В составе служилого населения Сибири рубежа XVI - XVII вв. преобладали казаки и стрельцы, самой же малочисленной группой были пушкари и затинщики. Сведения об источниках комплектования, функциях, происхождении и численности двух последних категорий «приборных людей» крайне скудны.
По определению Г.Е. Катанаева, казаки, несшие службу «при пушках», считались пушкарями, а служилые, которые «ведали» исправностью и охраной острожных входов, насыпей и тына, - это затинщики и воротники (1, 3). Н.И. Никитин находит, что затинщиками были пушкари, состоявшие при особых крупнокалиберных и тяжелых ружьях - «затинных пищалях» (2, 45). В каждом городе были свои пушкари и затинщики (воротники в документах конца XVI - начала XVII вв. не упоминаются).
По мнению Н.И. Никитина, на город в зависимости от численности его гарнизона и стратегического значения обычно приходилось от 1 - 2 до 10 - 12 пушкарей, которые несли «пешую службу» наряду с казаками и стрельцами (3, 79).
Пушкари, несомненно, входили в состав тюменского гарнизона и, по всей вероятности, их количество было довольно велико, так как их отправляли строить другие сибирские города, в частности, Туринск и Томск.
Больше всего пушкарей, видимо, числилось в Тобольске, так как гарнизон сибирской «столицы» был самым многочисленным и боеспособным. В 1600 г. местный пушкарь Ворошилко Власьев был в качестве «главного лица» направлен «к соляному промыслу» на р. Неглу, где оставался до 1605 г., когда солеварение было прекращено и даже запрещено в силу невыгодности, а оборудование перевезли «на Верхотурье». Пушкаря же и «соловара» В. Власьева велели «в деньгах, и в хлебе, и в дровах, и в приходе и в расходе счесть», а заодно проверить, не «чинил» ли он «какие хитрости» и не «корыстовался ль», после чего «отписать» в Москву, что про него «в сыску скажут». Сам Ворошилка должен был оставаться «на Верхотурье» до царского указа (4,1, 77, 104 - 106; 4,2, 165 - 166).
Ничего не сказано в документах о пушкарях, служивших в конце XVI - начале XVII вв. в Сургуте, где 3 пушкаря служили в 1625 г. (5, 120), Пелыме и Березове.
До конца XVII в. «пушкарские люди» имелись и в тарском гарнизоне. Согласно грамоте от 10 февраля 1595 г., «на Тару» были отправлены «с Москвы» пушкари (в неизвестном количестве), чтобы «держать наряд для похода на Кучюма царя», причем «всякие пушечные и пищальные запасы» были довольно внушительны: 5 скорострельных пищалей и 600 железных ядер (6, 355 - 357; 7, 19).
Согласно грамоте от 1 ноября 1599 г. о проведении переписи в Верхотурье, в гарнизоне этого города находились и «пушкарские люди». Сколько человек там служило «в пушкарях», неясно, вероятнее всего, не менее двух, так как в 1597 г. «на Верхотурье» для строительства «судов» и «контроля» над плотниками, «чтоб суды делали скоро и неоплошно», «приставляли смотреть накрепко» пермских пушкарей (4,1, 14 - 15, 38). Но неизвестно, остались ли в городе эти пушкари или нет. По грамоте от 11 ноября 1604 г., в то время «на Верхотурье» не было ни пушкарей, ни затинщиков, ни «пищалей малых и затинных» (6, 217 - 218).
Пушкарь состоял в направленном на строительство Туринского острога отряде тюменского головы Ф. Янова, включавшем 15 конных казаков и столько же стрельцов. Отряду выделили 2 «затинные» пищали, 200 ядер, 10 пудов зелья и 10 пудов свинца. Дополнительно «с Верхотурья» в «Епанчин юрт», где «поставили» новый острог, были отправлены еще 2 «затинные» пищали, 200 ядер, 10 пудов зелья и такое же количество свинца. В качестве жителей предписывалось оставить 10 конных казаков и пушкаря. П.Н. Буцинский называл 10 тюменских казаков и пушкарей, не уточняя, сколько было последних (6, 374 - 377; 8, 58). По всей видимости, следует говорить об одном пушкаре. Так, грамоту «на Верхотурье» от 29 декабря 1604 г., в которой говорится о нехватке лошадей у служилых людей Туринска и Тюмени, доставил туринский пушкарь Борис Андреев. Однако уже через два с лишним года, 13 февраля 1607 г., «на Верхотурье» повез «колодников» другой пушкарь из Туринска - Иван Барсуков (4,2, 161 - 162, 184 - 185). Согласно грамоте от 25 мая 1607 г., т.е. через два с половиной месяца, в качестве пушкаря снова находился сын боярский Борис Андреев (9, 231). Подчеркнем, что это, насколько известно, - единственный случай за конец XVI - начало XVII вв., когда в пушкарях находился выходец из детей боярских.
Согласно грамоте от 21 марта 1604 г., для «закладки» Томска из Тюмени с атаманом Д. Юрьевым было направлено 50 «лутчших» стрельцов и казаков, а также 2 пушкаря, которым предстояло «в Томском городе годовать». Из вооружения и боеприпасов у них имелись скорострельная пищаль, 200 железных и 200 свинцовых ядер, 10 пудов зелья и 10 пудов свинца (6, 402). О дальнейшей судьбе пушкарей неизвестно.
Таким образом, в конце XVI - начале XVII вв. практически во всех сибирских городах на «государевой» службе находились пушкари (затинщики в документах упоминаются значительно реже). Являясь одной из самых малочисленных категорий служилых людей, пушкари играли далеко не последнюю роль в жизни первых сибирских гарнизонов. Выполняя преимущественно оборонительные функции, «пушкарские люди» наряду со стрельцами и казаками несли пешую службу - доставляли царские грамоты, сопровождали ссыльных «колодников» и т.д. Иногда им давались и более ответственные поручения, например, разведка и организация «соляных промыслов».

Примечания

1. Катанаев Г.Е. Западносибирское служилое казачество и его роль в обследовании и занятии русскими Сибири и Средней Азии. СПб., 1908. Вып. 1.
2. Никитин Н.И. Начало казачества Сибири. М., 1996.
3. Никитин Н.И. Первый век казачества Сибири // Военно- исторический журнал. 1994. №1.
4. Верхотурские грамоты конца XVI - начала XVII вв. М., 1982. Вып. 1; М., 1982. Вып. 2.
5. Древний город на Оби: История Сургута. Екатеринбург, 1994.
6. Миллер Г.Ф. История Сибири. 2-е изд., доп. М., 1999. Т.1.
[58] 7. Тарская мозаика (история края в очерках и документах 1594 - 1917 гг.). Омск, 1994.
8. Буцинский П.Н. К истории Сибири. Тюмень, 2003.
9. Миллер Г.Ф. История Сибири. 2-е изд., доп. М., 2000. Т.2.

Воспроизводится по:

II Емельяновские чтения: Материалы Всероссийской научно-практической конференции (Курган, 11-12 мая 2007 г.). - Курган: Изд-во Курганского гос. ун-та, 2007. с. 57 — 58.