Несмотря на то, что именно в Сибири сохранились еще остатки памятников русской крепостной архитектуры в виде башен Братского, Илимского, Якутского и других острогов, сибирское оборонное зодчество XVII в. мало изучено. Отдельные исследования¹ в данной области не дают еще целостного представления о развитии оборонных сооружений в Сибири, недостаточно четко прослеживают общие закономерности планировочной структуры укреплений, их конструктивные и тактические особенности, стратегическое размещение крепостей. Отсутствие обобщающих исследований затрудняет дальнейшее изучение этой интересной ветви русской архитектуры в Сибири.
В настоящей статье предпринимается попытка обобщить имеющиеся данные и рассмотреть общие вопросы развития оборонного зодчества в Сибири в XVII в. Статья основана на материалах авторских натурных исследований памятников крепостной архитектуры (Братск, Илимск, Якутск), а также на архивных документах, опубликованных в таких сборниках, как «Памятники сибирской истории», «Акты исторические», приложения к «Истории Сибири» Г.Ф. Миллера, «Акты архивов Якутской области», «Открытия русских зем-[8]лепроходцев и полярных мореходов XVII в. на северо-востоке Азии», «Тюмень в XVII столетии» и др.
Военно-оборонные, административные и «опорные» функции первых русских поселений в Сибири определили их первоначальную планировочную структуру и объемно-пространственную композицию, а военно-оборонные сооружения стали преобладающими в общем архитектурном облике. По их наличию, типу и величине на Руси сложилась определенная классификация самих населенных пунктов. Русские летописи неоднократно упоминают укрепленные пункты, называемые «городами», «городками», «детинцами», «острогами», и всем этим названиям отвечали определенные виды оборонных сооружений, поселений. Термин «город» в древнерусском языке обозначал не город в социально-экономическом значении этого понятия, а лишь укрепленное поселение (крепость) в отличие от неукрепленного. Под понятие «города» в этом случае попадали и военные крепости, и укрепленные деревни. Этот термин относился иногда только к самим оборонным укреплениям². «Понятия о городе, как о жилом месте и об укреплениях его ограждавших, совершенно сливались между собой; город не мог быть без оборонительной ограды, с уничтожением ее он терял значение и самое название города...,— отмечает Ф. Ласковский, военный инженер и историк середины XIX в.— ... С другой стороны, сооружая одну из вышеупомянутых оград на месте не населенном, в видах собственной обороны какого-либо пункта, всегда придавали ему, независимо от гарнизона, поселение, которое давало этому пункту жизнь, а вместе с тем и значение города в гражданском быте государства»³.
При составлении «Чертежной книги Сибири» С. У. Ремезов классифицировал сибирские населенные пункты по виду [9] и устройству их укреплений. На это в свое время уже обращали внимание М. Красовский и Н. Султанов⁴. Классификация С.У. Ремезова была, видимо, общепринятой в «городовом деле» в ХУІІ в.
Если ограждение состояло из «стоячего тына», укрепление относилось к «острогам».
Впоследствии остроги дополнялись башнями. Если количество башен превышало четыре, укрепление переходило и разряд «города» (града), несмотря на то, что у него не было «рубленых» стен, а были «рубленые» башни. «Настоящим» городом считалось укрепление, обнесенное рублеными стенами (венчатыми) с башнями, число которых могло и не превышать четырех.
Возведение того или иного вида укрепления зависело от многих причин: от стратегической важности 'местоположения укрепления, тактических соображений усиления его оборонной способности, будущего значения поселения. Наличие числа людей, участвующих в постройке, наличие материала и необходимого времени на сооружение, военные возможности противника и тому подобные условия играли большую роль в выборе типа укрепления.
Сибирские укрепленные поселения имели две основные схемы развития.
Некоторые поселения строились сразу как остроги или города по царским или воеводским наказам, в которых давались подробные инструкции о выборе места, о величине и типе сооружений, о составе гарнизона, внутрикрепостных сооружениях, а также о составлении чертежа или описи постройки и присылке их в Москву. Так были построены, например, Тарский, Пелымский, Томский, Красноярский остроги ⁵.
[10]Многие из них впоследствии по различным причинам (усиление оборонной мощи, износ сооружений, увеличение гарнизона, в случае частых пожаров) перестраивались, расширялись или возводились почти заново.
Другой путь состоял в последовательной смене оборонных сооружений, начиная от самых малых и примитивных, через ряд более значительных типов, иногда до крупной рубленой крепости или даже дерево-земляных укреплений. К таким поселениям относится, например, Иркутский город, возникший первоначально как зимовье, или Илимский и Зашиверский остроги.
Наиболее простым укреплением было зимовье. Подобный тип сооружения в несколько видоизмененном виде и с иным функциональным назначением дошел до нашего времени. Зимовье сохранилось в качестве временной жилой постройки в промысловых районах Сибири или отдаленных районах сельскохозяйственных работ. Название «зимовье» присваивается сейчас отдельным бревенчатым постройкам в составе крестьянского двора, которые зимой служат мастерской, а летом еще и для приготовления пищи ⁶.
И. В. Маковецкий, называя древнее зимовье только жилой постройкой, указывает, что «некоторые зимовья приобретали важное военное значение, быстро укреплялись и превращались в крупные остроги»⁷.
В своем простейшем виде зимовье XVII в. представляло собой курную избу с плоской крышей, низкой дверью в срубе, волоковыми окнами. Около избы часто ставили крест. Вход в зимовье мог быть сделан и в кровле, являясь также дымовым отверстием. Такие зимовья использовались как жилища промышленными и служилыми людьми. Казачий атаман [11] Иван Галкин в 1631 г. на р. Лене у устья р. Куты поставил «зимовье по-промышленному, одна изба с сенцы десяти человеком едва можно жити, а острожного заводу около тово зимовья нет никакого»⁸. Впоследствии на месте зимовья был построен Усть-Кутский острог как укрепленный конечный пункт на знаменитом некогда Ленском волоке.
Однако зимовье иногда представляло собой более сложное сооружение с элементами обороны. Многие документы сообщают об этом. Так, Иван Ребров сообщал, что он «на Янге реке зимовье и с нагородней поставил»⁹. Еще в начале ХХ в. К. Д. Носилов обнаружил на месте Ляпинского городка срубные избы «с двойными потолками и отверстиями для стрельбы»¹⁰. Защитники зимовья в случае нападения поднимались на крышу сруба, откуда из-за «нагородней» (заборолов), бревенчатых или брусчатых парапетов поражали врага. Такие нагородни были продолжением срубов, выходивших над уровнем перекрытия на 1 —1,2 м. Зимовье с нагороднями и входным отверстием в крыше представлялось достаточно укрепленным и недоступным при неорганизованном нападении и отсутствии у противника огнестрельного оружия. Такое сооружение стало прообразом крепостной башни, совмещая при этом оборонную функцию с функцией жилища. В таких зимовьях содержались небольшие гарнизоны «служилых годовалыциков», сменявшихся ежегодно.
Зимовье часто окружалось деревянной стеной — острогом. Термин «острог» имел несколько смысловых значений. Острог как стеновая конструкция, как тип укрепления и (позднее) как тюремное сооружение. Остроги как крепостные сооружения различались между собой по типу стеновой конструкции, наличию и числу башен, входивших в его [12]комплекс. Наиболее простой тип острога состоял из тыловой ограды без башен. Тыновая стена могла быть «стоячей», «косой» или сочетаться еще и с земляным валом. Все эти виды тыновых оград были известны, в Сибири. Многие первоначальные остроги (Томский, Енисейский, Илимский) рас-

