История присоединения Восточной Сибири к России постоянно привлекает внимание исследователей. Одна из героических страниц этого процесса - борьба за Амур в 1640-80-х гг. На данный момент проблеме реконструкции комплекса вооружения русских первопроходцев в Восточной Сибири и Приамурье, в частности, посвящено мало работ, и тема освещена недостаточно подробно [1; 2]. В данной статье автор попытается восполнить этот пробел, опираясь на письменные источники.
Письменные документы позволяют дать для реконструкции информацию, необходимую для интерпретации археологических находок и предметов из музейных коллекций, а также, совершенно новые данные, которые нельзя получить из других видов источников.
В статье использовался комплекс исторических документов: отписки, челобитные, указы и наказы, памяти, судебная документация, сметные и таможенные описи, росписные списки острогов и городков, нарративные источники.
Комплекс вооружения русских первопроходцев в Приамурье в 40-50-е гг. ХѴІІ в. Период 1640-1650 гг. характеризуется приходом на Амур экспедиций из Якутска, состоящих из служилых и промышленных людей. В 1643-46 гг. в Приамурье действовал отряд В.Д. Пояркова состоящий из 133 человек [3], а в 1649-1653 гг. отряд Е.П. Хабарова численностью более 200 казаков, к которому в 1652 г. присоединился Т.Е. Чечигин и 137 людей, набранных якутским воеводой Д.А. Францбековым, - «все с ружьями» [4]. Кроме того, в 1653 г. на Амур прибыл из Москвы Д.И. Зиновьев со 150 московскими стрельцами и 180 служилыми из городов Западной и Восточной Сибири: Тобольска, Тюмени, Сургута, Туринска, Верхотурья, Верхоленского и Балаганского острогов [5]. В 165358 гг. в бассейне Амура находился отряд О. Степанова численностью около 540 человек, в число которых входили люди, прежде находившиеся с Е.П. Хабаровым, и сибирские служилые Д.И. Зиновьева [6]. В 1659 г. после разгрома маньчжурами отряда О. Степанова отмечены столкновения цинских войск с русскими отрядами численностью свыше 60 воинов [7].
Служилые люди (т. е. обязанные военной службой в пользу государства) делились на казаков и стрельцов, все примкнувшие к ним другие категории русского сибирского населения назывались «охотниками», или [283] «охочими людьми». Отряды возглавляли дети боярские, атаманы, пятидесятники и десятники. В составе служилых могли быть барабанщики, толмачи, кузнецы и пушкари, если в отряде были артиллерийские орудия [8]. Экипировка всех этих людей не имела каких-то специфических различий.
Вооружение воинов состояло из огнестрельного и холодного оружия и защитного вооружения.
Огнестрельное оружие включало в себя пищали и мушкеты.
Наиболее часто в документах речь идет об использовании русскими первопроходцами пищалей иногда с дополнительной характеристикой: «гладкая» (т. е. не нарезная), «из государевой казны» (т. е. государственная собственность, выданная на время), «по Амурской оценке цена той пищали 8 рублёв» и т. д. [9; 10]. Все пищали в отряде О. Степанова имели кремневый замок, что отметил корейский генерал Син Ню, сравнивая их с китайскими и корейскими фитильными ружьями [11]. Внешний вид и технические характеристики этого оружия наиболее полно представлены в книге Л.К. Маковской «Ручное огнестрельное оружие русской армии конца ХІѴ-ХѴІІІ веков. Определитель» [12]. В большинстве это были гладкоствольные ружья среднего и малого калибра, снабженные ударно-кремневым замком русского типа, стрельба из которых производилась с рук без использования подпорок. Пищали в России XVII в. изготовлялись в Москве и Туле.
Упоминания об использовании первопроходцами в Приамурье мушкетов единичны [13]. Мушкет - это тяжелое крупнокалиберное ружье, предназначенное для стрельбы с подпорки (жагры), снабженное фитильным замком [14]. Известно об относительно больших партиях мушкетов, поступавших из Тобольска в Якутск до 1655 г.[15]. Скорее всего, они были приобретены Россией в Голландии, где в 165060-х гг. было закуплено до 70 тыс. единиц этого оружия.
