В археологической науке в течение последних лет почти не уделяется внимания памятникам периода освоения русскими северо-востока Сибири. Последние археологические исследования проводились в Якутии на Алазейском остроге А.Н. Алексеевым в 1992 г. После столь длительного перерыва экспедицией научно-производственного объединения «Северная археология 1» были начаты исследования Стадухинского поселения в низовьях р. Колымы на крайнем северо-востоке Якутии.
Стадухинское поселение основано в 1644 г. во время похода Михаила Стадухина и Дмитрия Зыряна на Колыму как ясачное зимовье и острог, которое стало административным центром Нижней Колымы и частично Чукотки. В 1672г. по просьбам жителей из-за частых наводнений поселение было перенесено на левый берег р. Колымы напротив устья р. Анюя на место современного с. Нижнеколымска (Кистенев С.П., Строгова Е.А., 2003. – С. 42). Местные жители - русские старожилы низовьев Колымы до настоящего времени называют это место «старый город». Впервые, как археологический памятник поселение было обследовано в 1959 г. С.А. Федосеевой – участницей комплексной Юкагирской экспедиции на Колыму АН СССР (Федосеева С.А., 1959. – С. 2). С.А. Федосеева сняла глазомерный план памятника, вскрыла одно захоронение и расчистила оклады двух домов. (Федосеева С.А., 1971. – С. 26).
В 1989 г. и в 1990 г. на памятнике проводились археологические раскопки экспедицией Якутского государственного университета под руководством А.Н. Алексеева. В ходе работы экспедиции был снят топографо-геодезический план, за два полевых сезона раскопами общей площадью 284 кв.м. исследованы остатки четырех построек. Из-за мерзлоты культурный слой в раскопах не удалось докопать до материка. При раскопках была собрана богатая археологическая коллекция, состоящая из нескольких тысяч находок из металлов, дерева, стекла, фарфора и фаянса, ткани, камня, кости, бересты (Алексеев А.Н., 1996. – С. 29–32). Исследования планировалось продолжить, так как объект сильно разрушался протокой. Однако из-за прекращения бюджетного финансирования археологических исследований в 1990-х гг. работы больше не проводились.
В 2006г. памятник посетила сотрудник ИГИиПМНС СО РАН Е.А. Строгова, которая обнаружила существенные разрушения культурного слоя протокой Стадухинской. В связи с этим было принято решение провести рекогносцировочные исследования технического состояния Стадухинского поселения и возобновить аварийно-спасательные раскопки. В 2009 г. экспедиционная группа НПО «Северная археология 1» под руководством Г.П. Визгалова при участии Е.А. Строговой провели рекогносцировочное обследование памятника.
Поселение находится на большом острове, образованном основным руслом р. Колымы и её левой протоки Стадухинской, в 8 км от устья протоки. Остров, как и большая часть левобережья р. Колымы, представляет собой плоскую низкую (4–7 м над уровнем моря) равнину с многочисленными старичными озерами, соединенными между собой узкими протоками – висками. Сам памятник расположен на правом берегу протоки высотой 4–5 м над летним уровнем воды. Памятник представляет собой травянистую поляну площадью 11 264 кв.м, среди тундры, поросшей кустарником. На поляне видно возвышение - береговой вал размерами 80×25 м, протянувшийся по линии С–Ю под углом 100 к руслу протоки. Юго-западная часть берегового вала смыта и продолжает размываться протокой. Поверхность памятника неровная, благодаря культурному слою поросла густой высокой до 0,8 м травой, имеются многочисленные бугры и ямы от древних построек, а также от археологических раскопок 1989–1990 гг. и несанкционированных покопов (рис. 3).
Обследование показало, что обрыв берега смещается, центральная и южная часть поселения продолжают интенсивно разрушаться. Раскоп 1989г. почти полностью разрушен рекой, от него осталось лишь несколько квадратных метров. Из раскопов 1990г. полностью сохранился раскоп №3, раскоп №2 смыт рекой наполовину, а раскоп №1 начинает разрушаться. Всего за 19 лет смыто не менее 500 кв.м. культурного слоя.
Стратиграфия памятника по зачистке обрыва берега: дерновый слой 6–18 см; суглинок светлокоричневого цвета со щепой и обожженной глиняной крошкой - 35–45 см; ниже слой щепы темносерого цвета с навозом – 22–40 см; ниже глина синего цвета – 2–17 см; ниже слой щепы светлокоричневого цвета – 14–20 см; материк – глина синего цвета. Мелкодисперсная глина синего цвета [42] залегает на дне русла и прибрежной части протоки Стадухинской. Слой и прослойки этой глины свидетельствуют о периодах затопления поселения паводковыми водами. Слой щепы светлокоричневого цвета под глиной связан с первым этапом застройки и отделяется от более позднего следами наводнения.