 

Рис. 1. Тыновые стены укреплений.
а — «стоячий» острог; б — то же, с помостом для верхнего боя; в, г—фрагменты плана тыновой стены Ляпинского острога.

[13]полагали стоячими тыловыми стенами и рублеными башнями. Заостренные бревна стен были врыты в землю (или в земляной вал) и несли горизонтальные связи. В бревнах-тынинах были вырублены бойницы. Интересную конструкцию тыновой стены имел Ляпинский острог, которую впоследствии, видимо, исключили из практики в силу ее трудоемкости. Тынины Ляпинского острога высотой 3,7 м и толщиной в 14—15 см, вкопанные на 60—70 см в землю, соединялись между собой при помощи паза, вырезанного у каждой тынины, в который входила часть последующей тынины. Такая тыновая стена была очень прочной и плотной¹¹ (рис. 1).
Иногда вдоль стоячего острога с внутренней стороны устраивался помост для организации «верхнего боя» через острожные стены. Такой помост усиливал устойчивость самой тыновой стены. Сочетание земляного вала («земляного города», или осыпи) с тыновой оградой повышало обороноспособность стены, но требовало большой затраты труда и большого количества рабочих рук, которых в Сибири всегда не хватало. Поэтому часто стремились использовать уже существующие земляные укрепления городков местного населения. Ялуторовский острог был укреплен в 1639 г. тыновыми стенами, сооруженными по земляным валам прежней татарской крепости Явлу-туры. Березовский острог, построенный в 1593 г., стоял на земляном валу.
Высота тыновых стен острогов и городов колебалась от 4 до 6 м. Часто стоячий острог (тыновая стена) дополнялся другими элементами, усиливающими его обороноспособность. В 1684 г. была перестроена Тюменская острожная стена на «брусяных иглах с отноги и выпуски»¹². В 1603 г. голова И. Ф. Лихарев поставил в Туринском остроге 103 са-
[14]

Рис. 2. Острожные стены первого Тобольского острога из «Чертежной книги Сибири» С. У. Ремезова.

