ВОЕВОДЫ И ПРИКАЗЧИКИ НЕРЧИНСКОГО И АЛБАЗИНСКОГО УЕЗДОВ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XVII ВЕКА (ИЗ ИСТОРИИ КАДРОВОЙ ПОЛИТИКИ ЦАРСКОЙ АДМИНИСТРАЦИИ В ЗАБАЙКАЛЬЕ И ПРИАМУРЬЕ)

Истории становления сибирской администрации, в частности воеводскому управлению, посвящена обширная литература. Первая специальная работа В. Кулешова о функциях сибирских воевод вышла более ста лет назад (1) . Крупные исследователи В. А. Александров и Н. Н. Покровский посвятили проблемам взаимодействия органов власти и мирских организаций Сибири отдельную монографию (2) . Продолжают выходить новые статьи и монографии по этой тематике (3) .
Несомненно, что наряду с улучшением законодательства и составлением наказов для посылаемых в сибирские уезды, города и остроги воевод и приказных людей, с учетом региональных особенностей, царская администрация пыталась улучшить положение на местах с помощью эффективной кадровой политики. Не случайно, пытаясь не допустить злоупотребления властью, Сибирский приказ менял воевод каждые 2 - 3 года, а в самый большой и отдаленный Якутский уезд первоначально посылали двух воевод.
Однако царская администрация в лице Сибирского приказа далеко не всегда могла вовремя оценить профессиональные качества руководителей, а тем более рядового состава отрядов служилых и "охочих" людей, отправлявшихся открывать и присоединять новые земли. Иначе во главе отряда, посланного в 1643 г. из Якутска на поиски р. Амур, не оказался бы письменный голова В. Д. Поярков, который своим неумелым руководством экспедицией довел служилых людей до людоедства и заложил первый камень в стену непонимания, возникшую вскоре между коренным населением края и русскими землепроходцами (4) . Не возглавил бы Амурский отряд в 1649 - 1653 гг. и Е. П. Хабаров, экспедиция которого первоначально носила частный характер. Однако и после назначения приказным человеком на Амуре, вопреки воеводским инструкциям, Хабаров продолжал жестоко обращаться с местным населением (5) . Для закрепления новых территорий и их населения, платившего ясак, в Сибирском приказе старались назначать на должности воевод и приказных людей наиболее способных и проверенных представителей дворянства и служилого сословия. Им вручались подробнейшие инструкции - наказы, где были детально расписаны их обязанности и запрещенные виды деятельности.
В сентябре 1653 г. присланный с инспекторской проверкой на Амур московский дворянин Д. И. Зиновьев положил конец разбою и грабежам Хабарова и отправил его в оковах в Москву (6) . Однако после почти годичного разбирательства Хабаров, благодаря своим заслугам, не только был прощен, но даже получил чин сына боярского по илимскому списку. Его назначили приказчиком Усть-Киренской волости в Илимском уезде, при этом категорически запретив появляться на Амуре (7) .
В апреле 1652 г. енисейский воевода А. Ф. Пашков доложил своему непосредственному начальнику томскому воеводе М. П. Волынскому (Енисейский уезд входил тогда в Томский разряд) о приведении в русское подданство части эвенков Забайкалья и сообщил о планируемых им действиях. Пашков готовился послать по первой воде на р. Шилку и оз. Иргень отряд из сотни казаков для возведения двух острогов и объясачивания местных тунгусов. Из-за необходимости выдать отправляющимся туда служилым людям жалованье за 1653 и 1654 гг. вперед воевода вынужден был добывать необходимые для этого денежные средства путем спекуляции. В частности, велел продавать присланные из Тобольска 400 ведер государева "горячего вина" (водки. - А. А. ) енисейским выборным кабацким целовальникам не по 3 руб. за ведро, как предписал Сибирский приказ, а по б (8) .
Осенью 1653 г. отряд во главе с сыном боярским П. И. Бекетовым, посланным в Забайкалье по распоряжению Пашкова, достиг оз. Иргень, где казаки заложили Иргенский острог. Пятидесятника М. С. Уразова с отрядом в 10 человек Бекетов послал конным путем "к нелюдцкому князцу Гентамуру на усть Нерчи реки", где они возвели Шилкский острожок(9) . 31 января 1655 г. Уразов, пятидесятник енисейского острога, посланный с соболиной казной в Москву, подал в Сибирский приказ отписку воеводы Пашкова о походе Бекетова в Забайкалье и о мерах по закреплению новых земель за Российским государством. Пашков предлагал поставить государевы остроги также по рекам Зее и Амуру, где, по его словам, "будет другое сибирское государство". При этом, реально оценивая людские ресурсы енисейского уезда, он просил царя "послать в те свои государевы новоприводные земли своих государевых воевод и служилых ратных людей". Что же касается снаряжения, то здесь воевода оказался еще более на высоте, доложив: "А для, государь, той твоей государевы службы суды в Енисейском остроге твоим государевым воеводам и ратным служилым людям зделаны готовы... А каковы, государь, к судам снасти, завозы и подчалы и бечевы для той твоей государевой службы в Енисейском надобны, и тому, государь, послал я, холоп твой, образец"(10) .
