Со второй половины XVII в. и до настоящего времени сохранился ряд разнообразных письменных источников, повествующих о жизнедеятельности в Забайкалье первых казаков, посадских, разночинцев и государственных (черносошных) крестьян. Часть из этих документов касается енисейского казачьего пятидесятника (впоследствии — сына боярского) Гаврилы Ивановича Ловцова. Эпизодические и подробные упоминания о нем приводятся в отписках казачьего десятника О. Васильева и енисейского воеводы В. Голохвастова в Сибирский приказ о построении Селенгинского острога (1666 год) [4, с. 226 — 233], грамоте енисейскому воеводе К. Яковлеву об объявлении селенгинским служивым людям «царского милостливого слова» (1667 г. ) [4, с. 233 — 237], отписке сына боярского И. Перфильева о результатах поездки к мунгальскому хану Кукану (1668 г. ) [4, с. 237 — 240], ясачной книге Енисейского уезда (1672 г. ) [4, с. 242], наказной памяти енисейского воеводы М. Приклонского сыну боярскому И. Перфильеву о посольских переговорах с мунгальским ханом Очироем (1773 г. ) [4, с. 245 — 247], отписках М. Приклонского тобольскому воеводе П. Салтыкову о возможных нападениях на приграничные российские остроги и об отправлении в Москву монгольских и китайских [528] товаров (1674-1675 гг. )[3], статейном списке сына боярского В. Турского к Очирою-хану и его брату Кутухте (1681 г. ) [4, с. 248], памяти енисейского воеводы князя К. Щербатова приказчику селенгинского острога И. Поршенниникову (1684 г. )[4, с. 287].
Данные документы свидетельствуют о том, что Ловцов Г.И. вместе с еще с 85 казаками, собранными на добровольных началах из Баргузинского, Братского и Иркутского острогов, основали в Западном Забайкалье в 1665 г. Селенгинский острог, а в 1666 г. — Верхнеудинское зимовье (ныне г. Улан-Удэ). Он являлся первым приказчиком Селенгинского острога (примерно, с 1667 по 1676 гг.). В 1674 — 1676 гг. при его правлении данный острог «былъ лучшимъ изъ всехъ даурскихъ» [6, с. 141]. В своих челобитных и донесениях информировал енисейских воевод о состоянии дел в Селенгинском остроге, его численности, военных и повседневных проблемах и трудностях, о взаимоотношениях с местным населением, о международной обстановке в Северной Монголии и Маньчжурии (взаимоотношения властителей, состояние торговых путей и т. д.) и угрозообразующих факторах (угоны скота, убийства служивых, предпосылки к набегам на остроги). Руководил сбором ясака и десятинной казны. Занимался материальным и кадровым обеспечением формирования торговых караванов в Китай, дальнейшим строительством и укреплением Селенгинского и Верхнеудинского острогов. Способствовал (материально, информационно) проведению посольских переговоров между халхаскими (северомонгольскими) ханами и различными московскими (енисейскими) должностными лицами (И. Перфирьев, В. Турсков). Лично сам посещал в посольских целях хана Кукана. В 1665-1666 гг. сопровождал на прием к царю Алексею Михайловичу халхаских послов, что явилось вторым в истории русско-халхаских отношений официальным посольством [10, с. 75; 11, с. 50; 2, ф. 126, мунгальские дела, л. 4].
Тема совместной борьбы с набегами «мунгальских воровских людей» со стороны служилых и промышленных жителей Селенгинского острога и ясачных освещалась в сообщениях в 1682 г. в Иркутский острог казачьего десятника Григория Ловцова [6, с. 10] и в отписке в Сибирский приказ иркутского воеводы Л. Кислянского в 1691 г. (с упоминанием участия в «проведывании» и рекогносцировке селенгинского конного казака Стефана Михайлова) [7, с. 46-47].
Все рассмотренные выше исторические источники носят сугубо официальный характер. В них, к сожалению, мало или ничего не сообщается о личных данных интересуемых лиц, их родственниках и составе семьи.
Следующими письменными источниками второй половины XVII в., содержащие в себе более подробные сведения для проведения генеалогических исследований, являются переписные и окладные книги.
