«Златокипящая вотчина государева», «сибирская сокровищница», «соболиный Клондайк»,… как только не называли Мангазею — этот древнерусский город, просуществовавший чуть более семидесяти лет, а затем на долгие годы исчезнувший из памяти людской. За столь короткое время город успел «пережить шумную славу неслыханного богатства и горечь полного запустения»1. Слишком быстро упал пушной промысел, к тому же новые, более выгодные пути в Сибирь оказались южнее Мангазеи, и город стал приходить в упадок. Уже в 30-х годах XVII в. встал вопрос о перенесении города на Енисей, и после многолетних разногласий, отписок, предложений и просьб остатки Мангазейского гарнизона переселились в Туруханское Зимовье, где 12 июня 1672 г. была торжественно заложена Новая Мангазея, ставшая позже г. Туруханском. А старый город, покинутый и заброшенный, постепенно пустел и разрушался, зарос лесом, сравнялся с землей и забылся. И только в советское время, когда историки начали планомерное изучение процессов русского освоения Сибири, появились капитальные исследования и о Мангазее. Однако все они освещают чисто исторические аспекты и среди них нет работ, раскрывающих вопросы формирования архитектурного облика Мангазеи, начиная от промыслового зимовья и кончая рубленым городом с мощными крепостными стенами и башнями.
Между тем многочисленные архивные документы и исследования историков дают возможность хронологически проследить изменение объемно-пространственной структуры Мангазеи, представить ее графическую реконструкцию и тем самым положить начало выявлению архитектурного облика первых русских городов в Сибири.
К сожалению, менее всего сохранилось документов, проливающих свет на период основания города. До сих пор нет единства в определении точной даты закладки Мангазеи. Первая экспедиция Мирона Шаховского и Данилы Хрипунова в 1600 г. окончилась, как известно, неудачей. Б. Житков², например, утверждал, что первая экспедиция не дошла до места, и острог был основан Василием Масальским и Савлуком Пушкиным в 1601 г. Менее однозначно высказывался Д. Анучин, который писал, что по этому поводу есть разные сведения; по одним из них город основан в 1600 г., по другим — в 1601 г. «Как бы то ни было, заключает он далее, — но с 1601 г. новый город стал действовать: собирать ясак с инородцев и вести с ними торговлю»³.
Крупный исследователь Сибири В.А. Александров осторожно высказывает мысль о том, что первая экспедиция, потерпев поражение в неожиданном сражении с местными народами, все-таки достигла берегов р. Таз, заняла там один из существовавших городков русских промышленников, сделав в нем лишь временное укрепление. А постоянное укрепление на этом же месте построила вторая экспедиция, основав затем Мангазейский острог⁴.
Исследования Мангазеи, проведенные в период 1968 — 1970 гг. историко-географическими экспедициями под руководством профессора М.И. Белова, тоже не установили точной даты основания первого острога. Один из участников этих экспедиций археолог О.В. Овсянников утверждает, что до 1604 г. в Мангазее вообще не было ни острога, ни города⁵. Это утверждение весьма спорно, так как основной целью кампании 1600 — 1601 гг. на р. Таз было именно основание острога, о чем и говорят сохранившиеся наказы воеводам, руководителям обеих экспедиций.
[90]Не дождавшись результатов первого похода Шаховского и Хрипунова, правительством был послан второй, более значительный отряд казаков под предводительством Василия Масальского и Савлука Пушкина. Учитывая сложные сибирские условия и полное отсутствие сведений о казаках Мирона Шаховского, новым воеводам предписывалось идти «в Мангазею⁶ и в Енисею однолично наспех, днем и ночью, с великим береженьем, чтоб им в Мангазею и в Енисею притти водяным путем до заморозков. И в Мангазею и в Енисею идучи не зимовать»⁷. На всем пути следования воеводы обязаны были «проведывать про Мирона и Данилу», а по прибытии на р. Таз использовать под укрепление какой-нибудь из городков⁸ промышленников «и князю Василью да Савлуку того городка или острогу прибавить кругом. А буде те все городки не у места стоят, и князю Василью и Савлуку, изыскав лутчее место и прося у бога милости … велети ставити острог, и башни, и в остроге всякие острожные крепости, и около острогу надолбы и поставить и укрепити острог накрепко, чтоб в нем впредь быти безстрашно»⁹. В том же наказе Василию Мосальскому и Савлуку Пушкину предписывалось «розсмотреть и розведать места и зырян торговых людей распросить про место накрепко, чтоб розыскать места лутчево, которое бы место было угодно, накрепко, и водяно, и лесно, и впредь бы в том месте острогу и городу стоять было мочно, и пустозерцы бы и всякие торговые люди в Мангазею и в Енисею с товары мимо того острогу не обходили никоторыми дорогами и никоторами делы»¹⁰.
Мы не можем с достоверностью сказать о том, было ли полностью выполнено предписание правительства, но документы того времени утверждают, что до 1603 г. острог уже существовал. Так, в наказе новым воеводам Ф. Булгакову и Н. Ельчанинову предписывалось «взяти у князя Василья Мосальского да у Савлука Пушкина государев наказ и грамоты о всяких государевых делах и острожные ключи и острог и на остроге наряд и в казне зелье и свинец и всякие пушечные запасы и в житнецах хлебной запас … »¹¹. «А стоять им, приехав, в Мангазейском остроге на прежних дворах, на которых дворех стояли князь Василей да Савлук»¹².

