В словаре С. И. Ожегова охотник определяется, как «тот, кто добровольно берется за выполнение какого-нибудь дела, поручения» [2, С. 476 ]. В Сибири XVII в. охотниками называли людей, добровольно принимавших участие в военных походах. Как правило, охотниками становились люди из таких категорий, как промышленные, гулящие и торговые люди. Служилые люди, добровольно принимавшие участие в походе, без государева и воеводского приказа также назывались «охочими служилыми людьми».

Главной причиной привлечения к выполнению военных государевых служб «охочих людей» была катастрофическая нехватка людского ресурса. Редкий острог имел в своем распоряжение не то что сотню, несколько десятков служилых [1, С. 26-84]. С такими силами можно было отсидеться за стенами острогов, но выйти за его пределы на территорию противника, как правило более многочисленного, было чревато поражением. А воевать было необходимо, особенно на начальном этапе освоения новых земель. Сбор ясака был основной целью приведения под «высокую руку государя» неосвоенных территорий, а платили и боялись только сильного. Поэтому перед тем как выступить в поход на врага, государевы начальные люди старались максимально усилить свои ряды. А так как воеводы ближайших острогов, как правило, не горели особым желанием отпускать от себя своих служилых людей на выполнение служб на прямую их не касающихся, то выход был один – прибирать на время похода добровольцев, «охочих людей».

Так, например, в росписи своих служб пятидесятник казачий Верхоленского острога Курбат Иванов отметил: «в прошлом же в 155-м году весною прибрал я, Ивашко, на усть Куты реки гулящих и промышленных людей сто человек из Верхоленского Братского острогу с служилыми людьми и с охочими и промышленными и гулящими людьми стом тридцатью человеки ходил на государеву службу к Ангаре реке» [4, С. 93]. Воевать «охотники» набирались, конечно же, не бескорыстно. На государево жалованье им приходилось рассчитывать редко, служилые часто сами не получали его вовремя. Поэтому «охочие люди» рассчитывали на получение доли «ис погрому», т.е. военной добычи и государство вполне устраивало такого рода взаимоотношения. В «памяти» пятидесятнику Василию Горемыкину 24 августа 1642 г. это хорошо видно: «Велеть на Илиме и на Муке прокликать всем торговым и промышленным и всяким охочим людям, хто похочет государю послужить, и они шли с ним Васильем в Братской острожек на государевых непослушников на братских людей. И то им сказать… будет братских неясачных людей повоюют и под государеву руку… приведут и аманатов возьмут и им будет всем всяким людем за ту их службу государево жалованье, а что будет возьмут, у тех братских неясашных людей войною скоту, лошадей, и коров и иной какой рухляди и тово у них ничего ко государю не возьмут, и та добыча вся им всяким охочим людем вместе с служивыми людьми, а полон, который возьмут улусных людей, а не князцей и не их детей и не жен, и тот полон по государеву указу велено на выкуп братским людем отдавать, а даром тово полону их имать у них опричь братных людей не велено» [4, С. 39]. Из «памяти» видно, что единственное, на что государство предъявляло свои права, пленники княжеского рода, так как именно они, находясь в аманатах, обеспечивали сбор ясака.

Набирать в «охотники» старались людей с собственным огнестрельным оружием, потому что наличие огнестрельного оружия в отряде определяло его боевую мощь. В той же «памяти» написано: «И будет промышленных и торговых и всяких охочих людей зберется с пищальми с 15 человек, к ему, Василью, тех промышленных и всяких людей охотников имяно переписать, взять с собою в прибавку». К тем охочим промышленным людям предписывалось дать в прибавку 15 человек служилых. При переборе охотников до 20 человек число добавляемых служилых уменьшалось до 10. При недоборе военное предприятие отменялось, так как в отряде предписывалось иметь не менее 20 человек с пищалями [4, С. 39].

Однако далеко не всегда «охочие люди» имели в своем распоряжение необходимое вооружение. Якутский воевода Василий Пушкин в 1646 г. отписал государю, что «которые гулящие охочие люди на твоих государевых непослушных людей без твоего государева жалованья прибираются ис погрому и бъют челом тебе государю о оружие и о зелье и о свинцу, и нам государь, холопем твоим твоего государева ружья им давать нечего, потому что… запасного разного ружья, карабинов и мушкетов, на Лене и в Якутском остроге и в Верхоленском Братском острожке и на Илимском Ленском волоку в твоей государевой казне нет» [4, С. 69].