[15]жени острожной стены «на иглу прямо»¹³. В изображения С. У. Ремезовым первого Тобольского острога в «Краткой истории сибирской» (Кунгурской) можно видеть такое оборонительное устройство в виде заостренных брусов — «выпусков» поверх тыновой ограды, поддерживаемых подкосами. Такие «иглы» (штурм-фалы) значительно увеличивали мощь стены, мешая осаждающим подниматься на стены при помощи лестниц. Подобные «иглы-выпуски» можно видеть и на чертежах последующих стен Тобольска вплоть до конца XVII в. (рис. 2).
Разновидностью тынового укрепления были косые остроги с поставленными наклонно внутрь стенами. Косой острог имел помост с внутренней стороны стен, на который опиралось тыновое ограждение. Низ бревен тына мог быть вкопан в землю, но, видимо, данный тип стеновой конструкции больше распространен с невкопанными в землю тынинами. Это было обусловлено необходимостью быстро возводить укрепления в опасной обстановке, избегая трудоемких земляных работ и потери времени на сооружение укрепления. Такие укрепления быстро возводились в условиях военных действий, когда нужно было создать «базу осады» (рис. 3). В 1641 г служилый человек Вторко Катаев в отписке воеводе Францбекову сообщал, что при штурме укрепления юкагиров на р. Алазее казакам пришлось возвести быстро контрукрепление, так как у юкагиров были значительные силы и был «острог велик в обе стороны человеку добру из лука стрелитъ мочно, а их изменников юкагирей всех с 200 человек больших мужиков, которые луком владеют...» Казаки возвели за один день свой острог (база осады) за 40 сажен, а на другой день новое укрепление за 20 сажен от юкагирской крепости и. «почали с острожку своего сверху в их острог из ружья стрелять...»¹⁴
Кроме того, казаки Катаева штурмовали укрепление юкагиров, «идя за щитами». Видимо, это были щиты «гуляй-го-
[16]

Рис. 3. Конструкция острожных стен. а — острожная (тыновая) стена, усиленная «иглами»; б — «косой» острог на «козелчатом» помосте.

рода», подвижного полевого укрепления, широко практиковавшегося в русском ратном деле. Такие переносные щиты могли ограждать острог казаков вместо тынин. Возможно, укрепление казаков Катаева представляло собой косой острог со стенами, опиравшимися на козлы с помостом, с которого велся «верхний бой». На распространение такой конструкции стены указывают документы. Василий Колесов в 1704 г. на Камчатке около Верхнего зимовья и казенного амбара построил «острог козельчатый мерою кругом семдесят сажен, а вышиною полтретьи сажини печатных да около нижнего зимовья, что на Камчатке, на ключах построил козельчатый же острог в вышину полтретьи сажени...»¹⁵
Косые остроги часто возводились на северо-востоке Сибири, что, видимо, еще связано и с вечной мерзлотой, затруднявшей земляные работы. Так, Иван Ерастов в 1639 г. по-[17]ставил «на Индигерской реке зимовье с косым острожком, выше Уяндины реки 2 днища», а в 1641 г. поставил на р. Алазее «зимовье на край тундры и с косым острожком обгородили»¹⁶. Иван Афанасьев на устье р. Охоты поставил зимовье, а в 1648 г. около зимовья «острожек косой поставил»¹⁷.
Тыновые стены не были самыми надежными для обороны и поэтому их возводили иногда как временные укрепления. При строительстве Пелыма в наказе князю Петру Горчакову предписывалось: «...Сперва острог на том месте занять и поставить и на город всеми людьми, всею ратью, лесу припасти. А Микифору Васильевичю с товарищи вскинуть на рать на всю на служилые казаки по 5-ти бревен или по 10-ти бревен, как будет пригоже. А побыть Микифору с товарищи туго с неделю, покамест острог укрепят и лесу поронят. А лес на город ронить лехкой, и чтобы вскоре город зделать, а сперва поставить острог»¹⁸. В данном случае острог выступает как временное оборонное сооружение, на период пока будут построены более мощные городские укрепления. Многие остроги имели сначала тыновые стены, которые затем были заменены «рублеными». Тобольский острог получил новые, рубленые стены из «суденого леса» с 1594 г., Енисейск с 1617 г; имел тыновые стены, а в 1678 г. в нем были возведены рубленные. В Иркутске тыновые стены в 80-е годы XVII в. также были заменены рублеными.
Наиболее древним типом рубленых стен были «городни» — венчатые срубы прямоугольной формы в плане, составленные в прясло (стену). Размер городней зависел от наличия леса соответствующих размеров, а также от организации обороны на этих стенах и за ними. Часто городни делали такой ширины, что они выполняли не только военные, но и другие функции, т. е. могли быть жилищами, амбарами, хранилищами, помещениями для заложников и т. п. Ефим Петров в 1710 г. [18] на р. Пенжине построил острог «... лежачей, рублен в лапу, кругом его 60 сажен вышина полтретьи сажени печатных, да в стене острожной изба ясашная с казенкой аманацкою...»¹⁹. Стена из городней была обнаружена при раскопках Зашиверского острога экспедицией акад. А. П. Окладникова в 1968 г.²⁰ Размеры городней составляли 6x1,2 м и были сложены из бревен диаметром в среднем 16 — 18 см. В стены из городней Зашиверского острога были встроены амбары и караульные помещения.
Стены из городней имели многие крупные сибирские поселения. Городские стены Тобольска, построенные в 1644 г. (5-е по счету), состояли из городней общей длиной в 220 сажен, высота которых достигала 6,4 м²¹. В Тюмени первые рубленые стены города (1593 — 1596 гг.) имели 106 городней в 4,2 м высотой. Вместе с обламами они были покрыты единой крышей²². Рубленые стены Томска в середине XVII в. состояли из городней в 96 сажен длины²³; 108 саженей стен Мангазеи, построенных в 1625 г., также состояли из городней. В 1672 г. городнями были поставлены 150 саженей стен и Новой Мангазеи ²⁴. Стены из городней имели заборолы или обламы, а также часто дополнялись иглами в целях усиления их мощи.
Городни иногда засыпались камнями и землей, но чаще оставались незасыпанными. На северо-востоке Сибири прием засыпки камнями срубной стены был известен сибирским народностям. В многочисленных документах XVII в. описываются «остроги» (крепостцы) якутов, которые «сделаны крепко и в две стены засыпаны хрящом и кругом снегом и водой улито». У бетунских якутов князь Камык поставил «острог [19]срублен в две стены, между стенами земля, по углам поставлены башни». Эту крепостцу отряд Василия Пояркова не смог взять даже с «пушечкой». Любопытна конструкция укреплений, бытовавшая у кочевых чукчей, собранная из аргишных санок, обтянутых моржовой кожей, обсыпанной камнями и песком и увязанная ремнями ²⁵. Засыпка камнем была необходима для устойчивости самой конструкции.
М. Красовский отмечает «неудобство» стен из городней, которое заключалось в том, что они загнивали быстро в местах примыкания друг к другу и, получая разную осадку со временем, искривляли общую верхнюю линию стены, затрудняя действия защитников ²⁶.
Более совершенная конструкция прясла крепостных сооружений представляла собой две стены, соединенные поперечными стенами, причем наружная часть прясла имела непрерывные рубленые стены. Элементы такой ячеистой конструкции стены назывались «тарасами», образовавшиеся смежные клети засыпались землей и камнями. Образец такой развитой и совершенной конструкции деревянной стены мы можем видеть в последнем Якутском остроге (рис. 4). Это мощное прясло высотой в 6,4 м состояло из непрерывного сруба — Тарасов с обламами, также срубными, идущими через одну тарасу вдоль стены и соединенными между собой по внешней стороне бревенчатыми стенами также в одну непрерывную линию. С внутренней стороны прясла шла обходная галерея, находившаяся с обламами под одной двускатной крышей. Выходы из башен вели на эту обходную галерею, с которой можно было попасть в каждую секцию сруба обламов и к стене облама между его срубами.
Стены Удинского острога в Забайкалье были также срублены тарасами с обламами, под одной двускатной крышей. В 1684 г. были построены новые стены Селенгинского острога «тарасами» в 2,5 сажени высотой с верхним и нижним боем.
[20]

