но приобретало отчетливый политический смысл.
Оборонительное зодчество Сибири XVII в. рассматривалось в нескольких солидных исследованиях2. Тем интереснее ввести в научный оборот не известный ранее архивный документ, который вносит дополнительные штрихи в изучение этой обширной темы.
Город Пелым сгорел 8 июня 1621 г. В огне пожара погибли буквально все постройки: городовые рубленые и стоячие острожные стены с башнями, церковь, воеводский двор, съезжая изба, казенные амбары, жилые постройки вместе с домашним скотом. Жители города спасались от огня, бросаясь в протекавшую неподалеку Тавду. Любопытная деталь: пороховой погреб, который находился внутри пелымского кремля, заливали водой некие «вогуличи»3. Надо думать, что это были аманаты, чье тюремное помещение оказалось рядом с погребом. После пожара Пелым определенное время именовался в документах не городом, а городищем. Пожар произошел при воеводстве П.Н. Вельяминова, который и отправил в Тобольск сообщение о случившемся несчастье. Справедливости
[439] ради надо заметить, что еще предыдущий воевода около 1618г. писал в Москву о крайне плохом состоянии укреплений Пелыма: «Пелымской город весь огнил и обвалился, и башни городовые погнили и завалилися»4.
Между Пелымом, Тобольском и Москвой началась деловая переписка по поводу новой застройки города. Трудно представить, где и как зимовали жители Пелыма, но только 29 марта 1622 г. Петр Вельяминов получил указание из Тобольска подготовить и приплавить к Пелымскому городищу строевой лес. Тобольский воевода Матвей Годунов обещал, во исполнение царской грамоты, прислать для строительных работ 100 служилых людей из других западносибирских городов. Гарнизон самого Пелыма насчитывал в это время около 80 человек, а вместе с ружниками и оброчниками в городе проживало 106 человек м.п.5
Петр Вельяминов оказался в трудном положении, и поэтому был вынужден пуститься на хитрость. Дело в том, что строевой лес должны были заготовить вогулы Пелымского уезда; однако распоряжение воеводы выполнило ясачное население только ближайших к городу волостей. Не имея леса в достаточном количестве, Вельяминов не мог отправить просьбы в Тобольск, Туринск, Верхотурье и Тюмень о присылке обещанных служилых людей. Вместо этого он уже в начале июня 1622 г. доносил в Тобольск, что пелымчане своими силами поставили на месте прежнего рубленого города острог длиной в 115 саженей с одной башней. Внутри острога была отстроена теплая Рождественская церковь, съезжая изба и некоторые казенные здания. В то же время на посаде за острогом жители Пелыма поставили свои дворы, но обнести их другой острожной стеной, за нехваткой людей, не могли6. Тобольский воевода Матвей Годунов выразил недоумение по поводу содержания отписок пелымского коллеги. С одной стороны, тот сообщал, что лес заготовлен весь и просил прислать обещанную помощь; с другой стороны, Вельяминов одновременно переправил челобитную пелымских служилых людей, в которой они просили отложить постройку городовых укреплений. Годунов опросил гонцов Вельяминова и выяснил, что «на Пелыми готового лесу нет ни одного бревна». Главный разрядный воевода распорядился отложить строительство городовых укреплений до весны 1623 г.7
Таким образом, при Петре Вельяминове в 1622 г. на месте прежних стен пелымского кремля были всего лишь наспех поставлены острожные стены. Этот факт внес определенную путаницу в существующую литературу. Так, в одном издании сказано: «В 1621 г. Пелым весь сгорел. Заново отстроен на том же месте в 1623 г. острогом, окружностью в 220 саженей»8. На самом деле в 1623 г. городские укрепления Пелыма
[440] были отстроены самым добротным образом, но уже по инициативе нового воеводы, Ивана Матвеевича Вельяминова.
