Хотя демографическая статистика в ее различных разновидностях — фискальные, фискально-имущественные, фискально-статистические исчисления подданных того или иного государства имеет тысячелетнюю историю (самый типичный пример — римские цензы), применительно к Руси очень мало сведений, были ли какие-либо упорядоченные, организованные государством переписи населения до монголо-татарского нашествия.
В Киевской Руси первым государственно-политическим актом, имеющим косвенное отношение к демографической статистике, возможно, было установление княгиней Ольгой уроков (твердо установленных размеров дани) после подавления восстания древлян. Хотя нет никаких данных, что при этом проводились какие-то переписи, учет численности населения подвластных Киеву племен (скорее всего, размер дани определялся исходя из приблизительного количества населения), но это, во всяком случае, является первым примером упорядочения сбора налогов с населения. Сбор налогов (дани, ясака и пр.) всегда тесно связан с демографической статистикой. В первую очередь для его организации и начинали проводить первые переписи населения в рабовладельческом и феодальном государстве.
По мнению И.Н. Миклашевского, трудно сказать, «...были ли производимы какие бы то ни было переписи на Руси до татарского нашествия. Если они и проводились, то, вероятно, имели характер инвентарных описаний и, во всяком случае, касались лишь небольших районов»¹. Тем не менее отдельные глухие упо-[4]минания об акциях, похожих на переписи населения, встречаются в период феодальной раздробленности на Руси (до монголо-татарского нашествия) в местных летописях (например, Новгородской).
Важным этапом в развитии демографической статистики на Руси явился период так называемого татарского ига. Дело в том, что завоеватели, монголо-татары, испытывали насущную потребность в строгом учете подвластного им населения с целью оптимизации и максимального увеличения сбора дани. И.Н. Миклашевский насчитывает 4 переписи Руси татарами: в 1245, 1259, 1273 и 1287 годах, добавляя, что каждая из переписей касалась лишь одной из территорий тогдашней Русской земли, то есть ни одна из них не была всеобщей. К этому же периоду историки относят первое прикрепление к земле ее обитателей: во время производства татарских переписей запрещалось без разрешения переходить с одного места на другое. Когда после 1287 г. татарские чиновники перестали сами приезжать для производства переписей, эта функция была возложена на русских князей.
Таким образом, организация более или менее всеобщих переписей населения на Руси происходит от татар, и последующие переписи населения в Московском государстве суть наследники этих татарских переписей. Вначале, с конца XV в., в Московском государстве проводились так называемые «писцовые» переписи, предметом описания в них прежде всего была земля, а уже во вторую очередь население. Затем, в 1620 — 1640-х гг., их сменили «подворные» переписи, фиксировавшие количество дворов, но не все население (как правило, в реестр заносился только хозяин двора). И только Петр I в 1718 г. установил новый порядок, введя так называемые «ревизии» — переписи всего податного населения, которые были тесно связаны с введением в России революционно нового для тех времен налога — подушной подати.
Подобно тому как монголо- татары, придя на Русь, тут же принялись за дело статистического учета населения для упорядочения сбора дани, так и русские люди, закрепляясь на бескрайних сибирских пространствах, взялись за дело систематически. С первых своих шагов по Якутской земле они привнесли в патриархальный уклад жизни аборигенов ясачный гнет и террор при непослушании, но и эти террор и гнет были систематическими. «Каждая казенная копейка должна быть учтена». Якуты, эвенки, юкагиры и прочие местные народы с удивлением должны были знакомиться с не виданными ими доселе методами государственной организации, бюрократии и статистики, что само по себе порой на раннем этапе русско-якутских взаимоотношений вызывало подозрительность и недоверие последних. Вспомним, например, как уговаривал один из якутских князцов П.П. Головина не начинать так скоро перепись якутов: «У якутов, де, ум худ, и от письма они боятца»². Головин их не послушал и спровоцировал этим восстание якутов.
Если самый первый небольшой отряд казачьего атамана Ивана Галкина летом 1631 г. привел в подданство лишь пять князцов и, собрав ясак, отплыл по Лене, то енисейский сотник Петр Бекетов на следующий год взялся за дело более основательно. С отрядом, первоначально насчитывавшим лишь около 30 казаков, за лето, осень и зиму к марту 1633 г. он сумел объясачить свыше 30 крупных, средних и мелких князцов Центральной Якутии и составил список 35 «подгородных» родов, которым пользовались в дальнейшем все воеводы и в гораздо более позднее время. Таким образом, в самой первой ясачной книге Якутии, составленной П. Бекетовым в 1633 г., оказалось 32 ясакоплательщика. Это князцы, обязавшиеся вносить ясак за себя и своих родичей. С этого и берет начало статистика в Якутии.
В обширной литературе, посвященной событиям XVII в., нам приходилось встречать исторические параллели, говоря конкретно, сравнения действий отряда П. Бекетова с мексиканским походом горсточки отчаянных смельчаков во главе с Фернандо Кортесом. Сравнения эти имеют право на существование, хотя конечно, обстановка в Мексике 1519 г. и Сибири XVII в. имеют мало общего. Так, известно, что Кортес использовал в своей борьбе против царя ацтеков Монтесумы другие индейские племена, недавно покоренные ацтеками и ненавидевшие последних как своих поработителей; из этих племен Кортес формировал целые армии. Ничего похожего в Якутии, да и вообще в Сибири XVII в. мы не наблюдаем. После разгрома Сибирского ханства в конце XVI в. на всей огромной территории Сибири не осталось ни одного государства, а «племенной мир», по определению, не был готов к серьезному сопротивлению государственной [5] машине. Необходимо еще отметить, что покорение Сибири для России, может быть, не по своей стратегической важности (особенно с расчетом на перспективу), но по отвлечению сил, по затраченным усилиям и средствам являлось лишь малозначительным эпизодом по сравнению с происходившими в это время войнами на западных границах. В это время происходили две русско-польские войны (1632—1634 и 1654—1667), причем в 1656— 1661 гг. России пришлось воевать на два фронта — еще и против шведов, итогом этих войн было присоединение Левобережной Украины; русско-турецкая война 1676— 1681 гг.; война с Крымским ханством (1687—1689); русско-турецкая война 1695—1700 гг. и т.д. Всего в XVII в. Россия вела 7 официальных войн против иностранных государств со средней продолжительностью в 6 лет, т.е. почти половину века провела в состоянии войны; в это число не включаются, например, бесконечные набеги крымских татар на русские владения.
Когда в начале XVI в. испанцы впервые ступили на землю нынешней Мексики, то наиболее образованные из ацтеков, в частности, их жрецы, да и сам Монтесума, были поражены внешним обликом пришельцев. И не потому, что испанцы были разительно не похожи на индейцев. Дело в том, что согласно легендам ацтеков, за пару столетий до описываемых событий, на корабле или плоте к ним прибыл один человек, как две капли воды похожий на Кортеса (рыжебородый, длинноволосый и голубоглазый), которому они были обязаны своими знаниями в агрикультуре и других областях, который дал им совершенное политическое устройство... Когда по прошествии определенного времени этот человек покинул земли ацтеков, они стали поклоняться ему как богу. В этом, быть может, главная причина фантастической победы горстки испанцев над империей ацтеков.
У якутов такой легенды не было, но все равно по понятным причинам аборигены Сибири должны были относиться к пришельцам с удивлением, опаской и пиететом. Попробуем поставить себя на их место. На их землю пришли какие-то непонятные существа, похожие на людей, закованные в железо, огромного роста, по внешнему облику для тогдашних северо-азиатов, никогда не видевших белого человека, можно сказать уродливые (или похожие на инопланетян), говорящие на непонятном наречии и вдобавок ко всему громыхающие «молниями». Да люди ли это? Может быть, это сами боги спустились с небес (либо, напротив, черти!) — с богами, равно как и с чертями, как известно, людям бороться бесполезно...
Но все же не следует так упрощенно представлять дело, что якуты, увидев русских, поразились, раскрыли рты от изумления и тут же добровольно сдались. Тезис о «мирном», тем более «добровольном» присоединении народов Сибири давно уже развенчан историками, и одним из первых это сделал такой авторитет, как Ф.Г. Сафронов. В своих трудах, вышедших уже после падения советской власти (в 90-е гг.), он показал, что при первых попытках сбора ясака отрядом П. Бекетова практически во всех главных волостях Центральной Якутии не обошлось без кровопролития, так как якуты без понимания встретили призывы воеводы стать под «государеву руку». Так, батулинский князец Ногуй «почал ставить государское величество ни во что и всякие непотребные словеса почал говорить про государское величество»³. Конечно, дело дошло до вооруженного столкновения. В Дюпсинской волости князца Оспека якуты оказали организованное военное сопротивление, людям Бекетова пришлось брать приступом их острожки. Один из них казаки взяли, убив 20 чел., но остальные не сдавались. Бекетов, как истинный воин своего времени, действовал брутально — приказал зажечь эти острожки. В огне погибло человек 90 — почти все, «только 3 бабы выбежали»⁴. Другой князец, после некоторых колебаний согласившись заплатить ясак, извинился за свое упрямство, объяснив это тем, что он просто «ничего раньше не слышал про русского царя».