1. Изображение крепости Мангазеи из книги С. Ремезова «Чертежная книга Сибири»
 

Таким образом, можно полагать, что первый Мангазейский острог, с оградой из тына, был заложен в 1601 г.
О планировке, композиции и архитектурном облике этого первого Мангазейского острога сведений, к сожалению, нет. Но зато они есть о городе-крепости, который был построен на его месте, о том самом городе, о котором слава прокатилась по всей Руси.
Большинство исследователей, в том числе В.И. Кочедамов, М.И. Белов и О.В. Овсянников, относят основание нового города крепости к 1607 г. Подтверждением тому служит и сохранившийся отрывок мангазейской лето-[91]писи: «Во 115 (1607) году зарублен город Мангазея на Тазу реке, а зарубил тот город Давыд Жеребцов»¹³. Кем был Давыд Жеребцов по своему общественному положению, летопись не указывает, как не дает она сведений и об архитектурных особенностях легендарного города, «зарубленного» этим мастером.
Представление об архитектурном облике мангазейской крепости — пока самое общее — можно составить по данным, полученным из трех основных источников: первый — графические изображения Мангазеи в «Чертежной книге Сибири» С.У. Ремезова (рис. 1); второй — «Росписной список» г. Мангазеи — перечень и описание укреплений, наряда, построек и т. д., составляемый при смене воевод; третий — археологические исследования, проведенные в послевоенные годы экспедициями В.Н. Чернецова и М.И. Белова.

2. План крепостных стен и башен Мангазеи. Реконструкция М.И. Белова
Башни: 1 — Спасская; 2 — Зубцовская; 3 — Давыдовская; 4 — Ратиловская; 5 — Успенская
 

