Вновь осваиваемые Русским государством зауральские территории заселялись, как известно, различными методами. Среди них были перевод на государеву службу, вольная колонизация и ссылка, в том числе ссылка военнопленных. В результате этих процессов значительная часть переселенческого населения Сибири сформировалась из людей определенного психологического склада. Это, как правило, были люди инициативные, предприимчивые, порой склонные к приключениям и авантюрам. Именно из этой когорты колонистов вышли сибирские первопроходцы, открыватели неизведанных ранее земель. Одни из них шли за повышением своего социального статуса, другие – за манящим богатством, третьи, помимо всего, – навстречу приключениям и опасностям. Оперируя современными понятиями, этих людей можно было бы причислить к экстремалам.
Военнопленные, попавшие в Сибирь в результате многочисленных войн на западных границах государства, не являлись этнически однородной группой. Польские отряды участвовали в событиях «Смуты» 1604 – 1612 гг., в 1617–1618 гг., когда королевич Владислав предпринимал попытки возвратить русский трон, в 1632 – 1634 гг. шла борьба за Смоленск. В середине XVII в. (1654 г.) Россия напала на Польшу и Литву, и военные действия между двумя сторонами продолжались вплоть до 1667 г. ¹ Выходцев из Польши и Литвы в XVII в. было принято именовать «литвой», в документах содержатся списки «служилой литвы», т. е. крещеных иноземцев, перешедших на службу к русскому правителю. В обиходе было и обозначение иноземцев термином «немчин». Судя по источникам XVII в., к «немчинам» относились все «западники» без учета этнической принадлежности, но чаще всего «немчинами» называли немцев, шведов, французов и иных иноземцев из наиболее отдаленных от России европейских стран.
Среди бывших пленных иноземцев, принявших православие и перешедших на государеву службу, известны выдающиеся личности, много потрудившиеся на бла-[83]го развития Сибири. Эти люди сумели вписаться в складывавшуюся структуру сибирского социума. Военные навыки, полученный опыт и широкий кругозор обеспечивали им соответствующие чины и достаток в Сибири, которая остро нуждалась в людских ресурсах.
Однако немало было иноземцев и иного склада. Это были люди, переоценивавшие свои возможности, лелеявшие надежды на быстрый карьерный рост в Сибири и не только отличавшие себя от основной служилой среды, но и противопоставляющие себя ей. Они не желали играть по сложившимся правилам, им казалось (впрочем, иногда обоснованно), что предшествовавший опыт или отличавшая их образованность дают право на привилегированное к ним отношение. Они хотели выделиться и выделялись, только не всегда это заканчивалось достойным образом.
С.В. Бахрушин посвятил большой очерк одному из таких «иноземцев». Это оставивший заметный след в источниках XVII в. Павел Хмелевский. «Авантюрист, случайный сподвижник Пожарского и Минина, колодник, колодник заброшенный в тобольскую тюрьму, администратор и ответственный исполнитель воеводских поручений, в конце концов безвестно погубил свою полную приключений жизнь в Сибири», – так писал С.В. Бахрушин об этом польском шляхтиче, ринувшемся в свое время на войну в Россию в поисках добычи и счастья. Хмелевский своим поведением намеренно противопоставлял себя обществу, нарушая сложившиеся устои. Так, он шокировал народ, придя, будучи в чине боярском, в трапезную церкви в простом зипуне с саблей, которую затем положил «на лавку посторонь Николина образа»². И этот поступок был обычным в ряду его «шалостей».
К людям подобного склада можно отнести и заброшенного волею судьбы в 30-х гг. XVII в. в Тобольск Савву Француженина. Он, как и Хмелевский, заводил различные «смуты» и не ладил с местными властями. Француженин имел высокий статус сына боярского. Д.Я. Резун опубликовал челобитную С. Француженина, в которой последний описывает свою деятельность на благо Сибири³. Из ряда себе подобных он выделялся неуживчивым характером и неуемным стремлением реализовать свои способности. Француженина интересовала не столько возможность личного достатка, что было присуще большинству высших служилых чинов, сколько стремление любым способом показать свою неординарность. Он затеял «государево дело» на тобольского тогдашнего воеводу Темкина-Ростовского. Воевода долго и безуспешно пытался выяснить, что же за «изветный лист», составленный против него, находится в письме, написанном «немецким письмом» и запечатанном в мешочке для отправки в Москву⁴.