Каждый воин имел при себе боезапас от 0,5 до 3 фунтов пороха и свинца, из которого выливались пули [16]. Анализ миниатюр Ремезовской летописи показал, что важной особенностью экипировки сибирских служилых было то, что они хранили заряды в специальных сумках, носимых на поясе, а не в банделерах как пехотинцы в европейской части России [17]. Отсутствие упоминаний о банделерах в документах подтверждает это предположение.
Из видов холодного оружия, используемых первопроходцами, упоминаются копья, сабли, ножи.
В силу того, что холодное оружие имело второстепенное значение при ведении боя, известия о нем в источниках редки и зачастую сложно правильно сделать вывод о его
наличии у служилых людей. Известно, что практически все воины в экспедиции Е.П. Хабарова были вооружены саблями и активно применяли их в рукопашных схватках [18]. Наличие сабель у якутских служилых и охочих людей, составивших костяк отряда, можно связать с комплексом вооружения первопроходцев, сложившимся в Южной Сибири и Прибайкалье, так как многие из них были отправлены из Енисейска в Якутск.
В описании действий казаков Е.П. Хабарова в бою с даурами находим и упоминание о применении копий: «Со все стороны их Дауров в городе сжали, и драка была съемная и копейная у нас казаков... и тех Дауров в пень порубили всех с головы на голову». В описанной схватке, несмотря на применение копий, ведущую роль в рукопашном бою сыграло рубящее оружие, т. е. сабли [19].
Защитное вооружение состояло из якутских куяков, панцирей, различных видов шлемов, а также наручей и поножей.
Самое широкое применение находили якутские куяки (куяк - вид доспеха, состоящего из металлических пластин, нашитых на тканую или кожаную основу), о чем неоднократно упоминается в источниках. В отряде В.Д. Пояркова было 70 выданных казной куяков, т. е. у каждого второго воина [20], в экспедиции Е.П. Хабарова почти каждый человек имел этот вид доспеха [21]. Часть куяков в отряде Е. Хабарова были взяты им из государевой казны и везлись отдельно от остального имущества с казенным боезапасом, выдаваясь на время боя [22]. В случае предполагаемой опасности куяки были надеты постоянно. Люди из отряда возглавляемого Ю. Петровым (часть экспедиции
В.Д. Пояркова), отступая от городка даурских князей Досия и Колпы, «шли в куяках до Умлекана десять дней» [23]. Чтобы избежать больших потерь, воины, защищенные куяками, шли в самые опасные места при штурме укреплений противника. При штурме казаками даурского Гуйгударова города в пролом в стене пошли «куячные люди, а иные служилые люди за щитами, стену отняли, и в город вошли» [24]. В документе, описывающем оборону Ачанского городка в 1652 г., используется выражение «куяки крепкие», что позволяет характеризовать этот вид доспеха как имеющий надежные защитные свойства [25].
Другие виды доспехов употреблялись видимо значительно реже, например, в отряде В.Д. Пояркова было 10 панцирей (вид облегченного кольчатого доспеха, сплетенного из плоских колец [26]), 17 «шапок железных» (шлем с невысокой гладкой полусферической тульей, снабженный козырьком и бармицей), 10 наручей и пара поножей[27]. Несмотря на то, что в данном слу-[284]чае на 133 человека было всего 17 выданных казной шлемов, реальное их количество могло быть больше. Например, в русских источниках нет упоминаний об использовании шлемов казаками, возглавляемыми Е. П. Хабаровым и позже О. Степановым, однако, разгромив в 1659 г. часть этих людей в месте слияния Амура и Сунгари, маньчжуры в описании своих трофеев упоминают «пушки, шлемы, латы» [28].
Таким образом, русский первопроходец мог иметь при себе на вооружении шлем («шапка железная»), якутский куяк, пищаль, саблю, копье и нож. Другие виды оружия - мушкет, панцирь, наручи, поножи - также использовались, но значительно реже.
