Освоение русскими поселенцами регионов Зауралья и Западной Сибири в XVII - XIX вв. привело к складыванию особого субэтноса (1, 120), характеризующегося особым стереотипом поведения, чертами характера, осознанием собственного единства, выражающегося в наличии самоназвания: «чалдон», «кержак», «сибиряк».
Сложные пути этого этнического феномена шли в рамках оформления и развития великорусской нации. Складывание сибирского субэтноса, как «необходимого компонента великорусского этноса на стадии начального строительства» (3, 34) было связано с результатами межэтнических контактов колонистов с аборигенным населением Сибири. Масштабы этих контактов подразумевают появление особенностей, которые определили основы социума, самоидентифицирующего себя с огромным географическим ареалом от Урала до Дальнего Востока.
Одним из элементов указанного процесса был факт наличия в составе русских первопоселенцев значительного числа колонистов, принадлежащих к группам с различными этномаргинальными чертами. Признание их принадлежности к собственно русскому этносу крайне условно, поскольку зиждется только на основе их православной конфессиональности и использования русского языка как средства межнационального общения.
Классическим примером для Южного Зауралья, подтверждающим вышеизложенное положение, является начало освоения Приисетья, связанное с основанием Далматовского монастыря - первого поселения русских в регионе. Уже в начале 50-х гг. XVII в. монастырь обладал землей и крестьянами (4, 116).
В известном «Описании мужского Далматовского ... монастыря ...» содержится биографический очерк «приснопамятного инока Далмата, основателя Успенского Далматовского монастыря Шадринского уезда Пермской губернии, составленный священником Е. Ландышевым». Из данного источника явствует, что Далмат, в миру Дмитрий Иванович Мокринский, происходил из рода тобольских казаков или стрельцов; родиной его отца была Малороссия; как попал он в Тобольск - автору неизвестно; ясно только, что за какие-то заслуги отец будущего первооснователя был пожалован дворянством (6, 4; 14). Чтобы правильно интерпретировать эти сведения следует начать с малороссийского происхождения отца Дмитрия Мокринского. Ономастика фамилии подтверждает эту версию. Следовательно, отец Далмата вряд ли по рождению имел имя Иван. Своим происхождением, скорее всего, он был связан с польско-литовским шляхетством, родом был из юго-восточных областей Речи Посполитой. Перемещение его в Тобольск могло быть связано только со следующими причинами: пленением русскими; невозможностью выкупа из плена, в силу финансовой несостоятельности самого Мокринского и его родственников; выполнением условия перехода из католицизма или униатства в православие (с получением новоокрещенным имени Иван) и поступлением на военную службу Московскому государю. Сам факт такой метаморфозы польско- литовского шляхтича в православные казаки или стрельцы мог быть связан с финалом Ливонской войны. Что касается перемещения бывших военнопленных в Сибирь в качестве «московской служилой рати», то данная практика носила устойчивый характер, стоит лишь вспомнить факт верстания в казаки Петром I пленных шведов. Не случайно Т.С. Мамсик, анализируя материалы Среднего Приобья, считает, что в качестве значимого социального фактора в процессе этнической интеграции в этом регионе выступали потомки пленных иноземцев XVI — XVII вв. из «сибирской служилой литвы» (3,39).
Что касается родственников по материнской линии, основатель первого русского постоянного поселения в Приисетье (без учета временных стоянок охотников за пушным зверем и рыболовов) мог щегольнуть принадлежностью к знатнейшим родам Сибирских татар, т.к.
мать Д.И. Мокринского происходила из рода Илигея Магметова и также была новообращенной (6,4; 14). По всей видимости, тесть Ивана Мокринского был мусульманином, и крещение его дочери было связано с предстоящим замужеством. Именно эти родственные связи позволили Далмату выстоять в борьбе за контроль над землями вокруг Белого Городища, в которую он был втянут арендаторами исетских угодий Шипициным и Королёвым из Ирбита и Невьянска, которые «сотоварищи» вели здесь рыбный и пушной промысел и занимались охотой на птиц. В конечном итоге, не чудесное видение богородицы, а родство с хозяином земельных и водных угодий Илигеем привело к безвозмездному переходу осваиваемых территорий в собственность монастыря (5, 22).
Таким образом, первый русский поселенец и основатель монастыря был плодом межэтнического брака крещеного в православие польского шляхтича - католика и новообращенной татарки.
Тем не менее, Далмат, будучи ребенком в межэтническом брачном союзе представителей столь разных по происхождению, культуре, языку, конфессиональной и расовой принадлежности, изначально признавался русским, поскольку был ревнителем и распространителем православия и свою миссионерскую проповедь нёс на русском языке.
Последующее освоение Сибири повлекло за собой процессы метисации и ассимиляции значительной части населения (7, 165-169). В поток колонистов вливались новые этнические группы, удельный вес которых мог быть довольно значительным не столько в силу их численности, сколько из-за влияния в сфере управления, экономики, культуры. Разумеется, такие слои играли заметную роль среди населения городов (2, 198-201).
Складывание нового своеобразного субэтноса в Сибири потенциально несло в себе возможность противопоставления себя великорусской нации и кристаллизации самостоятельной национальной идеи.
Однако нивелировка этнических особенностей русскоязычного населения Сибири, связанная с имперской политикой государства, мощным наплывом новых групп населения с запада, нуждами экономики развивающихся регионов в XIX в., лишила названную тенденцию перспективы развития и реализации.

Список литературы

1.    Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. СПб, 2002.
2.    Ершов М.Ф. Этнические маргиналы в городах Зауралья
конца XVII - начала ХХ в. //Ученые записки Шадринского государственного педагогического института. Вып. 20. Филология. История. Краеведение. Шадринск, 2006. С. 188- 204.
3. Мамсик Т.С. Этнополитический состав старожилов Среднего Приобья ( По материалам сравнительного анализа массовой статистики XVII - XIX вв. //Сибирская деревня: проблемы истории / Сб. науч. трудов. Новосибирск, 2004. С. 34-41.
4. Менщиков В.В. Южное Зауралье в XVII -XVIII вв. //История Курганской области. Курган, 1995. Т.1. С. 103- 194.
5. Пашков А.А. Развитие Далматовского Успенского монастыря // История Курганской области. Т. 3. Курган, 1997. С. 21 - 44.
6. Плотников Г.С. Описание мужского Далматовского Успенского общежительного третьеклассного монастыря и бывшего приписанным к нему женского Введенского монастыря (Екатеринбургской епархии, Пермской губернии). Екатеринбург, 1906.
7. Смирнов Д.И. Роль и формы этнической маргинализации в
ходе русской колонизации Зауралья // Этнические взаимодействия на Южном Урале / Материалы III регион, (с Междунар, участием) науч. практ. конф. Челябинск, 2006. С. 165 - 169.

Воспроизводится по: