|
Н. В. Султанов.
ГЛАВА I.
ГЛАВА II.
ГЛАВА III.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ III
ГЛАВА IV.
ГЛАВА
V.
ГЛАВА VI.
VI.
Кроме
Илимска, остатки древности находятся в «Братском остроге», который представляет собою теперь Братское село Нижнеудинскаго округа Иркутской губернии. Об основании его мы уже говорили 1). Он был не сразу поставлен на нынешнем своем месте, а передвигался несколько раз. Сначала острог этот был заложен в 8-ми верстах от устья Оки; затем его перенесли на полдня пути вверх по Ангаре и построили при большом пороге Падуне. В 1648 году он был снова перенесен на
[143] старое место и поставлен хоть и не при самом устье Оки, но против него, на правом берегу Ангары, в видах большей безопасности от нападений бурят. Затем, когда буряты несколько поуспокоились, по распоряжению Ёнисейскаго воеводы Афанасия Пашкова, Братский острог был перенесен в 1654 году на нижний проток устья Оки, где он находится и в настоящее время (черт. 3) 2). Следовательно, уцелевшия в нем две древния башни (черт. 42, 43, 44, 45 и табл. XVIII, рис. 1) относятся к этому году, а не ко времени его первоначальнаго основания в 1631 году. Наименование свое он, как известно, получил
от
нахождения
своего в земле бурят, родовое название которых казаки переделали на русский лад и прозвали их «братскими».
  Кроме общих указаний о Братском остроге, имеющихся у разных историков Сибири, имена которых мы уже приводили
3), мы находим сведения об его старых башнях как в официальных документах, так в литературных источниках, именно в двух отношениях Иркутских губернаторов и в
статьях местнаго исследователя старины г. И. Воротникова, о которых мы скажем ниже; а равным образом и в его сообщении приставу 3-го стана Нижнеудинскаго уезда, копия с котораго имеется в делах Археологической Коммиссии. Древнейшее изображение Братскаго острога мы видим точно также у Ремезова (черт. 46). Первоначально острог представлял собою прямоугольник с четырьмя башнями по углам. Так как чертеж Ремезова был [144]
сделан в
самом
конце XVII столетия, а ныне существующия башни относятся к 1654 году, то оне именно и изображены в атласе к «Чертежной книге Сибири». В настоящее время башни эти находятся на углах церковнаго погоста, расположеннаго на холме, среди села, что вполне понятно: острог, как и всякое другое укрепление, должен был стоять на высоком месте, или, в данном случае, на холме. Когда жители собрались построить храм, то они очевидно поставили его, как свою единственную святыню и драгоценность, под защиту стен острога, т. е. внутри его; когда же население возросло, оно окружило своим жильём острог, ставший таким образом центром поселка.
 Затем
наступили
мирныя времена, острог остался без поддержки и некоторыя части его исчезли; место его естественно обратилось в «церковный погост», а обе уцелевшия башни очутились по углам (табл. XVIII, рис. 1). Что же касается до ориентировки башен, то она определяется следующим сообщением г. Воротникова
4).
«В
углах церковнаго погоста, говорить он; с южной и с западной стороны находятся башни; к ним примыкает церковная решетчатая деревянная ограда, башня на западном углу от церковнаго крыльца отстоит на 172/3
саж., а от южнаго 11 саж. Мимо этих башен пролегает улица по направлению от Ю. — В. к С. —- З., называемая в Братске Заднею улицею».
Отсюда
ясно, что древний Братский острог был ориентирован не по странам света, а произвольно, что, впрочем, вполне понятно.
Первые
чертежи Братских башен (черт. 42 — 45) были доставлены в М — во Вн. Д. в 1870 г., вместе с чертежами Якутскаго острога, при отношении Иркутскаго губернатора, в котором о них было сказано следующее: «Башни, существующия в Братском селении, Нижнеудинскаго округа, построены из листвяничнаго леса средня го размера, четырехугольныя, имеют 8 арш. в ширину и 10 в вышину. Время постройки этих башен, по всей вероятности, совпадает с основанием в 1646 г. Братскаго острога [145]
(ныне селение) казаком Перфильевым по распоряжению Енисейскаго воеводы»
5).
Эти
краткия строки дают нам весьма существенныя указания: с одной стороны относительно материала, из котораго сооружены башни, с другой стороны относительно их размеров. Что же касается до сообщаемых исторических сведений, то они неверны, ибо, как мы уже указывали, башни относятся ко временам последняго переноса острога, т. е. к 1654 году, а не к 1646.
Затем
имеются весьма недавния сведения о Братском остроге, относящияся к 1904 году. Сообщены они были Иркутским губернатором, который в ответ на запрос Археологической Коммиссии прислал фотографию западной башни (табл. XVIII, рис. 1), присовокупляя, что подробное описание Братскаго острога было помещено в №№ 225,232, 242 и 248 5) «Иркутских Губернских Ведомостей» за 1902 год г. Воротниковым. Вместе с тем губернатор прислал и дополнительныя сведения, полученныя от автора этого описания
6).
Сведения,
сообщаемыя
г. Воротниковым в № 225 «Иркутских Ведомостей», относятся непосредственно к Братскому острогу, а потому мы ими воспользуемся ниже. Что же касается «дополнительных» его сведений 7), то они к острогу никакого отношения не имеют, следовательно, несмотря на то значение, которое они имеют для истории православия в этом крае, нам не нужно их касаться. В этом «дополнении» любопытно только указание на тот способ, которым г. Воротников собирал свои сведения.
«Описание Братскаго Острога, говорит он, напечатанное в №№ 225, 233, 242 и 248 «Иркутских Губернских Ведомостей» за 1902 год, составлялось мною с 1862 года, по сведениям, добытым разными путями: чрез разспросы стариков, большею частью грамотных; некоторые грамотеи записывали разныя события на своих книгах — псалтирях, часословах и др., я пользовался этими материалами; независимо этого я пользовался разными отрывочными сведениями из книг и газет по истории Сибири, пользовался выписками из «Иркутских Епархиальных Ведомостей», касающимися, иногда,
[146]
здешней местности; таким образом, к напечатанному в «Иркутских Губернских Ведомостях» описанию, пока, я ничего более сообщить не могу; могу добавить к описанию моему разве еще заметку о Братской Пустыни, за время управления Иркутскою епархией святителя Иннокентия (1728 г), по оплошности моей не вошедшую в вышесказанное описание» 8).
Из
сведений,
сообщаемых
г. Воротниковым о самом остроге, мы воспользуемся лишь теми, которых не приводили еще из других источников. Вот, что он сообщает об остатках острога:
«На
двух углах церковной ограды на Ю. и З. стоят старинныя деревянныя башни, в стенах которых устроены дыры и окна; в них есть и печи, битыя из глины, прочности которых, как и самых башен, нельзя не удивляться, принимая во внимание почти трехсотлетнее их существование; на третьей башне колокольня. Старые жители Братска сказывали, что между башнями был устроен тын и пали, а потом уничтожены и заменены деревянною решетчатою оградой. Кроме того, старожилы указывали вековую лиственницу, стоявшую недалеко от острога, у которой сходились шаманы для совещаний и жертвоприношений, и место это для бурята было священное. Подробных сведений об основании острога не сохранилось. Известно только, что он построен Енисейским воеводством двадцатью годами раньше Иркутска, следовательно в 1630 году (?). С начала построения своего он находился верстах в двух от того места, где в настоящее время существует; перенесен же на нынешнее после перваго сражения с бурятами около 1680 г. Первоначальными жителями острога были одни казаки. На месте стараго острога, как его зовут обыкновенно, и поныне видны следы огородных гряд, погребов, домовых оснований и т. п., поросших уже кустарником и лесом. Местность эта ожидает изследований и правильных раскопок».