Усердие Пашкова не осталось незамеченным, и за скорую и выгодную постройку судов для даурского похода воеводе был пожалован наградной "золотой", его сыну Еремею - "золотая новгородка", а 97 приставам из казаков и других служилых людей, бывших у "судового дела", - по "золотой московке" (11) . Указом от 20 июня 1654 г. Пашков был назначен воеводой "на Амур-реку в Китайской и Даурской землях", а помощником и заместителем стал его сын Еремей (12) . Практика назначения сына в помощники к отцу для подготовки его к дальнейшей самостоятельной деятельности неоднократно применялась и в дальнейшем. В самом конце 1654 - 1655 гг. в Сибирском приказе был составлен пространный "Наказ Афанасию Филипповичу Пашкову на воеводство в Даурской земле". Одной из основных задач Пашкова было "... по сю сторону Шилки-реки на усть Урки-речки, или в Лавкаевых улусех и в Албазине городище, росмотря где пригоже, где не чает приходу воинских богдойских людей поставити острог и всякими крепостями укрепити... А в остроге устроити настоящую церковь, во имя Воскресения Христова, да два предела, Алексея митрополита да Алексея человека Божия, да устроить воеводцкой двор и съезжею избу, и на государевы на всякие запасы анбар, а на зелейную казну земляной погреб, и жилецкие дворы велеть строить". Ему предписывалось "...даурского Лавкая князя с братьею и иных землиц князей и улусных людей... к государевой милости призывать... и ясак с них збирати, против сибирских городов, и держать к тем иноземцам и ко всяким руским людем ласку, и привет, и береженье, а жесточи, и изгони, и насилства никому не чинить, чтоб Даурская земля вперед пространялась". Все служилые люди на Амуре во главе с О. Степановым передавались в подчинение Пашкова (13) . Царский указ предписывал енисейскому воеводе Ивану Акинфову выдать для даурской службы Пашкову "да с ним сыну его Еремею, да сибирским служилым людям, розных городов стрельцом и казаком трем стам человекам" денежное жалованье и "послать в Даурскую землю Тоболские присылки пятдесят пуд пороху, сто пуд свинцу, сто ведер вина горячего, да из Енисейские пахоты восемьдесят четвертей муки ржаной, десять четей круп, толокна тож". Архиепископ Сибирский и Тобольский Симеон должен был выделить Пашкову "к трем церквам антимис" (напрестольный плат с зашитой частицей мощей, на котором освящаются дары. - А. А. ), двух попов и дьякона (14) . Одним из этих священников стал сосланный в Сибирь выдающийся расколоучитель протопоп Аввакум, оставивший красочное описание этой тяжелейшей экспедиции и своего почти семилетнего противостояния с воеводой Пашковым (15) .
18 июля 1656 г. отряд Пашкова на 40 дощаниках двинулся в путь. В составе отряда были 300 служилых людей, набранных по разверстке в 11 сибирских городах, и 120 "охочих, вольных людей", призванных на службу в Енисейске, к которым в Братском остроге, где отряд зимовал, присоединились еще 40 (16) . По-видимому, позже отряд еще не раз пополнялся "охочими людьми", поскольку протопоп Аввакум определяет численность войска в 600 человек, а количество погибших от непосильной работы и голода в "Записке о жестокостях воеводы Пашкова, приложенной к "Первой" челобитной Алексею Михайловичу" - в 500 с лишним человек (17) .
Тем временем в октябре 1656 г. тунгусы (эвенки) сожгли Иргенский, а немногим позже и Шилкинский острог, после чего освоение Забайкалья предстояло начинать практически заново (18) . Действия эвенков, несомненно, были обусловлены крайней жестокостью Хабарова к коренному населению Восточного Забайкалья и Приамурья в ходе экспедиции 1649 - 1653 гг. Поздней осенью 1657 г. отряд Пашкова достиг по рекам Селенге и Хилок оз. Иргень и восстановил Иргенский острог. Однако зимовал отряд, согласно "Житию Аввакума", уже за волоком, очевидно, где-то в районе будущей Читинской слободы. Весной 1658 г. казаки заготовили и связали в плоты "двести сажен острогу" и 8 башен, которые сплавили по рекам Ингоде и Шилке до устья р. Нерча, где возвели Верхний Шилской острог, как его назвал Пашков в отписке 1658 г. (19) , который позже стали именовать Нерчинским.