После П. Бекетова, которому платили ясак 32 князца, количество ясакоплательщиков постепенно увеличивалось, поскольку в ясачные книги стали вносить не только князцов. По данным С. Патканова, в Сибири XVII в. счет по большей части велся на «луки»⁵. «Лук» — это лучник, воин, а иначе говоря, взрослое работоспособное мужское население. В ясачной книге 1641 г., составленной, видимо, приказчиком Ленского острога Парфеном Ходыревым, значится уже 737 «луков»⁶. С. Патканов утверждает, что и в первой половине XVIII в., во время первых трех ревизий, учитывали «луки», и только спустя некоторое время — все души мужского пола, к этому вопросу [6] мы обращались в статье, посвященной переписям XVIII в.⁷
Первый якутский воевода П.П. Головин пошел дальше своих предшественников и затеял грандиозное по тем временам предприятие — перепись всех людей и скота в подгородных улусах. Об этой переписи написана обстоятельная статья профессора В.Н. Иванова «Перепись 1642 г. в Якутском уезде и ее роль в ясачном обложении» в сборнике «Якутский архив» (Якутск, 1964). Головин пытался упорядочить взимание ясака и привязать его к имущественному положению той или иной семьи, поэтому сведения, собираемые переписчиками по приказу воеводы, включали в себя также количество скота и остального имущества. Смелая для того времени идея переписи еще не окончательно замиренных якутов является плодом «самостоятельного творчества» Головина, действовавшего по своему усмотрению, без приказов из центра. Хотя, конечно, он руководствовался в первую очередь насущными нуждами управления подвластной ему территорией. Составленные в ходе переписи новые, подробные ясачные книги послужили основанием для ежегодного взимания твердо установленного ясачного оклада. Для современных историков и демографов именно они являются единственным источником для изучения народонаселения Якутии вплоть до второй четверти XVIII в.
Ретроспективно можно утверждать, что П.П. Головин достиг своей цели и, конечно, его начинание было по тем временам прогрессивным, но методы, которыми он его проводил в жизнь, навсегда «прославили» имя Головина в памяти потомков. Этот человек, после скромной должности письменного головы в Москве неожиданно ставший вершителем судеб тысяч людей, полновластным хозяином огромной территории Якутского уезда, олицетворяет собой образ средневекового сатрапа-самодура в самом худшем его варианте. Свирепость, упрямство, своеволие, «личные амбиции превыше всего», наконец, порочность и корыстолюбие — и все это в гипертрофированных масштабах. Многие считают его виновником восстания якутов. Но он себя таковым не признавал и говорил, что все дело «в измене». Изменивший ему, просто не согласный с ним, безразлично кто, русский или якут, — тот вне закона. Одно только перечисление способов пыток, которыми истязал Головин «изменников», занимает чуть ли не полстраницы в сборнике «Колониальная политика Московского государства в Якутии»⁸. «До бога высоко, до царя далеко» — любил приговаривать Головин, когда учинял свои безобразия. «Правда моя в Сибири, что солнце в небесах сияет!» — горделиво похвалялся он. Но все же настигла его справедливая кара: царь снял его. Головин был отозван из Якутска и угодил под суд. Первый якутский воевода, такая одиозная личность, которого проклинали на чем свет стоит и русские, и якуты, навсегда исчез с горизонта Якутии. Но память о нем в народе сохранилась вплоть до конца XIX в.
Теперь остановимся несколько подробнее на причинах и ходе восстания 1642 г. Воевода Головин, приняв волевое решение, даже не попытался, говоря по-современному, пропагандировать, «пропиарить» свою идею переписи в улусах, объяснить якутам ее предназначение. Это доказывает, что он был плохим, недальновидным администратором. Против такой скоропалительной переписи были не только князцы, но и младший воевода М. Глебов и многие казаки. В Ленском остроге образовалась целая антиголовинская и антипереписная «партия». Поразительно, что П. Головин, по всей видимости, не имел уважения ни к кому, кроме своей персоны, потому что подверг истязаниям даже М. Глебова, дьяка П. Филатова, а также многих казаков, обвиняя всех скопом в саботаже его инициатив и сочувствии к восставшим якутам.
Тем временем восстание набирало обороты. Наиболее враждебно настроенные к русским якутские князцы распространяли слухи, что перепись производится, чтобы отобрать у якутов весь скот. В улусах произошли убийства русских переписчиков. Единства среди якутов не было. Не все из князцов поддержали идею восстания, но тем не менее силы собирались. Вскоре конное войско общеякутского ополчения осадило острог.