Рис. 4. Стена Якутского города. Реконструкция автора.
а — разрез; б — план.

[21]

Таблица 1

Вид конструкции и размеры стен сибирских острогов и городов *

* Шерстобоев В. Н. Илимская пашня. Т. 1. Иркутск, 1949, с. 44—50, 61, 63; 65, 74; Тюмень в XVII столетии. М., 1903, с. 17; Кочедамов В. И. Тобольск (как рос и строился город). Тюмень, 1963, с. 10 11 13' Вилков О. Н, К истории застройки Тобольска конца XVI—XVII вв.— «Известия Сиб. отд АН СССР, 1969, № 6. Сер. обществ, наук, вып. 2, с. 74; Белов М. И. Мангазея. Л., 1969, с. 105 106- Кудрявцев Ф. А., Вендрих Г. А. Иркутск. Очерки по истории города. Иркутск, 1958, с. 17, 18;’ Кочедамов В. И. Строительство Тюмени в XV—XVIII вв.— «Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея», 1963, вып. 3, с. 87, 90; Кочедамов В. И. Город Мангазея.-— «Известия вузов. Строительство и архитектура», Новосибирск, 1969, К2, с. 83, 87; ЦГАДА, ф. 214, ст. 635. л. 129; ЦГВИА, ВУА, д. 22 671; ДАИ, т. X. СПб., 1867, № 75, с. 313—317; ЦГВИА. ф. 349, оп. 39, д. 2218, 2219; Кочедамов В. И. К вопросу о датировке первых русских построек в Сибири. Краткое сообщ. о докладах и полевых исслед. Ин-та археол. М., 1968, с. 69; Кочедамов В. И. Омск. Омское кн. изд-во 1960 с. 6; Палашенков А. Ф. Ляпинская крепость.— «Известия Омского отдела геогр. об. Союза СССР», 1963, вып. 5. (12) с. 155.