По переписной книге служилых людей Енисейского уезда 1669 г. «у которых в Енисейском остроге дворовые и холопы, служат в Братс-[529]ких и Ыркуцком острогах и на Байкале озере без переменно» с окладом 5 «рублев с полтиною» в пятидесятниках проходит «Гаврилко Ловцов… а служит он Гаврилко в Селенгинском остроге» [2, ф. 214, оп. 1, д. 527, л. 314 об.]. Кроме него имеются сведения о ряде рядовых служилых людей с окладом по 5 р. В первой сотне состояли: 1) Оксенок Шайдур, имеет малолетних детей [2, л. 311]; 2) Васка Степанов Борисовых, холостой и служит в Селенгинском остроге [2, л. 316]; 3) Корнилко Иванов Кокорин [2, л. 319 об.]; 4) Васка Онцыферов Попов Устюжанин [2, л. 320 об.]. Во второй сотне служил Коземка Костромин [2, л. 327]. В третьей сотне значились: 1) Петрушка Максимов Попов, холостой, служит на Байкале [2, л. 329]; 2) Исачко Иванов Бурдуков [2, л. 333 об.]. В четвертую сотню входил Семейка Юрьев Михалев [2, л. 335].
Всего в 1-й сотне насчитывалось: пятидесятников — 1, десятников — 4, рядовых — 79. Во 2-й сотне было: пятидесятников — 3, десятников — 4, рядовых — 70. В 3-й сотне состояло: десятников — 5, рядовых — 81. В 4-й сотне значилось: десятников — 3, рядовых — 85 [2, л. 283 — 335]. Данным составом казаки несли «государеву» службу на обширной территории ныне Красноярского края, Иркутской и Забайкальской областей, Бурятии.
По данным историка Н.Н. Оглоблина насчитывается 1214 окладных книг различных сибирских городов, которые содержат полные именные списки ружников, оброчников, служивых людей и других «всяких чинов людей» с указанием окладов денежного, хлебного и соляного жалования [9, с. 185 — 186]. Далеко не все они содержали информацию в полном объеме обо всех видах окладов одновременно.
В книге окладной за 1683 г. [8, с. 43 — 44] в составе казаков Селенгинского острога проходят: 1) рядовой казак Васка Кокорин. 2) рядовой казак Ивашко Попов. 3) рядовой казак Ивашко Борисов. Десятникам предназначалось денежное жалование по 5 рублей с полтиной, рядовым казакам платили по 5 р.
В книге окладной за 1693 г. [8, с. 45 — 47] по Селенгинскому острогу имеются данные в отношении: 1) ружника Гаврилы Ловцова с окладом деньгами в 7 р., 2 пудов соли, служащего с пашни за «хлебное вел. государей жалованье». 2-3 конных казаков Петра Кокорина и Максима Бурдуковского с окладом денежным по 7 р. 8 алтын 2 деньги, хлеба по 6 чети ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда соли, за хлебное жалование служащих с пашни. Среди пеших казаков с окладом по 5 р. 16 алтын 4 деньги, хлеба по 5 четей с осминой ржи, по 4 чети овса, по 2 пуда без чети соли за хлебное жалование с пашни служили: 1) десятник Григорий Ловцов. 2) рядовой казак Иван Ловцов. 3) рядовой казак Филат Борисов.
В именной книге за 1694 г. [8, с. 48] о детях боярских и всяких чинов служилых людей в Селенгинске записаны: 1) сын пешего казака Григо-[530]рия Ловцова Гаранка 13 лет, 2) сыновья умершего пешего казака Степки Михайлова Ивашка 14 лет и Прохорка 12 лет.
В акте 1700 г. о принятии Селенгинского острога вновь назначенным приказчиком сыном боярским С. Казанцем сообщается следующее: «да по скаске из Ильинска от хлебного приемщика десятника казачья Григорья Ловцова в Ыльинском остроге в казне великого государя ильинской десятинной и пятиной пахоты и мазюрского привозу за роздача вел. государя жалованья селенгинских казаков осталого хлеба три чети ржи» [4, с. 440].
За первую половину XVIII в. наиболее насыщенными для изучения происхождения родственных истоков является два следующих документа.
