В рамках реализации инициативного проекта РФФИ № 08-06-00429 с 2008 по 2010 гг. были проведены масштабные дендрохронологические исследования в целом ряде русских острогов XVII–XVIII вв. Западной, Восточной Сибири. Среди них: Братский, Зашиверский, Илимский, Казымский, Умревинский остроги. Общее количество дендрообразцов, отобранных на различных острогах, составило 200 экз. Распределение этой выборки по различным острогам составило: Бельский – 17 экз., Братский – 21 экз., Зашиверский – 94 экз., Илимский – 18 экз., Казымский – 23 экз., Умревинский – 27 экз. Для построения локальных дендрошкал были проведены сопутствующие дендрохронологические исследования (р. Мома, Зашиверск, окрестности Братского, Илимского, Умревинского острогов).
Сооружение русских острого в Сибири в XVII–XVIII вв. представляет собой определенную строительную историю, включающую несколько последовательных этапов: выбор места острога; комплекс «предпроектно – расчетных» работ; заготовка и транспортировка материала; строительство; ремонт и перенос острогов.
Представить один из начальных этапов этого процесса по результатам дендрохронологических исследований можно на примере изучения Спасской церкви (рис. 1.) из Зашиверского острога (Мыглан В.С., Слюсанеко И.Ю., Майничева А.Ю., 2009). Основой для выполнения дендрохронологического анализа послужили образцы (керны, спилы) древесины от бревен Спасской церкви Зашиверска (Музей под открытым небом ИАЭТ СО РАН г. Новосибирска). Одним из наиболее ценных экземпляров для анализа является спил, взятый в 1971г. с северной стороны церкви. В результате проведенной работы для камеральной обработки был отобран материал с 95 бревен, из которых позднее два не были учтены. Такая выборка является достаточно репрезентативной, если учесть, что в обычной практике количество образцов от одного объекта редко превышает 25–30 шт.
Для того чтобы сделать анализ максимально детальным, образцы отбирались из всех помещений церкви и в каждом помещении от разных стенок и разных венцов. По архитектурным элементам здания образцы распределились следующим образом: в помещении собственно церкви («четверик») 22 образца взято от северной стенки, два – от южной; в трапезной девять образцов от северной стенки, 20 – от западной, восемь – от южной; девять образцов – от перегородки между четвериком и трапезной; 21 образец – с восьмерика и один образец – с апсиды.
Имея в виду получение точных дат валки деревьев («порубочные даты»), самое пристальное внимание при отборе образцов уделялось наличию последнего внешнего кольца, образовавшегося при жизни дерева. Для этого выбирались участки бревен без видимых следов повреждения поверхности или с явными признаками внешнего кольца в виде остатков коры и пр. Как показало исследование, лучше всего наружные кольца сохранились на образцах, отобранных внутри помещения, особенно в чердачной, непосещаемой части здания, поскольку здесь бревна были в наибольшей степени защищены от атмосферных и прочих воздействий.
В лабораторных условиях измерение ширины годичных колец производились от центра к периферии на полуавтоматической установке "LINTAB – 2" с точностью 0,01 мм*. Для установления календарных (абсолютных) дат отдельных образцов и в целом сооружения церкви в работе были использованы обобщенные древесно-кольцевые хронологии, полученные по живым деревьям лиственницы: ZHAS (Larix sibirica Ldb, 1591–1991 гг., 67027' с.ш., 142037' в.д.); UJD (Larix sibirica Ldb, 13691991 гг., 68°41' с.ш., 143°16' в.д.); MOMA (Larix sibirica Ldb, 1311–1945 гг., 65°53' с.ш., 145°18' в.д.). Эти хронологии характеризуют прирост деревьев в прилегающем к памятнику районе к северу, югу и западу от него. Кросс-корреляционный анализ был выполнен в специализированном пакете для дендрохронологических исследований DPL, (Holms R.L. 1984), графическая перекрестная датировка реализована в программном пакете "TSAP system V3.5" с визуальным сопоставлением кривых изменчивости абсолютных и индексированных значений радиального прироста.