На территории памятника были проведены геодезические работы с помощью тахеометра и электронного навигатора. На объекте были определены координаты в системе WGS-84, выполнены топографические планы на площади 3,2 га в масштабе 1:500, обзорный план в масштабе 1:2000.
В 2010г. были начаты археологические раскопки внутри сохранившихся раскопов 1990 г. и на участке между раскопами 1, 2, 3 1990 г. Работы велись тремя раскопами общей площадью 165 кв.м. Раскоп 1 (31 кв.м.) полностью совпадал с раскопом 1 1990 г. Каких либо остатков построек в раскопе 1 обнаружено не было. Этот участок представлял собой часть двора хозяйственно-жилого комплекса (трехчастный дом «изба-сени-изба» и хозяйственный пристрой, раскопанный в 1989 г.). Судя по слою, этот участок был местом свалки домашних отбросов и навоза. В юго-восточном углу раскопа 1 был обнаружен массив из обожженной глины, который подстилался линзой сырой глины, возможно, это были остатки летней печи. Только в раскопе 1 удалось расчистить культурный слой до слоя синей глины, отделяющей нижний строительный горизонт.
В раскопе 2 (134кв.м.) была докопана северная часть двухкамерной постройки №2, частично раскопанной в 1990г. и исследован участок между постройками №2 и №3, а в раскопе 3 1990г. была полностью докопана хозяйственная постройка 3.
Постройка 2 представляет собой сгоревшую избу с сенями. В 1990 г. раскопаны сени и западная половина избы, в 2010г. восточная половина расчищена почти полностью – со стороны берега была оставлена метровая бровка, чтобы избежать оползания в обрыв оттаявшего при раскопках слоя. Сруб избы был квадратным (4,6×4,6 м), с трех сторон по периметру лежали массивные бревна, подпертые кольями, которые закрепляли завалинку. Завалинки у раскопанных на старой Мангазее построек, также огораживались бревнами (Визгалов Г.П., Пархимович С.Г., 2008а. – С. 58). Завалинка состояла из глины синего цвета, из которой сложен берег протоки. Этой же глиной была отсыпана площадка под всем срубом. Пол в постройке был сложен из толстых, расколотых пополам бревен, положенных по линии запад-восток по направлению к сеням, то есть по входу. В северо-западном углу, слева от входа, находилась печь. К западной стороне сеней примыкало еще какое-то хозяйственное сооружение – от него осталось 4 столба и бревна между ними, вероятно, оно было построено в технике заплота. Жилая изба подверглась сильному пожару – толстые половые плахи были сильно обуглены.
Постройка 3 представляла собой амбар из трех срубов, размещенных друг в друге, внутренний сруб имел размеры 3×2,9 м, средний – 3,8×4 м, внешний – 5,1×5,2 м. Внешний и средний срубы рублены в обло с остатком, внутренний без остатка в лапу (рис. 1). А.Н. Алексеев на основании аналогий с этнографическими материалами А.Г. Чикачёва интерпретировал этот амбар, как ледник (1996, – С. 29–30). В 2010 г постройка была докопана и разобрана, вследствие чего исследования А.Н. Алексеева были дополнены. Выяснилось, что по периметру внешнего сруба снаружи и изнутри имелись остатки больших и маленьких кольев. Внешний сруб, как и внутренние срубы, был срублен в обло, и не было необходимости его дополнительно укреплять. Вероятно, это были подпорки для завалинки, которые подпирали доски, жерди или служили основой плетня, как у постройки 1 (Алексеев А.Н., 1996. – С.101, табл.18). Впоследствии жерди с кольями заменили срубом. Срубные завалинки известны по раскопкам в Новгороде, но только в один венец (Раппопорт П.А., Колчин Б.А., Борисевич Г.В., 1985. – С. 148–149). Какой высоты могли быть стены внешнего сруба неизвестно, полностью сохранился лишь нижний венец, на втором остались только отдельные бревна без выпусков. Внутри внутреннего сруба имеется углубление не менее 0,3 м от нижнего бревна сруба. А.Н Алексеев вполне обоснованно определил это сооружение как ледник – погреб (малый сруб) внутри амбара с двойными стенами. Однако после полного исследования постройки появились дополнительные данные, позволившие усомниться в этом определении. Например, как объяснить, почему наиболее сильные следы пожара остались внутри сруба, тогда как в леднике должно быть очень сыро. Даже бы если рухнула горящая кровля амбара вовнутрь, мокрые бревна с трудом бы поддались огню. Но во внутреннем срубе сильно обгорел даже нижний венец, причем так, что в углу глина прокалилась до красноты. На дне лед-[43]ника летом всегда скапливается вода, и трудно понять, как это всё могло гореть. Это сооружение действительно было амбаром с тройными стенами или с двойными стенами и завалинкой. Но было ли оно ледником? Судя по следам огня, внутри было сухо, дверь в амбар (в 1990г. и в 2010г. были найдены обе её половинки) была очень толстой (до 10 см) с накладным деревянным замком изнутри (Алексеев А.Н., 1996. – С. 31). Может, там хранили порох или муку, зерно? И то и другое было стратегическим запасом и хранилось в надежном сухом месте с постоянной температурой. Подобный осыпной земляной погреб для хранения государевой зелейной казны упоминается при описании военного снаряжения Пустозерска в 1670г. (Овсянников О.В. 1990. – С. 164).