В начале лета 1658 г. Пашков послал казачьего пятидесятника А. Потапова с 30 служилыми людьми на Амур к О. Степанову с приказом ждать его "ниже Урки в Албазине городище". Однако отряд Степанова не успел присоединиться к Пашкову, поскольку 30 июня 1658 г. на Амуре, ниже устья р. Сунгари был атакован и разгромлен превосходящими силами маньчжуров. В бою погибли 220 служилых людей, а Степанов попал в плен. В итоге Приамурье оказалось потеряно, и до Пашкова добрались лишь 17 человек (20) .
В 1661 г. Пашков послал из Иргенского острога 72 служилых человека и 20 тунгусов во главе со своим сыном Еремеем на "великого государя непослушников на Тунгуские улусы в поход". Предприятие закончилось плачевно: все войско Еремея перебили, а сам он, раненый, неделю блуждал, не в силах найти дорогу (21) .
Тем временем еще 20 октября 1659 г. из Москвы в Якутск была отправлена грамота воеводе М. С. Лодыженскому с приказом о замене Пашкова на воеводском посту в Даурской земле тобольским сыном боярским (22) . Первоначально планировалось сделать новым даурским воеводой московского дворянина Д. И. Зиновьева (23) , уже бывавшего на Амуре с проверкой, но потом от этой идеи отказались. Без малого через год царский указ доставили в Якутск, и 2 октября Ларион Борисов Толбузин, посланный на замену Пашкову, был уже на Тугирском волоке. Оттуда он 5 марта 1662 г. на лыжах добрался до Нерчинского, а 12 мая до Иргенского острога, где находился Пашков. В трех острогах - Нерчинском, Иргенском и Теленбинском, принятых Толбузиным у Пашкова, оказались только 75 служилых людей, а к 1663 г. их осталось всего 46 человек (24) .
Совершенно очевидно, что территория Нерчинского воеводства, реально контролируемая в это время русскими людьми, ограничивалась тогда небольшой частью Восточного Забайкалья. Как известно, земельные площади в XVII в. измерялись не квадратными верстами, а бассейнами рек, числом острогов, зимовий и соответственно количеством собираемого ясака. Этим диктовалось и отношение к территориям администрации Сибирского приказа. Так, вплоть до 1681 г. должность воеводы в Нерчинском уезде была фактически упразднена. Ее занимал приказной человек тобольских детей боярских.
В 1662 - 1667 гг. на этой должности находился Толбузин, обладавший достаточно жестким характером. Так, в 1666 г. по его приказу был сожжен Яравнинский острог, возведенный на поведомственной ему территории служилыми людьми Баргузинского острога, который, в свою очередь, входил в состав Илимского уезда. Он продержал 3 месяца в оковах гонца из цинского Китая князьца Чепчевула (25) . Тем не менее у Толбузина сложились дружеские отношения с протопопом Аввакумом, которого до него притеснял воевода Пашков. Об этом можно судить хотя бы по тому, что он стал кумом Аввакума, согласившись быть крестным отцом его дочери Ксении. Ксения родилась еще при Пашкове, но тот не дал Аввакуму мирра и масла, необходимых для обряда крещения. Возможно, именно благодаря этому родству много позже появилась легенда о том, что первую службу в церкви Албазинского острога, где первым и последним воеводой в 1684 - 1686 гг. был сын Толбузина Алексей, служил протопоп Аввакум. Толбузин дал Аввакуму на дорогу 180 пудов муки, корову и 5 - 6 овец, а в обмен на Кормчую книгу - мужика-кормщика (26) .