Сообщив
затем о нападении бурят на один из первых острогов, легенду о придуманной ими хитрости и наконец о тех страшных усилиях, которыя русские должны были сделать, чтобы отбить врага, г. Воротников продолжает так: «После того русские переселились на нынешнее место и, опасаясь вторичнаго нападения, построили небольшое укрепление, состоящее из трех деревянных башен, которыя и поныне существуют; две четыреxугольныя по 8 арш. в ширину и длину и 10 арш. в вышину; третья 10 арш. в
[147]
диаметре и 24 арш. вышины; эта последняя была у них сторожевою. Впоследствии на ней сделана надстройка, в которой устроена колокольня приходской
церкви.
Башни были окружены рогатками и тыновым забором в 2 с. вышиной. В средине своего укрепления русские построили деревянную церковь, которая в 1840 году за ветхостью была сломана и вместо ея построена новая, деревянная же, очень красивой наружности. В теплом приделе
местныя
иконы в иконостасе старинной
живописи, освящены, как утверждали старожилы, св. Иннокентием I, епископом Иркутским, а самый иконостас перевезен сюда из Иркутскаго кафедральнаго собора. В летнем приделе храма
есть икона
Спаса Нерукотвореннаго
образа, оставшаяся
от
казаков,
завоевателей Братска; а в ризнице хранится старинное Евангелие времен царя Алексея Михаиловича».
К этому можно еще добавить те сведения, которыя г. Воротников сообщает в упомянутой уже выше его статье 9) о внешности башен: «Цвет их почти черный от времени и действия солнечных лучей; в бревнах башенных стен во многих местах видны следы топора, что, как свидетельствует предание, означает то, что молодежь здешняя вырубала находившияся в стенах свинцовыя пули».
Затем
нужно отметить также данныя, сообщаемыя им о полах: «Внутренность башни разделяется на два этажа одинаковым (однорядным) деревянным полом; снизу вверх внутри башни хода нет, а чтобы попасть вверх, то нужно поставить лестницу, по которой и влезать в верхний этаж башни через большое окно, находящееся с боку в стене. В нижнем этаже башен нет пола, а в верхнем потолка».
Разстояние
между башнями на чертеже, присланном в М — во В. Д., показано в 24 сажени.
Вот
сведения, которыя мы имеем о Братском остроге. Нам остается теперь только в них разобраться немного с помощью рисунков и чертежей.
На
основании чертежа Ремезова, в достоверности котораго нет никакого основания сомневаться, мы знаем, что Братский острог состоял из четырехугольной тыновой ограды с четырьмя башнями по углам. Что же касается до утверждения г. Воротникова, что он имел три башни, то это объясняется, конечно, очень давним уничтожением четвертой, чего по этому и не помнят старожилы. Очень жаль, что в документах Археологической Коммиссии нет генеральнаго плана погоста, потому что с его
[148]
помощью можно бы решить первый вопрос, насколько верно предание об обращении одной из башен в колокольню, а попутно с ним и второй — оставлена ли она была на своем месте, или перенесена на новое?
Известие
о том, что башни были окружены «рогатками и тыновым забором», весьма вероятно, ибо это один из способов затруднять подступ к башням, который между прочим был применен, как мы уже видели, к башням второго Якутскаго острога воеводою Бибиковым10). Равным образом справедливы указания на тын между башнями, потому что они сходятся с изображением Ремезова.
Предание
о лиственнице и святости места для бурят весьма любопытно; оно как бы указывает на то обстоятельство, что русские с умыслом выбрали это место: они хотели подчеркнуть бурятам свою решимость стоять твердою ногою в крае.
