В истории России XVII век - это время противоречий и контрастов, когда перемешалась старина и новизна1. Происходило обобщение накопленных веками традиций, обогащение их и распространение на новые территории. Наряду с этим происходила и переоценка материальных и духовных элементов культур других народов, расширялся набор заимствований. Новшества, входившие в быт под влиянием изменявшихся конкретно-исторических условий, воспринимались либо отвергались обществом. Соображения целесообразности одерживали в конечном счете верх над консервативными традициями. Сибирь XVII в. являлась колониальной окраиной. Здесь более, чем где-либо на территории России царил дух предпринимательства и прагматизма. Это создавало благоприятную почву для внедрения новых элементов в складывающуюся в сибирском регионе субкультуру. При этом заимствованные элементы подчас эклектично соединялись с отличными по форме и характеру нормами русского быта. Основными каналами проникновения в Сибирь входящих в обиход новшеств являлись внешнеторговые связи и прямые контакты с носителями иных культурных традиций. Новые, иноземные товары поступали в Сибирь, преимущественно, проделав долгий путь, из Западной Европы, а также Средней Азии и Китая. В результате интенсивной торговли с Сибирью метрополии, к середине XVII столетия не редкостью в привозе так называемых "русских товаров" из-за Урала были английские, гамбургские и голландские сукна, амстердамские полотенца, немецкие шляпы, немецкие замки и зеркала, и даже, немецкой работы зрительные трубки2. Это лишь перечень товаров, попавших в таможенные документы за отдельные годы. Поистине обширен ассортимент ввоза из Китая и, особенно, Средней Азии, осуществляемый в основном бухарскими купцами, "торговыми бузхаретинами". Прежде всего это касается самых различных тканей как среднеазиатского, так и китайского происхождения, которые находили широкий спрос в разных слоях сибирского общества. Достаточно полное представление о ввозе тканей из Средней Азии и Китая и изделий из них дает материал, приведенный О.Н. Вилковым в работах, посвященных этому вопросу3. Существенно, что не только ткани различного качества (зендеи, выбойки, бязи, кумачи, китайки, камки и др.), но и готовые изделия из них (верхнее платье, кушаки, опояски, различное шитье) поступали на сибирский рынок и внедрялись затем в быт, внося новые элементы в формирование моды того времени. Обилие привозных изделий из тканей для домашнего обихода (скатерти, одеяла, завесы, паласы, войлочные кошмы, бухарские пологи, наволочки и т.д.) в значительной степени способствовали изменениям в привычном, традиционном интерьере жилища. Прочно вошел в обиход сибиряков среднеазиатский кафтан - "азям". Этот вид одежды был чрезвычайно популярен и его носили и простолюдины и воеводы. Например, в отдаленном от торговых среднеазиатских путей Красноярске среди одежды местного горожанина значились "азям лазоревый новый на бумаге" и "азям кумашной поношеный". В гардеробе томского воеводы Н.А. Ржевского отмечены "азям лисий красный", "азям атласный китайский"4. Посредством торговли со Средней Азией и Китаем в сибирский быт проникали и неведомые продукты питания, в основном различные сладости и приправы. Благодаря торговым связям рацион сибиряков к середине XVII века пополнился черносли-иом, изюмом, винными ягодами (инжиром), орехами. Среди привозных пряностей значились анис, перец, имбирь, мунчак, корица и гвоздика. Привычным напитком в сибирских городах к концу XVII в. становится чай. Датой первого чаепития сибиряков принято считать 1638 г., когда Алтын-хан Омбо Эрдени угощал этим напитком томских дипломатов, сынов боярских Василия Старкова и Степана Неверова. Алтын-хан с трудом убедил гостей взять с собой 200 пакетов чая в качестве подарка для царя Михаила Федоровича. Известно, что чай-трава пришлась в Москве по вкусу. В дальнейшем среди ввозимых в Тобольск из Средней Азии товаров постоянно присутствовал