Здесь хорошо видно, что охотники просят только боевое снаряжение готовые воевать только за добычу («ис погрому») и то, что в государевой казне необходимое снаряжение отсутствовало. Нехватка вооружения и снаряжения было одной из главных проблем служилых людей в отдаленных острогах на протяжении всего XVII в.

Проблему вооружения и снаряжения «охочих людей» решали сами служилые люди, как наиболее заинтересованные в результатах военного предприятия, «подымая» «охотников» за свой счет. В отписке 1645 г. Курбат Иванов писал о найме на усть Куты «охотников» верхоленскими служилыми в 1643 г.: «кликали охочих и с промышленных и из гулящих людей на государеву службу… и прибрали 48 человек» (охотникам обещалось денежное, соляное и хлебное жалованье), «и те же служилые люди Верхоленского Братского острожку тобольские и березовские и енисейские должились у торговых людей хлебными запасы и оружье покупали на порох и свинец дорогою ценою, должася великими долгами и подымали тех промышленных и гулящих людей на государеву службу на Байкал: Рублев по 50 и по 60 ставился подъем служилым людем, опричо своего подъему». О своих затратах Курбат Иванов пишет, что «а яз на подъем тем промышленным и гулящим охочим людем коней и быков и коров вдесятером да 10 пищалей, 30 фунтов пороху, свинцу 30 фунтов да им же давал хлебных запасов, и всего моего подъему охочим служилым людем на 200 на 40 руб. на 20 на 1 алт.» [4, С. 47]. Исходя из приведенных здесь сведений видно, что на снаряжение одного бойца – конь, пищаль, 3 фунта пороху, 3 фунта свинца, и прокорм (хлеб, быки, коровы) уходило около 20 рублей. Большая по тем временам сумма. Но видимо «подъем» служилыми (влезавшими в огромные долги) «охотников» не был таким уж бескорыстным и окупался во время дележа добычи. Иногда охочим людям приобретали только коней. В местах столкновений с конным противником это приобретало большое значение. В 1647 г. с приходом на Ленский волок воевода Дмитрий Францбеков и дьяк Осип Стефанов Иванов прибрал на Илимском волоку для похода на бурят охочих служилых людей человек «с пятдесят», да «охочих и промышленных людей человек с пятдесят же и служилые люди покупали кони дорогою ценою должася рублей по пятнатцети и по семнатцати и по осимнатцати» [4, С. 93-94]. Впрочем, если воеводская казна располагала необходимым снаряжением, то «охотники» вооружались за государев счет. Так, в отписке якутского воеводы Василия Пушкина в Сибирский приказ писано, что в 1645 г. Алексей Бедарев прибрал на Ленском Илимском волоку 82 новоприборных человека: «на твою государеву службу… на братских людей войною в поход велели… прибирать к себе в полк ис промышленных и из гулящих людей», «и дав им для твоей государевы службы из твоей государевы казны по фунту зелья, свинцу то ж, да вперед на запас… на иных новоприборных охочих людей, которые приберуться вновь на усть Куты и на Орленге, полпуда зелья, свинцу тож… у тех гулящих охочих людей своего зелья и свинцу не было, и за тем но на твою службу итить не хотели, в том числе было служилых и наших людишек и охочих человек с 50 конных» [4, С. 62]. В этом документе виден интересный факт выдачи снаряжения про запас в расчете на пополнение и то, что выдаваемый за счет казны боезапас не был особо щедрым – по фунту пороха и свинца (меньше в 3 раза выдаваемого К. Ивановым за свой счет).