В 1668 г. Толбузина сменил тобольский сын боярский Д. Д. Аршинский, прославившийся на этой должности "развитием международных связей". В декабре 1669 г. и в апреле 1670 г. он принимал гонцов с посланиями императора Канси, требовавшего выдать цинским властям временно уходившего в маньчжурское подданство эвенкийского князя Гантимура. В ответ на это Аршинский послал к императору дипломатическую миссию из шести человек по главе с казачьим десятником И. Миловановым. Задачей миссии было доведение до сведения императора "наказной памяти" Аршинского, где он предлагал Канси вступить в русское подданство (27) . Исследователи до сих пор не пришли к единому мнению, что же побудило Аршинского так поступить. В. С. Мясников считает, что он "решил перехватить дипломатическую инициативу, сделать шаг, который в свою очередь заставил бы цинскую дипломатию искать выход" (28) . В обязанности сибирских воевод входили, конечно, по справедливому заключению Н. Н. Покровского, "ограниченные дипломатические функции", касавшиеся "регулирования пограничной торговли" (29) . Вступать в дипломатические отношения такого уровня можно было только имея полномочия для посылки посольства, как прибывший на Амур с инспекционной проверкой Зиновьев, или с наказом, подобным тому, какой получил в 1655 г. Пашков (призвать "Богдойского Андрикана и никанского царей" в русское подданство). Однако и Пашкову было предписано, отправляя посланцев в чужие земли, давать устный наказ без какого бы то ни было письма (30) . Не случайно Аршинский не рискнул сообщить о своих действиях в Москву, но тем не менее скоро попал в опалу (31) .
В 1674 г. на его место был назначен тобольский сын боярский П. Я. Шульгин. Он начал с того, что послал своего сына, который, очевидно, был его "товарищем" (помощником), со служилыми людьми в поход и "Табунуцких Мунгальских тайшей погромил", едва не спровоцировав войну (32) . В дальнейшем Шульгин переключился на более безопасные способы обогащения: взятых в аманаты бурятских князьков отпускал за большой выкуп, а пришедших с ясаком грабил, закупал зерно и гнал из него водку, варил пиво, которые продавал служилым людям, из-за чего цены на хлеб немыслимо поднялись, поощрял игру в "зернь", обирал рядовое население и даже вздернул на дыбу и хотел пытать огнем основателя Албазинского Спасского монастыря иеромонаха Гермогена, вымогая у него деньги. В конце концов доведенные до отчаяния служилые люди отстранили в 1676 г. Шульгина от власти и до государева указа выбрали в управляющие острогом нерчинского сына боярского Г. И. Лоншакова и десятника И. И. Астраканцова33 . В архиве Санкт-Петербурского института истории РАН хранится обширное "Судное дело о Нерчинском воеводе Павле Яковлевиче Шульгине, обвиняемом во многих преступлениях" (34) .
В 1676 г. на должность приказного человека в Нерчинск вновь был назначен Л. Б. Толбузин, что в практике сибирской администрации явилось беспрецедентным случаем. Толбузин и его сын получили в Тобольске вооружение для даурских острогов и 29 июля отплыли на дощанике в Нерчинск. Однако в пути Толбузин умер, и приказным в Нерчинске стал его сын Алексей (35) . Он хорошо зарекомендовал себя в этой должности и занимал ее до 1681 г. В 1684 г. А. Л. Толбузин был назначен первым и последним воеводой образованного в 1682 г. Албазинского уезда.
В апреле 1681 г. на должность нерчинского воеводы заступил стольник Ф. Д. Воейков с "товарищем" сыном Андреем. Возобновление воеводского управления в Нерчинском уезде, по-видимому, было связано со значительным увеличением его территории (в его состав вошло Приамурье до левого притока Амура р. Бурея), а также с нарастающей военной угрозой со стороны маньчжурского Китая. Новый воевода энергично взялся за хозяйственное освоение уезда. Он активно продолжил начатые предшественниками поиски серебряной руды и в 1681 г. возвел в 10 верстах от открытого месторождения Аргунский острог (36) . Особенно Воейков преуспел в опытных посевах пшеницы, овса, ячменя и гречихи вблизи Нерчинска. Первые успехи в земледелии там были достигнуты еще при Пашкове, но потом, по словам Воейкова, "извели хлеб Нерчинские приказщики Ларион Толбузин с товарищи своим нерадением" (37). Кроме того, он сумел распространить свою власть на Албазинский острог, который управлялся выборными приказчиками. С этой целью Воейков послал туда сначала енисейского сына боярского Я. Евсеева (38) , а затем своего сына Андрея, под руководством которого весной 1682 г. был возведен новый острог (39) . Напомню, что Албазинский острог являлся единственной в Сибири крепостью, возведенной без разрешения царской администрации. Он был построен в 1665 - 1666 гг., когда на верхний Амур бежала группа казаков, промышленных людей и крестьян во главе с Н. Р. Черниговским. Эти люди убили на Лене, в устье р. Киренги, жестоко обращавшегося с ними илимского воеводу Л. А. Обухова. Царь Алексей Михайлович заочно приговорил Черниговского "с детьми и товарищами" (17 