[22] Размеры стен сибирских городов (укреплений) приведены в табл. 1. Ширина их 2—3 м, высота 3—7 м. Величина городней в плане не превышала размеров 3x5 м. Они, видимо, редко засыпались землей (что способствовало их быстрому гниению), так как не должны были противостоять огнестрельному оружию, тем более артиллерии. Лишь в Забайкалье, когда против русских поселений выступали внешние агрессивные силы, вооруженные и артиллерией, деревянные рубленые стены (или двойной ряд палисада) засыпались землей и относительно успешно противостояли артиллерийскому огню.
Крепостные башни служили важнейшими элементами оборонительных систем населенных пунктов. Башни иногда ставились отдельно как самостоятельные оборонные сооружения или как караульные. Иван Галкин в 1630 г. укрепил уже существовавшее в устье р. Идирмы ясачное зимовье и построил там же башню «для ради караула»²⁷. На гравюре середины XVIII в., изображающей Кузнецк, можно видеть отдельно стоящие по вершинам сопок, окружающих поселение, караульные башни. Сохранилась единственная в своем роде башня Бельского острога (рис. 5), у которой вокруг верхней вышки над скатами покрытия устроена обходная галерея для караульных.
 

Рис. 5. Башня Бельского острога, фасад. Обмер И. В. Маковецкого и Т. А. Лапшиной.

Башни, входившие в систему укреплений поселения, различались по форме, величине, функциональному назначению. Чаще всего они имели квадратный по форме план (или прямоугольный, но близкий к квадрату), т. е. «рубились в четыре стены», но были башни и «круглые» — шести- и восьмиугольные. Из круглых наиболее распространенными были шестиугольные. В Удинском остроге наугольная северо-восточная башня была шестиугольной, что обусловливалось особой важностью обороны поселения с этой стороны, открытой и лишенной естественных препятствий. Про-[23] езжая башня Новой Мангазеи состояла из двух ярусов — нижнего шестиугольного и верхнего восьмиугольного, увенчанного шатром со смотровой вышкой²⁸.
Проезжая башня Иркутского острога была «восьмиугольная вверх о трех уступах большая... с мосты, да вместо башни сушило большое с мосты с верхним и средним и с подошвенным боем»²⁹.
Но наибольшее распространение имели четырехугольные в плане башни (рис. 6), а башни более сложной формы были обусловлены особыми причинами или целями. Так, чисто тактическое оборонное значение имела шестиугольная башня Удинского острога, но проезжая главная башня Новой Мангазеи, необычайно богатая по архитектуре и высотой в 25 м, играла наряду с прочим и определенную идейную роль, которую пояснил Мангазейский воевода: «а башня проезжая вы-[24] сока построена для приезду иноземцев и аманатов и обход учинен для караулу»³⁰.
Разнообразием формы плана отличались башни Тобольского города, построенного в 1644 г. Имел он 9 башен. Главная двухъярусная башня была восьмигранная и достигала в высоту 22 саженей (46,8 м). Две башни были шестигранные,

Рис. 6. Башня Братского острога. Обмер и чертеж автора: а — фасад; б — план.

[25] остальные четырехгранные. В 1678 г. новый Тобольский город имел также 9 башен. И снова главная башня была восьмигранная и поднималась в высоту на 23 сажени с аршином «до орла», да орел имел высоту «2 сажени без аршину» (общая высота 52 м). Все угловые башни города были шестигранные ³¹.
Сложная в плане форма башен, как видно, диктовалась наряду с чисто оборонными соображениями и архитектурными целями. Усложненная пластически объемная форма башен ценилась Как более эстетическая и торжественная. Она находит применение при возведении отдельных сооружений, выполнявших и определенную общественно-политическую роль.
Иногда башни в целях усиления своей боевой мощи возводились «двоестенными»(например, Спасская «воротная» башня и Егорьевская проезжая башня Тюменского города)³².
Размеры башен были весьма различны (табл. 2). Значительной высотой отличались главные проезжие башни (11— 50 м). Средняя высота боевых башен (глухих угловых и в середине стен) колебалась от 7 до 10 м. Размеры в плане, начиная от 4,5 м, не превосходили 10 м. Среднее количество венцов 30—50. Башни сибирских городов и острогов почти не отличались по своим размерам от башен укреплений Европейской части России. Башни расставлялись по периметру стен на расстоянии до 60 сажен (максимум), т. е. на приблизительное расстояние полета пули из пищали XVII в. (около 100 м).
Башни имели различное назначение, хотя прежде всего использовались как оборонные сооружения. На них устраивались бойницы для ружейного боя и амбразуры для артиллерийского огня. Средний и верхний бой вели с «мостов» (настилов этажей) башни, число которых доходило до 3—4. Подъем на мосты-настилы совершался по внутренним лестницам. Над проездами воротных башен, как правило, устраи-

Таблица 2

Форма в плане и размеры башен сибирских острогов и городов *

* Источники см. табл. 1.