В походе на «охочих людей» распространялись те же предписания, что и для служилых. В той же «памяти» Василию Горемыкину указывалось: «Самому над ними смотреть потому же накрепко, чтобы идучи служивые и промышленные люди зерни и карт не держали и не играли и русским бы промышленным людем по зимовьям и иноземцам и грабежу и насильства и никакие тесноты не делали, а будет хто чем станет воровать, карты или зернью учнет хто играть или зернью учнет хто играть или табак держать и промышленным людям и иноземцам в чем какую учинит хто обиду или тесноту, и тебе б тех людей озорников служивых и промышленных людей от всякого дурна унимать накрепко, бить служивых людей и промышленных за воровство их нещадно батоги» [4, С.39-40]. Однако с батогами не всегда было все так просто. В июле 1646 г. Курбат Иванов отписал якутскому воеводе Василию Пушкину о конфликте разгоревшемся между ним и «охочими людьми» из-за постройки нового острога: «Нам же велено по государеву указу и по вашей наказной памяте, как сходя в поход с Кузьмою Семеновичем да сыном боярским с Олексеем Бедаревым божией милостию государским счастием поиск учиниться над братскими людьми, которые государю непослушны и государю ясаку с себя не платят, и пришед ис походу стать на новом месте с великим бережением, где быть новому Братскому острогу на речке Куленге, в стрелке и велеть служилым и охочим новоприборным людем, сметя по острожному месту, каков мочно поставить, бревна ронить и ис тех бревен поставить новый острог», «и Кузьма и Алексей стали говорить служилым и охочим промышленным людем, и служилые люди [говорили], мы де ево государевы холопи, что де по государеву указу делать ни заставят, делать мы готовы, государев острог ставить. А охочие промышленные и гулящие люди закричали в тоя поры с отказом, не великие люди, Васька Бугров, Мишка Шадра… почали крычать, отнюдь де нам острогу не ставить, то де завод Курбатков, он де заводит и бьет челом, он де и ставь острог». В доказательство, что постройка нового острога не своеволие Курбата Иванова охочим людям был зачитан государев указ, после чего те попросили «3 дни сроку» на размышление. Возглавлявший охотников Кузьма Семенович снял с себя ответственность, сказав, что он никаких указов относительно строительства не получал, удалился в старый острог и охочие люди «почали говорить, посланы де мы на службу… не острог ставить, и поехали за ним все в острог». В остроге конфликт только усилился. «И как пришед в острог скот и живот, кони и коровы розделили и куяки почали имать на государя, и теж промышленные люди у креста Васька Бугров… с товарыщи почали крычать, все де заводы Курбатковы, он де у нас куяки отнимает». К. Иванов не смотря на отказ охочих людей выполнять его приказы относительно постройки нового острога попытался силой повлиять на зачинщиков конфликта, что едва не закончилось для него печально: «Июля в третий день велели собрать служилых людей всех и охочих промышленных гулящих людей, на конях поехали на новое место острожное на усть-Куленги. И приехав в острожное место розмеря, а те промышленные люди стали собе в кругу, и по них послали служилых людей и оне промышленные люди приехали все и сказали, чтоб оне к утру готовились на острожное место лес волочить… И Васька Бугров… с товарыщи почали крычать с отказом невежливо, отнюдь де нам острогу не ставить… И велели мы на тех завотчиков и бунтовщиков принесть служилым людем батогов и хотели им дать поученье человеком 5-ти, 6-ти, от которых ставятца бунты, и велено взять Ваську Бурлака, Мишку Шадра, Ваську Бугрова, и он Васька Бугров, Мишка Шадра даваться не почали. И Васька Бугров, за што де бить даватца, чево де терпеть. И за ними все промышленные люди кинулись и почали служилых людей стегать плетьми и бить пищальными дулами и многих служилых людей перебили, на Олексея и на меня Курбата метались и мы от них прочь отъехали. И почали грозить, хотя де мы тобя Курбатка и убъем, за то де государь повесить не велит… и бранят всякою неподобную бранью». Натерпевшийся Курбат Иванов настоятельно советовал якутскому воеводе Василию Пушкину: «За такое ослушание и дурость тех бунтовщиков мочно было человека, другово сослать к вам в Якутцкой острог, или было тех завотчиков отдать на поруки» [4, С.69-71].

Подобные ситуации имели место только потому, что количество «охотников» в отрядах часто значительно превышало количество служилых и государевы начальные люди были вынуждены с этим считаться. Например, Курбат Иванов в отписке о его походе на бурят с Алексеем Бедаревым в 1644 г. отмечает своевольство «охочих людей»: «И вечером улусы и братских людей подсмотрели и изготовились на утро на удар, и к братцким людем ночью весть пала, а скот и живот весь увезли и изпометали избы с войлоки, и мы за ними пеши шли день до вечера. И почали промышленные люди говорить: нам де за конными людьми пешим не уходить. И с Ламы пришли в острог и мы мало не померли голодною смертию. И Олексей, поделав плоты, и с промышленными людьми поплыл на низ, а мы остались в острожке опять безлюдно» [4, С. 51].