человек) к смертной казни, а 46 человек - к наказанию кнутом и отсечению руки. На Амуре бежавшие от наказания люди поставили острог, завели пашню и с 1667 г. начали собирать ясак с местного населения, который через Нерчинск отправляли в Москву. Сибирская администрация по достоинству оценила эти действия. По новому указу царя 1672 г. Черниговский с товарищами были прощены и поверстаны на службу в Албазинском остроге (40) . Единственный в истории Сибири "воровской" острог стал государственным. В 1674 г. он со всем казенным имуществом перешел от выборного приказчика Н. Р. Черниговского к официально назначенному приказному сыну боярскому С. Вешнякову (41) . Однако вскоре выборность приказчиков в Албазине была восстановлена. Уже в январе 1675 г. Нерчинский воевода Шульгин послал "Память в Абазинский острог приказному человеку Никифору Черниговскому" с требованием вернуть на пахоту крестьян, переведенных им в острог, и выдать им посевного зерна (42) . По-видимому, вскоре Черниговский умер, поскольку его имя исчезло из приказной документации, и с января 1676 г. его место занял Ф. Евсеев (43) . В марте 1677 г. в качестве албазинского выборного казачьего приказчика фигурирует Г. Фролов, а в 1678 г. - нерчинский сын боярский Г. Лоншаков (44) . Весной 1682 г. между албазинскими казаками и воеводой возник конфликт из-за того, что они самовольно поверстали в казаки 99 "гулящих людей" (их стало 200 человек) и требовали жалования на всех. Воейков платить не стал, и тогда албазинцы отказались отдать ему свой ясак. В конце концов воевода занял 300 руб. у торговых людей в Албазине и добавил 200 руб. своих денег, тем самым рассчитавшись с албазинцами, которые в свою очередь сразу же вручили ему ясак. Албазинские казаки просили Воейкова оставить у них воеводою своего сына, но он категорически отказался. Тогда казаки заявили, что нерчинских детей боярских и казаков "на приказ" в Албазин не примут и попросили разрешить им выбирать приказчика из своей среды. С разрешения воеводы приказчиком стал казачий десятник И. Войлошинков (45) , который в дальнейшем фигурировал под фамилией Семенов, по-видимому, образованной от имени его отца. А. П. Барсуков ошибочно полагал, что это разные лица (46) . В декабре того же 1682 г. Ф. Д. Воейков жаловался в отписке своему начальнику енисейскому воеводе А. П. Салтыкову, что албазинский приказной человек И. Семенов "с товарищи" ему не подчиняется. Тем не менее он оставался на этой должности вплоть до прибытия в Албазин воеводы Толбузина (47) . В 1683 г. Воейков был обвинен албазинскими служилыми людьми в категорически запрещенной торговле самогоном, натравливании на казаков крестьян и в итоге смещен (48) .
В феврале 1684 г. Нерчинским воеводой стал стольник И. Е. Власов, который до этого с 1681 г. был первым воеводой новообразованного Иркутского уезда. 29 мая 1684 г. он послал в Албазинский уезд его первого и последнего воеводу Толбузина, который начал свою деятельность со следствия о злоупотреблениях воеводы Воейкова и его сына (49) . В июне 1685 г. Толбузин руководил обороной осажденного маньчжурами Албазинского острога и капитулировал под давлением их превосходства в силе и вооружении. В июле в Нерчинск прибыл специально сформированный в Тобольске для защиты даурских острогов шестисотенный полк во главе с енисейским сыном боярским Афанасием Бейтоном, часть которого Власов тотчас отправил на албазинское пепелище. Осенью того же года под руководством Толбузина там был возведен новый острог, но уже не тыновый, а единственный в Сибири дерево-земляной, бастионного типа. Где он успел обучиться европейскому фортификационному искусству - пока неизвестно. Острог успешно выдержал новую осаду маньчжурских войск в 1686 - 1687 гг., однако Толбузин этого уже не увидел. На пятый день осады воевода был смертельно ранен ядром, залетевшим в бойницу башни, из которой он наблюдал за противником (50) .
Власов активно занимался поиском серебряной руды в старинных рудниках по берегам р. Аргунь. Об их существовании Нерчинскому приказчику Аршинскому служилые люди доложили еще в 1669 г. При Шульгине в 1673 г. была осуществлена пробная выплавка металла, но серебра тогда выделить не удалось. Начиная с 1684 г. добытая по приказу Власова руда регулярно переправлялась в Москву. Однако первая удачная выплавка 13.5 золотников серебра осуществилась именно в Нерчинске 29 июля 1687 г. прапорщиком Лаврентием Нейтаром, прибывшим в Забайкалье с посольством Ф. А. Головина. 16 декабря 1688 г. это серебро доставили в Сибирский приказ, где мастер Я. Г. Галкин произвел опытные плавки, после чего дело о Нерчинском месторождении было передано из Сибирского приказа в Стрелецкий и принято решение об основании на р. Серебрянке, впадающей в р. Аргунь, "рудокопного" завода. С этой целью в 1688 - 1689 гг. выделялись люди и деньги (51) . Дело с основанием затянулось, но в конце концов в 1704 г. первый в России сереброплавильный завод открылся.