Посредством сочетания кросскорреляционного анализа и графической перекрестной датировки измеренные индивидуальные серии прироста были датированы между собой и с обобщенными древесно-кольцевыми хронологиями (ZHAS, UJD, MOMA).
Для оценки изменчивости индивидуальных рядов применялись такие показатели, как коэффициент чувствительности и стандартное отклонение. Первый характеризует относительную величину [29] погодичной изменчивости прироста, второй – ее амплитуду. Контроль качества датировки был выполнен в программе COFECHA. Высокие значения коэффициента чувствительности (среднее значения m=0,40) и межсериального коэффициента корреляции (среднее значение 0,67) свидетельствуют о присутствии в изменениях ширины годичных колец четкого климатического сигнала и указывают на высокую степень согласованности прироста индивидуальных серий. Привязка последних к абсолютной временной шкале достигалась путем проведения перекрестной датировки измеренных индивидуальных серий с обобщенными древесно-кольцевыми хронологиями UJD и MOMA.
В результате проведенной работы были определены календарные годы, соответствующие внешним сохранившимся на образцах годичным кольцам. Однако далеко не всегда это именно последние прижизненные кольца, отражающие годы рубки деревьев использованных при строительстве церкви, (так называемые «порубочные даты»). Подавляющее большинство образцов имело так называемые «непорубочные даты», т.е. после последнего фиксируемого кольца неизвестное количество наружных колец было утрачено по тем или иным причинам. В этом случае дата образования наиболее позднего сохранившегося на образце годичного слоя считается лишь «terminus post quem» или же годом, после которого дерево было срублено.
Из 93 исследованных бревен наличие подкорового слоя надежно отмечается всего у 14 образцов (15% от общего числа), из которых 13 – это бревна восьмерика, а один – спил 1971 г., взятый при разборе церкви из ее северной стенки. Из 14 деревьев с установленным годом рубки 10 были свалены в период 1709–1711 гг. А всего на эти годы приходится 17 образцов (18%). В то же время, оценивая частоту распределения периферийных лет по десятилетиям, отметим, что на период 1700–1711 гг. приходится 36,5% (34 образца), а на 1690–1699 – 25% (23 образца). Таким образом, на последний 20-ти летний интервал попадает более 60% дат.
Анализ распределения дат по помещениям церкви показал следующее. Для апсиды имеется единственная дата – 1710 г.; для четверика наиболее поздняя зафиксированная дата – 1701 г.; для трапезной – 1709 г.; для перегородки между четвериком и трапезной – 1706 г.; для восьмерика – 1711 г. Наибольшее количество самых поздних дат (1709–1711), причем именно дат рубки деревьев, как указывалось выше, связано с восьмериком. В то же время присутствие в восьмерике бревен, имеющих в качестве порубочных дат 1685, 1702 и 1706 гг., свидетельствует о том, что при строительстве применялись либо сухостойные деревья, либо бревна, заготовленные в более ранние годы или использованные вторично.
Важно еще раз отметить, что у большей части анализируемых образцов оказалось невозможно зафиксировать наличие «подкорового» кольца, указывающего на год рубки, из-за потери некоторого числа периферийных колец. Эта потеря легко объяснима целым рядом причин, среди которых выветривание поверхности бревен в суровых условиях Индигирки, возможный их сплав по реке, разборка и перевозка в Новосибирск, хранение их в течение ряда лет и новая сборка на территории Музея под открытым небом. Для выяснения, какое количество колец могло быть потеряно в результате различных внешних воздействий, был проведен ряд последовательных измерений по нескольким радиусам образца – спила, взятого в 1971г. и сохранившего последнее «прижизненное» кольцо (на отдельном участке присутствовали фрагменты коры). Полученные результаты показали, что разница между радиусом, содержащим подкоровое кольцо (1709 г.), и последними периферийными кольцами прочих радиусов (без явных следов повреждений на внешней стороне) может достигать порядка 10 – 18 лет. Таким образом, по крайней мере, для части бревен их более ранние даты, приходящиеся на последние десятилетия XVII – первые годы XVIII вв., с учетом выявленной разницы должны быть откорректированы в позднюю сторону. Тогда количество дат, близких к выявленному периоду более массовой валки деревьев – 1709–1711гг. – еще более возрастет. Можно утверждать, что в указанные годы велась заготовка большей части древесины, использованной для строительства Спасской церкви из Зашиверска, а само строительство могло начаться либо в эти же годы, либо сразу после 1711г.