Чертежи С.У. Ремезова, при всей условности и схематизме изображения, дают представление о типе самого острога, о его планировочной схеме (рис. 2) и объемно-пространственной композиции, о зданиях, находящихся в крепости и за ее пределами.
«Росписной список» содержит подробный перечень размеров всех пяти башен города и стен между ними. Этот документ позволяет увидеть не только конструктивные особенности основных элементов крепости, но и их размеры, вплоть до толщины и числа бревен, из которых срублены башни и стены и многое другое.
Археологические иследования углубляют и уточняют архивные сведения, конкретизируют размеры и формы отдельных сооружений, и тем самым вносят еще большую определенность в информацию первых двух материалов.
На основании данных, почерпнутых из всех трех источников, четко вырисовывается плановая структура крепости, проливается свет на поэтапное ее развитие и в какой-то мере открывается возможность установить вертикальные измерения этой структуры, ныне полностью утраченные. Однако для более или менее достоверной реконструкции мангазейской крепости эти данные все же недостаточны. Для того чтобы воспроизвести деревянную крепость XVII в. в традиционных архитектурно-конструктивных формах своего времени, надо быть знакомым и с самими этими формами. Следовательно, схему мангазейской крепости, выявленную на основе трех указанных источников, необходимо дополнить данными из четвертого источника, каковым является знание русского деревянного зодчества. Задача состоит в том, чтобы схему крепости попытаться материализовать в традиционных формах русского деревянного зодчества, по возможности так же, как это сделали бы мангазейские плотники в начале XVII в.
Прежде чем приступить к решению поставленной задачи, надо ее несколько уточнить. Дело в том, что в толще культурного слоя Мангазеи сохранились два разных пласта следов и остатков деревянных построек. Один пласт — от первоначального острога, а второй — от крепости, построенной здесь же пятью годами позднее. Следовательно, прежде всего надо определить, что же именно предстоит реконструировать — ранний острог или более позднюю крепость.
Следуя принципу, утвердившемуся в науке, мы принимаем ориентировку на так называемый оптимальный облик сооружения, т. е. на тот облик, который олицетворяет собой наивысший этап развития архитектуры этого памятника. Что же представляла собой Мангазея в начале XVII в. — в период ее наивыс-[92]шего расцвета, когда на месте небольшого острога возникла монументальная крепость, ставшая композиционным центром всего города, т. е. в тот самый «оптимальный период», на который и должна ориентироваться реставрация крепости?

3. Проездная Спасская башня. Фасад, разрез, планы на уровне первого, второго и четвертого этажей. Реконструкция
 

«Город деревянной рубленой, а у него пять башен, стоит над Тазом рекою. С приезду в стене башня Спасская проезжая четвероуголная, а под нею двои ворота, одни с приезду, а другие изнутри город, брусчатые, высота по сажени¹⁴ печатной, а ширина тож… » (рис. 3).
В 1968 г. раскопками обнаружены следы всего только трех башен — Спасской, Успенской, Ратиловской, а две другие башни — Давыдовская и Зубцовская, вместе со стеной уже обвалились в р. Таз.
[93]

4. Угловая Давыдовская башня. Фасад, план. Реконструкция
 

«Башня Давыдовская, что от Тазу реки, угловая четвероугольная, в вышину по обламки 36 венцов, а мерою три сажени с аршином, а от обламок до кровли 10 венцов, мерою сажень, а стена три сажени, а кругом 12 сажень. Наряду на ней в верхнем бою 2 пищали затинные железные, ядра железные, у одной ядро весом 12 золотников, а у другой 8 золотников. А от Давыдовской башни до Зубцовской угловой, что от Тазу реки в стене 18 городень, а мерою 28 сажень с аршином, а в вышину по обламки 21 венцу, мерою 2 сажени без аршина, а от обламок до кровли 13 венцов, а мерою сажень»¹⁵.

5. Угловая Ратиловская башня. Разрез, планы на уровне второго и третьего этажей. Реконструкция

 