В 1720 г. «за рукою» лейб-гвардии капрала М. Пущина была составлена ведомость Селенгинской приказной избы о «выписки и сказки селенгинских дворян и детей боярских, конных и пеших казаков о приверстке их в чины» по годам [9, с. 53 — 54]. По ведомости за 1707 г. записан сын боярский и «прикащик» Иван Ловцов, 1708 г. — пеший казак Осип Лемзяков, 1709 г. — пешие казаки Матвей Михалев и Федор Шайдуров, 1711 г. — конный казак Петр Попов, 1713 г. — конный казак Аника Бурдуковский, 1715 г. — конный казак Григорий Кокорин, 1716 г. — пеший казак Никифор Ловцов, 1717 г. — пеший казак Федор Кокорин и конные казаки Никифор Попов и Кирилло Бурдуковский. В конце ведомости подчеркивалось, что «изъ посацких и изъ оброчных въ приверстке въ вышеописанные никого не явилось».
Интенсивное территориальное и социальное движение населения России после проведения в 1722 г. первой («генеральной») ревизии существенным образом затруднило сбор окладных денег. Поэтому в 1743 г. было принято решение о проведении новой ревизии. В соответствии с Инструкцией этого года, во всех городах и дистриктах, вотчинах, магистратах, ратушах и т. д. предварительно и для качества новой ревизии предназначалось взять сказки об убылым мужском населении. Наглядно это видно на примере переписной книги убылым после первой переписи (оформлена, примерно, в 1748 г. ) «города Селенгинска и Селенгинскаго уезду кто имяны мужески полу душъ изъ прежней переписи полковника князя Солнцева-Засекина, тако жъ и изъ приписныхъ после оной переписи умершие, взятые в рекруты, бежали и другими разными случаи убыло» [9, с. 54]. Перепись более чем в 17 населенных пунктах и 2 монастырях уезда осуществлялась под руководством Иркутской провинциальной канцелярии во главе с кавалерии Луцкого полка С. Плохово.
В соответствии с итоговыми подсчетами по ведомости (приписные в подушном окладе подсчитывались отдельно), всего убыло 1928 чел. мужского пола (взрослых и детей). Из них умерло 1448 (75%), взято в рекруты — 156 (8%), выбыли в посады и в цеха — 130 (6,5%), бежа-[531]ло — 89 (4,6%), призваны на казацкую службу — 60 (3%). Кроме того, 17 были написаны «двоекратно», 9 направлены с Камчатской экспедицией, 5 убыли в Иркутск, 5 подстрижены в монахи, 2 определены в дворяне и т. д. [9, с. 69].
Потомки жителей Селенгинского уезда в качестве посадских, разночинцев и государственных крестьян в т. ч. проживали во второй половине XVIII — начале XX вв. на территории Мухоршибирской и Тарбагатайской волостей. Золотаревы (Удинский пригород) в 1750-е гг. роднились с Сапуновыми (Ильинский острог) [9, с. 44 — 78]; Михайловы (с. Куйтун) в 1804 г. — с Мясниковыми (с. Куйтун) [1, ф. 412, оп. 1, д. 1, л. 2]; Ловцовы (с. Большой Куналей) в 1810 и 1811 гг. — с Сапуновыми (с. Пестерево) и Михалевыми (с. Куйтун) [9, л. 12, 16]; Черных (с. Харитоново) в 1830 г. — с Сапуновыми (с. Пестерево) [9, л. 100]; Бурдуковские (с. Надеино) в 1830-х гг. — с Мясниковыми (с. Куйтун) [9, л. 161 — 162]; Шайдуровы (с. Подлопатки) в 1840-х гг. — с Чилимовыми (с. Мухоршибирь) [1, ф. 83, д. 163, л. 257]; Костромины (с. Пестерево) в 1849 