Между тем этот казус вышел за рамки личных отношений Саввы Француженина и воеводы Михаила Темкина-Ростовского. Испуганный воевода для разбирательства собрал в город «всяких тобольских русских людей и татар и бухарцев с площади и с дворов и из слобод и из юрт... ». Советники воеводы тревожились по поводу того, что «... в том людском сборе какое дурно не учинилось, а впредь де ему (воеводе. – А.Л. ) тот людской сбор будет не в оправданье...»⁵. В конце концов митрополиту Никтарию удалось на время хотя бы внешне разрядить обстановку.
Подобные ситуации провоцировали подчас и местные власти, испытывая недоверие, а порой и открытую неприязнь к «иноземцам». С.В. Бахрушин отмечал, что воевода Темкин-Ростовский недолюбливал «немцев» и когда сын боярский Савва Француженин, исполнявший целый ряд административных поручений, обратился с просьбой отпустить его в Верхотурский уезд для поисков железной руды, отказал в резкой форме. Более того, воевода добавил: «Государь потерял казну под Смоленском, немцам раздал, а после того в медной руде потерял казну немцам же, а я так терять не хочу!»⁶. Думается, что в своем отношении к западным «иноземцам» воевода был не одинок. Это обстоятельство еще больше усугубляло положение «неуживчивых» и амбициозных «литвинов».
Еще один пример, нашедший отражение в источниках XVII в., касается ссыльного «литвина» Андрея Бернадского. Этому «иноземцу» отведено немало места в исследованиях Д.Я. Резуна⁷. В 1638 г. Бернадский был переведен из Томска в Кузнецкий острог. Во время своего пребывания в Кузнецке он доставил немало хлопот местному воеводе. В источнике сохранился такой эпизод: когда кузнецким служилым людям стало известно, что на мель сели суда с присланным хлебом, возбужденный народ собрался у местного Преображенского храма. Воевода Зубов «.. на тот шум пришел» и увидел, что «кузнецкие служилые меж себя выбирают, кому у них доведется встретить... хлебные запасы». К своему удивлению воевода обнаружил на паперти ссыльного литвина Андрея Бернадского, которому надлежало «сидеть за приставом», не покидая своего двора⁸. Непокорный своей участи Бернадский не смог пропустить возможность принять участие в «собрании» служилого люда. Стремление ссыльных иноземцев принимать активное, путь и не всегда оправданное и не всегда позитивное, участие в жизни контингента сибирских служилых людей, здесь проступает особенно явно.
Приведенные примеры подтверждают выводы И. В. Соколовского о том, что попавшие в Сибирь «иностранцы первого поколения» не просто адаптировались к местным условиям. Многие из них оказывались в конфликтных ситуациях много раз подряд⁹. Они не всегда реально оценивали существующую действительность и свои возможности. Выходцам из Западной Европы и прилегающих к ней земель хотелось применить свой опыт и потенциальные способности на новом месте обитания. Принять же сложившиеся в России традиции и стереотипы поведения удавалось далеко не всем. Мировоззрение людей XVII в. Западной Европы базировалось на основе римской церкви и католических ценностных ориентиров, тогда как в России был внедрен византийский православный вариант христианства. В результате скла-[84]дывался иной взгляд на окружающий мир. Это касается прежде всего различных подходов к договорным отношениям, утвердившимся в западной культуре. На Западе договорное сознание было окружено авторитетом римской государственной традиции и занимало равноправное место рядом с религиозно-авторитарным, на Руси же оно осознавалось как языческое. В западной традиции договор как таковой не имел оценочной природы, его можно было заключать с силами как добра, так и зла. В русской традиции договор, по своей сущности, долгое время был лишен ореола культурной ценности. Понятие «государевой службы» подразумевало отсутствие наличия условий между сторонами: с одной стороны, предполагалась полная отдача себя, а с другой – милость. Психология княжеского двора делалась государственной психологией служилого люда. Однако уже в XVII в. намечаются изменения в осознании долга и службы, но лишь XVIII в. принес перемены во всей системе русской культуры¹⁰.