Проведенное сопоставление индексов прироста показало, что наибольшая синхронность кривых (вследствие воздействия общих внешних условий) наблюдается именно с хронологией образцов с р. Mома. Это позволяет сделать вывод о том, что место заготовки деревьев, использованных для постройки церкви, находилось выше по Индигирке от Зашиверска. Данный факт имеет два возможных объяснения.
[30] 1) Острог действительно первоначально мог находиться в устье р. Мома, был разобран и сплавлен на р. Индигирку. В этом случае объяснение получает группа более ранних дат бревен церкви, приходящихся на 1660–1690-е гг. Хотя наружные кольца на них отсутствуют, можно предположить, что датировка их последними десятилетиями XVII в. связана не столько с потерей колец, сколько с валкой именно в этот период и использованием в постройке, предшествовавшей собственно церкви.
2) Древесину для строительства церкви заготавливали значительно выше по течению, а затем сплавляли вниз по реке. О такой возможности косвенно свидетельствуют впечатления участников экспедиций 1969–1971 гг., которые, глядя на мощные лиственничные бревна, из которых была срублена церковь, отмечали, что такие деревья не растут в лесотундре у Зашиверска. Их сплавили, должно быть, издалека, с верховьев Индигирки. Об отсутствии подходящей строительной древесины на месте современного расположения Зашиверска говорят свидетельства и путешественников XVIII в.
В целом уточнение строительной истории Спасской церкви Зашиверского острога не подтверждает гипотезу о возобновлении в различных, но родственных формах сооружений русского деревянного зодчества, спустя значительный промежуток времени (Курилов В.Н., Майничева А.Ю., 2005).
В современных условиях вопрос об определении времени сооружения многих памятников деревянного зодчества давно остается открытым (Кочедамов В.И., 1968). Именно поэтому существует несколько точек зрения о времени их постройки. Такая ситуация обусловлена целым комплексом факторов: недостатком письменных источников, а также с неоднозначностью и скупостью информации (Эллерт А.Х., 1988), содержащейся в архивных документах..
К таким памятникам деревянного зодчества можно отнести башни Братского острога, одна из которых в настоящее время расположена в архитектурно-этнографическом музее «Ангарская деревня» (г. Братск Иркутской области), другая – в музее-заповеднике «Коломенское» (г. Москва). Согласно историческим данным, временем постройки Братского острога на левом берегу р. Оки в месте впадения ее в р. Ангару считается 1654 г. В то же время проведенные в 1957–1958гг. А.В. Никитиным археологические исследования показали, что под нижними венцами башен Братского острога зафиксирована угольная прослойка и остатки частокола. Этот факт позволил исследователю сделать вывод о гибели предшественника Братского острога в пожаре (Никитин А.В., 1961).
Таким образом, возникают сомнения относительно времени сооружения сохранившихся башен Братского острога, в связи с чем и было проведено дендрохронологическое обследование югозападной острожной башни (рис. 2) и заложена серия пробных участков по живым деревьям в направлении Братск – Усть-Илимск (Мыглан В.С., Жарников З.Ю., Майничева А.Ю., 2010). Для целей датирования наибольший интерес представлял отбор кернов со второго этажа постройки, где на отдельных участках бревенчатых стен сохранились остатки коры, что позволяет определить год и сезон заготовки древесины. В результате со средней и верхней частей башни было взято 16 образцов: с северной стены (5,6,4,3 венцы), с восточной (6,5,4,3 венцы), с западной (6,5,4,3 венцы) и с южной (6,5,3,4 венцы)**. Учитывая, что основным материалом для постройки башен острога послужила древесина сосны обыкновенной (Pinus sylvestris, L), для датировки памятника по стандартной методике была построена 456-летняя древесно-кольцевая шкала (с 1553 по 2008г.) для участка соснового бора, расположенного недалеко от современного места нахождения Братского острога.