чай, привоз которого исчислялся пудами5. Нельзя обойти вниманием и то обстоятельство, что русские колонисты селились на территориях исконного проживания аборигенных этносов. Не только русская культура в результате взаимодействий внедрялась в сознание коренных жителей края, но и русские брали и внедряли в свой быт то многое рациональное, что было присуще традиционным культурам аборигенов. Это относится прежде всего к орудиям рыболовных и охотничьих промыслов, к одежде, приспособленной к определенным климатическим условиям, к пище, характерной для того или иного региона Сибири. Прошедшая испытание временем традиционная одежда аборигенов была теплой и удобной. Поэтому, особенно в период начального освоения края, среди личных вещей колонистов и товаров на рынках можно было встретить такую одежду как вогульские однорядки и кафтаны, остяцкие и якутские шубы, остяцкие шапки и малахаи и т.п.6. Учитывая возрастающую стоимость мехов, в дальнейшем изделия из ценных мехов, сшитые по образцу традиционной одежды коренных жителей Сибири или с применением традиционных приемов кроя и отделки, становились принадлежностью богатых сибирских горожан или вывозились в метрополию. Надо заметить, что среди переселенцев в Сибирь были выходцы из различных регионов Русского государства, достаточно отдаленных друг от друга и весьма отличных по своим культурным традициям. Несомненно, уроженцы поморских городов значительно отличались по наработанным поведенческим стереотипам, одежде, привычкам от жителей южных областей России, Поволжья и т.п. Следует также учесть, что среди колонистов был значительный контингент казанских татар и коми-зырян. В Сибири этим людям выпала судьба жить, работать, общаться друг с другом ежедневно. В ходе такого общения неизбежно шел процесс обмена информацией на самых разных уровнях. Необходимо обратить внимание на значительный процент среди колонистов, переведенных и сосланных, прежде всего в служилое сословие, иноземцев западного происхождения. Это так называемая в XVII столетии "литва", в рядах которой оказывались малороссы, литовцы, поляки, уроженцы отдаленных земель Западной Европы. В Сибири без труда можно было отыскать среди людей, состоящих на государевой службе, немцев, французов, греков и даже, по данным сургутских документов, арапа. Учитывая общее незначительное количество населения на огромной территории и наличие городов, как сосредоточения служилого населения, взаимовлияния различных культур вольно или невольно отражались на образе жизни новоявленных сибиряков. Иноземцы западного происхождения, в силу своей обучен-ности и грамотности, занимали в служилой иерархической системе, как правило, верхнюю строчку и в определенный период истории Сибири являлись законодателями моды в своем окружении. Среди них часто встречались люди неординарные, обладающие значительным жизненным опытом, новыми для русской среды знаниями и стереотипами поведения. Так, например, известный благодаря работам С.В. Бахрушина, Павел Хмелеве-кии шокировал сибиряков тем, что будучи в чине сына боярского в церковь ходил одетый чрезвычайно просто "в зипуне с саблей в руке" или "в одном полукафтанье" и опять же, неприменно, с саблей. Такое поведение являлось вызовом обществу, отклонением от традиционно существующих норм7. То, что ссыльные поляки, как правило, вели себя и одевались гораздо проще и рациональней, по сравнению с принятыми правилами, хорошо иллюстрируется примером с Андреем Палицыным, вторым воеводой на Мангазее. Андрей Палицын, всем своим поведением и кругом общения ориентированный на западную культуру (польскую), одевался подчеркнуто просто, что не раз отмечалось в направленных против него челобитных. Это тем более бросалось в глаза, так как его противник (по сути идеологический), мангазейский воевода Григорий Кокарев, окружал себя подчас неуместной роскошью, наряжался, по посольскому обычаю, в объяренный с нанизанными алмазами "охабень" с пристяжным