Отличался от западного в России и взгляд на такие понятия, как пространство и время. В аграрном в своей основе русском обществе время на протяжении XVII в. во многом продолжало регулироваться природными циклами и определяло не только зависимость человека от смены годичных периодов, но специфическую структуру его сознания. Понятия «время» и «пространство» во многом сходились. Поскольку большой точности для определения расстояний не требовалось, то временем измерялась длина пути. «Ходу 2 недели» – типичная формула, употребляемая в официальных документах¹¹.
Таким образом, ломка сознания западных иноземцев происходила как на архетипическом, так и на бытовом уровнях. Возможность включения в русское сообщество имелась у людей, способных к быстрой и безболезненной адаптации.
Особо следует остановиться на личности «немчина» Ивана Ермиса (Ермеса). Его истинную этническую принадлежность выявить не удается. Возможно, он был испанцем или португальцем, так как именовал себя бывшим подданным «шпанского короля». Ермис строил наиболее амбициозные, авантюрные планы, не вписывающиеся в контекст реально происходивших процессов в Сибири (шире в России) того времени.
Об Ермисе известно мало. Он встречается в связи с отдельными эпизодами в трудах по истории Сибири A.Н. Копылова, В.А. Александрова, Н.Н. Покровского. B.А. Александров, упоминая о ссыльных иноземцах Енисейска писал: «Среди таких сосланных в Енисейский край можно указать на "немчина французской земли" Янку Рыера, захваченного в 1666 г. в Изборском уезде, и особенно на бывшего подданного "шпанского короля" "немчина" Ивана Ермиса. Пытаясь вырваться из ссылки, он в 1644 г. подал проект похода в Приамурье, из которого ясно видно знание пути в Забалькалье и на р. Шилку»¹².
В Сибирь Ермис попал предположительно в 1643 г., поскольку еще в июне 1642 г. на территории России, на полях под с. Покровским, он обучал московских сотников и стрельцов «Иванова приказу Головленкова» военным навыкам. До этого в 1638 г. служилый иноземец «потешник Ивашко Ермис» бил челом государю. В своей челобитной он писал: «учу я ныне твоих государевых трубников из дворца 20 человек, да из Иноземского приказу Головенкова 600 человек стрельцов, и у того всего ученья живу я один; и одному мне у того дела, у трубничья и у стрелецкого ученья быть не уметь и не успеть, и русский язык мне не весь сполна заобычен». Ермис в своем прошении добивался выделения ему в помощь «иноземцев последней статьи сержантов Джан Михеля да Павла Афанасьева, которым все его ученья и русский язык весь за обычай»¹³.
Остается неизвестно, за какую провинность Ермис, казалось бы столь необходимый для обучения военному строю, был спешно сослан в далекий сибирский город Енисейск, правда, при этом он получил высокий чин сына боярского. Скоропалительная ссылка произошла в течении 1643 г. Ермис, судя по всему, без отлагательства был отправлен в Сибирь сразу же в Енисейск, минуя значимые сибирские города, такие как Тобольск и Томск.
Служа в Енисейске в чине сына боярского, он выполнял возложенные на него административные функции. В 1649 г. он был послан в Туруханское зимовье по поводу пресечения тайного винокурения и поймал «за продажей вина» енисейского государева крестьянина Ю. Филиппова¹⁴.
Енисейск входил в Томский разряд, поэтому все местные события находились под контролем томских властей. В 1645/46 г. из Енисейска пришло сообщение об извете «немчина» сына боярского Ивана Ермиса на известного землепроходца Ивана Похабова. В изветной челобитной Ермис сообщал в Москву, что «говорил де тот Иван Похабов в Енисейском остроге на пиру у Ивана Перфильева... непристойные речи» о царской особе. Вследствие этого доноса по царской грамоте следовало и Ермиса, и Похабова доставить для следствия в Томск. Однако Похабов в то время осуществлял свой знаменитый поход на Байкал. Ермис же, просидев 11 недель скованным в Енисейской тюрьме, от своего доноса отказался и подал повинную челобитную, в результате за свои действия был бит кнутом. Позже, при содействии томского воеводы, Ермис снова подтвердил свой донос¹⁵. Здесь уже начались политические игры. В Томске этот период времени характеризуется резким обострением отношений между местными воеводами, которое продолжалось два года. В конфликт были вовлечены практически все служилые томичи, которые, разбившись на два лагеря, отстаивали свои интересы. Подробно томская смута 1648/49 г. исследована Н.Н. Покровским¹⁶.