Таким образом, видно, что Давыдовская башня в плане была квадратной, со стороной в 3 сажени, или 6,4×6,5 м (рис. 4).
Пушечный наряд был здесь сосредоточен, как и в остальных башнях, «в верхнем бою». Были, разумеется, у этой башни средние и нижние бои во всех стенах, к которым примыкали городни.
Давыдовская башня — самая массивная (9,3 м) — уступала только главной башне — проезжей Спасской (11, 4 м), которая выглядела самой стройной и парадной. В ней было «по обламки 45 венцов, а мерою 4 сажени, а от обламок до кровли 13 венцов, а мерою сажень с аршином».
Ратиловская башня (рис. 5), стоявшая в [94]северном углу крепости, — самая маленькая. Она составляла « … в вышину по обламки 37 венцов, а мерою 2 сажени 2 аршина, а от обламок до кровли 9 венцов, а мерою сажень без четверти: стена у башни 2 сажени, а кругом 8 сажень».
Одинаковыми и в плане и по высоте были Успенская и Зубцовская башни, расположенные по одной оси со Спасской, хотя облам Успенской башни был на пол-аршина больше, чем у Зубцовской (рис. 6, 7).
Основные параметры стен и прясел Мангазейской крепости даются в «Росписном списке» тоже довольно полно. Так, общей длиной стены крепости составили 281 м, а высота всех прясел была одинаковой и равнялась полутора саженям (3,2 м). «Росписной список» указывает даже количество городней в каждом из прясел, число венцов в них до облама и габариты самого облама.

6. Угловая Успенская башня. Фасад. Реконструкция
 

К сожалению, в «Росписном списке» нет, да по его специфике и не может быть сведений о ряде архитектурно-конструктивных деталей и о конкретных приемах и способах сопряжения элементов стен и башен. Отсутствие сведений такого порядка в основном восполнится материалами исследований в натуре руин Мангазеи и данными археологических раскопок.

7. Угловая Зубцовская башня. Фасад. Реконструкция.
 

В прежние годы Мангазею посещали разные исследователи. Наибольший интерес представляет описание развалин крепости, сделанное в 1914 г. И.Н. Шуховым, и первое археологическое исследование В.Н. Чернецова, проведенное в 1946 г. Среди развалин крепостных стен и других зданий, тянувшихся вдоль высокого обвалившегося берега р. Таз, И.Н. Шухов обнаружил и полуразрушенные башни, в которых были видны не только стены, но и такие характерные детали, как бойницы¹⁶. А экспедицией В. Н. Чернецова были зафиксированы остатки всех пяти башен крепости,[95] причем сам В.Н. Чернецов отмечал в своем отчете, что очертания острога прослеживаются весьма точно¹⁷.