В отличие от своего предшественника, Иван Вельяминов был человеком деятельным. Получив назначение на воеводство, он ехал «в Сибирь днем и ночью без простойки, не мешкая нигде ни часу», и прибыл в Пелым 22 марта 1623 г. Острог, построенный в 1622 г., новый воевода оценил следующим образом: «И на Пелыми по нынешний по 131-й год город и острог не поставлены; а который острожишко по прежнему городовому месту поставлен, и тот острожишко худ и згнил и обвалялся и ворот нет...»9. Следуя одному из главнейших пунктов воеводского наказа, Вельяминов после приезда разослал служилых людей к вогулам уезда с призывом прибыть в город и выслушать традиционное обращение нового правителя к аборигенному населению - так называемое «жалованное слово», произносимое от имени монарха. Особенно воевода желал видеть мурз и лучших людей из труднодоступной Большой Конды, фактически самостоятельной части бывшего вогульского Пелымского княжества. Однако вожди кондинских вогулов Ортюга Танаев «с товарыщи» на призыв воеводы не явились, а прислали вместо себя «худых людишек вагуличей» с любопытным заявлением: «На Пелыми города нет». Вторичное обращение Вельяминова к вогулам Большой Конды также не имело успеха. Строительство города (иначе сказать - форта русских колонистов) приобретало прямой военно-политический смысл.
Строительство пелымского кремля (по терминологии того времени - «города» без посада) началось 21 мая и закончилось уже 4 июля10. Всего на работах было занято 102 человека, включая 25 служилых из Тюмени и Туринска; плотничным уставщиком (т.е. главным архитектором) выступил пелымский стрелецкий десятник Пятой Федоров. Имеющееся в нашем распоряжении описание отстроенного города и острога хорошо соотносится с изображением Пелыма из более поздней «Чертежной книги» Сибири С.У. Ремезова. Очевидно, что после очередных пожаров архитектурный облик Пелыма возобновлялся в соответствии с первоначальной застройкой конца XVI в.
Пелымский кремль (или «город»), построенный при Иване Вельяминове, представлял собой почти квадратный четырехугольник. Крепость имела 4 башни, из них 2 - Рождественская и Никольская, обращенные к Тавде, - были проезжими. Две глухие башни в нашем документе не имеют названий; в источнике конца XVII в. они именуются Пелымской и Тюменской11. Башни являлись квадратными срубами со сторонами по 4 сажени12. Исходя из количества указанных рядов бревен, башни имели примерно одинаковую высоту. Поскольку толщина бревна указана
[441] в источнике в 4-5 вершков, то высоту проезжей Рождественской башни можно определить в 9,5-10 м. Но поверх шатрового покрытия на ней стояла еще смотровая вышка, почему Рождественскую башню следует считать, видимо, самой высокой в Пелымской крепости. Стены представляли собой срубы-городни шириной в 2 сажени (т.е. более 4 метров). Длина 4-х стен была не одинаковой - от 27 до 33,5 саженей. Если задаться целью вычислить общую площадь Пелымской крепости, то можно отметить одну любопытную деталь. Сложив указанную в источнике длину всех 4-х стен, мы получим цифру в 122 сажени. Между тем сами строители писали, что «по мере кругом около Пелымсково города и городовых башен 170 сажень». Очевидно, что в градостроительной практике того времени длина стен измерялась по их внутренней стороне. Это необходимо учитывать при дальнейших исследованиях. В данном случае, например, свободную площадь Пелымского кремля надо рассчитывать, исходя не из 170 саженей длины периметра, а из 122 саженей. Значит, в 1623 г. площадь Пелымской крепости составляла 4200 кв. м.
Вслед за рубленой крепостью был немедленно возведен острог вокруг посада - «ни один двор никаких людей за острогом не остался». Острожные бревна уходили в землю на аршин. В высоту острог достигал почти 5 м. Как это хорошо видно на чертеже С.У. Ремезова, острожные стены с двух сторон как бы продолжали городовые стены, примыкая к Рождественской и (видимо) Тюменской башням. Острог имел и свою башню - «такову ж, каковы городовые башни на Кондинской дороге». Последнюю фразу можно истолковать двояким образом. Есть соблазн представить, что за городом, где-то на Кондинской дороге, стояли отдельные сторожевые башни. Это было бы весьма интересным предположением, но, как мне кажется, неверным. Здесь необходимо учесть наблюдение В.И. Кочедамова, который писал: «Крепость строилась первой и занимала самое выгодное и эффектное место. От нее в ясачные районы, на пашни, покосы и в соседний город прокладывались дороги, сходившиеся к главным воротам»13. Так что здесь, скорее всего, имелись ввиду городовые башни той же Пелымской крепости, находившиеся на одной линии с некой дорогой, уводившей в кондинские леса. Острожные стены тянулись на 295 саженей. Зная планировку Пелыма и площадь, занимаемую кремлем со стенами, можно при желании вычислить и площадь посада, где проживала основная часть пелымчан.