В августе 1689 г. у стен Нерчинска велись русско-маньчжурские дипломатические переговоры. Русскую делегацию возглавлял великий и полномочный посол, окольничий Ф. А. Головин, которого вблизи Нерчинска 7 августа встретил во главе отряда из 200 служилых людей и 300 ясачных тунгусов сын воеводы П. Власов (52) . Воевода И. Е. Власов был вторым послом. В это трудное для русского населения Забайкалья и Приамурья время маньчжурам удалось сосредоточить под Нерчинском 12-тысячную армию, которым Головин мог противопоставить лишь 2 434 человека служилых людей, набранных в сибирских городах и уездах (53) , и отряд ясачных тунгусов. Ввиду этого, В. С. Мясников образно назвал переговоры "мирной конференцией под жерлами пушек" (54). Тем не менее, хотя российской делегации и пришлось пойти на территориальные уступки в Приамурье, 29 августа 1689 г. переговоры завершились заключением первого русско-китайского Нерчинского договора. Совершенно очевидно, что не последнюю роль в пресечении Головиным попыток маньчжуров выторговать себе никогда не принадлежавшую им территорию Забайкалья сыграло то обстоятельство, что Албазин продолжал оставаться русским, а также позиция возглавлявшего местных эвенков князя П. П. Гантимурова. В отличие от бурят и онкотов он не перешел на сторону маньчжуров и твердо придерживался русского подданства. Его отец, князь Гантимур, возглавлял большинство эвенков Восточного Забайкалья и первым в 1651 г. принял русское подданство. В 1684 г. Гантимур с сыном приняли православие, получив в крещении имена Петра и Павла. В 1685 г. они ездили в Москву представляться царям Иоанну и Петру Алексеевичам. Петр Гантимуров в пути умер в Нарыме, а Павел и его сын Чекулай, получивший в крещении имя Василий, были щедро награждены и записаны в московские дворяне с сохранением княжеского титула. Позднее П. П. Гантимуров был пожалован чином стольника (55).
В феврале 1690 г. из Москвы были доставлены специально отчеканенные золотые наградные монеты для участников переговоров и всех находившихся там служилых людей. Посол, окольничий Ф. А. Головин, получил золотой в 8 золотых, Власов - в 6 золотых, три полковника по золотому в полтора золотых, а дьяк С. Корницкий, восемь стольников и князь Гантимуров по "одинарному золотому". Остальные служилые люди в зависимости от ранга получили золотые, полузолотые и золоченые копейки (56). На одной стороне каждого такого наградного знака был изображен государственный герб, а на другой выбита надпись: "Божиею милостию великие государи цари и великие князи Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич и великая государыня, благоверная царевна Софья Алексеевна, всея Великия, Малыя и Белыя России самодержцы" (57) . Тогда же воеводу Власова сменил полковник Ф. И. Скрипицин из окружения посла Головина (58) . В феврале 1691 г. Власов был принят в Москве царями Иоанном и Петром, которые объявили ему свое "милостивое слово" за "службу в Даурской земле" и за "особенное радение при заключении мирного договора с Китайским государством" (59) . Позднее он был пожалован в думные дворяне.
Таким образом, можно заключить, что в Нерчинском и Албазинском уездах, включавших большую часть Забайкалья и Приамурья, в критический для этих территорий период на должности воевод назначались опытные администраторы и достойные люди - И. Е. Власов и А. Л. Толбузин. Исполнявший обязанности воеводы в Албазине после гибели Толбузина А. И. Бейтон также оказался на высоте своего положения. Пруссак по происхождению, он служил в России с 1654 г., а в середине 1660-х гг. перешел в православие и принял русское подданство. Под руководством Бейтона крепость в 1686 - 1687 гг. выдержала тяжелейшую осаду маньчжурских войск (60). Его воинской биографии посвящена статья А. С. Зуева (61) . Добавлю, что в 1685 г. Бейтон попал в Забайкалье не впервые. Еще в 1666 г., будучи служилым человеком енисейского острога, он был направлен из Иркутска в Селенгинский острог в качестве толмача для перевода с тунгусского, бурятского и монгольского языков (62). Следовательно, он был поставлен во главе сформированного в сибирских городах шестисотенного даурского полка и направлен в Приамурье не только как опытный военный, но и как человек, знающий языки и знакомый с местными условиями. В 1697 г. Бейтон за свои заслуги был произведен в дворяне по самому привилегированному московскому списку (63).