[28] вались свесы-балконы, служившие как оборонными, так и караульными элементами воротных башен. Почти все башни имели обламы с щелью-бойницей по всему периметру. Башни часто завершались дозорной вышкой-караульней.
Главные проезжие башни городов своими монументальными размерами, пластической усложненностью форм, увенчанные фигурами двуглавого орла создавали образы большой эмоциональной силы.
Многие башни выполняли функции и церковных сооружений. Так, в Спасской башне Илимского града на свесах-балконах с наружной и внутренней стороны крепости находились часовни. При этом наружный балкон был завершен бочкой и церковной луковичной главкой, увенчанной крестом, «опаянным белым железом». Другая часовня была «крыта на две стороны»³³ (рис. 7).
В Енисейском остроге стояли «над острожными вороты в башне... нерукотворный образ Господа нашего Иисуса Христа чудотворная икона, а на другой стороне в остроге Знамение пречистыя богородицы...». В 1646 г. царь разрешил жителям острога устроить над проездом башни церковь на собственный счет ³⁴. В Братском остроге была «на воротах поставлена часовня».
Многие башни сибирских городов и острогов служили жилыми помещениями, амбарами-хранилищами, тюрьмами и т. д. Яков Похабов при основании Иркутского острога поставил первую башню на «государевом житном амбаре»³⁵. В «описи» строений Иркутского острога за. 1684 г. упоминается «на проезжей башне казенный анбар», «горница под башней», «в остроге ж под башнями три избы, где живут холостые казаки»³⁶. Под тремя башнями Братского острога, построенного Дмитрием Фирсовым в 1654 г., находились «жилые избы».
 

Рис. 7. Спасская проезжая башня Илимского города, фасад. Реконструкция автора на основе обмеров подлинных частей сооружения.

[30] В связи с многофункциональным назначением крепостных башен И.В. Маковецкий замечает: «Стремление одновременно решить при закладке крепостных сооружений задач военного и чисто бытового характера было, видимо, типичной чертой строительства небольших острогов в Восточной Сибири. Совмещение жилой избы, амбара, часовни с крепостной башней или проезжими воротами давало возможность практически использовать каждый сруб, возведенный в суровых условиях таежных зимовий»³⁷.
Положение это можно расширить: не только в «условиях таежных зимовий», а почти повсеместно в Сибири наблюдаются подобные тенденции использования срубных сооружений укреплений. Если военные башни выступают в качестве жилья, амбаров, часовен, то амбары и церкви ставились в углах острожного укрепления вместо башен, или стены изб и тех же церквей служили оборонительными звеньями общей городской стены, будучи встроенными в нее. В Туринском городе (Епанчине), как это можно видеть на рис. 8, церковь встроена в острожную стену, а на главной проезжей башне «града» устроена колокольня этой церкви. В один из углов Якутского города также вместо башни была встроена церковь из-за тесноты в городе, несмотря на то, что церкви там стоять было «непристойно», так как «в приход неприятельских людей пушки поставить и ратным людям стоять нельзя». Но трудности возведения столь больших сооружений для населения города были так велики при острой нехватке людей, что этим приходилось поступаться.
Все перечисленные типы оборонных сооружений входили и различных вариантах в общие системы укреплений различных русских поселений Сибири. Иногда это были тыновые стены со встроенными в них зимовьями, амбарами; или остроги с башнями и тыновыми стенами; или города с рублеными стенами; или грады с рублеными стенами и значительным количеством башен. Были рубленые города с примы-[31]кающими к ним посадами, окруженными острожными (тыновыми) стенами с башнями. Наконец, были рубленые крепости, окруженные острожными стенами, как наиболее законченные композиции, отвечающие теоретическим схемам «правильных» укреплений. Все варианты композиции укреплений были обусловлены конкретными условиями их местонахождения, местности, состоянием военных возможностей противника и т. п.

Рис. 8. Город Туринск по рисунку из «Чертежной книги Сибири» С. У. Ремезова.

Укрепления многократно обновлялись, перестраивались, изменялись, дополнялись, также быстро «ветшали» или сгорали, чтобы снова с большими издержками восстанавливаться. «Городовое дело» было тяжелой повинностью для населения сибирских городов ХVІІв.³⁸ Так как первоначально Сибирь заселялась преимущественно выходцами из Северо-Восточной Руси, то бытующий там тип мысового местоположения укрепления, подчиненного полностью свойствам топографии местности, нашел распространение и в Сибири. Так города Тюмень, Томск, Красноярск находились на высоких мысах при слиянии притока с основной водной артерией (рис. 9). «Напольная» сторона при этом наиболее укреплялась. Здесь сосредоточивалось больше башен, притом иногда они имели двойные стены. Как правило, со временем с напольной стороны вырастал посад, укрепленный острогом и зачастую с башнями. Откосы мысов осыпались, и поэтому их укрепляли срубными подпорными стенами, так называемыми «обрубами». Обрубы со стоящими
[32]

Рис. 9. «Мысовое» расположение укреплений в Сибири. а — Тюменский город; б — Томский город; в — Красноярский город.