Размеры,
показанные
в «отношении» губернатора, у г. Воротникова и на чертежах, сходятся между собою, следовательно могут быть приняты за верные. К этому считаем долгом присовокупить, что высота в 10 арш. показана от земли до вершины пирамидальной крыши; что высота башни до облама — 2 саж. 6 вершк., а высота облама — 1 арш. 6 вершк.; свес его — 10 вершк., а кронштейны, как видно на снимке с натуры (табл. XVIII, рис. 1), образованы выступом только одного бревна. Крыши башен сделаны в виде низкаго шатра, высота котораго равняется одной четверти ширины основания. Такия крыши назывались встарину «колпаком». Оне крыты тесом; концы его, через тесину, обрезаны в виде копий. Стены рублены «с остатком». Толщина бревен 5 вершк., ибо высота стены до облама 2. саж. 6 вершк., а венцов на снимке с натуры и на чертежах 20 штук, откуда
толщина
бревна определится так:
Печи
в башнях, которыя показаны на планах (черт. 43 и 45) и упоминаются г. Воротниковым, очевидно, позднейшаго происхождения. Вероятно, после уничтожения острога башни были обращены в жильё, напр. в церковную сторожку или в помещение для какого-нибудь одинокаго пономаря, и тогда потребовались печи.
Хропологическия
данныя, сообщаемыя г. Воротниковым, несколько расходятся с данными, которыя мы находим у историков Сибири, но
[149]
сведения о следах перваго острога и о некоторых памятниках старины в нынешней позднейшей церкви Братскаго острога могут служить путеводной нитью для будущаго изследователя и с этой точки зрения имеют свое значение.
Нам
остается теперь упомянуть еще об остатках старины в городе Балаганске и Бельском селении.
Мы
уже сообщали сведения о построении Балаганскааго острога (черт. 3 и 13) 11). Он был основан в 1654 году и, находясь на Ангаре, на половине разстояния между Братским острогом и озером Байкалом, имел большое значение в смысле удержания края в русских руках. Балаганским он был назван, как полагает В. К. Андриевич12), по имени соседняго бурятскаго племени «балаготов». Древнейшее его изображение мы находим у Семена Ремезова (черт.
 В его же округе, в Черемховской волости, на р. Белой лежит Бельская слобода (черт. 3), острог которой был основан, по некоторым источникам, в 1691 году; но, судя по тому, что у того же Ремезова она показана без острога (черт. 47), надо думать, что он был основан несколько позже.
Сведения
об остатках древности в г. Балаганске и в Бельской слободе мы находим в том же отношении Иркутскаго губернатора, где сообщается и о Братском остроге
13).
«В
Балаганском
округе, говорится там, находятся три памятника древности, а именно:
1)
в Балаганске: а) деревянная башня, под которой в настоящее время устроены ворота церковной ограды. (Табл. XVIII, черт. 2). По народному преданию башня эта построена в 1634 г., т. е. во время водворения в Балаганск боярскаго сына Дмитрия Фирсова с казаками, воевавшими с бурятами и возвращавшимися вверх по реке Ангаре по покорении Братскаго острога; но предание это едва ли справедливо, так как означенная башня по своему устройству не могла служить никакою защитою во время военных действий; правильнее же другое предание, что башня эта построена на месте сгоревшей деревянной церкви, ибо оно подкрепляется тем, что в ней доныне находятся икона Спасателя, поставленная потомками казаков, водворившихся в
[150]
Балаганске, и б) каменный церковный памятник на площади у лавок; он построен в 1728 г., с разрешения Преосвященнаго Иркутскаго Иннокентия, на месте упраздненной церкви (по народному преданию сгоревшей).
2)
Черемховской
волости в Бельском селении находится деревянная башня, построенная, как говорит предание, лет за 150 в память будто бы нашествия монголов на Бельский острог. Башня эта имеет два этажа с перилами наверху для хода; во втором этаже ея со всех сторон по два окна величиною каждое не более двух четвертей аршина», (Черт. 48, 49 и 50) 14).