Примечания
1 Кулешов В. Наказы Сибирским воеводам в XVII веке. Исторический очерк. Белград, 1894.
2 Александров В. А., Покровский Н. Н. Власть и общество. Сибирь в XVII в. Новосибирск, 1991.
3 Покровский Н. Н. Правительственная административная вертикаль и органы местного сибирского самоуправления в Московской Руси // Закономерности социального развития: ориентиры и критерии моделей будущего. Ч. 2. Новосибирск, 1994; Вершинин Е. В. Воеводское управление в Сибири (XVII в.), Екатеринбург, 1998; Машанова Л. В. Воеводская власть и органы местного самоуправления в Сибири в XVII в. // Преподавание истории в школе. 2000. N5; Ананьев Д. А. Система воеводского управления в освещении историков-сибиреведов // Сибирь в XVII-XX веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999 - 2000 гг. Новосибирск, 2002.
4 Дополнения к актам историческим, собранные и изданные археографической комиссией (далее - ДАИ). Т. 3. СПб., 1848. С. 53 - 54, 58 - 60; Колониальная политика Московского государства в Якутии XVII в. Сборник архивных документов. Л., 1936. С. 46.
5 Полевой Б. П. Известная челобитная С. В. Полякова 1653 г. и ее значение для археологов Приамурья // Русские первопроходцы на Дальнем Востоке в XVII-XIX вв. (Историко-археологические исследования). Т. 2. Владивосток, 1995. C. 31-47.
6 Там же. С. 15, 25 - 26.
7 Сафронов Ф. Г. Ерофей Хабаров. Хабаровск, 1983. С. 69 - 70.
8 ДАИ. Т. 3. С. 344 - 345.
9 Изгачев В. Г. Читинское плотбище в XVII веке (исторический очерк) // Общественные и исторические науки. Вып. 10. Чита, 1966. С. 58; Крадин Н. П..Тимофеева М. Ю. О дате основания Нерчинского острога // Вопросы истории. 1988. N 1. С. 172 - 173.
10 Сборник документов по истории Бурятии. XVII век. Вып. 1. Улан-Удэ, 1960. С. 205 - 206.
11 Оглобин Н. Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 - 1768 гг.). М., 1900. С. 344.
12 Наказ Афанасию Филипповичу Пашкову на воеводство в Даурской земле 1655 // РИБ. Т. 15. СПб., 1894. С. 5; Русско-китайские отношения в XVII веке. Материалы и документы. Т. 1. 1608 - 1683. М., 1969. С. 199.
13 Наказ Афанасию Филипповичу Пашкову... С. 5, 8 - 9.
14 ДАИ. Т. 4. СПб., 1851. С. 40-41.
15 Житие Аввакума и другие его сочинения. М., 1991. С. 40 - 50.
16 Малышев В. И. Две заметки о протопопе Аввакуме // Из истории русских литературных отношений XVIII-XX веков. М.; Л., 1953. С. 395 - 399; Сборник документов по истории Бурятии. С. 214, 215; Леонтьева Г. А. К вопросу об образовании постоянного служилого населения в Восточной Сибири во второй половине XVII - начале XVIII вв. (Нерчинский уезд) // Вопросы истории социально-экономической и культурной жизни Сибири и Дальнего Востока. Вып. 2. Материалы научной конференции. Новосибирск, 1968. C. 41.
17 Житие Аввакума... С. 44, 88.
18 Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири. М., 1960. С. 326.
19 Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 1. С. 235.
20 ДАИ. Т. 4. С. 176 - 177, 260 - 261; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 1. С. 234 - 235; 238 - 241.
21 ДАИ. Т. 4. С. 261; Житие Аввакума... С. 48 - 50.
22 ДАИ. Т. 4. С. 177 - 178.
23 Бороздин А. К. Протопоп Аввакум. Очерк из истории умственной жизни русского общества в XVII веке. Приложения. СПб., 1898. С. 135 - 136.
24 ДАИ. Т. 4. С. 272, 320, 324 - 325.
25 Там же. Т. 6. С. 44, 364; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 1. С. 277, 279.
26 Житие Аввакума... С. 51.
27 ДАИ. Т. 6. С. 41 - 45; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 1. С. 270 - 271.
28 Мясников В. С. Империя Цин и русское государство в XVII веке. М., 1980. С. 123.