На первом этапе после проведения комплекса работ, связанных с камеральной обработкой и измерением ширины годичных колец, индивидуальные серии прироста были подвергнуты процедуре перекрестной датировки относительно друг друга.
На следующем этапе работы обобщенная индексированная серия прироста по Братскому острогу была перекрестно датирована с древесно-кольцевой шкалой по живым деревьям (для периода перекрытия с 1585 по 1684гг. коэффициент корреляции Пирсона составил 0,59), отражающей обобщенный прирост в исследуемом районе за период с 1553 по 2008 г. Результаты работы показали, что принятая в исторической литературе дата строительства башни (1654г.) не подтвердилась. Согласно проведенному дендрохронологическому исследованию, сооружение юго-западной башни Братского острога было выполнено не ранее 1684г., при этом бревна для строительства заготавливались на протя-[31]жении нескольких лет – в 1681, 1682 и 1684гг. Анализ гистологических характеристик годичных колец показал, что деревья рубились в осенне-зимний период, поскольку у всех образцов, сохранивших подкоровое кольцо, отчетливо виден сформировавшийся слой клеток поздней древесины.
Несмотря на то, что к 1654г. Братский острог не раз переносился, после 1654г. в архивных документах не встречается упоминаний о перестройке острога или его новом переносе, поэтому именно этот год принято считать временем постройки сохранившихся башен Братского острога. Однако результаты проведенного исследования показали, что древесина для строительства средней и верхней частей юго-западной острожной башни была заготовлена в 1681, 1682 и 1684гг. в осенне-зимний период, т. е. временем ее сооружения следует считать 1685г.
Существующие различия в технике рубки венцов юго-западной и северо-западной (заповедник "Коломенское") башен заставляют предполагать, что либо их строительство велось разными мастерами, либо они были построены в разное время. Выполнение дендрохронологических исследований северо-западной башни позволит ответить на этот вопрос и дать точную хронологическую оценку такому важному памятнику оборонного зодчества Сибири, как Братский острог.
Особое значение для датировки строительных периодов острогов в Сибири приобретают письменные и дендрохронологические данные о лесных пожарах. Примером этого являются дендрохронологические исследования Казымского острога (Березовский р-н Тюменской обл., ныне музей под открытым небом ИАЭТ СО РАН, г.Новосибирск). Дендрохронологическое исследование построек Казымского острога впервые было выполнено в 1972г. Г.Е. Коминым, который взял образцы древесины с двух наиболее хорошо сохранившихся башен (четыре образца с Южной и три – с Северной) и избы-казармы (Комин Г.Е. 1980). Результаты их датирования показали, что строительство Южной башни (рис. 3) велось не ранее сентября 1744г., Северной башни (рис. 4) – не ранее мая 1745г. В 2008 г. был проведен отбор образцов с его башен для выполнения повторного дендрохронологического анализа. Поскольку основным материалом для постройки башен острога послужила древесина сосны обыкновенной (Pinus sylvestris L), для датировки памятника использовалась созданная по этой же породе 484-летняя древесно-кольцевая шкала (охватывающая период с 1523 по 2006г.). Шкала построена по стандартной методике для участка соснового бора, расположенного в радиусе 5 км от Казымского острога (63о 33' с.ш., 69о 10' в.д.). Дополнительно с целью реконструкции пожаров на этом участке были взяты образцы древесины у восьми деревьев, имеющих пожарные «подсушины» (Мыглан В.С., Слюсаренко И.Ю., Майничева А.Ю., 2010).