Блокированная в Якутском остроге небольшая кучка русских продолжала отстреливаться, жестоко страдая от холода, голода и цинги. Недалек был тот час, когда бы Якутск пал. Но тут якуты неожиданно ушли.
Решающей здесь, пожалуй, оказалась позиция намского тойона Мымака Намова, который был изначально против восстания и даже во время него продолжал тайно сноситься с русскими, информируя их обо всем. Говоря современным агентурно-дипломатическим языком, он вел «двойную игру».
[7] Мымак считал идею восстания в корне неверной, способной впоследствии вернуться к зачинщикам бумерангом: «Что толку с того, что мы убьем сейчас эту жалкую кучку? Потом неизбежно придут другие русские, за дело возьмутся серьезно и всех нас перебьют».
Мымака можно понять хотя бы потому, что Намская волость расположена в непосредственной близости от Туймаады и в случае неудачи восстания репрессии воеводы обрушились бы в первую очередь на нее. К тому же намская община традиционно была враждебно настроена по отношению к кангаласцам Тыгына (что повелось еще со времен Элляя), и когда появились русские, намцы стали считать их скорее не врагами, а своими союзниками в борьбе против Тыгына. Намцы и впоследствии не раз доказывали свою лояльность и преданность русским властям.
Эпизод с Мымаком показывает, что и в первой половине XVII в. среди «темной» массы аборигенов были политически дальновидные люди, осознававшие, может быть и чисто по наитию, смутно, прогрессивное значение включения Якутии в состав Российского государства, несмотря на неизбежные первоначальные трудности, связанные с тем, что победители всегда диктуют свои условия...
Таким образом, хотя головинская перепись в некоторых местах осталась неоконченной, воеводе в итоге удалось достичь своей главной цели — получив представление о численности якутов и их материальном благосостоянии, он упорядочил взимание ясака, установив твердые, неизменяемые и дифференцированные оклады. Стратегически мероприятия П.П. Головина и его преемников достигли своей главной цели — был значительно увеличен размер ясака. Колониальный гнет феодальной государственной машины усиливался, что породило массовое бегство якутов на окраины тогдашней якутской ойкумены. В Центральной Якутии опустели целые волости. Но свирепое подавление восстания 1642 г. и другие аналогичные случаи по всей Сибири все же не имеют ничего общего с «массовым истреблением аборигенов», как любят представлять это западные историки. Массовое истребление аборигенов действительно имело место, но в другом месте, другом полушарии Земли — Северной Америке. Нельзя мерить всех своими мерками. Россия изначально создавалась как многонациональное государство, и русский народ всегда отличался терпимостью, толерантностью к людям другой расы и крови, что подтверждает и их охотное вступление в брак с «иноземками». В России ни один народ, самый маленький, не пропал, не был истреблен карательными экспедициями или загнан куда-то в «Скалистые горы». Ассимиляция, конечно, имела место, но всегда мирными путями. Дети от смешанных русско-якутских браков (отец — русский, казак, украинец или литвин, мать — якутка) чаще вступали в брак с якутами, что увеличивало количество якутского населения. «Пашенное» население Олекмы нельзя причислить к русскому, скорее наоборот — оно якутскоязычное и по своей ментальности, по стереотипу поведения относится к типу «голубоглазых якутов». Со второй половины XVIII в., с распространением в Якутии земледелия, проведением ясачной реформы и ослаблением колониального гнета начинается бурный рост якутского населения. В итоге за весь XVIII в. численность якутов почти утроилась.

ЛИТЕРАТУРА
¹ Миклашевский И.Н. Переписи. — Харьков, 1900. — С. 8.
² Иванов В.Н. Перепись 1642 г. в Якутском уезде и ее роль в ясачном обложении // Якутский архив: Сб. статей. — Якутск, 1964. — Вып. 2. — С. 88.
³ Сафронов Ф.Г. Дореволюционные начальники Якутского края. — Якутск, 1993. — С. 31.
⁴ Там же. — С. 32.
⁵ Патканов С.К. О приросте инородческого населения Сибири. — СПб., 1911. — С. 7.
⁶ Иванов В.Н. Социально-экономические отношения у якутов. XVII в. — Якутск, 1966. — С. 58.
⁷ Ласков А.И. Переписи и ревизии в Якутии XVIII века в контексте упорядочения фискально-экономической политики России на Северо-Востоке Азии // Якутский архив. — Якутск, 2006. — № 3. — С. 3—12.
⁸ Колониальная политика Московского государства в Якутии: Сб. архивных документов. — Л., 1936. — С. 6, 28.

Публикуется по:

"Якутский архив" №1 2007г.