Будучи неуемной и авантюрной натурой, Иван Ермис не мог пропустить томские события. Он включился в борьбу, мало осознавая истинную ее подоплеку. Создается впечатление, что главным для Ермиса было выделиться на мутной волне томских разногласий. Он вынашивал стремление организовать военный поход для за-[85]воевания новых территорий под своим предводительством. Отправка Похабова на Байкал рушила планы честолюбивого иноземца. В результате и появился донос, который не принес Ермису ничего позитивного. Ермис, без сомнения, имел военный опыт и в мечтах видел себя полководцем. Но степень его адаптации к условиям жизни в России не позволяла ему реализовать свои амбиции. Он совершал неоправданные ошибки, и конец его был печален. В 1650 г. Ермис был вторично отправлен в Томск для следствия к новым воеводам. Он остановился у бывшего воеводы И. Бунакова и неожиданно скоропостижно скончался. Недоброжелатели И. Бунакова утверждали, что Ермис был отравлен¹⁷. Такая, казалось бы, маловероятная версия имеет право на существование уже потому, что своими неумелыми поступками Ермис немало досаждал томским властям.
В фондах Сибирского приказа сохранилась челобитная Ермиса, написанная в Енисейске в 1644 г., которая приводится с минимальными сокращениями.
«Царю и великому князю Михаилу Федоровичу всея Руси бьет челом, холоп твой Ивашко Ермис. По твоему государеву указу изволенью сослан я, холоп твой, в твою государеву дальнюю отчину, в Сибирь в Енисейский острог, и указал ты, милостивый государь, мне, холопу своему, служить в Сибири свою государеву службу. И я, холоп твой, за тебя праведного милостивого государя и за твоего государь родного сына государя нашего... верного царевича князя Алексея Михайловича готов служить до кончины лет живота своего, и за вас милостивых государей готов свою страдничью голову положить по твоему, государь, крестному целованью.
Холоп твой, прошу у тебя праведного государя милости, что б ты, милостивый государь, изволил мне, холопу своему, служить свою государеву службу, которою службою я, холоп твой, прося у бога милости, могу тебе, милосердного государю и твоим великим российским государствам многое добро учинить, что б тебе, милостивый государь, перед всеми окрестными государствы, но и паче было к славе и к повышению и твоим российким государствам к прибыли и к расширению и за божьей помощью твоих государевых непослушников и их имения, которых я, холоп твой, достаточно знаю, могу я, холоп твой, под твою государеву высокую руку подвести.
А в той, государь, стране родится золото и серебро и всякое узорочье, что, государь, такое узорочье к твоей царской казне годно. И всем, государь, та страна хлебом и скотом изобильна, а подошла, государь, та страна к твоей, государевой Сибирской Украине, а веруют по мусульманскому закону, а иные веруют разные веры. А бой, государь, у них лучной, а я, холоп твой, тое страну знаю достаточно, потому как я, холоп твой, служил шпанскому королю и я, государь, в той стране бывал на шпанских кораблях, которые корабли ходят для всяких узорочей. А идти, государь, в ту землю из сибирских городов, из Енисейского острогу вверх по реке Тунгуске и по реке Ангаре мимо Братского острожку и на Байкалово озеро. Из Байкалова озера в Бргузин реку, а из Баргузина реки через волок на (Ерадну?) озеро и с (Ерадны?) озера через реку Витим и через волок на реку Шилку к... князю (Лавкаю?) у которого родится серебро и золото. А к тому, государь, князю Лавкаю приходят в его землю для торгу китайские люди, а из Шилки, государь, реки мочно проведать и китайское государство. А твоего царского величества те люди страшны, потому что, государь, твоим государевым счастьем сибирское государство распространяется под их страну, а только твои, государь, ратные люди в их землю хотя одною ступеню переступят и они, государь, никак не будут против твоих государевых ратных людей стоять, и подадутся под твою государеву высокую руку вскоре только твое государское изволенье будет, изволишь мне, холопу твоему, на тое свою государеву службу идти. Ино, государь, ратных людей надобно только 700 человек, да к тому, государь, в прибавку из Сибири князь Дмитриевых людей Алачева 100 человек, 5..., а наряду, государь, надобно 3 пушки полковых, а четвертая вогненая, а к