На первом этапе измеренные по бревнам каждой башни индивидуальные серии прироста были подвергнуты процедуре перекрестного датирования, чтобы определить расположение хронологий относительно друг друга и выявить «выпавшие» кольца у отдельных серий. Таких колец оказалось менее 0,5 %, и наибольшее их количество приходится на 1625, 1704 и 1826гг. (т.е. именно в эти годы у некоторых деревьев в силу экстремальных условий внешней среды годичное кольцо не формировалось).
На следующем этапе обобщенные серии прироста по каждой башне были сопоставлены с 484летней древесно-кольцевой шкалой (1523–2006 гг.). Хорошо прослеживалась синхронность изменчивости прироста, совпадение «реперных» участков на интервалах 1625–1645гг., 1690–1705, 1720–1730 гг., что подтверждает правильность проведенной перекрестной датировки. У большинства деревьев время формирования подкорового кольца пришлось на 1744 г. и лишь у двух – на 1743 г. Сопоставление результатов с данными Г.Е. Комина показало, что наблюдается расхождение в определении года рубки деревьев. Им получены следующие даты рубки деревьев: для Южной башни – 1738 г. (один образец) и в 1744 г. (три), для Северной башни – 1740, 1744 и 1745 гг. Следует обратить внимание, что 1744 г. определен по четырем из семи образцов, более ранние даты других образцов, вероятно, можно отнести на счет потери в них части периферийных колец. Не случайно, говоря о времени сооружения башен, Г.Е. Комин выбрал наиболее позднюю дату.
Для уточнения сезона рубки деревьев была проанализирована структура последнего (прижизненного) годичного кольца образцов с Южной и Северной башен.
Анализ показал, что процесс формирования поздней древесины в 1744г. был завершен. Следовательно, деревья, использованные для сооружения Северной и Южной башен Казымского острога, были заготовлены в период осени 1744 – зимы 1745г. Если сопоставить современные данные с полученными Г.Е. Коминым, то результаты датировки совпадают по Южной башне и имеют расхождение по Северной башне. В одном из проанализированных им образцов «имеется несколько слоев клеток 1745г.», а в десяти исследованных нами таких клеток не отмечено. Было бы неправильно определять [32]время рубки деревьев для сооружения постройки по одному образцу, поэтому более корректной является дата, полученная в последнее время.
Для уточнения строительной истории Казымского острога была проанализирована реконструированная динамика пожаров на рассматриваемой территории. Исследование образцов со следами пожарных «подсушин» показало, что на участке леса, прилегающего к Казымскому острогу, пожары были в 1625, 1742 и 1989гг. Чтобы конкретизировать масштабы повреждений, коротко охарактеризуем последствия пожара 1989г. В сосновом бору, расположенном в непосредственной близости от территории острога, отмечались участки полностью сгоревшего леса (площадью до 1000м2), значительное количество погибших деревьев (в виде сухостоя и валежа). На месте памятника оставшиеся после перевозки башен в г.Новосибирск бревна сильно обгорели с внешней стороны. В свете последствий этого пожара особое значение имеет предыдущий – 1742г. Поскольку только эти катастрофические события вызвали повреждения клеток камбия и образование пожарных «подсушин» у растущих в настоящее время деревьев, можно предположить, что пожар 1742г. имел не менее разрушительный характер и именно в нем сгорел предшественник Казымского острога. Скорее всего, это обстоятельство заставило власти заново отстроить острог, который уже в 1751г. был упразднен.
Полученные результаты позволяют утверждать, что массовая заготовка деревьев для сооружения башен Казымского острога проводилась в период осени 1744 – зимы 1745гг., хотя некоторые стволы были срублены в 1743г. и весной 1745г. Таким образом, временем сооружения острога, скорее всего, следует считать 1745г.