Интересно отметить, что к концу XVII в. Пелым «сократился». Новый рубленый город после очередного пожара был поставлен в 1672 г. «мерою» в 116 саженей. На чертеже С.У. Ремезова дана близкая цифра - 120 саженей. По-прежнему сохранялись 4 башни, но их ширина была
[442] уже не 4, а 3 сажени. Последний в XVII в. острог вокруг посада был возобновлен в 1692 г. По сравнению с застройкой 1623 г. можно отметить появление второй острожной башни; протяженность острожных стен составила около 280 саженей14. В таком виде терявший свое военное значение деревянный Пелым вступил в ХVIII столетие.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Миллер Г.Ф. История Сибири. 2-е изд., доп. Т. 2. М., 2000. С. 265.
2 Кочедамов В.И. Первые русские города Сибири. М., 1978; Крадин Н.П. Русское деревянное оборонное зодчество. М, 1988; Васильевский Р.С., Резун Д.Я. Летопись сибирских городов. Новосибирск, 1989.
3 Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. С. 311, 356.
4 Там же. С. 289.
5 Буцинский П.Н. Заселение Сибири и быт первых ее насельников // Буцинский П.Н. Сочинения: В 2 т. Т. 1. Тюмень, 1999. С. 165; Никитин Н.И. Служилые люди Западной Сибири XVII века. Новосибирск, 1988. С. 29.
6 Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. С. 330 -332.
7 Там же. С. 332 - 333.
8 Васильевский Р.С., Резун Д.Я. Летопись сибирских городов. С. 226.
9 Миллер Г.Ф. История Сибири. Т. 2. С. 353.
10 Далее используется содержание документа, который публикуется ниже.
11 Первое столетие сибирских городов. XVII век. Новосибирск, 1996. С. 155.
12 У меня нет сомнений, что при строительстве Пелымской крепости использовалась 3-аршинная казенная (печатная) сажень в 216 см. Так, например, в грамоте 1624 г. о постройке верхотурских укреплений речь шла именно о печатной сажени. См.: РИБ. Т. 2. СПб., 1875. Стб. 427 - 28.
13 Кочедамов В.И. Первые русские города Сибири. С. 13.
14 Первое столетие сибирских городов... С. 155.
1624 г., марта 22. - Грамота из Москвы в Пелым с описанием вновь построенных пелымских укреплений
(Л. 1) Список з государевы грамоты слово в слово.
От царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии в Сибирь, в Пелымской город, воеводе нашему Ивану Матвеевичю Вельяминову. В нынешнем во 132 году писал еси к нам, что по нашему указу велено тебе быти на нашей службе в Сибири в Пелымском городе и, приехав, взяти у воеводы у Петра Вельяминова Пелымской город и острог и, осмотря худые места у города и у острога, велено поделать тотчас и послать в Пелымской уезд - велети быть ис Пелымсково уезду к нашему жалованному слову лутшим людем вагуличам. И ты ехал на нашу службу в Сибирь днем и ночью без простойки, не мешкая нигде ни часу,
[443] и приехал в Сибирь на Пелым марта в 22 день.
(Л. 2) И на Пелыми города нет, прежней Пелымской город и острог згорел в прошлом во 129-м году при Петре Вельяминове.
И ты по нашему указу с Пелымского городища послал в Пелымской уезд пелымских служилых людей, пелымского стрелецкого десятника Терешку Михайлова да новокрещена Сеньку Нозикова, и велел быти на Пелым к нашему жалованному слову лутчим людем, вагуличам из Большие Конды. И пришли к тебе на Пелым к нашему жалованному слову худые людишка вагуличи, прислали их к тебе на Пелым кондинские мурзы и лутчие люди для отвестья, что на Пелыми города нет, а сами де из Большие Конды лутчие люди не пошли, которым ты велел по имяном к нашему жалованному слову. И ты послал по них в другой ряд в Большую Конду по лутчих людей, и кондинские де мурзы Ортюга Танаев с товарыщи, лутчие люди, на Пелым не пошли. И ты о том писал в Тоболеск июня в 7 день к боярину и воеводам нашимчко князю Юрью Яншеевичю Сулешеву
(Л. 3) с товарыщи о тех кондинских лутчих людей трех человек. И ты почаял от Большие Конды шатости и по нашей прежней грамоте, какова послана на Пелым во 130-м году к воеводе к Петру Вельяминову, прося у Бога милости, изготовя лес на город и на острог весь сполна, Пелымской город обложил на прежнем Пелымском городище маия в 21 день пелымскими служилыми людьми и пашенными крестьяны, которые на Пелыми пять человек, и приезжими торговыми людьми, только двема человеки, и присыльными ратными людьми дватцатью пятью человеки, что присланы с Тюмени да ис Туринсково острогу, и Пелымской город поставил совсем наготово. И всех пелымских служилых и присыльных тюменских
(Л. 4) и туринских ратных людей было у нашего пелымского городового дела сто два человека.