над ними башнями составляли весьма внушительные и монументальные сооружения.
В Сибири также получили распространение крепости с правильной геометрической формой плана — квадратного или прямоугольного (иногда трапециевидного). Башни располагались по углам и в середине периметра стен. Они давали возможность защищать фланкирующим огнем весь периметр стен укрепления. Такой тип крепости сложился на Руси к концу XV в. как наиболее противостоящий новой тактике штурма и развившейся системе осадной артиллерии³⁹.
[33] Подобные крепости были построены, например, в Полоцкой земле по приказу Ивана IV в третьей четверти XVI в.⁴⁰ Схемы плана, почти идентичные таким полоцким крепостям, как Туровль или Копье, были повсеместно распространены в Сибири XVII в. Правильная форма плана укреплений со временем стала восприниматься и как наиболее эстетическая в архитектурном отношении. Правильности планировки укреплений способствовал и сам строительный материал — бревно, имеющее линейные размеры и наиболее удобно и прочно соединяющееся под прямым углом. Поэтому квадратная в плане форма укрепления — острога, града стала преобладающей к концу XVII в. в Сибири, варьируясь в зависимости от конкретных условий возведения сооружения (табл. 3). Наиболее полно и совершенно такая схема укрепления выявилась в плане Якутского острога 1683 г. (рис. 10). Укрепления типа Кузнецкого острога или Сургутского острога «округлой» формы в плане, показанные на рисунках С. У. Ремезова, были, видимо, редки в Сибири.
Многие наиболее крупные остроги в Сибири были построены под руководством профессиональных строителей, военных инженеров, «розмыслов». Известно, что в русских войсках в составе «нарядов» (артиллерийском вооружении) для крепостных башен уже в XVI в. находились воротники, кузнецы и плотники (древоделы). Плотники подразделялись на «городников» и «мостников», ими руководили специальные воеводы или дьяки и подъячие, которые вели соответствующую документацию по строительству. Сложились даже особые «школы» военно-инженерного искусства, в том числе и в Северо-Восточной Руси (в отличие от Северо-Западной)⁴¹, фортификационные принципы которой в большинстве случаев лежали в основе оборонного зодчества в Сибири. Организационные приемы строительства крепостей в Сиби-
[34]

Таблица 3

Форма плана, число башен и длина периметра стен сибирских острогов и городов *

[35]ри, видимо, повторяли общепринятые на Руси.

Рис. 10. Планы «регулярных» укреплений.
а—Новый Мангазейский город; б—Илимский город; в—Якутский город.

Например, при строительстве Илимского острога в 1667 г. после зимней заготовки бревен воевода Оничков, выбрав новое место на берегу р. Илима, «острожное место очертил и первую Спасскую большую башню того же числа заложил». Чертеж и смету на потребное количество строительных материалов составил подьячий Илимской съезжей избы Никита Лазарев, который и руководил всей постройкой. В строительстве Нового Мангазейского города в 1672 г. участвовали енисейские плотники Федор Асташев, Николай Савин, Борис Иванов⁴². Известно также, что в строительстве Якутского острога в 1683 г. участвовали енисейские и илимские плотники. Анализируя приемы композиции сохранившихся сооружений, их конструктивные особенности, можно уверенно говорить о Енисейске как о центре средоточия искусных мастеров — сибирских военных инженеров и зодчих во второй поло-[36]вине XVII в. О сложившейся енисейской «школе» говорит и единство методов пропорционирования сооружении и модульная основа в композиции этих сооружений, где за модуль был принят аршин печатной сажени. В размер этого модуля укладывалось 3 диаметра пятивершкового по толщине бревна. Подобная размерность сооружении значительно облегчала организацию и процесс строительства сооружений (рис. 11). Таким же центром средоточия мастеров для Западной Сибири XVII в. был, видимо, и Тобольск. Но первые инженерные кадры пришли из северо-восточных и центральных

Рис. 11. Пропорциональные схемы композиций башен и их модульная соразмерность. Составлено автором, а — проезжая башня Новомангазейского города; б — проезжая башня Илимского города; в — проезжая башня Якутского города.

[37]областей Руси. Город Томск в 1604 г. был заложен маете рами — москвичами Назаром Заевым, Денисом Кручин кой, а «уставщиками над плотниками» были Вершинин и
Аркатов ⁴³.
Некоторые исследователи считали оборонное зодчество Сибири XVII в. лишенным архитектурных качеств ⁴⁴ или усматривали в нем лишь элементы архитектуры, выражающиеся в декоративных деталях-порезках ⁴⁵.
Но оборонные сооружения Сибири были подлинной архитектурой, которая слагалась не только из немногочисленных декоративных элементов, но и из общего объемно-композиционного строя, прекрасно найденной пропорциональности частей сооружения, ясности тектонического строя и выразительных возможностей применяемого материала.