Отдельно можно выделить экипировку стрельцов Д. И. Зиновьева, снаряженных в столице, которые имели единообразное вооружение, соответствующее вооружению московских стрельцов. Их боезапас, выданный казной в расчете на 1 человека, почти вдвое превышал максимальное количество пороха и свинца, выделенное в Якутске для экспедиций в Приамурье [29; 30].
Комплекс вооружения русских первопроходцев в Приамурье в 60-80-е гг. XVII в. После разгрома в 1658 г. маньчжурскими войсками экспедиции, возглавляемой О. Степановым, на Амуре долгое время действовали только «воровские полки» из числа русских, бежавших от государственной власти из Илимского уезда, численность этих полков достигала 300 человек. В 1665 г. отрядом беглых илимских казаков на Амуре во главе с Н.Ф Черниговским был построен Албазинский острог, ставший впоследствии центром военно-административной власти России в Приамурье [31]. К 1685 г., когда Албазин был первый раз осажден маньчжурскими войсками, численность русского населения Албазинского уезда, по данным А.Р. Артемьева, составляла около 800 человек: служилых (около 200 чел.), крестьян и промысловых [32]. Во время второй осады 1686-1687 гг. острог защищало 826 человек [33], значительную часть которых составляли служилые, приверстанные и снаряженные в 1684 г. в западносибирских городах: Тобольске, Тюмени, Верхотурье и Туринске, - отправленные из Нерчинска в Албазин с поручиком А.И. Бейтоном и воеводой А.Л. Толбузиным. К концу осады из них в живых осталось только 66 человек. По условиям Нерчинского договора 1689 г. Албазин был срыт, и русского военного присутствия в Приамурье не было до середины XIX в.
Комплекс вооружения русских первопроходцев в этот период претерпел определенные изменения по сравнению со снаряжением казаков, участвовавших в первых экспедициях на Амур.
Основным оружием оставалась «пищаль гладкая» «с фурмами и трещетками» и кремневым замком. Ей были вооружены
практически все служилые люди, действующие в регионе. Значительные партии этого оружия поступали в Даурию из Тобольска как отдельно, так и с вооружением прибранных для службы в Приамурье людей [34-38]. Неслужилое население Приамурья также имело на вооружении пищали [39]. Из-за общей нехватки оружия пищали использовались очень долго до полного износа. Нерчинский воевода Ф. Воейков в 1682 г. писал, что в Албазинском остроге «пищали худы и ненадежны, на стрельбе розрывает и людей портит» [40].
В этот период значительное распространение среди русских первопроходцев получает «пищаль винтовальная», или «винтовка» (ружье, имеющие в стволе нарезы, за счет которых увеличивалась дальность стрельбы) [41]. Будучи личным оружием, купленным на свои средства, винтовка использовалась как боевое и как промысловое оружие. А так как охотничьим промыслом занималось почти все население Приамурья, распространение этого вида оружия сложно переоценить. С небольшими видоизменениями в конструкции винтовка с русским ударно-кремневым замком просуществовала в Приамурье и Забайкалье вплоть до конца XIX в., используясь как русским населением Сибири, так и коренными народностями [42].
Так же в частном порядке приобретались и другие виды огнестрельного оружия: карабины и пистолеты, однако из-за дороговизны данное оружие было редкостью в Приамурье [43].
Известия о холодном оружии, используемом первопроходцами, также редки. Упоминание о сабле найдено автором в единственном числе в описи имущества монастыря [44]. В 1682 г. Федор Воейков, вступивший в конфликт с албазинскими казаками, был обвинен последними в том, что велел «промышленным и гулящим людем и пашенным крестьяном албазинских казаков копья колоть и сабли рубить». Однако это не более чем образное высказывание. Единственным оружием крестьян в Приамурье были выданные им государством пищали, отнятые у них албазинскими казаками [45]. Таким образом, можно сделать заключение о том, что в отличие от 1650-х гг. в этот период сабли приамурскими служилыми людьми не использовались.
Древковое вооружение было более разнообразным. Например, казаки Тугирского острожка, ограбленные и обезоруженные отрядом «воровских» албазинских и якутских казаков, писали, что те, посадив их в колодки, «с копьи и с оружьем над ними стояли» [46], а среди имущества албазинского казака Оски Иванова было «4 пальмы якутского дела» [47]. Возможно, и копья, и пальмы были достаточно широко распространены среди «коренного» служилого населения При-[285]амурья, формировавшегося с момента прихода казаков Н.Ф. Черниговского.