А город ты поставил в высоту от земли до мосту по обламы в стене по семнатцети рядов; а над мостом вверх над обламами по десяти рядов. А бревна в городовых стенах рублены в вершинном конце в отрубе в четверть аршина, а иные в пять вершков. А в ширину Пелымской город рублен меж стен в две сажени. Да четыре башни срублены городовые, а в них мощено, опричь подошевново мосту, по два моста. А в высоту рублена городовая проезжая большая Рожественская башня от Тавды реки - до обламов тритцать рядов, сверх обламов до режу одиннатцать рядов,
(Л. 5) а режу семь рядов. А ворота в ней зделаны большие створные брусяные. Да на той же проезжей башне зделал поверх шатра вышку, и с тое вышки с караулу видеть кругом Пелымсково города в вагульские юрты верст по пяти и по шти и больши.
А от тое де большие проезжие башни подле Тавды реки по мере
[444] городовые стены: длина тритцать три сажени с полусаженью, и конец тое стены другая проезжая Никольская башня на углу от Тавды реки. А в ней зделаны проезжие сторонние брусяные водяные ворота, куды из города ходить на Тавду реку к воде. А в высоту та срублена башня по обламы тритцать три ряды, а сверх обламов до ряжу девять рядов,
(Л. 6) а режу семь рядов. А от первые большие проезжие Рожественские башни от посаду к Пелымке реке городовые стены, длина тритцать одна сажень, а по конец тое стены срублена третья городовая башня. А в высоту ее дватцать девять рядов до обламов, сверх обламов до режу десять рядов, а ряжу восмь рядов. А от тое башни от поля от нашие пашни городовые стены, длина тритцать сажень с полусаженью, и по конец тое стены четвертая городовая башня на углу от поля от нашие ж пашни. В высоту до обламов тритцать рядов, поверх обламов до режу десять рядов, режу семь рядов. И от тое башни задняя городовая стена к Тавде реке до проезжие Никольские башни, до водяных ворот, длина
(Л. 7) дватцать семь сажень. А башни рубленые городовые по четыре сажени.
И всего по мере кругом около Пелымсково города и городовых башен сто семдесят сажень. И город и городовые башни покрыты драницами накрепко, совсем наготово июля в 4 день. И корыта с водою и колье по башням и по городням по всем поставлена.
И как ты поставил Пелымской город совсем наготово, и острог почал около пелымсково посаду ставить. И башню острожную поставил большую, такову ж, каковы городовые башни на Кондинской дороге. И острог около пелымсково посаду поставил весь наготово, обвел около посаду всех дворов, ни один двор никаких
(Л. 8) людей за острогом не остался. А в высоту острог ставлен от земли две сажени с локтем, а в землю ставлен в аршин глубиною. А около острогу по мере кругом двесте девяноста пять сажень. И двор де воевоцкой ты устроил. И чертеж начертя Пелымскому городу и острогу, прислал к нам к Москве с пелымским стрелецким десятником с Пятункою Федоровым, которой был в плотниках на уставе у всякого нашего Пелымсково городового дела.
И ты то зделал гораздо, нашим делом радел и промышлял: приехав на Пелым, город и острог поставил вскоре. И как к тебе ся наша грамота придет, и ты б и вперед нашим
(Л. 9) делом радел и промышлял и искал нам прибыли во всем, как тебя Бог вразумит. А мы тебя за то пожалуем.
Писан на Москве лета 7132 г. марта в 22 день.
На л. 9 помета: Припись у подлинной грамоты дьяка Ивана Болотникова.
РГАДА. Ф. 214. (Сибирский приказ). Оп. 3. Стб. 1673. Л. 1-9.
Проблемы истории России. — Екатеринбург :
Волот, 2003. — Вып. 5: На перекрестках эпох и традиций. — С. 438-444.
Источник: http://elar.usu.ru/bitstream/1234.56789/2837/1/pristr-05-29.pdf
|