г. — с Сапуновыми (с. Пестерево) [1, ф. 412, д. 2, л. 52]; Борисовы (с. Пестерево) в 1850-х гг. — с Литвиненко (с. Пестерево) [1, ф. 81, д. 48, л. 123]; Михалевы (с. Мухоршибирь, Пестерево) в 1868, 1870, 1876 гг. — с Чилимовыми (с. Мухоршибирь) [1, ф. 83, д. 162, л. 133], Сапуновыми (с. Пестерево) [1, ф. 412, д. 6, л. 121], Колесовыми (с. Пестерево) [1, ф. 81, д. 47, л. 193]; Мясниковы (с. Куйтун) в 1860-е гг. — с Бучасовыми (с. Куйтун) [1, ф. 412, д. 5, л. 10], в 1882 г. — с Худяевыми (с. Тарбагатай)[1, ф. 81, д. 46, л. 182 об. — 183]; Лемзяковы (с. Надеино) в 1882 г. — с Безызвестных (с. Пестерево) [1, л. 187об — 188]; Пластинины (с. Пестерево) в 1880-е гг. — с Яковлевыми (с. Пестерево) [1, ф. 81, д. 53, л. 15]; Поповы (с. Куйтун) в 1880-е гг. — с Колесовыми (с. Пестерево) [1, ф. 81, д. 52, л. 145]; Кокорины (с. Оронгой) в 1906 г. — с Безызвестных (с. Пестерево) [1, ф. 244, д. 26, л. 23]; Мурзины (с. Мухоршибирь) в 1909 г. — с Чилимовыми (с. Мухоршибирь) [1, ф. 83, д. 173, л. 38 об. — 39].
Родственные связи в большинстве заключались между государственными крестьянами, а также ими с поселенцами (Колесовы, Бучасовы, Литвиненко, Яковлевы), поселенцами экспедиции ссыльных (Безызвестных), оседлыми инородцами и ясачными (Худяевы).
Установить прямые кровнородственные истоки по документам второй половины XVII — первой половины XVIII вв. в лице казаков Гаврилы и Григория Ловцовых из Селенгинского острога, разночинцев Удинского пригорода Ивана Мясникова и Ивана Бурдуковского, крестьянина Яланской деревни (затем посадского) Ивана Сапунова в значительной мере помогли материалы росписи прихожан Зосимо-Савватеевской церкви Тарбагатайской слободы 1746 — 1779 гг. [1, ф. 207, оп. 1, д. 1616, л. 15об, 25 об. — 26, 42, 54 об., 58 об., 71 — 72, 75, 88 об. — 89 об., 92, 94 об., 104 об., 108, 110 об., 121, 125 об., 128, 177 об., 197].

[532]Список использованной литературы и источников

1. Государственный архив Республики Бурятия (ГАРБ).
2. Дополнения к актам историческим. — СПб., 1857. — Т. 6. — 395 с.
3. Сборник документов по Бурятии 17 века / под ред. Г.Н. Румянцева и С.Б. Окунь. — Улан-Удэ, 1960. — Вып. 1. — 390 с.
4. Васильев А.П. Забайкальские казаки. Исторический очерк / А.П. Васильев. — Чита, 1914. — Т. 1.
5. Васильева С.В. Очерк истории городов Забайкалья 17 — 18 вв. / С.В. Васильев. — Ч. 1. — Улан-Удэ, 1993. — 348 с.
6. Демин Э.В. Золотая россыпь Селенгинска / Э.В. Демин. — Кн. 3. — Улан- Удэ: БНЦ СО РАН, 2010. — 160 с.
7. Найденов Н.А. Сибирские города. Материалы для их истории 17 и 18 столетий. Нерчинск. Селенгинск. Якутск / Н.А. Найденов. — М., 1886. — 158 с.
8. Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 —  1769 гг. ) / Н.Н. Оглоблин. — М., 1901. — Ч. 4.
9. Российский государственный архив древних актов (РГАДА).
10. Чимитдоржиев Ш.Б. Взаимоотношения Монголии и России в 17 — 18 вв. / Ш.Б. Чимитдоржиев. — М.: Наука, 1978. — 156 с.
11. Чимитдоржиев Ш.Б. Россия и Монголия / Ш.Б. Чимитдоржиев. — М.: Наука, 1987. — 240 с.

Воспроизводится по:

Иркутский историко-экономический ежегодник. Иркутск. Изд-во БГУЭП, 2013. - 599 с.