8. Панорама крепости Мангазеи. Вид с юга. Реконструкция
 

Значительно больше сведений о древней Мангазейской крепости дают археологические исследования экспедиций М.И. Белова. Одним из результатов этих исследований, для нас особенно денных, стала детальная фиксация планировочной структуры города в целом и каждого здания в отдельности (любезно предоставленная М.И. Беловым для использования при реконструкции архитектуры крепости). Кроме того, при этих раскопках было обнаружено немало новых данных, проливающих дополнительный свет на утраченные формы стен и башен.
Как показали эти раскопки, стены и другие постройки Мангазеи ставились на грунт, непосредственно на слой щепы. Вечная мерзлота здешних мест способствовала хорошей сохранности нижних венцов строений, благодаря чему не было необходимости устраивать фундаменты. Поэтому вполне справедливо отмечают М.И. Белов и О.В. Овсянников, что В.Н. Чернецов ошибочно принял следы острожной башни за остатки свайных фундаментов¹⁸.
Но, сделав это правильное заключение, авторы тут же допустили ошибку. Обнаруженные ими следы тына и городней, расположенные вплотную друг к другу, они трактуют как индивидуальную особенность системы мангазейских укреплений¹⁹. Однако близость остатков городней и следов острожной стены еще не дают основания для утверждения одновременности их существования; тем более, что следы тына проходят то с внешней, то с внутренней стороны городней. Надо полагать, что остатки тына — это следы наиболее раннего укрепления, существовавшего до 1607 г., и относить их ко второй линии укреплений нет никаких оснований. Во всяком случае подобные аналоги в крепостном деревянном зодчестве неизвестны²⁰.
Не совсем четко трактуется по «Росписному списку» традиционная конструкция крепостной стены. «Городская стена между Спасской и Успенской башнями, — пишет М.И. Белов, — держалась на 11 городнях — толстых бревнах с пазами, между которыми укладывались бревна, составляющие стену»²¹. В «Росписном списке» действительно сказано, что [96]этот участок стены состоял «… из 11 городень, а мерою 16 сажень, а в вышину стена по обламки 20 венцов, а мерою полторы сажени, а об обламок до кровли 13 венцов, а мерою сажень».
Однако конструкция, описанная М.И. Беловым, имеет другие названия — заплот или замет, и применялась она чаще всего для ограждения жилых комплексов, как, кстати, было и у домов в Мангазее. А городни — это поставленные вплотную друг к другу срубы, которые образовывали прясло стены между двумя башнями. Сверху, несколько нависая над нижней стеной, шла вторая стена с поперечными перерубами — так называемый облам, державшийся на консольных выпусках верхних поперечных бревен городней. Крепостная стена традиционного типа состояла в Мангазее из 33 венцов, а заплот обычно не поднимается выше десяти венцов.
Хотя в «Росписном списке» ни слова не говорится об устройстве боев, из этого не следует, что их не было вообще. В этой связи недостаточно убедительным кажется утверждение О.В. Овсянникова о том, что «городская стена не имела никаких нижних и средних боев, а весь немногочисленный наряд был сосредоточен на башнях»²².
Наличие бойниц, отмечал в своей работе еще Шухов (см. сноску 16), а кроме этого прямого подтверждения есть и косвенные. Известно, что во время ссоры воевод Палицына и Кокорева, вылившейся в открытую вооруженную борьбу, один из них распорядился вырубить в городских крепостных башнях и стенах Мангазеи дополнительные бойницы²³, что уже само по себе говорит о том, что бойницы здесь были и раньше. Все известные башни и стены сибирских крепостей также имели бойницы и в нижней, и в средней частях. О наличии таких боев свидетельствуют сохранившиеся документы. В Тобольске, например, были «башни и стены с нижним и верхним боем и с обламами и сделаны и покрыты тесом»²⁴.
Трудно предположить, что в Мангазее были какие-то исключения из общего правила. Скорее напротив. Архитектурно-конструктивные традиции и приемы древнерусского деревянного зодчества, в том числе и крепостного, были на протяжении веков почти неизменными и едиными; и у нас нет оснований предполагать, что в Мангазее нашлись какие-то особые причины для отступления от этих обычных норм крепостного строительства.
Таковы в общих чертах те объективные исходные данные, которые имеются на сегодня для графической реконструкции архитектурного облика мангазейской крепости (рис. 8).
Эти данные определяют главное — основные параметры крепости в трех измерениях, ее архитектурно-конструктивный строй, характер и формы отдельных частей и деталей. Но вместе с тем этих данных недостаточно, потому что они не аргументируют воспроизведения ряда утрат в их подлинных, конкретных и традиционных формах. Среди утрат такого рода — башенные шатры, кровля, прясла, полы и перекрытия, лестницы, двери, окна, бойницы и т. п. В данном случае перечислять утраты даже нет надобности — к ним, по сути дела, относится почти все, что когда-то находилось выше уровня земли.
Воспроизвести эти утраты можно только по сходству с такими же элементами на других памятниках-аналогах. В качестве таковых использовались не только общеизвестные, ныне существующие башни Якутского, Бельского, Илимского, Братского острогов и Николо-Котеньского монастыря, но и многие другие памятники деревянного зодчества, сохранившие элементы, идентичные воспроизводимым.
Одним из аналогов был принят и Юильский острог, так как на его сходство с Мангазейской крепостью обращал внимание еще И.Н. Шухов, писавший, что у строений в Мангазее «… архитектура аналогичная с башнями в Юильском городке на р. Казым»²⁵.
Правомерность заимствования утраченных форм Мангазейской крепости в какой-то мере оправдывается тем, что на разных зданиях-аналогах многие архитектурно-конструктивные приемы остаются едиными и неизменными. Все разнообразие композиционных форм крепостных сооружений построено в русском деревянном зодчестве на принципе использования сравнительно небольшого количества почти неизменных архитектурно-конструктивных форм, которые со временем стали не только традиционно-типичными, но и буквально типовыми.
Эта примечательная особенность русского деревянного зодчества намного облегчает поиски утраченных форм; но их использование уже заранее предопределяет неизбежную [97] условность этих форм и предположительность их воспроизведения.
Реконструкция мангазейской крепости, показанная на прилагаемых чертежах, несет в себе ту долю условности и предположений, которая определена числом элементов этого памятника, воспроизведенных по аналогам. Во всем ином она твердо подкреплена документальным материалом, поэтому ее нельзя считать необоснованной, хотя она и не может претендовать на безупречность.