Примечания:

¹ Все они указаны в последующих сносках.
² Раппопорт П.А. Оборонительные сооружения Древней Руси — «Вопросы истории», 1970, № 11, с. 56.
³ Ласковский Ф. Материалы для истории инженерного искусства в России, ч. 1. СПб., 1858.
⁴ Красовский М. Курс истории русской архитектуры, ч. 1. Деревянное зодчество. СПб., 1916; Султанов Н.В. Остатки Якутского острога и некоторые другие памятники деревянного зодчества в Сибири,— «Известия ИАК», 1907, вып. 24.
⁵ История Сибири, т. II. Л., 1968, с. 35, 36, 45.
⁶ Сабурова Л.М. Культура и быт русского населения Приангарья. Л., 1967, с. 136.
⁷ Маковецкий И.В. Деревянное зодчество Среднего Приангарья (XVII—ХХ вв.).— В кн.: Быт и искусство населения Восточной Сибири, ч. 1. Приангарье. Новосибирск, 1971, с. 125.
⁸ Якутия в XVII в. Якутск, 1953, с. 29.
⁹ Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII в. на северо-востоке Азии. Сб. документов. М., 1951, с. 154.
¹⁰ Носилов К.Д. По следам князя Курбского. У вогулов. Очерки и наброски. Б. м., Изд-во Суворина, 1904, с 213.
¹¹ Кочедамов В.И. К вопросу о датировке первых русских построек в Сибири.— В кн.: Краткие сообщения института археологии. М., 1968.вып. 113, с. 69.
¹² Кочедамов В.И. Строительство Тюмени в XVI—XVIII вв.—: «Ежегодник Тюменского областного краеведческого музея»,1963,вып. 3, с. 90.
¹³ Миллер Г.Ф. История Сибири, т. 1. М.—Л., 1937, с. 410.
¹⁴ДАИ, т. III, СПб., 1848, № 80, с. 283.
¹⁵ Стрелов В.Д. Акты архивов Якутской области, т. 1. Якутск, 1916, № 12, с. 23.
¹⁶ Открытия русских землепроходцев и полярных мореходов XVII века на северо-востоке Азии..., с. 131, 135.
¹⁷ДАИ, т. III, СПб., 1848, № 86, с. 320.
¹⁸ Миллер Г.Ф. История Сибири, т. 1, с. 347.
¹⁹Памятники сибирской истории XVIII в., кн. 2, № 24, с. 528.
²⁰ Окладников А.П. Там, за далеким Шивером,— «Правда», 1969, 11 сент.
²¹ Кочедамов В.И. Тобольск. Тюмень, 1963, с. 13 .
²² Кочедамов В.И. Строительство Тюмени в XVI—XVIII вв. с. 86.
²³ Город Томск. Томск, 1912, с. 106.
²⁴ Белов М.И. Мангазея. Л., 1969, с. 106.
²⁵ Бахрушин С.В. Научные труды. Т. III. М., 1955, с. 17.
²⁶ Красовский М. Курс истории русской архитектуры..., с. 95
²⁷ Якутия в XVII в., с. 28
²⁸ Белов М. И. Мангазея. Л., 1969, с. 104.
²⁹ Первое столетие Иркутска. СПб., 1902, с. 2.
³⁰ Кочедамов В.И. Город Мангазея. — «Известия вузов. Строительство и архитектура», 1969, № 2, с. 87.
³¹ Кочедамов В.И. Тобольск, с. 13, 18,
³² Тюмень в XVII столетии, с. 17.
³³ Шерстобоев В.Н. Указ. соч., с. 73.
³⁴ДАИ, т. III, СПб., 1848, № 8.
³⁵ДАИ, т. IV, СПб., 1842, № 104.
³⁶ Первое столетие Иркутска., с, 1, 2,
³⁷ Маковецкий И.В, Указ. соч., с, 121,
³⁸ Освоение Сибири в эпоху феодализма (XVII—XIX вв.) Новосибирск, 1968, с. 50.
³⁹ Раппопорт П. А. Оборонительные сооружения Древней Руси.— «Вопросы истории», 1970, № 11, с. 62.
⁴⁰ Косточкин В. В. Из истории русского оборонного строительства XVI в. — «Архитектурное наследство», 1969, № 18, с. 121.
⁴¹ Раппопорт П.А. Оборонительные сооружения Древней Руси, с. 64
⁴² Кочедамов В. И. Город Мангазея, с. 86.
⁴³ Данные из экспозиции Томского музея.
⁴⁴ Михайловская А. Братский острог. Иркутск, 1928.
⁴⁵Султанов Н. В. Указ. соч., с. 148.
 

Воспроизводится по:

ГОРОДА СИБИРИ (ЭКОНОМИКА, УПРАВЛЕНИЕ И КУЛЬТУРА ГОРОДОВ СИБИРИ В ДОСОВЕТСКИЙ ПЕРИОД) Ответственный редактор канд. истор. наук О. Н. Вилков ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУКА» СИБИРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ НОВОСИБИРСК 1974 г.