Для некоторых сибирских острогов были выявлены факты совпадения дендрохронологических и письменных данных. Одними из них являются сооружения деревянных строений Илимского острога – Спасская башня Илимского острога (рис. 5) и Илимская церковь Казанской иконы Божией Матери (рис. 6). Для выполнения датировки памятников деревянного зодчества по живым деревьям в Братском и Усть-Илимском районе Иркутской области была заложена сеть древесно-кольцевых хронологий (ДКХ) в направлении с юга на север на расстоянии 50–80 км друг от друга. С каждой пробной площади было взято более 20 образцов сосны обыкновенной (Pinus sylvestris, L), за исключением охраняемого участка соснового бора, прилегающего к музею «Ангарская деревня». Остальные пробные площади были расположены в прилегающей к дороге 300-метровой зоне, поскольку на большем удалении от дороги лесной массив был вырублен. Выполнение стандартного комплекса работ по обработке кернов с живых деревьев позволило получить обобщенные ДКХ протяженностью от 300 до 449 лет для каждого участка. Как и предполагалось, прирост деревьев в исследуемом районе характеризуется низкой погодичной изменчивостью (широкие слабо изменяющиеся год от года кольца), что хорошо видно из значений стандартного отклонения и коэффициента чувствительности. Анализ значений межсериального коэффициента корреляции показал, что прирост на всех анализируемых участках значимо связан между собой и синхронно отражает действие общего комплекса факторов климатической природы. Применительно к вопросам перекрестной датировки это дает возможность использовать наиболее длительные ДКХ для датировки памятников из районов, для которых были построены короткие древесно-кольцевые ряды. В нашем случае протяженность и качество хронологий с участков, наиболее близко расположенных к Илимскому острогу, оказались недостаточными для проведения уверенной перекрестной датировки памятников XVII в.
Выходом из сложившийся ситуации стало привлечение 449 – летней хронологии по охраняемому участку, прилегающему к территории музея «Ангарская деревня», тем более что использование этой ДКХ уже в настоящее время позволило осуществить датировку башни Братского острога. В результате за счет привлечения дополнительного материала удалось продлить и улучшить качество ее репликации для XVI–ХVII вв. Для выяснения, насколько обобщенная 495-летняя хронология (по охраняемому участку и образцам с башни Братского острога) Ang пригодна для датировки Илимского острога, были рассчитаны коэффициенты корреляции (Пирсона) за последние 300 лет с ДКХ по другим участкам. Полученные результаты показали наличие наиболее высокой значимой связи (r = 0,60) с охраняемым участком, что позволяет использовать древесно-кольцевую хронологию Ang для датировки образцов со Спасской башни Илимского острога и Илимской Казанской церкви (старейшей сохранившаяся церкви в Восточной Сибири).
В рамках дендрохронологических исследований отобранные со Спасской башни Илимского острога и Илимской Казанской церкви образцы, были измерены, а серии индивидуального прироста по каждому памятнику датированы между собой. Учитывая, что, согласно историческим данным, дата сооружения исследуемых объектов приходится примерно на одно время, была проведена пере-[33]крестная датировка индивидуальных серий прироста с этих памятников. Результаты перекрестной датировки показали, что анализируемые серии хорошо согласуются между собой. Так, почти на всех образцах с Илимской Казанской церкви хорошо прослеживается резкое падение прироста в 1611–1612гг., которое наблюдается и у образцов со Спасской башни, синхронное падение прироста у всех образцов отмечается в 1568–1569, 1588–1589 и 1637гг.
Установление времени сооружения Спасской башни Илимского острога и Илимской Казанской церкви достигалось путем построения по образцам с этих памятников обобщенной ДКХ и последующей ее перекрестной датировки с абсолютно привязанной к временной шкале хронологией Ang. Таким образом, согласно дендрохронологическим данным, время формирования последнего периферийного кольца у Спасской башни пришлось на 1665г., а у Казанской церкви на 1675г..