* * *

Иллюстрации, помещенные без указания источника, выполнены авторами.

Примечания:

¹Александров В.А. Русское население Сибири XVII — начала XVIII в., М., 1964, с. 11.
²Житков Б. Город Мангазея и торговый путь через Ямал. — «Естествознание и география», № 5, М., 1903, с. 1 — 2.
³Анучин Д. Город Мангазея и Мунгазейская земля. — «Землеведение», т. X., кн. IV, М., 1904, с. 3.
⁴Александров В.А. Указ. соч., с. 17 — 18.
⁵ Овсянников О.В. Из истории русского оборонного зодчества XVII в. КСИА АН СССР, № 129, М., 1972, с. 39.
⁶ Здесь слово «Мангазея» употребляется как название края у берега моря.
⁷Миллер Г.Ф. История Сибири, т. I, М.-Л., 1937, с. 396.
⁸ Под словом «городок» в данном случае подразумевается промыслово-охотничье зимовье.
⁹Миллер Г.Ф. Указ. соч., с. 402.
¹⁰ Там же, с. 401.
¹¹ Там же, с. 174.
¹²Миллер Г.Ф. Указ: соч., т. 2. М.-Л., 1941, с. 176.
¹³ ААН, ф. 3, оп. 10-а, ед. хр. 193, л. 6 об.
¹⁴ В данном случае принята распространенная в рассматриваемое время печатная сажень. В переводе на метрическую систему она составляет 2, 15 м.
¹⁵ ААН, ф. 21, оп. 4, ед. хр. 21, л. 274 — 275.
¹⁶Шухов И.Н. Общий обзор бассейна р. Таза. Ачинск, 1915, с. 9.
¹⁷Чернецов В.Н. О работах мангазейской экспедиции. КСИИМК. вып. XXI, 1947, с. 161.
¹⁸Белов М.И., Овсянников О.В. Раскопки Мангазеи. (Некоторые итоги исследования 1968 — 1969 гг.). — «Советская археология», № 1, 1972, с. 218.
¹⁹Белов М.И. Раскопки златокипящей Мангазеи.
Л., 1971, с. 11; Белов М.И., Овсянников О.В. Указ. соч., с. 218.
²⁰ В Тобольске кроме основной рубленной стены была еще и острожная, которая проходила не вплотную к первой, а отстояла от нее на расстоянии 20 саж., она представляла собой вторую, внутреннюю линию укреплений. В принципе то же самое можно сказать и о Якутском остроге, где две стены — внутренняя рубленная и наружная тыновая — образовывали единую структуру укреплений города. См. Кузнецов Е. Начало сибирских городов (Исторический набросок), ТГВ, № 14, Тобольск. 1893, с. 215.
²¹Белов М.И. Мангазея. Гидрометеоиздат. Л., 1959. с. 50.
²²Овсянников О.В. Указ. соч., с. 40.
²³Белов М.И. Мангазея, с. 89.
²⁴Кочедамов В.И. Тобольск. Тюмень, 1963, с. 18.
²⁵Шухов И.Н. Указ. соч., с. 9.

Воспроизводится по:

Архитектурное наследство.— М., 1980. Т.28.— С. 89—97.