Во всех раскопах 1989–1990гг. и 2010г. зафиксированы следы пожара. От пожара пострадал амбар в раскопе 3, изба в раскопе 2, жилая изба в трехчастной постройке 1 в раскопе 1989г. Углистая прослойка на этом уровне прослеживалась в раскопах и в других участках между жилищного пространства. Вероятно, пожар не был локальным, и от него пострадало значительная часть поселения.
В результате новых исследований Стадухинского поселения собрано 741 находка, из них 60 единиц собрано в разрушенном берегом слое и 1975 костных остатков. Как и при раскопках 1989–90гг. нами найдено всего несколько фрагментов русской керамики, хотя судя по накопленному культурному слою и содержанию крупного рогатого скота, в остроге проживало и постоянное население. Конечно, были найдены фрагменты китайского и японского фарфора, но вряд ли они могли удовлетворить потребности в посуде (рис. 4 – 4,5).
На памятнике найдено 57 монет, из них 39 найдено в раскопе, остальные – на берегу. Монет допетровской денежной реформы найдено 15, в том числе: 10 монет найдено в между жилищном пространстве; три монеты – под постройкой 2, но не сразу под полом избы, а в отсыпке из синей глины; две монеты найдены под обрывом берега. Монет после реформенного периода найдено 42, из них 30 из раскопа, а остальные из осыпи берега. Монеты представлены сибирской деньгой, из которых 31 монета 1749 г., пять монет 1748 г., две монеты 1745 г. Кроме сибирской деньги, найдена только полушка 17?? года. Интересно, что в постройке 2 на полу избы и сразу под половицами найдено 26 монет сибирской деньги, из них 20 монет 1749 г., пять монет 1748 г. и одна 1745 г. При раскопках 1989–1990 гг. из 46 монет, найденных на поселении 34, были сибирскими деньгами – 27 монет 1749 г., четыре монеты 1745 г., три монеты 1748 г. Кроме того, была еще полушка 1748 г. (Алексеев А.Н., 1996. – С. 50, 146). Скорее всего, эти монеты 1749 г., 1748 г. и 1745 г. были из одного источника, например, из привезенной казны. Вероятно, они были потеряны во время большого пожара, от которого загорелась и постройка 2. Найденные на полу и под ним монеты позволяют определить нижнюю дату постройки 2. Она не могла быть построена раньше 1749 г., соответственно, и пожар не мог произойти раньше этого года. Уточнение даты раскопанных на поселении построек могут дать результаты дендрохронологического анализа.
Кроме монет, найдено 12 счетных жетонов, из них восемь собраны в осыпи берега. Пока после реставрации определено только пять жетонов: два жетона Анны Иоанновны, выпущенные в честь победы над турками при Азове в 1736 г., два жетона с изображением головы французского короля Людовика XV (1715–1774 гг.) с инициалами мастера Dietzel Johann Jacob из Нюренберга, который с 1711 г. по 1748 г. (1725 г.?) занимался изготовлением жетонов; один жетон с изображением головы польского короля Августа III (1734–1863 гг.) с инициалами того же мастера Dietzel Johann Jacob.
Среди индивидуальных предметов стоит отметить медные щипцы для снятия нагара, ложку из белого металла с клеймом, серьги с подвесками из белого металла, перстень с печаткой из белого металла, серебряный нательный крест (рис. 4 – 1, 2, 3, 12). Было найдено пять шахматных фигурок: четыре – деревянных и одна костяная (рис. 4 – 6, 7). Из посуды найден ковш, ложки деревянные и костяные (рис. 4 – 10,11). Найдена верхняя часть костяного гребня с необычной сквозной резьбой (рис. 4 – 8). Отдельно стоит отметить деревянную обувную колодку с загнутым носком и выраженным каблуком (рис. 4 – 13). Эта колодка явно предназначалась не для изготовления промысловой обуви. Скорее всего, на ней должны были делать выходную или служебную обувь.