тем, государь, пушкам и мушкетам надобно для стрельбы 6 пудов проволоки тонкой немецкой, на которой проволоке мочно делать по две пульки в мушкет, да на тех же, государь, ратных людей надобно латы и шишаки солдатские, да к тому же, государь, строению надобно 20 знамен, которые годны к пешей и струговой службе, да 20 знамен конных рейтарских. Да для государева воинского ж строения надобно 10 труб немецких да 30 барабанов, да к тому ж, государь, воинскому делу надобно в мушкетные пульки полпуда наряду, по немецки называют маркурем соплематом, а по русски я, холоп твой, того стою назвать не умею, потому что я, холоп твой, русскому языку недостаточен. Знают, государь, то на Москве в твоей, государь, аптекарской палате, а что, государь, к тому воинскому дело надобно иного мелкого железного и судового заводу и тое, государь, вели послать повеленье в Тобольск и на Устюг Великий, и в Енисейский острог, что, государь, то все мочно сделать в двух городах, а ратных, государь, людей на твою государеву службу в Сибирских городах из детей боярских и из служилых и из охочих гулящих людей будет много. А ход, государь, в тое страну водяной и строится, государь, ратным людям пригоже в Енисейском остроге, потому что, государь, в Енисейском остроге всяких охочих людей много и отпуску пригоже быть из Енисейского же. Да только твое государское изволенье к тому доброму делу будет, изволишь, государь, мне холопу своему тое свою государеву службу строить и к такому, государь, доброначальному делу надобно мне с Москвы четыре человека товарищей: кормовой иноземец, сержант Джанк Михель, франзуженин да кормовые же иноземцы рудознатцы, которые ездили в Пермь Великую Франц да товарищ его Панча, а четвертой, государь, надобно арапленин, что на твоей государевой конюшне в конюхах. И те, государь, люди надобно два человека рудознатцы для серебра и золота, а другие два человека для толмаченья разных языков и для воинского строения. Да, для, государь, трубного ученья надобно с Москвы трубник Федор Чернитин, которого я, холоп твой, на твоей государевой трубный двор обучил. А запасов, государь, для той службы надобно: мука ржаная да крупы, да сухари, да толокно, да соль. А тот, государь, запас изготовить на два года, а рыбою, государь, и диким всяким звериным и птичьем мясом мочно будет ратных людей прокормитца собою, потому что, государь, диких зверей и птиц в той стране много. А ядер, государь, пушечных и зелья, и свинцу сколько ты, государь, укажешь, да для государевых иноземцев на подарки надобно меди и сукон красных и олова сколько ты, государь, укажешь. Да для, государь, тяжелых ветров и для иноземцев надобно вина горячего, сколько ты, государь, изволишь, потому что, государь, в той стране временем живут ветры тяжелые. Да для, государь, покаяния надобно священник.
Да только твое, государь, изволенье к такому великому добру начальному делу будет и изволишь, государь, мне, холопу своему на тое свою государеву службу итти и я, холоп твой, прошу у тебя праведного государя милости, по- [86]жалуй меня, холопа своего, вели государь на тое свою государеву службу послать с Москвы дворянина доброго, которому б служилое дело было за обычай для того, что б он к тебе, милостивый государь, моя, холопа твоего, службишко и работишко видел, что я, холоп твой, тебе, милостивому государю, служить буду верно. А я, холоп твой, надеясь на милость божью и пречистые его богоматери и на тое государское и благоверного царевича князя Алексея Михайловича счастье, готов вам государям служить и за вас, государь, готов свою страдничью голову положить как я, холоп ваш, вам, государь крест целовал, государь смилуйся.
К сей челобитной вместо Ивана Ермиса по его веленью, что он грамоте не умеет, енисейского острогу Кирилко Романов руку приложил»¹⁸.
Текст этот весьма любопытен для исследования личности иноземца Ермиса. При внимательном чтении из него следует, что Ермис достаточно длительное время жил в Москве и в пределах своих интересов знаком с тамошними порядками. Здесь он обзавелся приятелями-единомышленниками, причем такими же иноземцами, взятыми на государеву службу, которые, как считал сам Ермис, были готовы поддаться его авантюрным планам. Из другого источника известно, что Ермис был женат на сестре «человека» боярина Морозова¹⁹.