29 Покровский Н. Н. Указ. соч. С. 22.
30 Наказ Афанасию Филипповичу Пашкову... С. 15 - 16; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 1. С. 201 - 202.
31 Мясников В. С. Империя Цин и русское государство... С. 128, 140.
32 ДАИ. Т. 6. С. 353 - 354.
33 Там же. Т. 7. С. 371 - 374.
34 Санкт-Петербургский филиал ИРИ РАН (далее - ПФ ИРИ РАН), ф. 96, д. 42, л. 22.
35 Древняя Российская Вивлиофика. Изд. 2. Ч. III. M., 1788. С. 226 - 227; ДАИ. Т. 8. С. 95.
36 РГАДА, ф. 1142, д. 19, л. 23.
37 ДАИ. Т. 8. С. 345 - 346.
38 РГАДА, ф. 1142, д. 20, л. 1.
39 Паршин В. Поездка в Забайкальский край. Ч. 2. Приложение. М., 1844. С. 145 - 147.
40 ДАИ. Т. 8. С. 275 - 276.
41 Паршин В. Указ. соч. С. 138.
42 ПФ ИРИ РАН, ф. 96, д. 24, л. 1.
43 Там же, ф. 96, д. 38, л. 1; Паршин В. Указ. соч. С. 157 - 158.
44 ПФ ИРИ РАН, ф. 96, д. 43, л. 1; Паршин В. Указ. соч. С. 143 - 144; ДАИ. Т. 8. С. 95.
45 ДАИ. Т. 8. С. 348 - 349; Т. 12. С. 3-4.
46 Барсуков А. П. Списки городовых воевод и других лиц воеводского управления Московского государства XVII столетия. СПб., 1902. С. 3.
47 ПФ ИРИ РАН, ф. 96, д. 51, л. 11; ДАИ. Т. 9. СПб., 1865. С. 215; Т. 12. С. 227 - 232, 234 - 237.
48 ДАИ. Т. 12. С. 4 - 6.
49 Там же. С. 2 - 8.
50 Там же. Т. 10. СПб., 1867. С. 253, 265; Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. 1686 - 1691. М., 1972. С. 108.
51 Трошин А. К. Иван Евстафьевич Власов воевода-рудознатец XVII в. М., 1963. С. 16, 29 - 34; Изгачев В. Г. Из истории промышленности Забайкалья: Строительство первого Аргунского сереброплавильного завода в XVII в. //Ученые записки Читинского пединститута. Вып. IX. Чита, 1963. С. 12 - 1 А.
52 Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 494.
53 РГАДА, ф. 214, стлб. 965, л. 144.
54 Мясников В. С. Договорными статьями утвердили. Дипломатическая история русско-китайской границы XVII-XX вв. М., 1996. С. 112 - 121.
55 Artemyev A.R. The Gantimurov Princes in Russian service // Journal de la Societe Finno-Ougrienne. Vol. 84. Helsinki, 1992. P. 7 - 8; Артемьев А. Р. России верное служение (Род князей Гантимуровых) // Забытые имена. История Дальнего Востока в лицах. Вып. 1. Владивосток, 1994. С. 47-49; его же. Формирование региональной элиты в имперской России на примере эвенкийских князей Гантимуровых в Забайкалье (вторая половина XVII - начало XX вв.) // Пути познания истории России: новые подходы и интерпретации. М., 2001. C. 145 - 147.
56 Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 787.
57 Спасский И. Г. "Золотые" - воинские награды в допетровской Руси // Труды Государственного Эрмитажа. Т. 4. Нумизматика. Вып. 2. 1961. С. 130.
58 Русско-китайские отношения в XVII веке. Т. 2. С. 619.
59 Собрание государственных грамот и договоров. Ч. 4. М., 1828. С. 625.
60 Артемьев А. Р. Новые материалы о героической обороне Албазинского острога в 1685 и 1686 - 1687 гг. // Вестник ДВО РАН. 1993. N 4 - 5; его же. Останки непогребенных защитников Албазинского острога // Российская археология. 1996. N 1; его же. Из истории героической обороны Албазинского острог от маньчжуров // Проблемы Дальнего Востока. 1996. N 3; е г о же. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII-XVIII вв. Владивосток, 1999. С. 107 - 115.
61 Зуев А. С. Забытый герой: штрихи к биографии Афанасия Ивановича Бейтона // Немецкий этнос в Сибири: альманах гуманитарных исследований. Вып. 2. Новосибирск, 2000.
62 ДАИ. Т. 5. СПб., 1855. С. 52.
63 РГАДА, ф. 214, кн. 1222, л. 76об. -77.