ожерельем8. Таким образом, противопоставление жизненных позиций подчеркивалось вещными признаками, в данном случае - манерой одеваться. В отличие от ссыльных "западных иноземцев", русские, занимавшие равное им положение в обществе, одевались более пышно и, подчас, эклектично, используя в своем костюме самые невероятные сочетания. Иллюстрацией тому может служить платье томского подьячего Маркела Колмогорова, занявшего эту должность, пройдя последовательно все этапы послужного списка. По свидетельству источника 1648 года на томском подъячем были: "азям" (кафтан среднеазиатского покроя), выполненный из английского сукна, козлиные "калмацкого дела" штаны желтого цвета. Под распашным "азямом" на М. Колмогорове был надет "кафтан", сшитый из китайской камки. Подпоясан подьячий был бобровой опояской. Довершали костюм сафьяновые зеленые сапоги и отороченная соболем багрецовая шапка9. Издавна действовала традиция - чем выше положение, тем богаче и ярче должна быть одежда. Иноземная "литва" вносила, по-видимому, свое отношение к костюму, которое было обусловлено иным, новым отношением к человеку. Во главу угла ставилась сама личность, а не вещное ее окружение, ни костюм, ни сопутствующая атрибутика. Новые стереотипы поведения, новая мода, испытавшая влияние западной культуры, попадали на благоприятную сибирскую почву, ибо в XVII столетии уже складываются иные критерии в оценке самого человека, отличные от церковных идеалов. Пробивает себе дорогу взгляд на человека как на творческую, деятельную натуру, активно утверждающую себя в обществе. Характерной чертой "обмирщения" культуры являлось повышение интереса к нравственному долгу и личным обязанностям в рамках семьи и общества, к поведению в быту. Особо важное значение имели гуманистические, по своему существу, представления о внесословной ценности человека10. В связи с этими новыми тенденциями в обществе стало возможным повышение уровня грамотности среди сибирских горожан. На рынках сибирских городов в XVII в., наряду с книгами богослужебного характера, в значительных количествах продавались грамматики, азбуки, псалтыри, часословы. Спрос на "учильные книги" особенно повысился в конце столетия. Сибирский приказ закупал учебную литературу в Москве и присылал ее сибирским воеводам "для продажи с прибылью". Источники постоянно отмечают не снижающийся спрос среди сибиряков на книги11. Упомянутый выше Андрей Палицын был образованным для своего времени и начитанным человеком. Он имел довольно обширные познания относительно Западной Европы, частью заимствованные из книг, а отчасти полученные из разговоров с иноземцами и личных впечатлений. А. Палицын хорошо знал польский язык и даже переписывался с Павлом Хмелевским на родном для того языке12. Конечно, Палицын не был ни типичным, ни ординарным представителем служилой среды. Однако он имел немало сторонников и подражателей даже в далекой Мангазее, как, впрочем, и его друг Павел Хмелевский. Здесь упомянуты лишь отдельные, наиболее одиозные личности, оставившие после себя след в документах Сибирского приказа. Между тем, известно, что в отдельные годы в Томске иноземная "литва" составляла до трети гарнизона города. Среди томских "иноземцев" было немало очень грамотных поляков, которым поручались воеводской администрацией ответственные дела, требующие знаний и необходимой подготовки13. Многие из служилых поляков нарочито пользовались только латиницей при письме, а иные сохраняли за собой исконные имена (носимые ими до крещения в православную веру - непременное условие для поверстания на службу русскому государю). Личности, не затушевывающие, а напротив, подчеркивающие свою приверженность к своей исконной культуре и, тем самым, противопоставляющие ее новому окружению, вводили в быт сибирских городов свою манеру одеваться, вести разговор, систему ценностей и оценок. Иноземцы привозили с собой в Сибирь привычные для себя предметы обихода и утвари, заводили у себя на