 Изображение Ремезова (черт. 13) ясно показывает нам, что Балаганский острог представлял собою простейший тип сибирскаго укрепления в виде прямоугольника, обнесеннаго частоколом, в котором никаких башен не было. Следовательно это изображение опровергает выше приведенное предание, в котором, впрочем, сомневается и самый оффициальный источник. Поэтому правильнее допустить второе предположение о происхождении башни. Рисунок, приложенный к «отношению», исполнен от руки, в большом масштабе, свинцовым карандашем и сделан настолько наивно, что нам пришлось его несколько поисправить для помещения в этом труде, а именно оказалось необходимым добавить левую боковую стенку паперти, против которой приходится лестница. (Табл. XVIII, рис. 2). Часовня эта действительно очень похожа на нижнюю часть острожной башни, но во всяком случае крайне пострадала от перестройки. Шпиль, с шаром наверху, на крыше и николаевский орел с Императорской короной и горизонтально распростертыми крыльями, разумеется, позднейшаго происхождения.
Что
же касается до «церковнаго памятника 1728 года», то хотя его рисунок, заметим попутно, — очень плохой, и имеется в деле Т. — С. Комитета № 287, но он не представляет собою ничего достойнаго внимания, а потому мы оставляем его в стороне.
Единственный
памятник старины в Бельской слободе (черт. 48), благодаря своей вышке, относится к типу так называемых «дозорных» или «сторожевых» башен. По чертежу эта башня имеет следующие размеры: 2 саж. в квадрате в плане, 2 саж. высоты до облама; облам высотою 1 саж.; первая крыша 2 арш.. круговой балкон вышки 1 саж. и шатер вышки 1 саж. 1 арш.; общая высота от земли до верху шарика 6 саж. 1 арш. Следовательно эта башня значительно меньше Якутских башен и больше
 [151]
Устройство ойство ея совершенно подобно дозорным башням Якутскаго острога. Отличие заключается лишь в том, что вышка сделана рубленой, а сторожевой балкон устроен вокруг нея снаружи (черт. 48), подобно тому, как мы это видим на башнях Красноярска (черт. 29 и 30). Такое устройство лучше открытой вышки, ибо часовой может от времени до времени прятаться в нее от непогоды,
а равным образом скрыться от неприятельских стрел.
В чертежах Бельской башни особенный интерес представляет собою разрез (черт.49). На нем не только видно три «моста» или пола башни, — первый «наземный», второй у облама и третий у вышки, — но даже показано устройство фундамента. По чертежу мы можем заключить, что в землю были врыты «лежни», в которые «стулья» 15), а "6524">а на них уже основаны
[152]
стены башни. Если при этом лежни опущены ниже уровня грунтовых вод, чем они обезпечены от гниения, а относительно «стульев» тоже приняты меры предосторожности против гниения, то такой фундамент очень прочен и хорош для легкой деревянной постройки и несомненно предоxраняет ее от оседания и того наклонения в сторону, которое мы видим в Якутских башнях (табл. VI и VIII) и на которое указывают в своих отношениях губернаторы, как на признак близкаго их разрушения.
В
плане башни (черт. 50) показаны три лестницы, но в виду их отсутствия на разрезе способ пользования ими выяснить нельзя: вероятно две, короткая и длинная, вели на «мост» облама, как более приподнятый, а одна большая — на вышку. Но расположение их в плане так странно, что, повторяем, способ их пользования точно определить нельзя.
Что
касается
до времени основаны башни, то предание, приводимое в отношении губернатора, весьма вероятно: 150 лет до 1870 года есть не что иное, как 1720 год. Из чертежа Ремезова мы знаем, что в 1701 году в Бельской слободе башен не было, следовательно она могла быть основана только после этого времени. Затем набег монголов в начале XVIII века также весьма вероятен: западный конец Монголии и теперь приходится в каких-нибудь 250 верстах на юг от Бельской слободы, а двести лет тому назад был, разумеется, еще ближе; Кяхтинский-же договор, определивший нашу границу с Монголией и заключавший в себе статьи касательно пограничных споров и грабежей, был заключен лишь в 1728 году. Следовательно ничто не противоречит приведенному выше преданию об основании Бельской башни.