В приведенных документах Ермис обращает внимание на недостаточное знание им русского языка. Скорее всего он не был знаком с некоторыми специфическими русскими определениями отдельных предметов и действий, не владел навыками письма кириллицей, однако устную речь он знал достаточно хорошо. И хотя челобитная Ермиса написана под диктовку, некоторые встречающиеся грамматические обороты и выражения имеют индивидуальную окраску, не характерную для большинства документов того времени. Надо заметить, что изъяснялся Ермис весьма витиевато, лишний раз подчеркивая этим свою значимость.
Что касается выдвинутых Ермисом грандиозных планов завоевания новых земель, то они туманны, а сведения о сибирской географии получены явно «понаслышке». Разговоров в служилой среде Енисейска о продвижении на восток, надо думать, ходило не мало. Уже в 1633 г. появляется роспись А. Палицина, в которой упоминается о Байкале. В «росписи против чертежу от Куты реки вверх по Лене реке...», составленной в 1640 – 1641 гг. воеводами Головиным и Глебовым, говорится о «роспросных речах» тунгусского князца родом с Ламы и далее поясняется, что Ламой братские люди называли озеро Байкал²⁰.
В 1643 г. Курбат Иванов проник на Байкал, а к середине 40-х гг. начинается подготовка похода сына боярского Ивана Похабова из Енисейска. Формально и Похабов, и Ермис были в одном чине. В результате подготовки этого похода амбициозный и пассионарный Ермис пишет извет на Ивана Похабова и готовит к отправке в Москву челобитную о возможности быстрого завоевания восточных территорий. Помимо вопросов вооружения и снабжения военного отряда Ермис большое значение уделяет внешнему антуражу воображаемой «армии»: знамена, барабаны, трубы. Он строит планы похода по западно-европейскому образцу. Понимая, что возглавить задуманную акцию ему не разрешат, Ермис просит для военного предводительства прислать из Москвы «дворянина доброго». Думается, в Сибирском Приказе были хорошо знакомы с неуемным Ермисом, поэтому всерьез к его челобитью не отнеслись, и на его послание никакого отклика не последовало.
Личности, подобные Ивану Ермису, заслуживают внимательного изучения, так как они, несмотря на свою малочисленность, оказывали влияние на социокультурную обстановку в городах Сибири XVII в.

ПРИМЕЧАНИЯ
1 Соколовский И.В. Служилые иноземцы в Сибири XVII века. – Новосибирск: Изд-во «Сова», 2004. – С. 73.
2 Бахрушин В.В. Научные труды. – М.: Изд-во АН СССР, 1955. – Т. III, ч. I. – С. 164, 170, 173.
3 Русское население Сибири эпохи феодализма. - Новосибирск, 2003. - С. 18 – 21.
4 РГАДА. Ф. СП. Д. 571 (6). Л. 411.
5 Там же. Л. 414.
6 Бахрушин С.В. Научные труды. – Т. III, ч. I. – С. 172.
7 Резун Д.Я. Фамилия «литвинов» Бернадских в истории Сибири 17 в. // Белорусы в Сибири. – Новосибирск, 2002. – Вып. II. – С. 6 – 15.
8 РГАДА. СП. Ст. 136. Л. 768 – 769.
9 Соколовский И.В. Служилые «иноземцы» в Сибири XVII века. – С. 104 – 106.
10 Лотман Ю.М. Избранные статьи. – Таллин: Александра, 1993. – Т. III. - С. 347 – 349.
11 См.: Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. – М.: Искусство, 1984. – С. 107, 112.
12 Александров В.А. Русское население Сибири. – М., 1964. – С. 82.
13 Волков В.А. Обеспечение русской армии (конец XV – первая половина XVII вв. ) // http: //www. portal-slovo. ru
14 Копылов А.Н. Русские на Енисее в XVII в. – Новосибирск, 1665. – С. 131.
15 Там же. – С. 210 – 212.
16 См.: Покровский Н.Н. Томск 1648/49 гг. Воеводская власть и земские миры. – Новосибирск: Наука, 1989. – 386 с.
17 Там же. – С. 211.
18 РГАДА. ФСП. Ст. 136. Л. 768 – 769.
19 Покровский Н.Н. Указ. соч. – С. 211.
20 Лебедев Д.М. География России XVII века. – М.; Л., 1949. – С. 55.

Институт археологии и этнографии СО РАН, Новосибирск

Источник:

Гуманитарные науки в Сибири. № 3. 2007 г.