подворье свойственный им уклад жизни. Несомненно, не все новое западного образца принималось, а многое и осуждалось русскими переселенцами. Однако, в данном контексте речь идет о наименее консервативной городской среде, где иноэтнические заимствования носили и определенный престижно-знаковый характер. Престижность подобных заимствований состоит в том, что одеваться и питаться по-новому или употреблять в речи перенятые слова считалось признаком определенного высокого общественного положения14. Ведь иноземная "литва" находилась, как правило, в высшем эшелоне власти, среди воеводской военно-административной элиты общества. Таким образом, XVII век в Сибири, как колониальной окраине, характеризуется временем противопоставлений и, в определенной степени, борьбы между привносимыми новациями и старым русским укладом. Эта тенденция не являлась некой сибирской особенностью, а отражала процессы, происходящие в Русском государстве в этот период истории. "Запад пришел в самую Москву во всей обстановке своего обихода... вторгшегося в самый центр Московии, как музей наглядных пособий, экспонаты и приемы производства которого тем неотразимее бросались в глаза, чем резче окружавшая его бытовая атмосфера отличалась от домостроевского уклада жизни"15. В Москве XVII столетия существовали немецкая и польская слободы - своеобразные островки западного образа жизни. "Но иноземный остров, стиснутый московской стихией, давал последней свою окраску не только в виде растворявшихся в ней отторгнутых от этого мирка элементов: сами московские люди массами входили в эту московскую "заграницу" и выходили из нее не без новых навыков, чувств и представлений"16. В сибирских городах, где был значительный контингент иноземцев, разумеется в меньших масштабах, наблюдалась та же картина. Внедрение инноваций в русскую культуру и традиционный русский быт на протяжении XVII в. исподволь готовили почву для эпохи петровских преобразований. Это был сложный и противоречивый процесс. Однако справедливо утверждение, что традиция необходима для самого поддержания существования общества, а инновации - для его развития17. Россия шла по пути развития, поэтому новые элементы, по тернистой и далеко не прямой дороге, все же доходили до русского общества, прежде всего - до горожан. Это в полной мере относится и к вновь осваиваемому сибирскому региону. Примечания 1. Очерки русской культуры XVII века. - М., 1979. - Ч. 2. - С. 13 -14. 2. См.: Вилков О.Н. Ремесло и торговля Западной Сибири в XVII веке. -М., 1967.-Табл. 10,16. 3. Вилков О.Н. Очерки социально-экономического развития Сибири конца XVI - начала XVIII вв. - Новосибирск, 1990. - С. 173 - 223. 4. Люцидарская А.А. Старожилы Сибири. - Новосибирск, 1992. - С. 145. 5. Там же.-С. 151. 6. Там же. - С. 145; Вилков О.Н. Ремесло и торговля Западной Сибири...- Табл. 36. 7. Бахрушин С.В. Научные труды. - М.,1955. - Т. 3. - С. 170. 8. Там же.-С. 195. 9. Люцидарская А.А. Указ. соч. - С. 141. 10. Очерки русской культуры XVII века... - С. 16, 28. 11. Копылов А.Н. Очерки культурной жизни Сибири XVII - начала XIX вв.- Новосибирск, 1974. - С. 44 - 45. 12. Бахрушин С.В. Научные труды... - Т. 3. - С. 186. 13. Люцидарская А.А. Указ. соч. - С. 67; Курилов В.Н., Люцидарская А.А. К вопросу об исторической психологии межэтнических контактов в Сибири XVII в. // Этнические культуры Сибири. Проблемы эволюции и контактов. - Новосибирск, 1985. - С. 31. 14. См.: Арутюнов С.А. Народы и культуры. Развитие и взаимодействие. М., 1989.-С. 177,186-187. 15. Уланов В.Я. Западное влияние в Московском государстве // Три века. Россия от смуты до нашего времени. - М., 1912. - С. 46. 16. Там же. - Т. II: XVII в. Вторая половина. - С. 51. 17. Арутюнов С.А. Указ. соч. - С. 161.
Русские Сибири : культура, обычаи, обряды. Сб. науч. тр. С. 198 - 204. - Новосибирск: Изд-во Института археологии и этнографии СО РАН, 1998.
Источник: http://www.sati.archaeology.nsc.ru/library/russian/russian.htm
|