В
заключение
не можем не указать, что в деле бывшаго Хозяйственнаго Д—та М. В. Д. за № 607 и № 605 есть еще следующия сведения, относящияся к памятникам древности Якутской области и заключающияся в ответах на неоднократно уже указанный нами запрос Академии Художеств.
Сведения
эти относятся к Колымскому и Вилюйскому округам, т. е. к северной и западной части Якутской области (табл. I).
По
словам и. д. Колымскаго окружнаго исправника, г. В. Карзина, в Вилюйском округе «имеется одна полуразвалившаяся деревянная башня, как остаток древняго Средне-Колымскаго острога, находящаяся ныне в черте ограды местнаго Покровскаго собора. Башня эта срублена простою
[153]
рубкою в четыре стены из местнаго тонкаго лиственичнаго леса в два яруса, с миниатюрными прорубками для ружейных стволов. Имя зодчаго этой башни неизвестно. Пространство, занимаемое башнею, равно 6 кв. арш. (?) Высота же башни от ея основания до верхней оконечности крыши 10 арш. 2 1/2 вершка».
«Постройку
этой башни, по местному преданию, относят к первому появлению в Колымском округе первых казаков завоевателей Сибири, т. е. к 1640 годам 16).
Сведения, ,
сообщаемыя Вилюйским окружным исправником, г. В. Шухардиным, несколько колько более подробны и касаются одной башни, старой церкви и туземных народных украшений. Вот его подлинный ответ:
«В
округе есть небольшого размера курганы, но таковые по наружному своему виду ничего особеннаго не представляют и под ними, по мнению обывателей, находится лед».
«В
Сунтарском
улусе, не в далеком разстоянии от местечка «Крестях», сохранилась деревянная башня, построенная казаками. Предание говорит, что в этой местности явилось первое поселение русских завоевателей, вступивших в тот край, который составляет в настоящее время Вилюйский округ, и самое название «Крестях» производят от слова крест, так как русские, избрав эту местность, поставили здесь крест. Башня эта по своему виду и устройству, будто бы, не отличается ничем от тех, которыя находятся в г. Якутске, но несравненно меньше размером. Из старых деревянных построек в округе сохранилась только церковь, построенная, как говорят, лет двести тому назад протоиереем Поповым, посвященным в протоиереи святителем Иннокентием Иркутским. Церковь эта находится в
Сунтарском
улусе. По времени постройки это была первая церковь в округе. В настоящее время в ней не происходит службы вследствие ея ветхости; колокольня ея уже обрушилась до половины. В этой церкви находились иконы, представляющия интерес по древности письма. Часть этих икон и по настоящее время остается в ней, а часть перенесена в новую церковь.
У инородцев находили берестяныя женския украшения, которыя надевались на шею или грудь (в роде малороссийских монист или тех украшений из серебряных и золотых монет, которыя носят татарския женщины). Наряд этот представляет иногда довольно тонко и искусно вырезанныя [154]
из бересты фигуры — круглыя, овальныя, четвероугольныя, нанизаиныя на нитку. Эти берестяныя украшения в настоящее время заменяются металлическими»17).
Приводя Приводя
все эти сведения, мы, конечно, разсматриваем их не как «археологический материал», а лишь как «свидетельския показания» для будущих изследователей. При этом считаем нужным оговориться, что приведенныя нами сведения сообщены двадцать лет тому назад, но что верно для 1887 года, то может быть совершенно неверно для 1907 года, а потому вполне возможно, что от этих памятников уже нет более и следа; но теперь он останется по крайней мере в нашей археологической литературе.
Таковы
сведения,
которыми можно располагать, на основании «архивных» данных, относительно древних памятников Восточной Сибири. Мы, конечно, далеки от мысли, что ими исчерпывается «все», и нам остается только пожелать, чтобы местныя силы поскорее взялись за дело и ознакомили русскую науку с уцелевшими там остатками древнерусской жизни.
Н.
Султанов.
С.-Петербург.
16-го мая 1907 года.
ТАБЛИЦЫ (ГРАФИЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ). |
UcoZ системойой