Основная масса находок связана с рыболовным и охотничьим промыслами и снаряжением. Это ножи, железные наконечники стрел, костяной хвостовик от составного лука (рис. 5 – 4), железные и костяные наконечники остроги (рис. 5 – 3, 5), деревянные стрелы – томары, костяные наконечники стрел, один из них фигурный (рис. 5 – 6), фрагменты деревянных ловушек для пушных зверей типа [44] черкана, ложе для самострела (рис. 5 – 1). Найдены поплавки: для ставных сетей в виде деревянных планок, для неводных сетей в виде овальных дощечек. Грузила: для ставных сетей в виде обруча из ветки с привязанным камнем, обернутым в кожу или тряпицу (Рис. 5 – 7), для неводных сетей в виде камня, зашитого в берестяной мешок. Найдены деревянные «табурки» – застежки, используемые для пристегивания подледных сетей (рис. 5 – 2). Обнаружен также фрагмент сети из прочной и толстой веревки, по информации местного жителя – юкагира Ивана Семеновича Трифонова из села Андрюшкино на р. Алазее, такие сети использовались для ловли нерпы (рис. 5 – 8).
Необычно для русских поселений других территорий выглядят в коллекции каменные скребки из расколотых вдоль галек, которые свидетельствуют о проживании на поселении женщин – аборигенок. Аналогичные скребки были найдены при раскопках Стадухинского поселения в 1989 г. (Алексеев А.Н., 1990, – С.138) и Алазейского острога (Алексеев А.Н. 1996. – Табл. 41, 42). Такие каменные скребки для обработки шкур использовались юкагирами, эвенами (название кочай) и чукчами (название нуврэн) до XX века.
Важной находкой в раскопках стали фрагменты судовых деталей – обломки досок бортового набора от маломерных и средних речных судов, шитых вицами (рис. 2). Кроме железных скоб, это первые детали судов конца XVII в. – начала XVIII в., найденные на северо-востоке Сибири.
Собранные на поселении костные остатки были определены сотрудником НИИ ЭРиЖ УрО РАН к.б.н. Т.В. Лобановой. Из определимых костей (1708 образцов) больше всего принадлежало лосю – 648 и северному оленю – 558. Значительно меньше было костей зайца – 35, собаки – 85, коровы – 31, незначительно количество костей песца – 12 и единичны кости лисицы – 6, росомахи – 1, горностая – 2, моржа – 2, лошади – 2. Также найдены 2 кости мамонта и одна тазовая кость человека в междужилищном пространстве. Кроме этого, 255 костей были рыбьими и 62 птичьими, но они пока еще не определены по видам.
Из перечисленного выше определения видно, что у жителей поселения главное место в потреблении мяса играли копытные – лось и олень. На современном уровне зоологической науки пока невозможно отличать по костям оленей домашних от диких, поэтому масштабы охоты на дикого оленя определить невозможно. Учитывая, что лось значительно крупнее оленя, можно утверждать, что его роль в мясной пище населения была главной. Найденные при раскопках длинные наконечники стрел из бивня мамонта и метаподий копытных животных явно предназначались для охоты на лося и оленя.
Костей коровы найдено немного, но они принадлежали всем частям скелета, в том числе найдены кости черепа и метаподии. Можно утверждать, что коровы на поселении были, но в небольшом количестве, возможно, только для получения молока.
Лошадь у русских использовалась в пищу в исключительных случаях, поэтому найденные две кости лишь говорят об ее присутствии на поселении. Много ли содержали лошадей и разводили ли их, пока еще не выяснено.
При относительно небольшой площади раскопок найдено много костей собаки. Они принадлежали, в основном, двум скелетам, но на поселении найдено уже минимум шесть особей. Собак обычно закапывают на удалении от поселения, чем объясняется их присутствие в культурном слое – пока неясно. Так же, как и непонятно пока нахождение тазовой кости человека близ постройки №1.
Удивительно малое количество костей зайца, который в изобилии водится в тальниковых зарослях Колымской низины, объясняется тем, что население было достаточно обеспечено мясом за счет охоты на лося и оленя. Малое для промыслового региона количество пушных животных объясняется добычей их на значительном удалении от поселения. То есть в острог привозили уже шкурки животных, а значит, в конце XVII–XVIII вв. промысловых пушных животных в непосредственной близости от ясачного зимовья уже не было.