Все воины из Западной Сибири, пришедшие в Албазин в 1685-86 гг. под руководством А.Н. Бейтона и А.Л. Толбузина, были вооружены бердышами, присланными в Тобольск из Москвы [48]. Упоминания об этом оружии встречаются в сдаточных росписях казны Албазинского острога [49]. Кроме того, бердыши посылались в Албазин из казны Нерчинского острога [50].
Повсеместно использовались ножи, упоминаются ножи с «припои медными» [51; 52]. С последними можно соотнести один из ножей, найденных А.Р. Артемьевым при раскопках Албазина [53].
Известий об использовании защитного снаряжения в этот период русскими в Приамурье не встречено, так как не было в них прямой необходимости - до конфликта с маньчжурами жизнь в Приамурье была относительно мирной. Значительного прихода людей из Якутска с якутскими куяками не было. Из Прибайкалья куяки тоже не поступали, так как боев с бурятами уже не было и у прибайкальских служилых не было нужды в доспехах - в Забайкалье было мало служилого населения и значительного количества доспехов также оттуда не могло поступить.
Таким образом, усредненный «коренной» служилый Приамурья использовал: пищаль или винтовку, копье или пальму, нож. Другие виды оружия: карабины, пистолеты, сабли использовались, но крайне редко.
Другой категорией были воины, набранные в западносибирских городах для службы в Даурии. Комплекс их вооружения был достаточно однообразен и прислан из Москвы (пищаль, бердыш и ручные гранаты).
При сравнении комплексов вооружения, использовавшихся русскими первопроходцами в 1640-1650-х и 1660-1680-х гг., видно, что в первом случае служилые ориентировались на наступательную тактику ведения боя, большое количество схваток, в том числе и в рукопашную, старались обеспечить себя максимальным количеством доступного оружия, а во втором случае - на оборонительную тактику, и в комплексе их вооружения появляются универсальные виды оружия пригодные как для войны, так и для промысловой деятельности: винтовки, пальмы. Вооружение приборных людей из Западной Сибири изначально было регламентировало в Москве и мало соотносилось с действительной необходимостью в каких- то видах оружия.
Итак, письменные источники позволяют с достаточной точностью определить комплекс вооружения, использовавшийся русскими первопроходцами в Приамурье в 40-80-е гг. XVII в. Дополнив эти данные сведениями об оружии, полученными при
изучении музейных экспонатов, археологических находок, художественных миниатюр XVII в., можно с достаточной точностью реконструировать облик русских воинов присоединявших Амур к России.

Литература

[1] Бобров Л.А., Худяков Ю.С. Опыт изучения защитного вооружения русских воинов XVI – XVII в. Сибири // Культура русских в археологических исследованиях : сб. науч. тр. Омск : Изд-во ОмГУ, 2005. С. 268 – 275.
[2] Багрин Е.А. Комплекс вооружения русских служилых людей в Забайкалье и Приамурье в третьей четверти XVII – начале XVIII вв. (по материалам письменных источников) // Вестник Бурятского государственного университета. История. Вып. 7. Улан-Удэ : Изд-во Бурятского госуниверситета, 2011. С. 36 – 39.
[3] Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах: (вторая половина XVII века). – Хабаровск : Кн. изд-во, 1984. С. 22.
[4] Артемьев А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII-XVIII вв. Владивосток : Дальнаука, 1999. С. 25 – 26.
[5] Там же. С. 28 – 29.
[6] Там же. С. 33.
[7] Мелихов Г.В. Манчьжуры на Северо-Востоке (XVII в.). М. : Наука, 1974. С. 101.
[8] Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб., 1848. С. 50.
[9] Там же. С. 60.
[10] Там же. Т. 4. СПб., 1851. С. 37.
[11] Симбирцева Т.М. Дневник генерала Син Ню 1658 г. – первое письменное свидетельство о встрече русских и корейцев // Проблемы истории, филологии и культуры. Вып. XIII. М. ; Магнитогорск, 2003. С. 338 – 341.