Сопоставление дендрохронологической и исторической информации показывает расхождение в несколько лет во времени сооружения памятников. Так, согласно дендрохронологическим данным, последнее периферийное кольцо у образцов со Спасской башни сформировалось в 1665 г., по историческим документам, острог сгорел в 1666г., а строительство нового острога, в том числе и Спасской башни, велось с 1667 по 1669гг. Аналогичная ситуация отмечается и по Казанской церкви, последнее периферийное кольцо датируется 1675г., тогда как строительство церкви по историческим источникам закончилось в 1679г. В обоих случаях наблюдается разница в 4 года. Можно предложить простое объяснение подобного расхождения:
Во-первых, датировать с точностью до года (сезона) время заготовки древесины возможно только в том случае, если на внешней стороне отобранного керна сохранились остатки коры. К сожалению, в нашем случае не удалось отобрать ни одного пригодного для датировки керна, удовлетворяющего этому условию. Вероятно, что несколько колец с внешней поверхности бревен постройки было утеряно.
Во-вторых, применительно к Спасской острожной башне возможна ситуация, когда часть бревен использовалась повторно со старых построек, а часть бревен была заготовлена сразу после пожара, но пустили их в строительство только после приезда нового воеводы.
Если принять во внимание эти обстоятельства, то дендрохронологические и исторические даты сооружения построек совпадут. Таким образом, результаты дендрохронологической датировки подтверждают традиционно принятые в исторической литературе даты сооружения Спасской башни Илимского острога и Илимской Казанской церкви.
В целом, результаты масштабных дендрохронологических исследований являются наиболее достоверными основаниями для реконструкции различных этапов процесса существования русских острогов в Сибири..
Литература и источники:
Комин Г.Е. Дендрохронология Казымского городка // Историко-архитектурный музей под открытым небом: принципы и методика организации. – Новосибирск: Наука, 1980. – С. 121–126.
Курилов В.Н., Майничева А.Ю. Крепость и храм: Тенденции движения русской культуры в архитектурном творчестве. – Новосибирск: Изд-во ИАЭТ СО РАН, 2005. – 96 с.
Кочедамов В.И. К вопросу о датировке первых русских построек в Сибири //КСИА. – 1968. – Вып. 113. – С. 68–72.
Мыглан В.С., Слюсаренко И.Ю., Майничева А.Ю. Спасская церковь из Зашиверска: Дендрохронологический аспект //Археология этнография, антропология Евразии, 2009. – № 3(39). – С. 103 – 110.
Мыглан В.С., Слюсаренко И.Ю., Майничева А.Ю. Дендрохронологическое обследование башен Казымского острога //Археология этнография, антропология Евразии, 2010. № 1(41). – С. 72 – 77.
Мыглан В.С., Жарников З.Ю., Майничева А.Ю., Лыхин Ю.П. Результаты дендрохронологического обследования Братского острога //Российская археология, 2010. – № 3. – С. 164–168.
Никитин А.В. Братский острог //Советская археология, 1961. – № 2. – С. 213 – 226.
Эллерт А.Х. Историко-географическое описание Томского уезда Г.Ф. Миллера (1734 г.) //Источники по истории Сибири досоветского периода. – Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1988. – С. 59–101.
Holms R.L. Dendrochronological Program Library/ Laboratory of Tree-ring Research. – Tucson: The University of Arizona, 1984. – 51 p.
[34]
Рис. 1. Апсида Спасской церкви Зашиверского острога (1710 г.)
Рис. 2. Юго-западная башня Братского острога (1685 г.)
Рис. 3. Южная башня Казымского острога (1744–1745 гг.)
Рис. 4. Северная башня Казымского острога (1744–1745 гг.)
Рис. 5. Спасская башня Илимского острога (1665 г.)
[35]
Рис. 6. Церковь Казанской иконы Божией Матери Илимского острога (1675 г.)
Примечания:
* Для всех остальных объектов дендрохронологического исследования методика была аналогична
** Нумерация венцов дана в направлении от верхних бревен (1 венец) к полу второго этажа (6 венец).
Воспроизводится по:
Культура русских в археологических исследованиях: междисциплинарные методы и технологии: сб. науч. ст./ под ред. Л.В. Татауровой. – Омск: Издательство Омский институт (филиал) РГТЭУ, 2011. C. 27–35.
|