Проживание в зимовье представителей аборигенных народов косвенно подтверждается тем, что многие метаподии и фаланги копытных расколоты вдоль для доставания костного мозга. Такой способ добычи костного мозга до сих пор распространен при трапезе у северных народов.
Кроме раскопок на Стадухинском поселении, было осмотрено почти заброшенное село Нижнеколымское, куда с 1760-х гг. переезжали жители Стадухинского поселения. В настоящее время в бывшем селе в двух домах проживает два человека, но они имеют жилье в райцентре п.г.т. Черском, а в Нижнеколымском ведут подсобное хозяйство. Село расположено на правом берегу реки Колымы, [45] напротив устья р. Анюя, на берегах которого имеются хорошие заливные луга, пригодные под покосы для заготовки сена. Подобных сенокосных угодий нет в окрестностях Стадухинского поселения, что также могло быть причиной просьбы населения о переносе острога на новое место. В настоящее время берег села Нижнеколымского интенсивно размывается руслом реки, разрушая оставшиеся постройки.
Таким образом, результаты исследований 2009–2010 гг. показали, что дальнейшие раскопки Стадухинского поселения являются перспективными для науки и необходимыми для сохранения археологического наследия. Значение материалов острога на Стадухинской протоке и в том, что поселение, просуществовав около 120 лет, было заброшено, и здесь больше не возникало поздних строений. То есть коллекции, полученные при его раскопках, могут являться эталонными для более чем столетнего периода с середины XVII в. до 60-х гг. XVIII в. Все население острога переехало в село Нижнеколымское, поэтому исследования на этом месте могут выявить преемственность традиций в культуре русского населения северо-востока Сибири. Потомки жителей и старого и нового острогов сегодня проживают в селе Походск, расположенном на 50 км ниже по течению от Стадухинского поселения. Считаем важным продолжить этнологические исследования, начатые еще А.Г. Чикачёвым, с целью получения информации о материальной культуре русского старожильческого населения Нижней Колымы.
Литература и источники:
Алексеев А.Н. Первые русские поселения XVII–XVIII вв. на северо-востоке Якутии. – Новосибирск: Институт археологии и этнографии СО РАН, 1996.
Визгалов Г.П., Пархимович С.Г. Мангазея: новые археологические исследования (материалы 2001–2004 гг.). – Екатеринбург–Нефтеюганск, 2008.
Кистенев С.П., Строгова Е.А. Древности заполярной Колымы // Нижнеколымский улус: История. Культура. Фольклор. – Якутск, 2003. – С. 35–50.
Овсянников О.В. Пустозерск – первый Заполярный русский город (комплекс памятников III–XVIII вв.) // Проблемы изучения историко-культурной среды Арктики. – М., 1990. – С. 150–186.
Раппопорт П.А., Колчин Б.А., Борисевич Г.В. Жилище // Древняя Русь: Город, замок, село. – М., 1985. – С. 136–154.
Федосеева С.А. Отчет археологического отряда Юкагирской комплексной экспедиции АН СССР. 1959. Архив ИА РАН. Р-1, №2039.
Федосеева С.А. Археологическое изучение Якутии за 50 лет // Вопросы историографии и источниковедения Якутии. – Якутск, 1971.
Рис. 1. Стадухинское поселение. Постройка 3. Амбар
Рис. 2. Фрагмент судовой доски бортового набора, шитого вицей
[46]
Рис. 3. Стадухинское поселение. План памятника. Тахеометрическая съемка М1:500
[47]
Рис. 4. Стадухинское поселение. Находки
1 - серьги (цветной металл), 2 - перстень (цветной металл), 3 - крест нательный (серебро), 4 - фрагмент статуэтки (фарфор), 5 - фрагмент сосуда (фаянс), 6 - шахматная фигура (кость), 7 - шахматные фигуры (дерево), 8 - фрагмент гребня (кость), 9 - ушко котла (медь), ложка (кость), 11 - ложка (дерево), 12 - ложка (цветной металл), 13 - колодка обувная (дерево)
[48]
Рис. 5. Стадухинское поселение. Находки
1 - ложе самострела (дерево), 2 - табурка - приспособление для крепления сети (дерево), 3 -наконечник остроги (?) (железо), 4 - хвостовик лука (кость), 5 - наконечник остроги (кость), 6 - наконечник стрелы (кость), 7 - грузило для сети (дерево, камень, ровдуга), 8 - фрагмент рыболовной сети (растительное волокно)
Воспроизводится по:
Культура русских в археологических исследованиях: междисциплинарные методы и технологии: сб. науч. ст./ под ред. Л.В. Татауровой. 2011. C. 40–48.
|