[12] Маковская Л.К. Ручное огнестрельное оружие русской армии конца XVI – XVIII веков. Определитель. М. : Воениздат, 1992. 200 с.
[13] Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб., 1848. С. 360 – 361.
[14] Гордеев Н.В. Русское огнестрельное оружие и мастера оружейники Оружейной палаты XVII века // Государственная Оружейная палата Московского Кремля. М. : Искусство, 1954. С. 3 – 59.
[15] Дополнения к актам историческим. Т. 4. СПб., 1851. С. 33 – 34.
[16] Багрин Е.А. Боезапас русских служилых в Сибири и на Дальнем Востоке в XVII веке // Культура русских в археологических исследованиях : сб. науч. тр. Омск : Апельсин, 2008. С. 283-293.
[17] Багрин Е.А. Миниатюры Ремезовской летописи как источник по военному делу русских в Сибири XVII в. // Военное дело в Азиатско- тихоокеанском регионе с древнейших времен до начала XX века. Вып. 1. Владивосток : Дальнаука, 2010. С. 69-101.
[18] Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб., 1848. С. 365 – 368.
[19] Там же. С. 360 – 361.
[20] Артемьев А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII - XVIII вв. С. 18.
[21] Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб., 1848. С. 365 – 368.
[286][22] Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб., 1848. С. 370.
[23] Там же. С. 53-54.
[24] Там же. С. 360 – 361.
[25] Там же. С. 365 – 368.
[26] Гордеев Н.В. Русский оборонительный доспех // Государственная Оружейная палата Московского Кремля. М. : Искусство, 1954. С. 63-114.
[27] Артемьев А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине ХVІІ – ХVІІІ вв. С. 18.
[28] Мелихов Г.В. Манчьжуры на Северо-Востоке (ХVІІ в.). М. : Наука, 1974. С. 101.
[29] Дополнения к актам историческим. Т. 4. СПб., 1851. С. 144.
[30] Дополнения к актам историческим. Т. 3. СПб., 1848. С. 345.
[31] Артемьев А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине ХѴІІ-ХѴІІІ вв. С. 104.
[32] Там же. С. 106 – 107.
[33] Там же. С. 108.
[34] Дополнения к актам историческим. Т. 8. СПб., 1862. С. 95.
[35] Там же. Т. 10. СПб., 1867. С. 239.
[36] Там же. Т. 11. СПб., 1869. С. 82.
[37] Там же. Т. 12. СПб.,   1872. С. 109, 110, 113.
[38] Паршин В. П. Поездка в Забайкальский край. Ч. 2. Приложения. СПб. : Тип. Н. Степанова, 1844. С. 199 – 200.
[39] Там же. С. 183 – 185, 202 – 204.
[40] Дополнения к актам историческим. Т. 10. СПб., 1867. С. 229.
[41] Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. С. 185, 202 – 204.
[42] Багрин Е.А. Восточносибирские ружья в 5090-х годах ХІХ в. // Война и оружие. Новые исследования и материалы. Вторая Международная научно-практическая конференция. 18 – 20 мая 2011 года. Ч. І. СПб. : ВИМАИВиВС, 2011. С. 19 – 27.
[43] Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. С. 183.
[44] Там же. С. 202-203.
[45] Дополнения к актам историческим. Т. 12. СПб., 1872. С. 4.
[46] Там же. Т. 10. СПб., 1867. С. 347.
[47] Там же. Т. 12. СПб., 1872. С. 100.
[48] Александров В.А. Россия на дальневосточных рубежах: (вторая половина ХѴІІ века). С. 130.
[49] Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. С. 199 – 200.
[50] Дополнения к актам историческим. Т. 12. СПб., 1872. С. 109, 113.
[51] Паршин В.П. Поездка в Забайкальский край. С. 199 – 200.
[52] Дополнения к актам историческим. Т. 12. СПб., 1872. С. 100.
[53] Артемьев А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине ХѴІІ-ХѴІІІ вв.
С. 293.

Воспроизводится по:

Вестн. Ом. ун-та. 2012. № 2. С. 282-286.