Впрочем, воевали они наряду со служилыми, вряд ли в чем-то им уступая. В документах с описаниями потерь обычно всегда присутствуют упоминания о потерях «охотников»: «А у них де, государь, служилых людей на том бою из охочих вольных людей убито 5 человек да два человека ранены, потому что… те служилые и охочие люди были безодежны, пансырей и куяков у них ни у ково не было» [4, С. 63].

С укреплением государевой власти на новых землях отпадала необходимость в походах, покорение и устрашение аборигенов. И многие из «охочих людей» смещались в более неспокойные места, где они были востребованы. В 1674 г. Д. Аршинский нерчинский воевода писал, что в остроге «служилых людей малолюдство» и выслать соболиную казну «к Москве никакими меры и малыми людьми нельзя». По государеву указу из Тобольска в Илимский острог было «велено» послать в «Нерчинские остроги» 50 человек; «и в то число из Ылимского острогу прислано казаков и казачьих наемщиков дватцать человек, а по отпискам воеводы Силы Аничкова… болши тово из Ылимского острогу служилых людей послать неково. И в нынешнем… во 182-м году при мне… пришли ис Сибирских городов в Нерчинский острог гулящие вольные охочие люди Олешка Неприпасов с товарыщи дватцать человек били челом вам… А мне… в съезжей избе подавали зарушные грамоты, чтоб вы… тех вольных охочих гулящих людей пожаловали, велели их приверстать в Нерчинском остроге в свою… службу в казаки. И я… те их зарушные челобитные в Нерчинском остроге в съезжей избе принел и по вашему… указу велел им быть для малолюдства, и вашему… службу служить в Нерчинский острогах в казаках» [3, Л. 14-15]. Здесь «охочие люди» приверстались на государеву службу восполняя все ту же нехватку людей. Воеводы зачастую предпочитали иметь дело с такими людьми, чем ждать другой помощи. Несомненные преимущества пополнения рядов служилых за счет верстания гулящих людей (бывших наряду с промышленными основной средой поставляющей «охочих людей») отмечал енисейский воевода Федор Уваров в своей отписке в 1646 г.: «А на весну… атаману Василью Колесникову и сыну боярскому Ивану Похабову нам… на перемену и на помощь послать будет некого, потому что служилых людей в Енисейском мало, а гулящих… людей в Енисейском много, прибрать есть кого; а которых… служилых по твоему государеву указу, присылают из Тобольска и из Томского, и из иных городов, и от тех государь, людей… прибыли здесь нет, потому что все ссыльные воришка, только… дорогою идучи грабят и побивают, и зернью играют, и приходят… в Енисейский острог наги и босы и голодны и до твоей государевы службы не доходят, бегают; и в прошлом во 154 году присланы были из Томского в Енисейский острог служилых людей сорок шесть человек под Ленский волок твоих государевых запасов проводить, и те все сбежали и в прежние годы бегали ж; а из гулящих… людей, только прибрать, и те люди… будут прибыльнее, и во всяком воровстве дадут по себе поруки, што им не воровать, и с твоей государевы службы не бегать, да они ж… гулящие люди многие заводны всякими заводы и не воры, а живут… в Енисейском остроге многие гулящие люди лет по пяти и по шести и по десяти: и о том нам холопем своим что ты, государь укажешь» [4, С.82].

Подведем итог. «Охочие люди» своим участием в походах значительно усиливали отряды служилых людей, помогая государевым начальным людям выполнить возложенные на них задачи. Поэтому центральная и местная власть по мере возможности создавала для «охотников» все условия: вооружала, снаряжала, обеспечивала провиантом и гарантировала их права на добычу. Во многом «охотникам» прощалось не подчинение и своеволие. В их же среде воеводы видели источник восполнения рядов служилых людей. Таким образом, «охочие люди» внесли свой значительный вклад в процесс покорения и закрепления за Российским государством XVII в. земель Сибири и Дальнего Востока

 ЛИТЕРАТУРА:

1. Никитин Н. И. Служилые люди в Западной Сибири.- Новосибирск, «Наука», 1988. – 255 с.

2. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. – Москва, «Азъ», 1995. – 907 с.

3. РГАДА, ф.1142, д.1, Л. 11-16

4. Сборник документов по истории Бурятии. XVII в. Под ред. Г. Н. Румянцева, С.Б. Окуня. – Улан-Уде, 1960. – 493 с.